Мудрая политика папы Иоанна VIII оказалась бессильной приостановить устремление Рима к расколу, путь к которому по­ложил Николай I. Моральное состояние римского двора посте­пенно приходило в упадок с тех пор, как папы, ставши светскими государями, оказались вовлеченными в политику, посредством которой они добивались расширения своей власти. Материаль­ные блага сильно ослабили церковную дисциплину и в среде выс­шего духовенства укоренились роскошь и разврат. Епископ Ра-териус, живший в X в. и три раза лишенный кафедры за свои чересчур правдивые выступления против упадка церковных нра­вов, пишет следующее о римском епископате: "Итальянские епис­копы проживали во дворцах, блиставших золотом, пурпуром и бархатом, ели, подобно принцам, на золотых тарелках, а вино пили из драгоценных чаш или рогов. Церкви их стояли закопчен­ные сажей, а бочки украшались живописью. На пирах взор их услаждался танцовщицами, а слух — музыкантами. Нередко ос­тавляли они алтари, перед которыми со шпорами на сапогах и с привешенными сбоку кинжалами совершали они мессу (литур­гию), чтобы отправиться на соколиную охоту, сидя на золотовзнузданных конях и на саксонских седлах".

С папы Стефана VI (896—897) следует ряд пап, прославив­шихся своей скандальной жизнью. Сами католические историки не скрывают своего презрения к ним. Бенедиктинский ученый о. Мерсенье пишет: "Между Фотием и Керулларием (886—1043) в Константинополе сменилось 16 патриархов, из коих многие были поистине выдающимися, в то время, как в Риме чередовались 44 папы и анти-папы, из которых 22 царствовали меньше года, 8 умерли насильственной смертью и 6 были низложены. Многие из них своими бесчинствами поражали мир, хотя и привыкший к насилию и безнравственности. Ничего нет удивительного в том, что Восток, блиставший утонченной цивилизацией, презирал та­ких первосвященников, так мало уважавших свой собственный сан и свой город, ставший театром подобных безобразий. Пап­ство стало добычей императоров, преемников Карла Великого, римских баронов семей Феофилактов, Феодоры и Мароции и от­прысков Альбериха Тускулумского" ("Qu'est-ce que I'Orthodoxie?", p.75).

Движение, требовавшее реформы духовенства, нашло ревно­стных деятелей в лице монахов французского монастыря Клюни, в Бургундии. Сношения с Восточными Церквами продолжались с перебоями, вызываемыми поведением пап, глубоко возмущавшим восточных православных патриархов. В диптихах мы находим имя Иоанна XVIII (1003—1009), упомянутое наравне с прочими патриархами (Fleury. "Histoire Ecctesiastique", t. XII, p. 377).

Папа Венедикт VIII (1012—1024), не признанный патриарха­ми, в феврале 1014 г. торжественно короновал в Риме императо­ра Генриха II Хромого, благодаря которому он сделался папой в момент очередных междоусобиц. При этой коронации первый раз в Риме стали петь "Символ Веры" во время литургии и прибав­лять к нему "филиокве". Императору Генриху II приписывают введение этой приставки в Риме (P.L., t. CXLII, col. 1060-1061), до признания "филиокве" догматом в Бари, в 1098 г.

Когда в Константинополе выбрали патриархом Михаила Ке-руллария, в Риме враждовали Венедикт IX (1033—1048), став­ший папой десятилетним мальчиком, и Сильвестр III (1044), ко­торого римляне избрали вместо выгнанного Венедикта. В 1044 г. появился еще третий, а именно Григорий VI (1044-1046), купив­ший папство у Венедикта (см. гл. II, § 4). Григорий VI, Сильвестр III и Венедикт IX поделили между собой Рим следую­щим образом: Григорий располагал св. Петром, Сильвестр — св. Марией Маджиоре и Венедикт — св. Иоанном Латеранским. Император Генрих III вынужден был лично вмешаться в создав­шуюся неразбериху. Он приехал в Рим, низложив всех трех пап и заменил их Климентом II (1046—1047). Таков был хаос при пап­ском дворе за несколько лет до "великой схизмы". Император Генрих III три раза назначал пап.

О том, как завершилась эта "схизма", как католики называют свой разрыв с Православием, существует целая литература. С разрешения Пия XI в целях, о которых было сказано в предисло­вии к настоящему очерку, Ватикан приоткрыл свои архивы и мы могли почерпнуть из трудов католических историков последнего двадцатилетия ряд сведений, хранившихся до сих пор под запре­том и бросающих новый свет на события, развернувшиеся в XI в. Помимо неоднократно указываемого нами труда о. Жюжи "Ви­зантийская схизма" (1941), мы широко использовали также кни­гу ''Что такое Православие?" бенедиктинских ученых отцов Дюмон, Мерсенье и Лялина (1944), а также очерки прелата Лежье, директора упомянутого нами "Февр д'Ориан" (Восточной Миссии), появившиеся в официальном журнале этого общества в 1938 г.

Итак, вскоре после Дамаза II папой выбрали Льва IX (1048— 1054). Это был немецкий дворянин, родственник императора Конрада II, прошедший сперва военную службу и ставший пос­ле императорским капелланом (духовником), затем епископом Тульским. Выбор его в папы имел место в Вормсе, по желанию императора. Новый папа пожелал, чтобы будущая его римская паства утвердила его сан. Он потребовал одежду и посох просто­го странника (пилигрима) и вместе с другом своим Гильдебрандом пешком отправился в Рим. Смирение и природная кротость Льва IX скоро завоевали ему сердца. Сетуя на распущенность римских нравов, он поставил себе за цель добиться реформы ду­ховенства и согласно этому стал выбирать себе помощников, в первую очередь — Гильдебранда.

Его миролюбивым планам не суждено было сбыться, так как на южную Италию вскоре напали воинственные норманны, на­водившие в то время страх на весь Запад. Папа решил вспомнить свое военное прошлое и лично занялся мобилизацией войск про­тив них. Он выступил в поход, но норманны разбили римских солдат. Папа сам попал в плен к неприятелю, и в июне (053 г. был отвезен в город Беневент, где около года пришлось ему прожить под надзором.

Управление церковью приняли ближайшие его помощники: кардинал Фридрих, библиотекарь-канцлер Римской церкви, брат герцога Лотарингского и родственник папы кардинал Гумберт, в прошлом монах французского монастыря Муайэнмутье. человек властный и несдержанный, один из немногих в Риме знавший греческий язык, патриарх Доменик Граденский и Венецианский, и, наконец, знаменитый Гильдебранд. Он был сын простого плотни­ка, высокоодаренный от рождения, властолюбивый и смелый; ставши монахом богатейшего монастыря Клюни во Франции, ему суждено было проделать исключительную церковную карьеру — сделаться папой, Григорием VII (1073—1085), и, наконец, свя­тым Римской церкви, празднуемым 25 мая. При шести папах он был инициатором важнейшей, но совершенно антиканонической реформы: безбрачия римского духовенства. Этим путем он меч­тал создать дисциплинированное папское воинство, чуждое всем мирским интересам. Ему также Рим обязан учреждением избра­ния пап не народом, а коллегией кардиналов. Он возвысил их звание выше архиерейского. Первоначально они были лишь пре­свитерами или диаконами "кардинальных" или главных римских церквей. В 1179 г. на третьем Латеранском Соборе папа Александр III постановил, что для избрания пап достаточно 2/3 голосов кардиналов. В 1244 г. Иннокентий IV даровал кардина­лам красную шляпу как символ того, что они должны быть все­гда готовы пролить свою кровь в защиту Церкви. В 1450 г. Павел II даровал им красный колпачок (калотта). Александр VII в 1666 г. запретил кардиналам носить черную одежду.

Что касается численности их, то в 1277 г. их было всего 7; в 1331 году — 20; при Льве X — около 60. Сикст V в 1586 году увеличил это число до 70, что соответствовало числу учеников Христовых. Из них четыре должны были обязательно принадле­жать к нищенствующим орденам. При Льве XII (1823—1829), эти семьдесят делились на 6 — кардиналов-епископов; 5 — кардина­лов-священников и 14 кардиналов-диаконов. Часто кардиналами делались миряне, не принимая при этом никакого духовного сана.

При смерти папы власть переходит к "кардиналу камерлингу" — заведующему финансами папского государства. Он дол­жен снять с пальца покойного папы "рыбацкое кольцо". Ему воз­даются все папские почести до избрания нового папы.

Это Гильдебранд, будучи другом и советником Льва IX, посо­ветовал ему для увеличения своего престижа совершить с ним путешествие в Рим пешком, чтобы получить там каноническую ратификацию своего сана.

Гильдебранд отлично знал историю Церкви, сознавал настоя­щий упадок Рима и всеми средствами добивался его возрожде­ния. Он принял самое ревностное участие в трудах Льва IX над реформой нравов духовенства. Опасаясь, что некоторые рефор­мы, особенно безбрачие, будут осуждены Восточными Церквами как недопустимое новшество Гильдебранд стал искать способ устранить это препятствие. Но добродетельный Лев IX был так­же не похож на властного Николая I, как Керулларий на высокообразованного Фотия. Пришлось выжидать благоприятного сте­чения обстоятельств, чтобы возобновить плохо кончившуюся для Рима кампанию IX в.

С 1049 по 1052 г. Лев IX председательствовал нашести Собо­рах, имевших место во Франции, Германии и Италии.

Во время Реймского Собора (1049), несмотря на протесты ко­роля Генриха I, папа был провозглашен "Апостольским Прима­сом Вселенской Церкви".

Этот малоизвестный исторический факт имеет весьма крупное значение, являясь первым шагом Гильдебранда к осуществлению его плана — возвеличивания папского могущества.

У многих тогдашних римских аристократических родов кар­динальское достоинство, сопряженное с высоким значением и ог­ромными доходами, составляло почти фамильное наследие и те немногие лица из плебеев, которые достигали этого звания, со­здавали также новые богатые династии из своих родичей. Этот класс людей, составлявших Римскую курию, эксплуатировал в свою пользу папскую теократию. Он отлично понимал, насколь­ко стеснял его честолюбивые замыслы контроль Вселенской Цер­кви и, хотя разрыв с ней не мог совершиться иначе, как с искаже­нием в Римской церкви некоторых догматов и обрядов, — чтобы вызвать решительное несогласие Восточных Церквей на измене­ния противные Соборным постановлениям, курия не только не остановилась перед этим затруднением, но сама подготовила его, жертвуя духовными благами для интересов мирских, обес­печенных ей тогдашним невежеством западных народов (В.Краинский. "О Католицизме". Киев, 1873, гл. VIII, с. 118 и др.).

Тем временем в Византии стали замечать возникновение неко­торых новшеств в греческих епархиях, находящихся в южной Италии. Кроме субботник постов, там употребляли на литургии опресноки вместо квасного хлеба, вопреки древним обычаям.

У иудеев опресноки употреблялись один раз в году. После­дняя же Вечеря Христа совершена была за сутки до еврейской Пасхи, когда к опреснокам еще не касались. Вследствие того Божественный Агнец был заклан на Кресте в то самое время, ког­да евреи закололи в храме своего пасхального агнца и готови­лись приступить к опреснокам. Здесь высокий смысл тот, что Пасха действительная и Жертва всемирная в Божественном Лице Христа одновременно сменили Пасху прообразовательную и Жертву ветхозаконную. Поэтому введение опресноков в христи­анскую литургию, по мнению патриарха Михаила, отзывалось обычаями иудейскими (проф. Краинский).

Эти новшества укоренились уже давно в Римской церкви и папы терпели их, как в свое время и приставку "филиокве". Бла­годаря соседству греческих и римских епархий, новшества эти незаметно вкрались и к грекам.

Желая положить конец этому, в 1053 г. патриарх Михаил по­ручил архиепископу Льву Охридскому отправить соответствую­щее вразумительное послание греческим церквам южной Италии на имя епископа Иоанна Транийского. Нужно заметить, что Иоанн был главным соперником в Апулии архиепископа города Бари, подчиненного папе ("Schisme Byzantin",p 190).

Лев Охридский не замедлил исполнить предписание Михаи­ла. Его послание подробно разбирало латинские заблуждения и осуждало их, согласно учению св. отцов. Разумеется Лев Охрид­ский, исполняя волю патриарха, имел полное право предостере­гать епископов, находящихся в юрисдикции Константинополя.

Как было сказано, Италию тогда занимали норманны, хозяй­ничавшие в одинаковой мере и в латинских и в греческих провин­циях. Во главе этих последних находился некто Аргирос. Это был уроженец города Бари, по рождению и воспитанию латинянин, всецело преданный Римской курии и папе. Несмотря на свой чин патриция Византийской империи, Аргирос не скрывал своей не­нависти к грекам и в особенности к патриарху Михаилу.

В интересующую нас эпоху Аргирос готовился выгнать норман­нов из Италии, мечтая соединить против них римские и греческие войска, а также получить помощь от германского императора.

Преследуя свою личную выгоду, он способствовал передаче послания Льва Охридского курии. Казалось бы, элементарное чувство приличия должно было удержать Гильдебранда и его коллег от дальнейших действий: им было передано послание иерарха чужой юрисдикции, адресованное епископам отдельных от Рима епархий. Соседство их с латинскими не давало права курии вмешиваться в их внутренние дела, тем более что в течение веков епархии эти управлялись, с согласия и ведома Рима, патри­архом Константинопольским. Подстрекаемая Аргиросом, курия не только обнародовала послание Льва, но придала ему харак­тер ультиматума Римской церкви и папе. Заметим, что в этом до­кументе о папе не упоминалось. Послание вскоре стало известно по всей Италии, равно, как и резкие комментарии курии, провоз­глашавшие, что не Римская, а Восточная Церковь заблуждалась, не придерживаясь осуждаемых ею обрядов.

Следовательно, предлог обрушиться на Византию, нужный Гильдебранду, был найдет. Патриарха Михаила стали обвинять в попытках подорвать папский авторитет, снова вытащили "Исидоровы Декреталии", и Рим стал готовиться к предстоящей схватке.

Роль в этом самого Льва IX неясна; по некоторым источни­кам, освобожденный из плена в начале 1054 г., совершенно боль­ной, папа был перевезен в Рим, где и скончался в апреле того же года, не будучи в силах заниматься церковными делами. Соглас­но других версии, его плен у норманнов был настолько гуман­ным, что папа смог даже участвовать в нескольких собраниях, не переставая считаться пленным.

Недавно в опубликованной впервые брошюре кардинала Гумберта об исхождении Св. Духа, которую он адресовал императо­ру Константину IX Мономаху до разрыва, был найден след Собора, до сих пор бывшего неизвестным церковным историкам. Собор этот состоялся в 1053 г. в присутствии папы в городе Бари, и был посвящен и схождению Св. Духа (филиокве) ("Sehisme Byzantin", p. 197).

Отец Жюжи предполагает, что целью этого обсуждения была подготовка к спорам с греками по этому деликатному вопросу. Вероятно, курия помнила блестящую аргументацию патриарха Фотия в защиту православного учения о Св. Духе.

Относительно послания Льва Охридского решено было пору­чить кардиналу Гумберту составить на него ответ и таковой по­слать не Льву, а патриарху Михаилу от имени папы. О. Мерсенье пишет: "К сожалению, составление ответа поручено было несдер­жанному кардиналу Гумберту, который пустился в атаку и соста­вил бесконечный список (трактат) обвинений Византии в ереси" ("Qu'est-ce que l`Orthodoxie?", p.79).

Однако в этом трактате не писалось ни слова в оправдание новшеств, осужденных Львом Охридским. Гумберт упорно при­водил все прежние выдумки о вселенской власти пап, указывая на мирские их преимущества, в силу "Дарственной Записи" Кон­стантина Великого, и в заключение требовал от патриарха бес­прекословного повиновения.

Первая версия этого послания до отсылки подверглась пред­варительной цензуре, и есть предположение, что Лев IX лично принял участие в его пересмотре, смягчив некоторые выражения. По этому поводу монсеньер Лажье пишет: "Лев IX справедливо перевел спор на главный предмет, а именно — на первенство Рим­ской кафедры. Покуда же он отказывался оспаривать аргументы Льва Охридского. Прежде чем оправдывать обычаи латинской церкви, папа считал необходимым и целесообразным требовать повиновения от своего подчиненного, Михаила Керуллария...Эта контратака наводит многих на мысль, что, если бы папа не умер в начале 1054 г., в самый разгар сражения, то победа оста­лась бы за Римом и угрожающая схизма была бы раздавлена"' (С. Lagier. "L'Orient Chretien". Paris, 1938, p. 138).

Следовательно, сами католические писатели по-разному оце­нивают послание к Керулларию: о. Мерсенье о нем сожалеет, сетуя на несдержанность Гумберта, Лажье видит в нем руку Льва IX и приветствует его, несмотря на свое собственное при­знание, что оно было написано не по существу...

Трактат этот, содержащий 41 главу, однако, не вызвал со сто­роны Византии тех резкостей, на которые рассчитывали в Риме. Император Константин IX и Керулларий вручили приехавшему в Константинополь епископу Иоанну Транийскому очень сдер­жанные и достойные ответы. Сожалея о церковных распрях, под­нятых вследствие вполне обоснованного послания Льва Охридского, патриарх высказывал свою готовность вновь записать имя папы в диптихи, если в Риме будет сделано то же в отношении его и других патриархов.

Курия прикинулась возмущенной тем, что патриарх смел об­ращаться к папе как к равному себе. Было решено отправить в Константинополь трех легатов, дабы потребовать удовлетворе­ния оскорбленному римскому самолюбию.

Легатами были выбраны следующие лица: ответственным — кардинал Гумберт, канцлер Римской церкви Фридрих Лотарингский и архиепископ Петр Амальфийский. Выбор этот уже свиде­тельствует об ответственном характере их миссии.

Легаты взяли с собой новые послания императору и патриар­ху, сочиненные все тем жеГумбертом. В них содержались жало­бы на притеснения латинян в Константинополе, на вмешатель­ства Михаила в римские дела (опресноки, посты и т.д.) и в конце ультимативно и резко требовалось восстановить поминовение папы в Константинополе и во всех Восточных церквах. Кроме того, подвергалась сомнению законность патриаршего сана са­мого Керуллария.

Почти все римские историки теперь осуждают эти послания, недопустимые по форме и нелепые по содержанию. Однако выбор их автора не был ни случайным, ни ошибочным со стороны ку­рии: резкость и несдержанность Гумберта, а может быть, и его глубокое богословское невежество (несмотря на поверхностную эрудицию) прекрасно учитывались и должны были привести к желанной цели: разрыву с Византией. Как мы сказали, разрыв этот нужен был Риму и Гильдебранду для безболезненного проведения некоторых уже намеченных реформ. Этой объясняет стран­ное поведение легатов в Константинополе.

Аргирос уверил их. что столица находилась накануне новых переворотов, что между императором и патриархом царила враж­да, что Керулларий опасается своего низложения и что приезд легатов Великого Рима уничтожит патриарха и его сторонников. Разумеется, подобные речи, основанные лишь на ненависти Аргироса к грекам, а не на подлинных фактах, придали легатам еще больше самоуверенности.

По прибытии в столицу легаты были милостиво приняты импе­ратором. Поведение Константина в отношении Рима и его лега­тов свидетельствует об огромной выдержке этого монарха и его удивительном такте; император всеми силами добивался мира между двумя церквами, учитывая опасность разделения христи­анства в эпоху воинствующего ислама. Импонировала ему и свет­ская мощь папы.

Легаты с самого начала заняли вызывающую позицию. Де­монстративно, в течение нескольких дней, они не нанесли визита патриарху, который должны были сделать сразу после аудиен­ции во дворце. Когда же наконец они к нему явились, то Гумберт сразу же стал с грубостью требовать, чтобы легаты заняли места выше митрополитов греческого синода, что было крайне оскор­бительно. После этого выпада он вручил Михаилу, от имени папы, составленное им самим послание. Патриарх, зная деликат­ность Льва IX, до того был поражен дерзким тоном послания, что даже усомнился в его подлинности. Высказанные в нем обвине­ния глубоко возмутили греков. Однако, следуя примеру импера­тора, было решено приступить миролюбиво к рассмотрению рим­ских требований. Легаты прибыли в Константинополь в июне 24-го, и в Студийском монастыре, в присутствии императора, было устроено прение их с ученым монахом Никитой Стифатом. Ники­та занимался латинскими заблуждениями и сочинил книгу, осуж­давшую опресноки, субботние посты и безбрачие священников.

Император, по политическим соображениям не желая разрыва с Римом, в угоду легатам заставил Никиту отказаться от своего сочинения и повиниться перед ними, что тот и исполнил. Легаты потребовали сожжение книги, что также было сделано.

Пока велись длинные дискуссии, в столицу пришло известие о смерти Льва IX, скончавшегося 13 апреля 1054 г. Внезапно лега­ты, до сих пор действовавшие от имени папы, оказались в поло­жении неправомочных послов. Они лишились права что-либо ре­шать без согласия нового папы. Тут возникло новое затруднение: с тех пор, как германские императоры присвоили себе права вы­бора папы и инвеституры (см. гл. II. § 4), папу стали избирать в Германии, как мы видели на примере Льва IX. Следовательно, новый папа не смог бы раньше года вступить в исполнение своих правительственных обязанностей в Риме. Принимая все это во внимание, легаты все же решили не покидать столицы. Заметим, что папа с сентября 1053 по март 1054 г. находился в Беневенте как пленник норманнов, а затем, освобожденный, умер за два месяца до прибытия легатов в Константинополь и за три до раз­рыва. Это подтверждает наше мнение о том, что легаты были исполнителями воли курии и врагов Византии в южной Италии, а не Льва IX.

Гумберт сочинил "Диалог между римлянином и византийцем", в котором он бросает грекам обвинение в изъятии "филиокве" из Символа Веры. Как мы уже сказали выше, в 1053 г. в Бари был созван Собор, специально посвященный вопросу об исхождении Святого Духа. Следовательно, Гумберт не мог не знать подлин­ный текст Символа Веры, причины приставки к нему "филиок­ве", ни полемики по этому поводу в IX веке, закончившейся осуж­дением "филиокве", как ереси. Значит, выпад кардинала, вызы­вающий недоумение римских историков, явился ничем иным, как провокационным актом в отношении Византии. Действительно, это нелепое обвинение вызвало живейшую реакцию, в частности со стороны монашества. Сам император счел нужным потребо­вать от Гумберта объяснений. Кардинал представил ему тогда новое сочинение в защиту "филиокве¹', то самое, в котором упо­минается о Соборе, состоявшемся в Бари.

Даже о. Жюжи, обычно снисходительный к римским крайнос­тям, резко критикует Гумберта и пишет: "Вместо того чтобы на­стаивать на том, что латиняне признают Отца и Сына, как единый принцип Святого. Гумберт ни словом не обмолвился об этом важ­нейшем пункте... Более того, он был уверен, что греки виноваты были в сокращении '"Символа", тогда как это латиняне сделали к нему прибавку" ("Schisme Byzantin", p. 204).

К сожалению, католический историк избегает вывести из это­го заключение о преднамеренно провокационном характере выс­тупления Гумберта, исполнителя заранее выработанного плана курии.

Патриарх написал Петру III Антиохийскому: "Мы прекрати­ли разговоры и сношения с ними, потому что убедились в невоз­можности отклонить их от нечестия и потому еще, что без твоего Блаженства и прочих Святейших Патриархов, рассуждать о та­ких предметах с римскими послами сочли и совершенно недостой­ным, и противным, и несогласным с обычаем, господствовавшим в таких случаях в древние времена".

Убедившись, что даже такие дерзкие выпады не способны были вывести императора и патриарха из терпения, а также в том, что, вопреки заверениям Аргироса, им не дождаться разрыва тесного союза между Константином и Керулларием, легаты решились атаковать...

Утром 15 июля они вошли в храм св. Софии до начала литур­гии и торжественно возложили на престол акт отлучения от Цер­кви патриарха. Сочиненный тем же Гумбертом, акт этот гласил следующее: "Властью Святой и Нераздельной Троицы, Апостольс­кой Кафедры, послами коей мы являемся, всех святых православ­ных отцов Семи Соборов и Католической Церкви, мы подписываем против Михаила и его приверженцев анафему, которую наш Преподобнейший Папа произнес против них, если они не опомнятся".

Среди причин отлучения были названы следующие:

1. Михаил незаконно носит сан патриарха.

2. Приверженцы его безумства, подобно симониакам, прода­ют Божьи дары.

3. Они же делают евнухов, дабы ими пополнять клир и даже епископат Константинопольской церкви.

4. Подобно николаитам, они разрешают священникам вступать в брак.

5. Подобно духоборам ("пневматомахам"), они удалили из Символа Веры исхождение Святого Духа от Сына.

6. Подобно манихейцам, они утверждают, что квасный хлеб одухотворяем.

7. Нося бороду и волосы, они отвергают братство римских клириков за то, что те стригутся.

Заключается этот документ следующими словами: "Михаил одел монашеское одеяние лишь из-за боязни. Его патриарший сан незаконен. Ныне он осуждается за тягчайшие проступки вместе со Львом якобы епископом Охридским и канцлером Михаилом, поправшим латинские жертвоприношения. Осуждаются и все прочие за перечисленные здесь заблуждения и дерзания. Да будут все они под анафемой заодно с симониаками, валезийцами, арианами, донатистами, николаитами, северянами, пневматомахами, манихейцами, назарийцами и прочими еретиками, да будут они с диаволом и ангелами его, если не опомнятся. Аминь, аминь, аминь".

Документ этот был написан по латыни.

Оставив пока в стороне нелепые обвинения, содержащиеся в этом акте, которые подверглись критике разных римских истори­ков, признавших их абсурдность, обратим внимание на следую­щее:

1. Этот официальный акт содержит в себе грубейший обман и подлог, так как папе Льву IX приписывается произнесение анафемы против Керуллария, анафемы, которую папа ни­когда не произносил и никогда не уполномочивал легатов произносить от своего имени. Помимо этого, как было ска­зано, смерть папы вообще лишила легатов всякого права что-либо предпринимать, вплоть до избрания нового папы.

2. Гумберт упоминает о семи Соборах, тогда как Римская церковь признала восьмым Вселенским Собор 869-870 г., осудивший Фотия. Удивительно, что Гумберт о нем не вспомнил; или же тогда в Риме было еще слишком свежо воспоминание о поражении на нем легатов?

Когда акт был переведен, негодование охватило всю столи­цу. Легаты были вызваны императором, отказывавшемся верить в подлинность акта до тех пор, пока легаты ему лично его не подтвердят. После этого, опасаясь толпы, легаты поспешно от­правились в обратный путь.

По установлении подлинности акта патриархом было созвано два особых заседания митрополитов и епископов синода. После внимательного разбора этого документа его авторы, легаты, были преданы анафеме.

Современник схизмы, историк Михаил Пселл, в "Похваль­ном слове Михаилу Керулларию" пишет: "Другим уклонение римское в учении о Святом Духе не казалось худым и, может быть, даже оставалось неизвестным его усиление; но защитник благо­честия и усердный поборник Божественного учения счел это не­стерпимым. Почему и предостерегал Митрополию (Рим) и для пользы ее часто входил с ней в объяснения, ратовал, пламеннее нежели о чем-либо другом, вразумляя, посылая письма, упраши­вая, употребляя доказательства от Писания, составляя умозак­лючения, применяя всякие средства, чтобы народ тот удержать в единомыслии и не видеть матерь, вооружающуюся на чад. Но ког­да, все сделав, не убедил, а напротив, наставляемые сделались на­глее и бесстыднее, тогда и сам употребил строгость и бесстыдству нечестия противопоставил высшую правду благочестия".

Отец Дюмон замечает, что Керулларий был настолько убеж­ден в равенстве своей и римской кафедр, что во время заседаний синода никому и в голову не пришло винить в происшедшем ку­рию или поднимать вопрос о претензиях папы на вселенское гла­венство.

Как в послании Льва Охридского, так и на этих заседаниях об этом не было сказано ни слова (Dom Pierre Dumont. "Notes de l'Ecclesiologie Orthodoxe". "Irenikon", 1933, p. 130).

Кроме того, синод и не мог протестовать в Риме против дерз­кой выходки легатов ввиду вакансии папского престола. Как водилось в подобных случаях, решено было оповестить осталь­ных православных патриархов о случившемся. В послании, им отправленном, было сказано, что помимо этого незаконного акта со стороны легатов, Римской церковью уже давно допускались различные новшества, противные святоотеческим традициям. Новшества эти, равно как и те, которые были соборно осуждены в 867 г. при патриархе Фотии. особенно же официально принятая Римом еретическая приставка "филиокве", привели латинян, упор­ствующих в перечисленных заблуждениях, к схизме в отношении Вселенской Церкви, хранительнице истинных традиций Право­славия. Поведение же легатов в Константинополе греки припи­сывали влиянию Аргироса и его интригам.

Получив и рассмотрев послание Михаила и его синода, пат­риархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский все­цело присоединились к заключениям Керуллария и решили пре­кратить всякое поминовение Римских пап в своих церквах.

Великий раскол был завершен.

Насколько поведение легатов удовлетворило Римскую курию можно судить по писанию радости, с которой был прослушан в Риме доклад Гумберта. Ему и его коллегам была выражена осо­бая благодарность за усердие и "стояние за истину". Отец Мерсе-нье пишет, что Запад отпраздновал с ликованием "победу над Керулларием" ("Qu'est-ce que 1'Orthodoxie?", p. 85).

Такова краткая история "великой схизмы", в которой веками католики винили греков. Только недавно, очень осторожно неко­торые писатели позволили себе, или, вернее, им позволили отнес­тись к этим событиям более объективно.

В чем же заключается "победа над Керулларием" и каковы были последствия раскола для Церкви? Как было сказано, пра­вославные патриархи не анафематствовали папство, а лишь Кон­стантинопольский синод отлучил от Церкви дерзких легатов. Но остались и по сей день в силе осуждения Соборов касательно ла­тинских новшеств: "филиокве", папских притязаний на главен­ство и т.д. (Соборы 867 и 879 г.). Как мы увидим, в XV в. Право­славная Церковь после "Флорентийской унии" более уточнила свою позицию в отношении латинян, признав их "еретиками вто­рой категории".

Что касается Рима, то следует отметить, что ни один папане осмелился когда-либо анафематствовать Православную Церковь, ни даже подтвердить анафему, произнесенную легатами в 1054 г. Это не мешает католическим историкам утверждать, что доби­вался раскола вовсе не Рим, а Керулларий, пожелавший, как и Фотий, добиться первенства в Церкви. Разумеется, эта попытка приписать соседу собственные грехи кажется комичной, когда, как мы видим, начиная с VII в. Рим всеми способами боролся за вселенское главенство пап. Разрыв нужен был курии для выхода на широкую дорогу абсолютизма. Вот смысл "победы над Ке­рулларием".

Осталось с обеих сторон; непоминовение на литургии, прекра­щение совместного участия на Соборах (кстати, Римская церковь после разрыва собрала еще 13 Соборов, произвольно назвав их "Вселенскими") и ряд канонических правил, предусматривающих формы взаимоотношений между католиками и православными.

Несмотря на ереси, исказившие римское исповедание, Право­славная Церковь до сих пор не осудила католиков "де юре", хотя "де факта" эта церковь, несомненно, еретическая, особенно пос­ле I Ватиканского Собора, Возобновление молитвенного общения станет возможным лишь после формального отречения римских епископов и папы от сво­их заблуждений, в частности, от еретического догмата о непогре­шимости папы и псевдоглавенстве пап над Вселенской Церко­вью.

Говоря о расколе, римские историки склонны умалчивать роль восточных патриархов в осуждении латинских заблуждений, рас­сматривая их как бы подчиненными Константинопольскому пат­риарху. Мы не станем отрицать, что в тот период политические условия и блестящий расцвет Византии действительно предоста­вили Константинопольскому патриарху инициативу в целом ряде вопросов, интересующих Все Православие. Однако и Фотий, и его преемники непрестанно сносились с Востоком и запрашивали патриархов во всех случаях, требующих согласного решения в вопросах вероучения. Так же поступил и Керулларий. Восточ­ные патриархи, на долю которых выпало немало испытаний от ислама, а затем от латинян, стойко держались истины.

Как пример, можно привести послание современника "схиз­мы" Петра Ш, патриарха Антиохийского, написанное папе в 1052 г. Антиохийская Церковь перестала поминать папу в своих дип­тихах задолго до этого. Патриарх Петр запрашивает Льва IX о причинах, отделивших преемников апостола Петра от Божествен­ного Тела Церкви. Патриарх пишет, что при патриархе Иоанне III в Антиохии еще поминали папу Иоанна XVIII. "Почему же, — спрашивает он, — папа перестал принимать участие в архиерей­ских Соборах и заниматься делами Церкви, получая при этом братское руководство других епископов, согласно апостольским правилам?" Петр просит папу прислать ему свое исповедание веры, чтобы дать возможность убедиться в его православии, и, убедившись в этом, снова поминать его имя в диптихах Анти­охии, как делалось раньше.

Одновременно с этим, Петр, видимо очень обеспокоенный рим­скими заблуждениями, написал также на этот счет послание в Александрию, а своему собрату, патриарху Иерусалимскому, резко отозвался об осужденном еретике папе Гонории (см. гл. II, § 3). Папа не ответил на послание патриарха. Тогда Петр напра­вил в Рим новое послание через посредство Доминика, патриар­ха Граденского. Ему он написал о патриаршестве, удивляясь, по каким причинам Доминик носит этот титул; Петр привел ему пра­вославное воззрение относительно управления Церковью пятью патриархами, равными между собой и ведающими прочими епар­хиями. Патриарх изложил принцип, согласно которому ни один из пяти не может иметь вселенской юрисдикции над остальными. "Ввиду того что в споре насчет опресноков против папы высту­пили остальные четыре патриарха, — заключает он.— папе над­лежит смириться и подчиниться" ("Epistola ad Dominicum", 3, P.G., t. CXX, col.757).

Очевидно, Петр всеми силами стремился предостеречь Рим от новых заблуждений, напоминая о православных традициях и о соборном принципе управления Церковью. На это второе посла­ние в Риме решили ответить пером кардинала Гумберта. Он изло­жил Петру доводы о главенстве папы и непогрешимости кафед­ры Петра, князя апостолов. Кроме того, со свойственным ему тактом, Гумберт напомнил Петру, что он вовсе не должен счи­тать себя равным папе, а только его сыном, так как Римская цер­ковь есть мать всех других церквей. По воле Божией, Рим являет­ся для всех самой высшей судебной инстанцией, потому что, в лице св. Петра, Римской церкви дано было обещание о вечной непогрешимости и возможность всегда утверждать в вере слабе­ющих духом братьев. В заключение Гумберт предостерегал Пет­ра "против горечей или разногласий, могущих возникнуть в вос­точных областях" ("Acta et scripta quae de controversiis Ecciesiae Graecae et Latinae saeculo XI composita extant", Leipzig et Marbourg, 1861, p. 168-171).

Патриарх Петр до того поразился еретическими заявлениями Гумберта, достаточно свидетельствующими о "православности" римского исповедания, что он немедленно переслал его письмо Константинопольскому патриарху. Одновременно он написал Керулларию следующее: "Эти латиняне, в конце концов, являют­ся нашими братьями, несмотря на всю их грубость, невежество и пристрастие к собственному мнению, что иногда сводит их с пря­мой дороги. Не следует требовать от этих варварских народов ту же щепетильность, которую мы требуем от нашей паствы, воспи­танной в утонченных культурных условиях. Ценно уже то, что латиняне правильно исповедают догмат о Святой Троице и Воп­лощении". Он, вместе с тем, поделился с Керулларием своими опасениями насчет возможности раскола в Церкви из-за Рима. Петр III Антиохийский из всех римских заблуждений признавал исключительно важным и подлежащим немедленному осужде­нию прибавку к "Символу", опресноки же считал (в его письме к Доминику Граденскому) делом терпимым, хотя и несогласным с преданием.

С другой стороны, не менее обеспокоенный римскими притяза­ниями, Керулларию написал и знаменитый историк Михаил Пселлос. подчеркивая важность управления пяти: "...Один из патри­архов управляет Востоком, другой — Александрией, другой — Палестиной, другому достался древний Рим".

Следовательно, все патриархи одинаково придерживались основного принципа управления Вселенской Церковью, вопреки попыткам католиков доказать обратное. Ни один из них не отри­цал преемства пап от святых Петра и Павла, но ничего не знал о мнимых правах на главенство над Вселенской Церковью, с этим преемством якобы сопряженных. Никто также не оспаривал "по четного первенства" папы, установленного отцами. Как это вид­но из послания патриарха Петра, притязания латинян и их новше­ства приписывались тому, что папа был окружен варварскими народами, невежеством, некультурными советниками, что и по­буждало его, сделавшегося светским государем, к крайностям, немыслимым в остальных патриархатах.Если бы восточные пат­риархи в то время знали о планах Гильдебранда, об "Исидоровс-ких Декреталиях" и других пружинах, толкавших Гумберта и ему подобных на описанные нами мероприятия, они вправе были бы заключить, как это сделал в 1054 г. Константинопольский Синод, что задолго до разрыва Римская церковь жила вне Право­славия.

Незадолго после Римской схизмы, многие Киевские митропо­литы выпустили труды, резко осуждающие латинские новшества. Так, в 1073 г., митрополит Георгий написал на эту тему целый трактат, а его преемник св. Иоанн II воспретил верующим всякий контакт с Римской церковью, перечисляя причины, отторгнув­шие Рим от Вселенской Церкви. Митрополит Ни кифор I в своем послании Владимиру Мономаху особенно осудил еретическую приставку "филиокве". Отом же писал и преп. Феодосии Печер-ский.

При ясном понимании христианского учения как на Востоке, так и на Западе никакое разделение церквей не могло быть мыс­лимо, тем более, что Восточная Церковь после долгой борьбы с ересями восстала в новой силе, не имея никакого поползновения к захвату светской власти. Политические события могли совер­шаться в своей сфере, недостойные правители могли колебать и подрывать основы государственного благоустройства, но чис­тое вероучение восточных церквей осталось неизменным во всех последующих веках, до нашего времени, в том самом виде, в ка­ком одинаково исповедалось оно на Востоке и Западе во времена св. Иоанна Златоуста. Это — факт исторический (Краинский, с. 89).