Глава 15

Теоретические занятия проходили очень скучно. Один из помощников Гуру рассказывал, как страдает наша матушка-природа от необдуманной деятельности человека, как нуждается в срочной защите и восстановлении. Все это при определенных риторических способностях мог рассказать любой из присутствующих слушателей.

Аудиторию составляли два десятка разномастных с виду, но одинаковых внутри человек, полностью и беспрекословно вверивших себя общей идее. С нескрываемым интересом слушали они блеклый рассказ докладчика, не смея не только прервать его несвоевременным вопросом, но, как мне показалось, стараясь не беспокоить его чересчур громким дыханием. С первой же минуты в палатке, служащей чем-то вроде красного уголка, повисла гробовая тишина, все звуки в это время производились и множились только за пределами брезентового оазиса.

Офис-менеджер «Клуба» была права: большинство адептов составляли молодые женщины. Я успел убедиться в этом, проходя к «красному уголку» практически через весь лагерь. Молодые и в большинстве своем красивые, они не производили впечатления убогих и несчастных, какими обычно выглядят многодетные матери, молодые послушницы и старые девы. Последовательницы «водного» учения были разными, живыми, я бы сказал, индивидуальными, но – до определенного момента. Стоило попытаться заговорить с кем-нибудь из них, собеседница, дежурно ответив на вопрос, тут же замыкалась, давая понять, что разговор окончен.

Единственное, что объединяло женский контингент лагеря – всеобщая безропотность. Все они занимались своими делами, практически не разговаривая друг с другом. То ли опасались раскрыть незнакомым людям тайну своего появления на острове, то ли увлеченные круговертью событий все еще продолжали молча переживать личные трагедии и потрясения. А они, эти потрясения, несомненно, были, иначе многие из здешних женщин никогда бы не согласились кардинально поменять свой образ жизни и довериться неоригинальной, но настойчивой теории Гуру – отрешение, очищение и поход по миру. Мне кажется, немалая их часть реально оценивала свое положение и понимала, где и под каким влиянием находится.

Мужчин в секте было немного. Каким-то странным образом они умудрились раствориться среди отряда так, что я буквально «нащупывал» и «выдергивал» их взглядом из окружающего пространства, подобно тому, как опытный грибник фиксирует в зарослях хороший гриб. Мужчины-«водники» мало чем отличались от своих коллег-женщин. Такие же немногословные, вечно занятые, старающиеся избегать лишних встреч и разговоров. На их плечах лежала хозяйственная работа: монтаж палаток, заготовка дров, поддержание в порядке снаряжения, обслуживание генераторов, вырабатывающих электроэнергию. Они же были главными «орнитологами», участниками групп, осуществляющих полевую работу: разведку гнездовий, учет птичьего поголовья, записи, подсчеты. Официальная, так сказать, внешняя часть деятельности «вахты».

Я безрезультатно пытался заговорить с несколькими мужчинами – не получилось. Увидев меня и признав во мне сомнительного новичка, все они как один поворачивались ко мне спиной и спешили уйти. Но я успевал заглянуть им в глаза: та же обреченность, тоска и совсем крохотная надежда на перемены к лучшему. Я вспоминал справки на некоторых участников отряда и понимал причину такой замкнутости – у каждого из них случилось в жизни что-то такое, о чем не только говорить, но и вспоминать не хотелось. Поэтому, получив бессловесный отпор, я вскоре перестал приставать к несчастным.

Надо сказать, что ни сам Гуру, ни его помощники не пытались устроить подчиненным никакого допроса. Во всяком случае, я ничего подобного не заметил. Каждый член коллектива, казалось, жил своей жизнью, при этом неукоснительно соблюдая существующий устав организации. Плюс занятия и выходы «на место». Что происходило там, я не знаю, но люди возвращались оттуда (а я уже видел одну такую группу) довольные и немного повеселевшие.

Мне вспомнился разговор в кабинете Левашова, когда полковник воспроизвел ответ Гуру: «Все, кто приходит в мой дом, уходят оттуда когда и куда захотят». Я ушедших не видел (да и как уйти – кругом вода), но мне казалось, что легкого обратного пути у этих несчастных нет. Этот остров – своеобразный фильтр, через который проходят все «водники». Гуру внимательно отслеживает настроение своих жертв, чтобы сделать единственно правильный вывод: посылать или не посылать их на заклание, «в палестины».

Занятия закончились. Я вышел на воздух, потянулся, вдохнул волглую осеннюю прохладу, огляделся. Над островом сгущались сумерки, то тут, то там загорались дежурные костры (тепло, свет и ужин), люди начинали собираться в группы, согласно палаточному расписанию. Взгляд мой задержался на стоящих неподалеку Мегере и амбале. Парочка о чем-то негромко переговаривалась. Заметив меня, замолчала. Амбал уверенно направился в мою сторону.

Я наконец-то смог внимательно разглядеть его на расстоянии. В мужике – добрых два метра. Почему-то считается, если человек высокий, то он обязательно сильный. В большинстве случаев это не так. Если юноша не развивает свои физические способности, то, достигая впоследствии внушительных габаритов, он рискует получить обратный эффект: его «неспортивность» гипертрофируется, обратится в неприглядное несоответствие – внушительный рост и незначительные физические кондиции.

Другое дело, когда юноша растет и одновременно укрепляет мышцы, наращивает мощь. В этом случае, достигнув определенного возраста, он предстает перед своим окружением не только как высокий, но и как реально сильный человек. Это и есть гармония, то есть красота.

Амбал находился где-то между этими двумя категориями. Всем своим видом он заявлял, что полностью понадеялся на природу и та, вопреки своим принципам, пошла ему навстречу. То, что он силен, я испытал на себе в самый первый вечер. Но одновременно я угадал и то, что амбал спортом специально не занимался, вся его сила – естественная и натуральная. Разве что где-то успел разучить несколько приемов самообороны, возможно, уже здесь, в лагере. Потому и числился телохранителем самого Гуру.

С виду он был простодушен донельзя: появляющаяся не к месту улыбка, открытый взгляд, нелепые жесты, пружинистая походка. Все говорило о том, что парень недалекого ума и потому – одно из самых удачных приобретений Гуру. Невольно подумалось, что у таких, как амбал, деревенских увальней все без исключения внутренние органы – первосортный товар для черных хирургов – здоровые и долголетние.

– Артур Дмитриевич велел, чтобы ты пришел к нему сразу после занятий.

– Зачем, не знаешь?

– Бить будет, – амбал от души расхохотался.

Смейся, дурачок, недолго тебе осталось… если я не вмешаюсь.

– Как тебя зовут?

– А что? – смех оборвался.

– Да неудобно как-то: поручкаться вроде успели, а представиться забыли. Меня Сергеем зовут.

– Андрей, – на его лице появилось смущение. Похоже, здесь его по имени никто не называл, только кличкой – амбал. А он и рад отзываться, главное – быть в почете у начальства, немного выше, чем все. При особом исполнении.

– А скажи, Андрей (парень напрягся, ожидая подвоха), ты когда за границу собираешься. Тебе ведь хочется… ну «по обмену»?

– Меня не возьмут, – вздох разочарования, – я не большой специалист. Туда только умных отправляют. А кто Артура Дмитриевича охранять будет? Мы с Пудисом здесь будем, при начальстве.

– С Пудисом? – Я вспомнил второго амбала, напавшего на меня в тот вечер.

– Ну, кореш мой.

– Что за странное имя. Что оно означает?

– Не знаю. Артур Дмитриевич говорит: «Из музыки». Группа, что ли, такая была… Не знаю.

Опять музыка. Значит, не зря мы с Коноваловым эту тему выбрали. Музмен, Пудис. Да, что-то такое я слышал, кажется, из немцев. Значит, наш подопечный еще и меломан? Запомним.

– Ну, пошли, что ли, – я шагнул в сторону избушки.

Все это время Даша-Мегера не спускала с нас глаз. Любопытствовала или следила? Конечно, следила. За проведенное в лагере время я успел понять методику воспитательной работы Гуру: все должно быть под контролем, для этого в среде подопечных незаметно действует сеть наблюдателей. Они обращают внимание на все: настроение людей, их поведение, разговоры. Доклад идет непосредственно руководителю. Ничего нового – старый проверенный способ стукачества.

Глядя на Мегеру, я невольно вспомнил совет из практической психиатрии: не общайтесь с людьми, наделенными отрицательной энергетикой, отстраните их от вашей жизни, выведите за скобки. Такие контакты очень опасны для психического здоровья человека. А от психического недуга – один шаг к недугу физическому. В наш век сплошного негатива дополнительные нагрузки на нервную систему вовсе не обязательны. Избегайте их, не поддавайтесь назойливости «энергетических вампиров». Им, как никому, очень удается роль бедных «овечек», нуждающихся в сочувствии. На самом деле, это только повод войти к вам в доверие и слить на вас ушат негатива. Один раз это еще можно пережить, но когда общение с таким человеком становится повседневной «обязанностью», можете считать, что он крепко поймал вас на крючок. Спасайтесь, пока не поздно, пока еще есть силы и воля.

В ту минуту мне очень хотелось избежать контакта с этой женщиной. Я чувствовал, что ее интерес к моей персоне – не простое любопытство. За ним кроется что-то особенное, роковое. В ее взгляде было замешано сразу все: любознательность, коварство, стремление завладеть моей энергетикой, подавить, настроить на свою волну, подчинить своей воле. Было ясно, что это очередной мой враг, возможно, в чем-то даже превосходящий самого Гуру. Или, точнее сказать, это была его часть, другая грань – более злая, не стремящаяся скрыть свои намерения. Враг тонкий и изощренный, как все женщины.

Мы поравнялись с ней и, не сказав ни слова, прошли мимо, невольно ускорив шаг. Даже на расстоянии я чувствовал ее острый прожигающий взгляд. В этот момент я боялся даже обернуться. Мне так и представлялись два ярких тонких луча, упирающихся в мою дымящуюся спину. Я бросил взгляд на идущего рядом Андрея. На его лице уже не было той благодушной улыбки добряка, которую я видел до этого. Его немного рассеянный взгляд теперь выражал тревогу, близкую к панике. Он как будто окаменел и шел, казалось, только потому, что задал себе такую программу. В этот момент мне вдруг показалось, что я где-то видел это лицо – без тени наивности – серьезное, настоящее. Мостик памяти моментально перекинулся на несколько дней назад, в кабинет полковника Левашова…