Глава 55

Когда я ухожу из паба вместе с Эваном, Карл отворачивается, однако я успеваю заметить выражение его лица. При виде страданий моего лучшего друга у меня сжимается сердце и возникает даже порыв остаться, но тут Эван берет меня за руку и сквозь толпу увлекает к выходу. Иду я не оглядываясь. Похоже, Господину Кену нынче опять придется как-то управляться без меня.

На улице меня сразу пронизывает холодом, и я жалею, что не подумала прихватить с собой пальто.

Эван поднимает руку, и возле нас останавливается такси.

– Сегодня что, без лимузина? – поддразниваю я спутника.

Он помогает мне сесть в машину.

– Ни за что не поверишь, что я такое сделал, чтобы сюда добраться. Я воспользовался общественным транспортом!

Меня разбирает смех.

– Ух ты! Вот бедняжка!

– Фрэнка я на вечер отпустил, – объясняет Эван. – Не мог же я вдруг взять и выдернуть его из круга семьи!

– Да ты, оказывается, душа-человек!

Эван сообщает водителю свой адрес, и тот устремляется к Доклендсу. Сидя на заднем сиденье такси, мы некоторое время с тоской и вожделением смотрим друг другу в глаза. Потом Эван мягко обхватывает меня рукой и на ухо сообщает:

– У меня ну просто жуткая простуда.

– И ты пришел, значит, заразить меня? – Ну да, лучший способ защиты – нападение. У меня не хватит духу признаться, что, по-моему, это как раз он заразился от моей любимой мамочки. – Какая прелесть! Вот спасибо!

– Сегодня я должен был петь на благотворительном вечере, – говорит Эван, – но выступление пришлось отменить. Врач не разрешил мне выходить на сцену.

Вот теперь мне уже реально не по себе.

Эван между тем берет меня за руку, крепко стискивает пальцами.

– Поначалу я просто лежал, думая о тебе. В конце концов вынужден был подняться и отправиться тебя искать.

– То есть ты слез с одра болезни, дабы меня повидать?

Эван кивает.

– Я хотел услышать, как ты поешь.

Я бросаю на него смущенный взгляд.

– Ты очень хороша на сцене.

– Только не говори, что я могла выиграть в «Минуте славы», не то я тебя убью.

– А еще мне хотелось извиниться, что я так некрасиво сбежал из твоего родительского дома, – продолжает Эван. – С моей стороны это была несусветная грубость, и я хотел бы объяснить, почему так вышло.

– Да ты не обязан мне ничего объяснять…

– Когда я увидел, что твой сын, точно…

Я навостряю уши:

– Нейтан мне не сын.

Эван заметно ободряется.

– Правда?

– Он мне племянник. Сын моего брата.

– Уфф… – С явным облегчением Эван откидывается на спинку сиденья.

Может, он считает, что чайлдфри в моем лице есть куда более предпочтительный для него вариант? При этой мысли меня охватывает возмущение. Хотела бы я знать, что сейчас творится в его голове!

– Я думал, что твой, – говорит Эван и громко чихает.

– Индюк, знаешь ли, тоже думал… – быстро говорю я. Потом все же смягчаюсь: – Я частенько сижу с ним. Настоящая мать от них удрала, когда он был совсем еще крохой. Так что я для него типа вместо матери, а еще любимая тетушка.

Эван в ответ молчит.

– А я решила, что ты боишься от него что-нибудь подцепить.

– Так я и подцепил, – слегка улыбается он.

– Это ты от мамы, – признаюсь ему. – Она, как выяснилось, простыла.

– Так что присоединяйся, – снова берет он мою руку. – Насчет его болезни я действительно думал, но совсем не в том ключе, как тебе показалось.

Я терпеливо жду продолжения, чувствуя, что это дается Эвану не без внутренней борьбы. Наше такси тем временем мчится по темным лондонским улицам, без труда лавируя в изрядно поредевшем к ночи дорожном потоке.

– У меня когда-то была сестра, – говорит наконец Эван и нервно прикусывает губу. – Она погибла, когда мы с ней были еще детьми.

– Ох, Эван! Мне так жаль!

– Я так и не смог до конца пережить эту потерю, – говорит он хрипло, с душевным волнением. При этом, не глядя на меня, теребит мои пальцы. – С тех самых пор я избегаю всего, что как-то связано с детьми. И чураюсь серьезных отношений. Всего того, что может вернуть меня к реальной жизни.

– И вид больного ребенка выбил тебя из равновесия?

Эван откидывает голову назад, на спинку сиденья, впериваясь взглядом в потолок, что я воспринимаю как «да».

– Мне хотелось как-то сблизиться с тобой. И мне казалось, мы и впрямь становимся друг другу ближе… Но меня ужасала мысль о том, что тогда мне придется вплотную столкнуться с болезнью Нейтана.

– А теперь?

– Эта мысль долго рикошетировала в моем мозгу, точно шарики в пинболе, – признается он с прерывистым вздохом. – Но я думаю, что все же стоит попробовать…

– Что попробовать?

– Вот это… – склоняется ко мне Эван и, пропуская пальцы сквозь мои волосы, притягивает меня к себе крепче.

Сердце заходится так, что громко пульсирует в ушах.

– Из-за тебя я тоже заболею.

– Тогда сама узнаешь, как сильно я страдаю.

И Эван целует меня, крепко и глубоко, заставляя меня потерять всякое благоразумие. Вместе мы опускаемся на сиденье, его тело оказывается надо мной – и остается лишь сожалеть, что водитель не может опустить никакой шторки или как-то иначе отгородиться от пассажиров, потому что на заднем диване уже нарисовывается откровенная любовная сцена. Я с тревожной скоростью теряю на себе одежду, одновременно срывая с Эвана его, сдирая пуговицы с безумно дорогой рубашки, чего он, похоже, вовсе не замечает.

С ума сойти! Со мной человек, живущий исключительно в пятизвездочных люксах по всему земному шару, – а мы лижемся, точно тинейджеры, на заднем сиденье замызганного такси.

С его губ срывается утробный стон.

– Я никогда и никого так не хотел…

И тут наше авто подъезжает к апартаментам Эвана, что, конечно, весьма кстати, иначе нас вполне могли бы арестовать за непристойное обнажение в публичном месте.