В нашу эпоху воинствующего безбожия и материализма трудно представить себе и правильно осознать психологию русского общества XIV в.

Гордящиеся современными открытиями в области науки и техники, погруженные в бесплодные споры и пререкания, мы совершенно упускаем из вида основу, на которой строилась веками Русь и которая остается фундаментом ее быта.

Православие, столь ревностно воспринятое всем русским народом, оказалось, как мы видели, достаточно мощным, чтобы одновременно побороть воинствующее латинство и добиться уважения со стороны монголов. Несомненно, объяснение этого совершенно исключительного явления следует искать в самом духе Русской Церкви. Наши иерархи не претендовали на политическую гегемонию и не старались захватить светскую власть или завоевать себе всяческие мирские привилегии у князей. Они неукоснительно выполняли свою миссию кормчих и молитвенников своих епархий.

Государственные основы, заложенные Киевскими князьями на Руси, оказались жизненными, потому что источником русского закона стало в X в. церковное право. Гражданский закон, таким образом, возник из православных церковных канонов.

Когда под ударами татар нарушился государственный порядок, Церковь Русская, оставшаяся единым цельным организмом страны, стала естественным стержнем национальной жизни и залогом возрождения Руси.

Русская культура — наследие Киева — ушла временно в подполье, скрылась в лесных дебрях, в пустынных местах, где и сохранилась для лучшей поры. Хранителями ее оказались не князья и не бояре, а смиренные иноки, спасавшиеся в этих глухих местах.

Народ, подавленный татарщиной, стонущий под игом, устремился в эти дебри, инстинктивно ища у монахов и отшельников прибежища, света и утешения. Народная легенда о скрывшемся от татар на дне озера прекрасном граде Китеже совершенно точно символизирует это. На самом деле, роль таковых обителей, хранительниц православной культуры, была несравненно крупнее, чем мы себе можем представить: это были подлинные центры перевоспитания и морального совершенствования русских людей XIV в. Монахи вдохновляли их на служение отечеству, подвиг духовный наставляя на подвиги мирские.

Говоря о Киевской Руси, мы вкратце рассказали о воспитательно-просветительной работе иноков, по примеру Печерских, сочетавших отшельничество с апостольской проповедью. Киевские монахи были пионерами православной культуры в самых диких местах Древней Руси. Крестя язычников, они заботились об их просвещении и благосостоянии, вследствие чего основанные ими монастыри превращались в центры селений и городов. Происходило это помимо действий высших церковных или гражданских властей, исключительно благодаря духовному авторитету и святости жизни иноков, к которым шел народ самотеком и возле которых селился. Из крупных монашеских центров начала XIV в. следует назвать Валаам, основанный на диком острове Ладожского озера преп. Сергием и Гарманом в честь Преображения Господня.

Перемещение центра русской национальной жизни с опустошенного юга на север и постепенный рост Москвы, совпали с перенесением в этот город митрополичьей кафедры. Как отмечает историк Ключевский, укреплению Москвы немало содействовали в XIV в. три монаха: сын черниговского боярина Алексий, представлявший старый Киевский юг, сын устюжского причетника Стефан, представлявший север, и Сергий, сын ростовского боярина-переселенца, представлявший Великороссию. Эти три святые, каждый в своей отрасли, действительно оказали решающее влияние на возрождение национальной государственности: Алексий — как митрополит и ближайший советник трех великих князей; Стефан — как апостол Пермской земли и Сергий — как основатель нового великорусского центра монашества возле новой столицы Руси, значение которой предвозвестил еще св. митрополит Петр.

Свят. Алексий призван был в сфере политической способствовать, как определил Ключевский, "сосредоточению династически раздробленной государственной власти в Московском княжеском доме", свят. Феофан Пермский — приобщению восточных инородцев к Православию и русской культуре, а преп. Сергий — нравственному воспитанию народа и приготовлению его на подвиг.

Всем хорошо известно житие преподобного Сергия Радонежского, в котором гармонично сочетались высшие христианские добродетели, любовь и смирение. Будучи настоятелем монастыря, им самим созданного, преп. Сергий исполнял в нем все должности, трудясь поочередно поваром, мельником, портным, дровосеком, плотником и т.д. Кротость его оказалась лучшим методом руководства своими братьями и поражала всех, прибегающих к его советам. Так, преп. Сергий предотвратил даже междоусобную войну Рязани с Москвой, умилив князя Олега Ивановича Рязанского по просьбе Великого князя Димитрия Ивановича.

Точно так же, когда князь Борис отнял у Димитрия Суздальского Нижний Новгород, митрополит Алексий попросил содействия преп. Сергия. Святой поехал в Нижний, и по его просьбе Борис вернул похищенный город!

Несмотря на внешнюю нищету и убожество Сергиевой обители, построенной в густом лесу, неоднократно голодавшей и бедствовавшей, порядок, заведенный игуменом, и праведное иноческое житие скоро привлекли к ней толпы народные. К Сергию стекалась вся Русь: князья и бояре, наравне с нищими и обездоленными, и число его учеников быстро увеличивалось.

Не внимая просьбам Великого князя Московского, почитавшего его как великого подвижника и мудрого советника, Сергий решительно отказался от митрополичьей кафедры, по смирению, хотя на эту высокую должность его призывала вся русская общественность. Приобретенное им влияние было настолько велико, что Вел. кн. Димитрий, решившись на неслыханную доселе дерзость — поход против татар, — предварительно испросил благословения и совета преп. Сергия. Игумен ответил ему: "Иди на безбожников смело, без колебания, и победишь", а кроме того, чтобы особенно отметить важность для России предстоящей битвы, отправил Димитрию двух своих иноков, в миру бывших воинов, — Пересвета и Осляба, погибших на Куликовском поле в 1380 г. Этим актом преподобный от лица Церкви желал как бы лишний раз подчеркнуть смысл борьбы, предпринятой для православного и национального возрождения Руси. Куликовская битва явилась первым толчком к окончательному освобождению от ига благодаря Москве; вдохновил же Москву на подвиг преп. Сергий. Проф. Ключевский пишет: "Преп. Сергий с своей обителью и своими учениками был образцом и начинателем в оживлении монастырской жизни, "начальником и учителем всем монастырям, иже в Руси", как называет его летописец. Колонии Сергиевской обители, монастыри, основанные учениками преподобного или учениками его учеников, считались десятками, составляя почти четвертую часть всего числа новых монастырей во втором веке татарского ига и почти все эти колонии были пустынные монастыри, подобно своей митрополии. Но, убегая от соблазнов мира, основатели этих монастырей служили его насущным нуждам. До половины XIV века масса русского населения, сбитая врагами в междуречье Оки и Верхней Волги, робко жалось здесь по немногим расчищенным среди леса и болот полосам удобной земли. Татары и Литва запирали выход из этого треугольника на запад, юг и юго-восток. Оставался открытым путь на север и северо-восток за Волгу, но то был глухой, непроходимый край, кое-где занятый дикарями-финнами; русскому крестьянину с семьей и бедными пожитками страшно было пускаться в эти бездорожные дебри. "Много было тогда некрещеных людей за Волгой..." говорит старая летопись одного заволжского монастыря о временах до Сергия. Монах-пустынник и пошел туда смелым разведчиком. Огромное большинство новых монастырей с половины XIV в. до конца XV в. возникло среди лесов Костромского, Ярославского и Вологодского Заволжья: этот Волжско-Двинский водораздел стал северной Фиваидой православного Востока. Старинные памятники истории Русской Церкви рассказывают, сколько силы духа проявлено было русским монашеством в этом мирном завоевании финского языческого Заволжья для Христианской Церкви и русской народности. Многочисленные лесные монастыри становились здесь опорными пунктами христианской колонизации: монастырь служил для переселенца-хлебопашца и хозяйственным руководителем и ссудной кассой и приходской церковью и, наконец, приютом под старость. Вокруг монастырей оседало бродячее население, как корнями деревьев сцепляется зыбучая песчаная почва. Ради спасения души, монах бежал из мира в заволжский лес, а мирянин цеплялся за него и с его помощью заводил в этом лесу новый русский мир. Так создавалась верхневолжская Великороссия дружными усилиями монаха и крестьянина, воспитанных духом, какой вдохнул в русское общество преподобный Сергий" ("Благодатный воспитатель русского народного духа", речь проф. Ключевского, произнесенная в Московской Духовной Академии 26 сент. 1892 г.).

Преп. Сергий, не оставивший после себя ни сочинений, ни уставов, тем не менее перевоспитал целое поколение, которое Ключевский условно называет "Куликовским". Задавшийся целью возродить монашество и вернуть его на славный путь миссионерства и колонизации, проложенной до татарского ига печерскими иноками, преп. Сергий еще при жизни узрел плоды своих стараний. Если за первое столетие ига (1240—1340) на Руси основано было лишь тридцать новых монастырей, то в период 1340—1440 гг. их возникло сто пятьдесят.

Когда мы говорим о преп. Сергии как об основателе обителей, не забудем подчеркнуть, что он собственноручно строил кельи своей Лавры, а также сам построил Благовещенский монастырь на Киржаче. Ученики его скоро последовали его примеру. Авраамий, после пустынного жития на горе у Чудского озеpa, едет по приглашению Галицкого князя в Галич, везя в лодке через озеро найденную им чудотворную икону "Умиление", и в Галиче основывает Успенский монастырь, затем в тридцати верстах оттуда — обитель Положения пояса Богородицы, а далее — на реке Воче — монастырь Собора Богоматери.

Другой ученик, "пустыннолюбивый Мефодий", подражая Сергию, построил сам за рекой Яхромой Пешношскую обитель; название это было дано в память трудов Мефодия, на себе таскавшего бревна, через реку пешим нося их.

Под Москвой, на реке Яузе, выстроил монастырь преп. Андроник и в нем прославился русский гений — иконописец Рублев, написавший образ Св. Троицы в соборе Сергиевской Лавры.

Преп. Феодор, племянник и любимый ученик преп. Сергия, основал за Москвой-рекой Симонов монастырь; преп. Савва Сторожевский — монастырь Рождества Богородицы в Звенигороде; преп. Афанасий Высоцкий — монастырь в Серпухове, на песках, на фоне сосен. Преп. Григорий основал Голутвенскую обитель. Все Подмосковье быстро покрылось монастырями; прославились также Боровенский монастырь в Калужской губернии, Ферапонтов, Кирилло-Белозерский и др.

Большое историческое значение приобрел Белозерский монастырь, основанный преп. Кириллом, постриженником Симоновского архимандрита Феодора. Кирилл стал одним из покровителей северо-восточной Руси, где он, подобно преп. Сергию, вразумлял и наставлял князей в правде и справедливости.

Преп. Григорий Вологодский, игумен обители на Пелшме, строго увещевал князя Юрия Димитриевича и сына его — Димитрия Шемяку, врагов Василия Темного.

Преп. Димитрий Прилуцкий основал монастырь близ дорог, шедших от Вологды до Северного океана. К нему толпами приходили купцы и странники просить благословения "торговать с погаными народами югрою и печорою". Он пользовался огромным авторитетом.

Клопский монастырь был основан преп. Михаилом Клопским и в нем кормились толпы голодающих во время неурожаев, а также многочисленные странники.

Невозможно перечесть всех миссионеров-подвижников, учеников преп. Сергия и учеников его братьев, покрывших монастырями самые отдаленные русские области: Павел Обнорский, Пахомий Нерехтский, Афанасий Железный Посох, Сергий Нуромский и т.д.

Хозяйственный расцвет этих обителей, как и самой Троице- Сергиевой Лавры, начался после кончины преп. Сергия; при его жизни ученики его были такими же нищими, как и их авва. Лавра, благодаря трудам и самопожертвенности его иноков, а главным образом, привлекая со всей Руси несметные толпы богомольцев, идущих поклониться мощам преподобного, превратилась в очень крупный центр. Она располагала десятками тысяч обработанных десятин земли, селами, солеварницами, мельницами и т.д. В трудные минуты государственной жизни архимандриты Лавры даже давали в долг Московским государям из кассы монастыря, а келари управляли хозяйствами целых областей.

К старости преп. Сергий считался как бы учителем всей страны: кроме своих учеников-игуменов, у него постоянно чередовались за советами князья, воеводы, бояре, наравне с крестьянами, купцами и священниками.

Так юноша Варфоломей, ушедший спасаться в дикие леса на "Маковицу", превратился во всероссийского наставника, сумевшего убедить русских людей в том, что они не ханские рабы, а свободные духом граждане. Преп. Сергий и его ученики, укрепив в народе веру, превратили русских в воинов. Вместе с тем, будучи и советником князей, и чудотворцем, и целителем, преп. Сергий оставался тем же смиренным "старичком", которого пришедший в обитель крестьянин принял за работника. Преподобный всю жизнь являл пример смирения, чем завоевал себе всеобщую любовь.

Дело преп. Сергия и учеников его легло в основу всего последующего развития государства Российского.