Над нашим городом снижался служебный самолет Директора ФСБ «ТУ-154 М». В личном кабинете-салоне Директора генерала-армии Плейтиса сидели двое: сам Плейтис и начальник «Стикса-2» генерал-лейтенант Рыжевласов. Они сидели друг напротив друга, бросали озабоченные взгляды в темное окно иллюминатора и негромко обсуждали сложившуюся ситуацию. Собственно, ее обсуждение практически не прекращалось с момента убийства генерал-полковника Шквотина и Ирины Райзнер, происшедшего в помещении музея «Стикса-2» трое суток назад.

До посадки оставалось десять минут, и оба генерала понимали, что это были последние относительно спокойные десять минут в их жизни. Казалось, переговорили они уже обо всем, но душевного облегчения не наступало, так как полностью отсутствовала ясность намечавшихся перспектив. Вернее, малейшие перспективы загораживались плотным мрачным занавесом из черных пушистых покрывал, в огромном множестве порхавших над нашим городом и так выразительно описанных по телефону генералом Панцыревым.

Плейтис отпил немного янтарного чая с лимоном из тонкой фарфоровой чашки, отставил ее в сторону. И внимательно взглянув на Рыжевласова, задал тому совсем уж неожиданный вопрос:

– Проект «Прокаженный уйгур», он ведь функционировал задолго до моего назначения на занимаемый сейчас пост… Так вот, я хотел бы узнать – кто, когда и при каких обстоятельствах так его назвал?

– Ровно двадцать пять лет назад подполковник КГБ Ринат Муратов (впоследствии он стал генерал-лейтенантом, погиб в Антарктиде восемь с половиной лет назад) выполнял спецзадание на территории Китайской Народной Республики, в одном из горных районов Уйгур-Синьцзянского автономного округа.

Вся группа подполковника, состоявшая из шести человек, погибла. Он единственный чудом остался в живых, хотя, если сказать честно, шансов у него практически никаких не оставалось. Наступал вечер, а в сентябре в тех горах ночи очень холодные, да и местность на десятки километров вокруг была безлюдной и дикой, как поверхность луны. Сюда можно прибавить и волков, и отсутствие оружия у подполковника, и его достаточно тяжелые ранения. Как он впоследствии рассказывал – он вполне подготовился к неминуемой смерти, и занимался лишь тем, что стоически любовался окружавшими его горными пейзажами, раскрашенными в удивительные цвета лучами заходящего солнца…

– Эти лирические подробности обязательны? – нетерпеливо перебил Рыжевласова Плейтис.

– Тщательное восстановление эмоционального фона происходящего инфернального контакта необходимо для исчерпывающего ответа на поставленный вами вопрос, господин генерал армии, – спокойно, без тени подобострастия, возразил Рыжевласов.

Плейтис недовольно поморщился, но промолчал. Рыжевласов невозмутимо продолжил:

– Вечные снега на пиках-пятитысячниках полыхали тревожными желто-оранжевыми акварелями, сверкавшими по граням траурными угольно-черными полосами, моментально способными вызвать чувство глубокой подавленности даже у самого махрового оптимиста. Над пиками висело высокое горное небо и в нем зеленым изумрудом сверкал ранний полумесяц, придавая пейзажу, открывавшемуся глазам тяжелораненного подполковника удивительное неземное очарование. Ринат Муратов даже забыл о надвигавшейся на него смерти – настолько оказался очарованным видением сверкающего среди умирающего дневного света огромного изумруда. Он не мог знать, что сияние полумесяца отражается у него в глазах двумя яркими изумрудными точками, и теперь у него появилась способность видеть невидимое и несуществующее… – при этих словах Директор ФСБ непроизвольно икнул и торопливо глотнул чаю.

– …Подполковник Муратов неожиданно для себя, из того беспорядочного скопища валунов по которому он с огромным трудом пробирался, вышел на несомненно древнюю, но сравнительно ровную каменную дорогу. Дорогу покрывали многочисленные трещины. По краям трещин, высунув раздвоенные языки, в лучах заходившего солнца и постепенно разгоравшегося изумрудного полумесяца, грелись крупные пятнистые ящерицы, равнодушно глядевшие прямо перед собой агатово поблескивавшими глазками. Подполковник Муратов еще подумал, что это какой-то новый, совсем неизвестный зоологии, вид. Но не будучи зоологом, подполковник не почувствовал волнения первооткрывателя, и ни секунды не задумываясь, чтобы получше рассмотреть пятнистых ящериц, продолжил свой скорбный путь по древней таинственной дороге, ведущей, как бы в сторону советской границы. Между прочим, он заметил, что ящерицы, когда он проходил мимо, все как одна, поворачивали ему головы вслед, и в бесстрастных агатовых глазках пятнистых рептилий появлялось нечто похожее на любопытство.

Ночь в горах, как ей и полагалось, опускалась стремительно, резко холодало, удивительные акварели на вечных снегах тускнели, ярче делался свет изумрудного спутника, подполковник терял силы и с каждым шагом делался все спокойнее перед лицом скорой неизбежной смерти. И уже в почти полной темноте, едва не теряя сознание, удержавшись на ногах лишь благодаря необъяснимому, но точно уже последнему, приливу сил, он увидел прямо впереди себя метрах в пятнадцати сидевшего на придорожном валуне человека. Темнота, как я уже сказал, стояла еще не полная, и подполковник разглядел, что человек сидит, наклонившись вперед головой и активно шевелит перед собой обеими руками.

Муратов, не замедляя хода, направился прямо навстречу неизвестному, увидев в нем единственный шанс спастись. Когда до цели оставалось три метра, перед сидевшим вспыхнул небольшой костерок из шипящего желтовато-зеленоватого пламени. Такой оттенок огню придавал, видимо, необычный свет полумесяца, решил про себя подполковник и, откашлявшись, хрипло произнес: «Добрый вечер!» В ответ он ничего не услышал, но зато хорошо рассмотрел незнакомца, его руки и вид топлива, каким тот поддерживал огонь в костерке. И первое, и второе, и третье болезненно поразили подполковника Муратова и даже заставили пожалеть о своем легкомысленном решении подойти и попросить помощи у незнакомого человека, случайно попавшегося ему на большой пустынной уйгурской дороге, причем – очень древней дороге, неизвестно кем, когда и с какими целями построенной.

В костерок подбрасывался не хворост, а – трупы пятнистых ящериц, неизвестных науке. Вокруг костерка их было навалено порядочное количество. Перед тем, как бросить очередную ящерицу в огонь, неизвестный грубиян, отказавшийся ответить на приветствие подполковника КГБ, откусывал ей свороченную на сторону голову, длинными изогнутыми зубами, изумрудно сверкавшими под светом спутника, и с громким хрустом пережевывал откусанное. Другими словами, встреченный подполковником Муратовым человек, человеком-то, как раз, по сути, и не являлся.

Ни в повадках, ни в облике его не заметил подполковник почти ничего человеческого. Главное – лица-то не было, вместо лица имелась настоящая, сильно вытянутая вперед, поросшая шерстью звериная морда, заканчивавшаяся зубастой пастью. Большие, вытянутые кверху уши, наподобие ослиных, украшали широкое темя черепа, а на самом же темени зияли две свежие страшные кровавые раны, и подполковник Муратов невольно подумал, что пожирателю ящериц совсем недавно обломали рога. Трехсантиметровые когти чудовища, точно также как и зубы, сверкали изумрудным блеском, словно их покрывал лак. Одета, повстречавшаяся Муратову тварь, была в какие-то отвратительные лохмотья и клочья из старой, грязной, покрытой плесенью, толстой кожи.

Таинственный зверь не кинулся на тяжелораненого, истекавшего кровью подполковника, чтобы разорвать ему горло, нет – он бросил под ноги подполковнику труп особенно жирной ящерицы и вполне красноречиво дал понять, чтобы подполковник ящерицу немедленно съел…, – рассказ прервался, так как заходивший на посадку лайнер резко сбросил высоту, и у талантливого рассказчика, и у благодарного слушателя – у обоих захватило дух и на короткий миг исчезла возможность продолжать разговор.

В иллюминатор генералы увидели гипертрофированно гигантскую круглую луну, также немного зеленоватую, словно ее волшебным образом подкрасил рассказ генерал-лейтенанта Рыжевласова о странной и жуткой истории, случившейся двадцать пять лет назад – где-то в диких горах китайского Тянь-Шаня. И когда могучий «ТУ», взревев двигателями, пошёл на посадку, Плейтис возбужденно потребовал продолжение истории:

– Скорее, генерал заканчивайте, пока мы не приземлились!

– Я, собственно, самое важное рассказал, осталась лаконичная концовка, – пожал плечами Рыжевласов, – так состоялся первый контакт между КГБ и теми силами, с которыми сейчас, к сожалению, наша Организация вынуждена была вступить в конфликт, последствия которого предугадать пока не представляется возможным.

– То есть, я так понял, та встреча в горах двадцатилетней давности подполковника КГБ и румайяра – явилась прогнозируемым итогом проведенной операции, в ходе которой погибло шесть наших сотрудников?

– Совершенно верно, товарищ генерал армии. После встречи подполковника Муратова и тоже тяжелораненного румайяра прошло полгода, и в рамках системы КГБ было официально создан сверхсекретный специальный отдел «Стикс», возглавил который Герой Советского Союза, полковник Муратов.

Плейтис тихонько присвистнул и лишь затих его свист, шасси лайнера коснулись взлетно-посадочной полосы аэродрома.

У трапа высоких гостей встречала большая свита: несколько генералов систем ФСБ, МВД, войсковых, а также областные, и городские чиновники высшего ранга. Без лишних разговоров, прибывшие руководители ФСБ страны и встречавшие их, расселись по автомобилям, и кавалькада из дюжины машин на огромной скорости помчалась в город. Настроение во всех машинах имело ярко выраженный подавленный характер.