Спальный район
Тимур Алиев
– Ща куда?
Газодизель, противно визжа тормозами, застыл на перекрестке, утыканном разноглазыми светофорами. Два широких проспекта, сходясь здесь под прямым углом, делили город на несколько неравных частей. Дорога направо уводила в сверкающий поднебесными огнями высотный центр, налево – терялась в лабиринте тускло освещенных пятиэтажек спального микрорайона, где-то далеко за которым полыхало сине-зеленое зарево поселения Мифов.
– А? – Задремавший Артур очнулся, потер ладонями лицо, непонимающе глядя на расплывающийся в сумерках профиль водителя. Круглоголовый толстяк с красным, словно обваренным лицом, ждал ответа, выпятив нижнюю губу. Турбированный грузовик вибрировал и порыкивал – толстяк держал ногу на педали газа.
– Куда ща, спрашиваю? – повторил он.
Артур огляделся, махнул рукой влево.
– К тварцам не поеду! – сказал толстяк. – Говорят, они из мужиков грамефродитов делают.
– Гермафродитов, – машинально поправил его Артур. – Э-ээ, каких еще?.. Что за ерунда? – возмутился он.
– Говорю, что знаю! – зло отрезал толстяк. – Под пивные ларьки микрируют и мужиков харчат.
Артур хотел возмутиться, но, вспомнив о заполненном кузове, сдержался. Ссориться себе дороже. Ему еще выгружаться, а грузчиков нет. Он мотнул головой, заметил, стараясь говорить авторитетно:
– Вы же умный человек… Ну как Мифы могут устраивать ловушки на людей?.. Им вообще запрещено селиться в черте города. Вон… видите огоньки вдалеке… это они.
– Ну, вам виднее, это ж вы с ними яшкаетесь, – пробурчал толстяк.
Очередное «словечко» резануло слух даже больше, нежели несправедливое обвинение. В чем-чем, а в дружбе с Мифами городских не обвинишь. Толстяк лучше бы в своей деревне глаза разул. Вот уж где на Ми-Го похож каждый второй.
Сзади возмущенно засигналили.
– Щас, щас, еду, не егозите там, – отозвался толстяк и сорвался с места с пробуксовками, отчего в кузове что-то дзинькнуло и забренчало. «Трюмо», – обреченно подумал Артур и виновато скосил взгляд на сидящую рядом мать. Ему подумалось, что надо бы успокоить ее, сказать, что конец пути близок.
Но стоило этой мысли прийти в его голову, как затихший желудок снова скрутило тугим узлом. Предчувствие разборок всегда вводило Артура в сильнейший стресс. А скандал будет нешуточный, к гадалке не ходи – даже воздух вокруг матери словно потрескивал от напряжения. За болтовней с водителем забылось, что за два часа дороги до города она не выдавила ни звука, будто накапливая внутри словесный заряд. Сжав губы в ниточку, мать застыла в углу кабины, уставившись в какую-то точку на лобовом стекле.
Это внешнее равнодушие и безучастный взгляд в окно могли обмануть толстокожего водителя, но никак не Артура. Три года, прожитых сыном и матерью врозь, не смогли разрушить незримую связь между ними. Он ощущал и ее испуг, и ее опасения. Она предчувствовала, что ее ожидает, и не хотела говорить с ним, боясь услышать слова подтверждения. Артур же оттягивал разговор, понимая: когда точки над «и» будут расставлены, лучше ему оказаться подальше от места разборки.
Сидя между матерью и водителем, Артур чувствовал себя зажатым между Сциллой и Харибдой. От психологического напряжения сводило скулы. «И какого черта в «газелях» по два пассажирских места? – думал Артур. – Лучше трястись в кузове и уворачиваться от створок старого шкафа и табуреток, чем смотреть на замороженное лицо матери или слушать глупости пузана…»
Как ни гнал шофер, но жаркий солнечный день плавно перетек в неизбежные осенью туманные сумерки, когда они подъехали к дому. Нелепо торчащая посреди двора четырехэтажка с одним-единственным подъездом напоминала зуб с червоточинкой внизу.
Артур помог спуститься на землю матери, затем, не касаясь подножки, выпрыгнул сам.
– Поможете разгрузиться? – деликатно спросил он у толстяка, уже откидывавшего запылившийся задний тент.
– Нее, не могу. Здоровье не позволяет, – толстяк похлопал себя по мощному кабаньему загривку, – нерв защемило.
Чертов хряк, врет и не краснеет! Артур беспомощно огляделся по сторонам. К новоселам, словно пчелы на мед, медленно стягивались будущие соседи. Женщины. Дети. И ни одного мужика.
«Ладно, – принял решение Артур, – сгружусь здесь, а потом понемногу перетащу внутрь. Соседи пока присмотрят».
Перекинув через плечо узел с вещами и отгородившись им от свербящего взгляда матери, Артур повел ее в квартиру. Второй этаж, два с половиной пролета. Кинув баул в прихожей, притворно весело он крикнул ей «располагайся». Голос гулко разнесся в пустом помещении, эхом отразился от свежевыбеленных стен, и Артур сразу же выскочил обратно, не дожидаясь вопросов.
Нарастающую панику Артур попытался скрыть за хлопотами разгрузки, в чем ему изрядно помогал шофер, нывший, как ему неуютно в «этом уродском тумане» да как он спешит домой, но чем быстрее уменьшалась гора вещей в кузове и у подъезда, тем стремительнее приближался неизбежный разговор.
Прежде чем втащить в квартиру последнюю тумбочку, Артур рассчитался с водителем. Свернув протянутые бумажки в трубочку и сунув их в растянутую горловину свитера, тот булькнул что-то неразборчивое и скрылся в нарастающем тумане. Лишившийся последней защиты Артур вздохнул и поднялся в квартиру.
Мать стояла, уткнувшись лбом в стекло. За окном перемигивался огнями спальной район.
– Ма, – нарушил молчание Артур, – давай распаковываться.
– А вы где будете жить? – ледяным тоном спросила мать, словно не слыша сына.
Сердце Артура ухнуло вниз. Вот и началось, подумал он.
Идея, казавшаяся столь разумной в устах жены, резко потеряла свою привлекательность в ее отсутствие. А как вроде бы здорово было задумано. Артуру вдруг вспомнилось, как у них у Лариской впервые родился план перевезти мать в город.
В тот вечер они сидели на диване, грызли семечки и смотрели что-то бессмысленно-утомительное по телику.
– Помнишь рыжую из второго подъезда? – неожиданно спросила жена.
Вопрос настолько не вязался с картинкой в телевизоре, что Артур насторожился. Рыжая была местной секс-бомбочкой, все мужики во дворе, не исключая и его самого, стонали от ее упругой походки.
– Иномарку купила, – сообщила жена, не дожидаясь его ответа.
– Да? – Артур, хотя и не числил за собой компромата, облегченно вздохнул. – И какую?
– Красивую… Серебристую.
– «Форд-фокус» небось… Разве ж это иномарка?
Жену его равнодушный тон взбесил.
– А у нас и такой нет!
– Так у нас денег нет.
– Ну и какой ты мужик после этого, если даже профурсетки больше тебя имеют?
– Ну, извини. Знала, за кого замуж выходила.
Жена вскочила. Семечки пополам с шелухой посыпались с ее передника, устилая пол с тихим шелестом. У Артура заныло под ложечкой – скандалы, как и все нормальные мужики, он не любил. К счастью, в планах жены разборки не значились.
– Есть вариант, – сказала она внезапно спокойным и очень деловым тоном, отчего Артур напрягся еще сильнее. – Продаем дом в деревне и платим первый взнос за машину. А твою мать перевозим в город.
– Куда?! – вскинулся Артур, обводя руками узкую гостиную и указывая на спальню, где посапывали близнецы. – В нашу двушку?
– Зачем? – возразила жена. – Снимем ей квартиру рядом. Че она одна кукует? Так и крыше недолго поехать. А здесь ты почаще, чем раз в полгода, будешь к ней ездить. Всем выгода…
Лариска всегда отличалась деловой хваткой. Квартиру уже на следующий день она нашла сама – через агентство недвижимости. Не близко и не далеко. Пешком не потопаешь, зато на такси за десять минут доедешь.
– Почти центр, – щебетала риэлторша, пухлоногая блондинка в строгом деловом костюме, на удивление выгодно обтягивавшем ее пышные прелести. – Но о-очень, очень спокойно. Спальный район.
Как ни странно, риелторша не обманула. Несмотря на густую застройку, микрорайон оказался тихим, малолюдным и очень зеленым. «Словно в детство вернулся», – невольно улыбнулся Артур, приехав смотреть квартиру. Лавочки у подъездов, грибы-песочницы. Двор наполняла та особая густая теплота, что охватывает сердце от приятных воспоминаний.
Цена устроила. Пришлось сделать легкий ремонт – побелить стены, поменять пару кранов да сменить деревянную входную дверь на металлическую. Тонкое железо из Китая было не прочнее дерева, зато внушало уважение лакированным видом.
Уложились в пару дней, после чего оставалось самое главное – убедить мать на продажу дома в деревне и переезд в город.
Объясняться с матерью досталось, конечно, Артуру. Вот только не мог он никак решиться и раскрыть перед ней карты. Боялся, что мать не даст согласия на переезд: слишком свежа еще была в памяти неудачная попытка их совместной жизни втроем. Двум медведицам в одной берлоге оказалось слишком тесно.
Накапливалось по мелочам. Не те продукты куплены, не так вещи постираны, не те блюда приготовлены. Любила мать по шкафчикам пробежаться, вещи снохи перещупать. Стали закрывать свою комнату на ключ. Так мать ворвалась однажды посреди бурной ночи – якобы землетрясение началось, – после чего сноха объявила свекрови молчаливый бойкот. Ходили они несколько месяцев по квартире встречными трамваями – не пересекаясь.
В этой войнушке Артур долго держал нейтралитет. «Я как Швейцария, – говорил он, – дайте мне жить спокойно». Супругу позиция мужа раздражала, несколько раз недовольство выливалось в скандалы.
Терпение Артура пошло по швам, когда раздрай коснулся его самого. В тот вечер он вернулся поздно, оставив жену у ее родителей и, как оказалось, вместе с ключом от комнаты. Артуру пришлось спать на ковре в гостиной. Ночь выдалась холодной, по паркету шныряли неопасные вроде бы сквознячки, однако их хватило, чтобы Артур слег на неделю со свистом в легких и ознобом в теле.
А через несколько дней обнаружилось, что мать легко отжимает замок, открывая дверь в их комнату, словно матерый домушник. Тут Артур и взбеленился, вылез из постели, несмотря на головокружительный жар, и учинил матери разбор полетов. А потом и вовсе в областной центр за сто километров сбежал, прихватив жену и вещи…
И вот теперь приходилось идти на мировую. Сам Артур давно уже перегорел, но как поступит мать?.. Оказалось, что три года в одиночестве сломают кого угодно. Мать пошла на попятный легко – сразу согласилась на переезд в город. Правда, в день отъезда сильно капризничала, чувствуя: что-то не так идет. Виноватить в этом Артур мог только себя – не стоило отделываться намеками по поводу будущего местожительства…
И вот пришло время серьезного разговора…
– Вы где будете жить? – повторила мать.
Артур замялся, полез развязывать баулы.
– Ну, ты же жнаешь, у наш мешта нет, – пробубнил он, пробуя туго затянутый узел зубами.
– Я что, должна жить одна?
– Ма, ну это ненадолго, – соврал Артур, не в силах посмотреть матери в лицо. – Кредит возьмем, купим квартиру, все туда переедем, – вдохновенно придумывал он на ходу. – Знаешь что? Щас уже поздно, давай завтра все распакуем и установим.
Мать молчала, не отходя от окна. Он поставил у стены диван, застелил его одеялами и бросил сверху подушку.
Затем вызвал такси и выскочил из квартиры, не в силах провести с матерью еще пару гнетущих минут. На улице посвежело. Туман загустел настолько, что оседал капельками на лице Артура. Казалось, что он перенесся в некий неведомый край, где за пеленой тумана притаились страшные звери. Артур вытер рукой лицо и отогнал наваждение. А вскоре из молочного океана вынырнуло и такси с веселыми зелеными огоньками.
Телефонная трель догнала его уже в квартире. Подозревавший, что звонит мать, Артур облизнул пересохшие губы, снял трубку.
– Куда ты привез меня? – Шелестящий голос матери был полон упрека.
– В город, – сухо буркнул он в ответ.
– А что мне здесь делать?
– Жить, что еще…
– Жи-ить, – хмыкнула мать и отключилась…
Ночью Артуру не спалось. Несколько раз звякал телефон. После третьего звонка Артур выдернул из розетки шнур и зарылся лицом в подушку, притворяясь спящим, словно мать могла видеть его. Уснул под утро, когда за окном уже визгливо скреблась метла дворника.
Жена его душевные волнения уловила, разбудила вопросом:
– Ты к матери когда собираешься?
– А что? – спросонок не сообразил он.
– Вместе поедем, – твердо ответила она. – Она все равно убирать не будет. А ты бардак разведешь.
Артура окатило волной умиления: «Ух ты, какая у меня всепонимающая, всепрощающая жена». От избытка чувств чмокнул ее в теплый бок – куда дотянулся; от души отлегло – вдвоем будет полегче. Расслабился, сам не заметил, как ушел в сон еще на пару часов, даже на работу опоздал.
В обед выяснилось – обрадовался рано. Жена стонала в трубку: температура, все тело ломит – видать, простуда. Пришлось, не дожидаясь вечера, отпрашиваться и ехать к бомбардирующей его звонками матери…
Двор был настолько полон одуряющим солнцем и одновременно густой тенью от зарослей кустов у подъездов, что Артур невольно позавидовал местным жильцам. Всю территорию вокруг его девятиэтажки еще в прошлом году закатали в асфальт, а дети вместо детской площадки играли на балконе.
Разлитая в воздухе безмятежность звала отдохнуть, и Артуру захотелось задержаться на улице. Он осмотрелся в поисках лавочки, но внезапно ощутил легкое беспричинное беспокойство. Поймав чей-то цепкий взгляд, вздрогнул от неожиданности. Из кустов на него смотрели человеческие глаза. Он несколько раз сморгнул и только тогда увидел, что на скамеечке возле подъезда, почти сливаясь со стеной кустарника, сидит морщинистая старушка и изучает его, не скрывая интереса. Артур растянул губы в улыбке и приветственно кивнул.
– Ты с пятой квартиры, че ли? – спросила старушка. Голос у нее оказался звучным, не подходящим тщедушному телу. – Вчера въехал?
Артур неопределенно мотнул головой и ускорил шаг, надеясь проскочить мимо нее. Старушка ухватила его за полу куртки.
– Ты не спеши, сынок…
Вряд ли этот жест мог задержать Артура, но, как на грех, в носу вдруг засвербело и он приостановился, чтобы чихнуть. Чих удался на славу. От избытка кислорода, что ли, удивился Артур. Он глубоко втянул носом воздух и поморщился – из подвала доносилось ужасающее зловоние. Из разбитого окна над самым тротуаром несло чем-то сладковатым, будто от сдохшей кошки, и слышалось хлюпанье.
Старуха перехватила его взгляд и пожаловалась:
– Подвал у нас затоплен, кошмар прям.
– Нужно в мэрию заявить, – сказал Артур.
Старуха кивнула.
– Обращались, обращались уже, да без толку… А ты где работаешь? Не в мэрии ли?
«Так бы я тебе и признался», – подумал Артур. Однако пошутить не рискнул, отрицательно покачал головой и ринулся в спасительный подъезд. Темнота после яркого солнца ослепила, и спешащий Артур запнулся на первой же ступеньке, чуть не упав. Наверху раздалось шуршание и скрип двери. Артур резко поднял голову, но взгляд зацепил лишь светлую прядь волос и краешек закрывающейся двери – по соседству с квартирой матери. Кто-то подслушивал его разговор со старухой? Зачем?
Воображение услужливо нарисовало образ сексуальной блондинки в пеньюаре. Нужно будет почаще забегать к матери, поймал он себя на мысли и усмехнулся. Ну и какой смысл? Таких порядочных мужей, как он, еще поискать. Да и лица соседки он не видел, только белый локон, остальное его домыслы и фантазии. А может, она та еще страхеза?..
В квартире матери ничего не изменилось с вечера. Нераспакованные баулы неряшливой грудой возвышались в крохотной прихожей, шкафы и тумбочки теснились в углу гостиной. Мать сидела на диване, поверх одеял, зажав в руке телефонную трубку.
– Ты почему вещи не распаковала? – спросил Артур.
– Тут очень шумно, – пожаловалась мать. – На улице сплошной галдеж.
Артур выглянул в окно, но, кроме давешней старухи, никого не увидел. «Ладно, потом разберусь», – решил он.
– А комары? – спросил он. – Комары есть?.. «Раптор» принести тебе?
Мать отрицательно покачала головой. Артур недоверчиво осмотрел стены и потолок в поисках черных точек. Если подвал затоплен, обязательно будут комары. Но свежая побелка радовала глаз безупречной чистотой.
– В туалете течет, – вдруг сказала мать.
– Бачок?
Мать качнула головой.
– Вся стена задняя мокрая. И с потолка капает.
Он заглянул в тесный клозет, похожий на поставленный стоймя гроб, нажал на выключатель. Лампочка вспыхнула и погасла. Артур чертыхнулся: с этой старой проводкой одна морока.
Он постоял несколько секунд, выжидая, пока глаза привыкнут к темноте, затем приложил ладонь к задней стене. Та и впрямь была влажной. Он осторожно стукнул по ней костяшками пальцев, и поверхность слегка продавилась. Гипсокартон, что ли?
Нащупав стык и поддев его пальцем, он резко дернул стенку на себя. Пластиковая панель отодралась вместе с налипшими кусками штукатурки, открылась вентиляционная шахта. Узенькая, в самый раз для крыс, подумал Артур, заглядывая в нее.
Наклонившись вперед, он не удержал равновесия и оперся о стену рукой. И тут же брезгливо отдернул ее – вся внутренняя поверхность шахты оказалась покрытой зеленоватой слизью. Ладонь защипало, словно от аккумуляторной кислоты.
Потом он с трудом оттер руку куском коричневого с желтыми прожилками хозяйственного мыла – и где только мать достает такое, – затем поднялся на этаж и долго стучал в квартиру над материнской. Внутри кто-то шуршал, не отвечая, а когда Артур не выдержал и заколотил что есть сил, раздался женский голос:
– Мужа нет дома.
– Вы заливаете нас! – крикнул Артур. – Я ваш сосед снизу.
– Мужа нет дома, – снова повторили за дверью.
– А когда он будет?
– Мужа нет дома… Он будет… вечером.
– Хорошо, – то ли себе, то ли голосу ответил Артур и вернулся к матери. Та стояла на пороге ванной и, вытянув шею, заглядывала в шахту.
– Там кто-то шебуршит, – пожаловалась она сыну.
– Крысы, наверное, – пожал плечами он. – Я пока оставлю как есть, а вечером вернуться и поговорю с придурками сверху.
Но приехать, как обещал, у него не получилось. Болезнь жены затянулась. Врачи качали головами, не в силах поставить диагноз. А та прям загибалась – температурила, хандрила по полной программе. Несколько следующих дней Артур возил ее по больницам, пичкал таблетками. До матери ли ему было, если даже близнецов на время забрала к себе свояченица.
Лишь через неделю он смог выбраться к матери. И прямо в подъезде его перехватила соседка с первого этажа – женщина лет за пятьдесят с фигурой метательницы дисков. Перекрыв массивным корпусом проход, да так, что Артур тоскливо оглянулся, понимая, что соседка не футбольный вратарь и мячиком между ног у нее не проскочишь, она вроде бы соболезнующим тоном высказал претензию:
– Знаете, Артур, это, конечно, не мое дело… но мне кажется… вам стоило бы подумать о более удобном жилье для вашей матушки.
Голос женщины звучал одновременно и наставительно, и нравоучительно. Учительница, что ли, подумал Артур, переступая с ноги на ногу. Заметив его нетерпение, соседка сердито насупилась, что только усилило ее сходство с дискоболшей.
– Вы знаете, Артур, тут недалеко есть отличное место для стариков. Нет-нет, это сейчас очень даже нормально. Ничего такого. Это не дом престарел…
От взгляда Артура соседка запнулась и смешалась.
– Поймите, ваша матушка странно ведет себя. Она воет по ночам. В три часа ночи стучалась ко мне в дверь… Мы боимся, что она спалит дом.
Артур почувствовал, как краска заливает его лицо:
– Такого не может быть. Моя мать не сумасшедшая… Просто я пока не могу взять ее к себе… Жена болеет, дети…
Соседка замахала руками:
– Нет-нет, я ничего такого… Но если не верите мне, останьтесь на ночь, проверьте… Поймите, Артур, я желаю только добра… Всем.
Он кивнул, изображая притворное согласие – лишь бы соседка отстала:
– Я подумаю…
Но так просто от соседей было не избавиться. Первые тревожные звоночки начались уже через пару дней.
На работе всю неделю стояла страшная запарка – сдавался квартальный отчет, шла сверка данных с филиалами. Артур несколько часов не слезал с телефона, когда очередной, примерно сотый за день, звонок удивил его бесцеремонно-грубоватым голосом в трубке.
– Ваша мать проживает в пятой квартире? – спросил некто.
– А кто спрашивает? – в тон ответил Артур.
– Участковый. Лейтенант хррр… – фамилия милиционера прозвучала неразборчиво, словно на зажеванной кассете старого магнитофона. – Квартира вам принадлежит?
– Нет.
– Будем выселять.
– На каком основании?
– Нарушение общественного порядка. Соседи жалуются.
– Ээ, участковый, погоди. Давай я щас подъеду, обсудим…
Участковый помолчал, сдался.
– Ладно, пятнадцать минут жду… А то у меня… дела еще.
Милиционеру хватило десяти минут разговоров по душам, чтобы лед в отношениях растаял. Участковый оказался молодым и подтянутым – на работу вышел всего пару недель назад, и «авторитетное» брюшко при всем желании не успел бы нарастить. Как выяснилось, хамил по телефону милиционер от неопытности, а вовсе не из вредности. Под конец разговора он отказался от неловко сунутой ему в ладонь купюры и, чеша в затылке, признался Артуру:
– Да достали меня эти бабы… Ну, из твоего дома. Требуют – пусть сын… ну ты то есть… разберется… иначе, мол, мы сами.
– А что, только женщины? – поинтересовался Артур.
– Ага. Да тут у нас одни бабы-то… Мужиков как-то… того.
Обменявшись с участковым номерами телефонов, Артур решил забежать к матери – раз уж все равно приехал.
Скамейка перед подъездом, к счастью, пустовала. Одним махом Артур взлетел на второй этаж, чтобы ненароком не напороться на «дискоболшу», и легонько стукнул в дверь.
Ни движения. Он постучал еще раз, посильнее. Никто не открывал. Он прислушался. Ни звука. Слышно лишь, как капает где-то вода. Что с матерью?
Он рванул ручки двери на себя, и та неожиданно легко поддалась. Не заперта?! Почему?
Артур ворвался в комнату. Мать свернулась в калачик на диване, подушка и одеяла были скручены в немыслимый жгут.
– Что случилось? – закричал он. – Почему дверь нараспашку?
Мать, ничуть не обеспокоенная раздражением сына, приподняла голову.
– Не знаю, я закрывала. Может, сама?..
Поведение матери вывело Артура из себя.
– Да твою мать!.. Как она может открыться сама?!
Как ни странно, его окрик сработал. Мать словно включилась: из глаз ушла бессмысленная муть – и заговорила, короткими, рублеными фразами:
– Не могу я здесь больше. Голоса. Голоса зовут. Забери меня. Забери отсюда.
– Куда? – вздохнул Артур.
– К себе. Сдохну я здесь, понимаешь? Понимаешь?.. Забери. Или хуже будет.
– Хорошо. Заберу, – привычно соврал Артур, надеясь, что это всего лишь депрессия, которая быстро пройдет…
Но этой же ночью, на дежурстве, его надежды развеял очередной звонок матери. Услышав в трубке знакомый голос, он глубоко вздохнул, ожидая новых жалоб. Однако действительность оказалась много хуже.
– Ты сегодня не придешь? – спросила мать.
– Нет, я дежурю. Да и ночь на дворе.
– Тут хозяйка сидит с девочкой, говорит, чтобы я уметывалась.
– Какая еще хозяйка?
– Не знаю. Женщина с девочкой. Говорят, тут жить будут. Девочка хорошенькая.
– Ты что, бредишь? – вскричал Артур, поняв, что мать не шутит. Голос ее был настолько невозмутим, что наводил на мысли о полном безумии. – Давай ложись спать. Никаких хозяек там быть не может.
За ночь мать звонила еще трижды, несла невразумительную околесицу. Рассказывала о девочке, советовалась, стоит ли ей выходить на работу и тому подобное. Артур совершенно отчаялся. От боли за мать сжимало сердце, но и бросить дежурство он не мог, пока не придет сменщик. Вызвать «Скорую»? Так ведь ключ у него, медикам не зайти… Артур утешался мыслью, что с дежурства сразу отправится к матери. Под утро неожиданно задремал, вскочил от стука в дверь.
Зашел сменщик, с улицы свежий и румяный, потер замерзшие руки:
– Ох и холодно сегодня!..
Коротко кивнув в ответ, Артур выскочил из управления, на ходу набрасывая на плечи куртку. На проходной через телефон-автомат набрал номер матери. Длинные гудки сменились на короткие, но трубку так никто и не взял. Выбежав на улицу, Артур тут же поймал такси, назвал адрес. Болтливый таксист рассказывал что-то веселое и сам смеялся своим шуткам, Артур его не слышал, взволнованно мял вспотевшие ладони. В голове крутилась ужасная картинка – окоченевшая мать лежит без сознания на полу…
Дверной замок оказался выломан с мясом, в квартире – пусто. Снятая с аппарата трубка нашлась под подушкой.
Он постучался к соседке – той самой блондинке. Тишина. Пробежался по всей площадке, колотя по равнодушно закрытым дверям изо всех сил. Без ответа.
Вернулся в квартиру, больно ударившись плечом о косяк. Что делать, где искать? Стал звонить жене, от волнения путая рабочий номер с домашним и не попадая пальцами в нужные дырки на диске.
Рациональный голос Лариски привел его в чувство.
– Звони в «Скорую», – первым дело посоветовала жена. – Я щас приеду.
По ноль-три взволнованную речь Артура долго отказывались понимать.
– Нет, пациентка с таким именем к нас не поступала, – наконец ответили в «Скорой». – Может, она в дежурной больнице? Проверьте в приемном отделении.
Артур сбежал по лестнице, перепрыгивая по несколько ступенек, рванул по подмерзшему тротуару к стоянке такси и за углом нос к носу столкнулся с матерью. Ее вела за руку неизвестная женщина. В руке у матери была зажата маленькая пластиковая табуретка.
– Ты где была? – с облегчением выдохнул Артур. Ругаться не было сил. Гнев улетучился при виде худой согбенной фигурки. Такое ощущение, что за эти несколько недель мать состарилась на пару десятков лет.
За мать ответила неизвестная женщина.
– Безобразие! – забушевала она. – Довели старуху. Она всю ночь на помойке сидела. Вы знаете?! Хорошо, мне подруга из дома напротив позвонила, говорит – не ваша ли это бабушка сидит?
– На помойке?! – поразился Артур. – Ма, что ты там делала?!
Мать беспомощно пожала плечами и ответила, не глядя на сына:
– Гуляла, думала.
– Ты же могла замерзнуть! На улице мороз…
Не обращая внимания на орущую женщину, он ухватил мать за плечо и поволок домой, удивляясь, насколько она худая и легкая. Мать молчала, покорно плелась рядом.
В квартире уже сидела Лариска. С ненавистью глядя на свекровь, она брезгливо стянула с нее куртку, рукав которой был вымазан в чем-то липком.
– Ну все, куртку можно выбрасывать, – вздохнула Лариска. – Такой запах уже ничем не убрать… А ты что стоишь? – напустилась она на мужа. – Иди почини дверь, я ее пока уложу. Где у нас снотворное?
Артур высыпал на ладонь лошадиную дозу успокоительного, сосчитал количество желтеньких таблеток. Семь штук.
– На! – сунул их жене. – На пару суток хватит.
Внутри у него нарастало раздражение – на мать, на жену, на всю эту дебильную ситуацию. Кое-как вкрутив замок, он выпустил Лариску и запер дверь. С матерью прощаться не стал, сбежал по лестнице через две ступеньки. Лариска злобной тенью следовала за ним.
Дома она заявила:
– Нужно что-то решать. Хватит закрывать глаза. Если это спектакль, то его пора кончать. А если она вправду больна, ее нужно лечить.
Все еще надеясь выспаться после бессонной ночи, Артур попробовал отделаться обещанием:
– Я что-нибудь придумаю.
– Придумай… А сегодня иди ночевать к матери. Иначе она снова будет по мусоркам шляться. И вообще, ты сын ей или нет?
Удивляясь вывертам женской логики, Артур лишь вздохнул…
Вечером он долго стоял у материнской двери, не решаясь открыть ее. А вдруг квартира снова окажется пуста? Или еще что похуже? В тяжелой от бессонницы голове – днем он так и не заснул – бродили самые нехорошие мысли.
На его удивление, мать не спала. Уставившись в черный экран выключенного телевизора, она полулежала на кровати и что-то бормотала. На появление сына никак не отреагировала. Успокоительное если и сработало, то очень странно.
Артур несколько минут потоптался у порога комнаты матери, тщетно пытаясь привлечь ее внимание, затем решил, что так даже лучше, и ушел в другую комнату. Прилег на диванчик, накрылся пледом, потянулся как следует. Сладко заныли кости. Бессонная ночь давала о себе знать. «Поспать бы», – мечтательно подумал он, прикрывая глаза, и тут же побежали куда-то рельсы, столбы, поезд помчал в дальние страны, потряхивая на стыках…
– Аааа!..
Кажется, он все-таки задремал. Пробуждение оказалось столь стремительным и неприятным, что заныло сердце. В соседней комнате кричала мать. Путаясь в пледе, он бросился туда. Мать привстала на кровати, опираясь на локоть.
– Вот, вот… опять! – кричала она, указывая за окно. – Там! Там!
Артур подскочил к окну и застыл от удивительного зрелища. Голые ветви тополей были густо усыпаны иссиня-черными, слегка шевелящимися комками.
«Блин, это же вороны!» – не сразу сообразил он. Птицы сидели очень кучно – усеивая деревья крупными экзотическими плодами. От картины, достойной кисти Верещагина, у Артура захватило дух. «Неудивительно, что матери черт-те что мерещится», – подумал он.
Ужасное зрелище и завораживало, и успокаивало Артура. Никакой мистики, в конце концов, обычная сезонная миграция. Он распахнул окно и с громким «ого-го-го» выглянул наружу. Спугнутые им птицы с протяжным карканьем поднялись в воздух, зашелестели, закружились над двором.
– Ма, смотри, это просто вороны! – Артур повернулся к матери, но та уже потеряла к нему интерес, сжалась в углу кровати, бормоча себе что-то под нос.
Нет, ее пора лечить, и, видимо, придется везти к психиатру. Только не сегодня. Эх, выспаться бы, и тогда все, что угодно.
Артур вернулся на свой диван, но сон не возвращался. Бессвязное бормотанье матери вгоняло его в трепет. Мать выглядела настолько безумной, что, казалось, может придушить его спящим. Едва у Артура закрывались глаза, как в голове всплывал образ крадущейся матери, а ее тапочки шаркали во сне так натурально, что он мгновенно вскакивал.
После очередной неудачной попытки уснуть он сходил на кухню, умыл лицо холодной водой и уселся у окна, опершись подбородком на сплетенные руки. В чистом небе виднелся лунный диск – сочный, желтый, похожий на дольку спелой груши.
Артур перевел взгляд на дом напротив. Несмотря на поздний час, некоторые окна еще светились. Взгляд Артура лениво шарил по освещенным прямоугольникам и вдруг застыл на одном из них. Он даже протер глаза, но картинка осталась прежней.
В окне третьего этажа занимались сексом. Мужчину сзади почти не было видно, а вот женщина на переднем плане высвечивалась вполне отчетливо. Она высунулась из окна почти наполовину, ее большая грудь толчками билась о подоконник.
«Ни хрена себе спальный район», – ошеломленно подумал Артур. Парочка между тем не унималась, взвинчивая темп. Артур, не отрываясь от зрелища, с трудом перевел дыхание и с удивлением обнаружил, что ни один орган его не пришел в возбуждение. Безумный бред матери из соседней комнаты не способствовал потенции.
Все еще не веря своим глазам, Артур привстал, чтобы открыть окно, потянулся к шпингалету и… загремел коварно опрокинувшимся стулом. Вот же засада! Одной рукой он ухватил стул за спинку, вернул его на месте, и обнаружил, что в доме напротив уже ничего не происходит. Парочка в окне исчезла, словно ее и не было.
«Че за бред? – подумал Артур. – У меня тоже, что ли, крыша едет? Или от переживаний всякая хрень чудится?»
Он потрогал лоб – не горячий ли, – прислонился к холодному стеклу. Нет, если он переживет эту ночь, это будет хоро…
Клац. Клац. Металлический перестук ударил в поджилки Артура пистолетным выстрелом. Совсем рядом, прямо в квартире – что это? Артур не сразу сообразил: дергалась ручка входной двери. Кто-то пытался войти, не делая попыток постучать.
Артур взглянул на настенные часы. Три часа ночи. Не лучшее время для гостей. Неприятно пересохло в горле, зашумело, ударило в голову. На цыпочках Артур вышел в прихожую, замер, не решаясь посмотреть в глазок.
Выждав несколько мгновений, Артур наклонился к двери, опираясь рукой о стену, как вдруг ручка перед его глазами задергалась с бешеной силой. От неожиданности он отпрянул назад, забыв, что коридорчик совсем узкий, и что есть силы саданулся затылком о стену. Ничего не соображая от боли, он сполз вниз, опустился на корточки. И словно в замедленной съемке запертая на защелку дверь медленно растворилась. На пороге стоял участковый. Черным плащом за его спиной клубился мрак.
Глядя поверх головы Артура, участковый забормотал:
– На вас жалуются… Нарушение спокойствия…
Его мутный взгляд наводил на мысли о галлюцинаторных грибах. Даже не делая попыток подняться на ватные ноги, дрожащим голосом Артур попытался оправдаться:
– Не может быть, у нас все тихо.
– Я вынужден применить меры… применить меры… вынужден применить меры… – не обращая внимания на слова Артура, бубнил участковый. Его заело будто сломанный механизм.
Артур на корточках чуть отполз в сторону, с ужасом понимая, что взгляд участкового при этом не сместился ни на йоту. Он продолжал смотреть в ту же точку на стене напротив.
Трах! Внезапным порывом ветра распахнулось кухонное окно, а дверь захлопнулась прямо перед носом участкового.
В голове у Артура что-то перемкнуло. Одним прыжком он подскочил к двери и дважды провернул собачку, запирая замок, а затем вжался в боковую нишу, почему-то ожидая выстрелов.
Но вместо стрельбы послышалось гулкое «у-ух», и все стихло. Он посчитал про себя до ста, затем еще раз до ста и еще. Тишина стояла необычайная, даже мать замолчала. И Артур решился. Вытащив из стенного шкафа молоток и держа его в правой руке, левой он отщелкнул замок и потянул дверь на себя.
В полоске света из квартиры виднелась цепочка следов и лужица липкой на вид слизи. Участковый наследил? Он что, бродил по болоту?
А еще прямо возле порога лежал пистолет. И это было самое странное.
Артур покрутил головой, высматривая притаившегося участкового. Но шум исходил только из квартиры слева. Там точно не спали – тонкая полоска между дверной коробкой и стеной светилась изнутри.
Ногтем подцепив приоткрытую дверь за краешек, Артур потянул ее на себя. Она пошла неожиданно легко, Артур аж отпрянул, а сердце, и без того строчившее пулеметом, застучало еще сильнее.
В паре шагов от двери на табурете сидела немыслимой красоты девушка. К счастью, глаза ее были закрыты, увидеть в проеме остолбеневшего Артура она не могла, а тот, в свою очередь, смело любовался ею. Распущенные волосы девушки золотились ярким нимбом, кожа испускала сияние, губы улыбались.
Но самым удивительным во внешности красавицы оказались руки. Они двигались в немыслимо быстром темпе, сдвигая и раздвигая меха маленькой гармошки. Артур не смог бы подобрать точного слова, чтобы описать исходившие из нее звуки. Наверное, так стонут от любовной тоски дельфины – где-то за пределами человеческого восприятия, когда только настроение и можно понять.
И это было неправильно. Неправильно абсолютно все. И гармошка не могла издавать подобные звуки, и блондинка с модельной внешностью не стала бы в три часа ночи наяривать странную музыку.
Артуру хватило самообладания не хлопнуть дверью и не убежать без оглядки. Он тихонько притворил дверь, отступил на лестничную площадку, подцепив носком тапочки лежащий на полу пистолет, взял в руки. Вымазанная в чем-то липком рукоять отозвалась знакомым жжением. Точно так же щипало ладонь Артура от слизи из вентиляционной шахты.
Значит, участковый залезал в подвал. Зачем? И куда делся теперь?.. От страшных предположений у Артура закружилась голова. Ему представилось, как участковый пробирается сквозь узкую дверку в подвал, шарит там в темноте, неожиданно пол под ним проваливается, и он летит… летит вниз… в полный едкой кислоты подвал… Брр, немудрено, что у матери шарики за ролики заехали.
Не выпуская из руки пистолет, Артур вернулся в квартиру и закрылся на все замки. «Мой дом – моя крепость». Наружу Артура сейчас не выманила бы даже соседка-блондинка. К черту красавиц, когда на лестнице его могут ждать хитроумные западни.
Артур поплотнее прикрыл дверь в туалет – теперь его мысли крутились только вокруг подвала, – задумался, поглаживая ручку.
Шарк! Звук раздался прямо за спиной. От неожиданности у Артура дрогнули колени, и он нервически выкашлянул какое-то несообразное «хух».
В шаге от него стояла мать. Спокойная, странно отрешенная.
– Зря ты здесь, сынок, – сказала она. – Сегодня ведь Ее ночь.
Полнолуние! Ну конечно. Одного слова матери хватило Артуру, чтобы все понять. Недостающая деталь встала на свое место, и конструкция закрутилась, набирая обороты. Полная луна – время Мифов, как же он забыл! Призвать их в такую ночь – раз плюнуть. Нет, не зря соседка шпарила на гармошке свою тоскливую песню, приманила-таки тварь. Похоже, одна из них, нарушив перемирие, перебралась из своего гетто в район людей и засела в подвале. Мент-бедолага что-то раскопал, попытался справиться с созданием Мифов в одиночку и не рассчитал силенок.
Вот и вороны в курсе: ждут, когда Мифическое существо проглотит очередную жертву и отрыгнет из зловонной пасти еще теплые косточки. Нет, не бывать тому!
Стоп, мать сказала – «Ее». Значит, Тварь – самка? Миф-феминистка? Ну конечно! И участковый говорил, что во всем доме нет ни одного мужика. Она уничтожает мужчин! Не ошибался, выходит, тот толстяк водитель. Чертов счастливчик, вовремя сбежал…
Не обращая внимания на мать, Артур заметался по квартире, пытаясь сообразить, что делать дальше. Натыкаясь на стены и теннисным мячиком отлетая от них, он напряженно думал: «Это все она. Зверь. Ящерь. Та, что живет в подвале. Ее слюна ядовита. Ее дыхание зловонно. Оно отравляет и сводит с ума. Я должен Ее убить!»
Образы всплывали в голове Артура и улетучивались пузырьками из бутылки газировки. Что за бред? Откуда у него такие воинственные мысли? Почему просто не драпануть, закрыв глаза? Нет, он так не может. Ведь он мужчина, агрессор!..
Сосредоточиться никак не удавалось. Внезапная боевитость Артура сражалась внутри его с безотчетным страхом, и благоразумию не оставалось места в этой войне.
Осторожность в итоге потерпела поражение. Кухонным полотенцем вытерев рукоятку пистолета, Артур проверил обойму, передернул затвор и рванул на себя дверь в туалет. В нос шибануло так, что на глаза навернулись слезы. Ну и вонь! Тварь испускает газы?
Отшвырнув панель, закрывавшую вентиляционную шахту, Артур выставил вперед руку с пистолетом и, опустив его дулом вниз, нажал на спуск.
От выстрела заложило уши. Гильза задзинькала, запрыгала по кафельному полу. А вот пуля словно ушла в никуда, поглотилась толстым слоем ваты. «Попал!» – возликовал Артур.
Нагнувшись над проемом и опустив руку еще ниже – так, что она почти ушла в проем шахты, – он нажимал на спусковой крючок, пока не закончились патроны. И даже еще пару раз щелкнул впустую, по инерции.
А потом он сидел на корточках, привалившись к стене и прислушиваясь к тишине. Затихла даже мать. Все или нет? Не в силах больше ждать, Артур чуть подался телом к проему, наклонил голову, чтобы лучше видеть, и подсветил себе специально запасенным фонариком.
Вжуф! Струя чего-то липкого и вонючего ударила его в лицо, забивая нос и рот едкой жижей, опрокидывая на спину. Он упал, больно ударившись затылком, заорал что есть мочи – язык горел словно опущенный в кислоту. Тело жгло так, будто десять тысяч солнц обрушили на него свою энергию.
Вжуф! Новая волна, еще более мощная, вырвалась откуда-то снизу, захлестнула Артура, обволокла обжигающим коконом. Он почти не соображал, что происходит, от боли кипели и плавились мозги. Он даже не мог понять – продолжает ли он еще кричать или ему это только кажется.
А может, это все кошмарный сон? Стоит напрячься, и он проснется?
И Артур действительно сделал усилие, и ему стало так хорошо и спокойно, как бывает только после ухода запредельной боли. Он даже не чувствовал своего тела, но не успел понять почему, как на него навалилась полная темнота.
А за окном тем временем выглядывало солнце – ясное и доброе, как улыбка младенца. Спальный район чистил свои перышки, стряхивая ночное наваждение. Захлопали двери, появились спешащие на работу женщины, затрещали остывшие за ночь двигатели автомобилей. К району возвращался рабочий ритм.
И только одна старая женщина с растрепанными волосами и в ночной сорочке вроде бы потерянно бродила по пустеющему двору. Но если прислушаться к ее бормотанию, то можно было понять, что цель у нее есть. Еле шевелившиеся губы выталкивали изнутри: «Сынок… сыночек… сынок… сыночек».
А на полу прихожей в ее квартире медленно впитывалось в линолеум влажное, неприятно пахнущее пятно. Организм Мифического существа насыщался, не спеша, тщательно переваривая остатки Артура. Твари требовалось много пищи и много энергии, чтобы питать огромное тело, прикидывающееся целым четырехэтажным домом. Но чего не сделаешь ради большой цели?
И все же бывает, когда обычный человек находит что-то привлекательное для себя в чуждом существе из-за пределов известной Вселенной. Может быть, от одиночества, может, из-за необычного устройства психики.
Изредка случается, что вполне нормальные мужчины и женщины сознательно предпочитают общество Мифов. Не без помощи окружающего мира, ибо сколь чуждыми и опасными ни казались бы нам пришлые существа, встречаются люди гораздо хуже. Омерзительнее. Недостойнее.
Я видел фюллеров не раз, особенно в архивных подвалах университета, когда искал старые записи. Их там – сотни. Не могу сказать, что испугался или задрожал от отвращения, скорее лишь отступил на пару шагов, стараясь увеличить расстояние между нами. Примерно так же нам не хочется наступить ногой в холодную осеннюю лужу или взять в руки склизкую жабу.
Но люди разные. Чужую судьбу не примеришь на себя, и кто знает, какие обстоятельства толкнули одинокого старика, кладбищенского сторожа или забитую маленькую девочку на дружбу с неведомым.
Чистая душа, не ведавшая еще соблазнов и горя, или ограниченный, недалекий разумом человек – они просто заводят себе домашнего питомца. Украдкой таскают ему еду, меняют наполнитель и устраивают лежанку.
И надеются защитить несчастный живой комочек от окружающего мира, если он вдруг ополчился на мифического «котенка». И нет дела хозяину, что животное уже давно размером с дом и питается теперь не объедками, а страхами и душами домочадцев и соседей.
А то и телами…