Византия была потрясена только что пережитой жестокой борь­бой между почитателями св. икон и иконоборцами, осужденны­ми VII Вселенским Собором. Вражда эта затронула даже импе­раторский трон и всколыхнула все население столицы, прини­мавшее, как известно, самое горячее участие во всех церковных делах: доктринальные споры велись там с большим увлечением.

После поражения еретиков-иконоборцев возник вопрос: как поступать с ними? Патриархи не располагали услугами инквизи­ции, о которой не помышляли еще и в Риме. Образовалось две партии: сторонники беспощадной борьбы с еретиками — "акрибийцы", и "экономы", стоявшие за снисходительное к ним отно­шение. Партии эти были настолько значительны, что императо­ры принуждены были с ними считаться при выборах патриарха.

"Акрибийцы" ревностно поддерживали сурового патриарха Игнатия, сына императора Михаила Рангавы, выбранного в 846 г. "Экономы" стояли за ученого богослова Фотия. Оба они несколь­ко раз чередовались на Константинопольской кафедре в зависи­мости от мероприятий императора и враждующих партий. Мы не будем описывать подробностей этих прискорбных распрей, что отвлекло бы нас от сути дела.

Протосекретарь Фотий был одним из образованнейших лю­дей того века; он был профессором Императорского университе­та и автором крупных богословских сочинений. По настойчивой просьбе императора Михаила III, считавшего его единственным лицом, способным умиротворить столицу, Фотий вынужден был принять монашество, и в 858 г. против своей воли был возведен на патриарший престол вместо удаленного императором Игна­тия. "Акрибийцы" бурно выразили свое возмущение и стали устраивать в столице беспорядки, а, кроме того, и жаловаться сосе­дям на удаление Игнатия. Когда Фотий, по древнему церковно­му обычаю, уведомил прочих патриархов о своем восшествии на престол, и в том числе папу, в Риме решили использовать слу­чай, чтобы вмешаться в греческие дела. Напомним, что папы уже более ста лет располагали государственной властью благо­даря землям, подаренным им Пилином и Карлом Великим, который в 800-м г. был коронован Львом III — императором Запада для того, чтобы в противовес ненавистной сопернице Византии создать государство, доступное римскому влиянию. Царствовав­ший с 858 г. властолюбивый папа Николай I разделял притяза­ния своих предшественников на мировую гегемонию папского престола, права на которую они усматривали в своевременно появившихся подложных документах: "Дарственная грамота Константина Великого" и "Лже-Исидоровские Декреталии"¹.

Николай I принял сторону Игнатия и, опираясь на вышеупо­мянутые ''Декреталии", заявил о своем праве решать все дела Вселенской Церкви. В 860 г. он отправил в Константинополь двух легатов: епископов Родоальда и Захарию с письмами императо­ру и патриарху, в которых папа просил "вернуть" Римской Цер­кви следующие территории, принадлежавшие Константинополю: Эпир, Иллирию, Македонию, Фессалию, Ахайю, Дакию, Мидию, Дарданию, епархии Калабрии и Апилии и митрополита Сиракузского со всей Сицилией. В своем письме императору папа наме­кал на то, что от возврата ему этих территорий будет зависеть признание Фотиева сана. Взглянув на карту империи IX в., пора­жаешься смелости папы, потребовавшего себе добрую часть гре­ческого патриархата.

В мае 861 г., в Константинополе состоялся Собор из 318 епис­копов, с участием папских легатов и в присутствии Михаила III. Согласно свидетельству историка Зонары, на нем была сделана неудачная попытка еретиков-иконоборцев добиться уступок. Игнатий, рассчитывавший на поддержку Рима, занял вызываю­щую позицию, но 72 человека указали, что его патриарший сан достался ему по определению светской власти, т.е. императрицы Феодоры, и низложение его было всеми подтверждено, причем легаты подписались под этим решением. Папа, к которому "акрибийцы" направили апелляцию на Собор, разгневался на своих легатов и в 862 г. направил всем патриархам Востока окружное послание, в первый раз требуя от них признания главенства Рим­ской кафедры, опираясь на слова Христа an. Петру: "Ты — Петр, и на сем камне..." и не соглашаясь признать сан Фотия, пока дело не будет представлено на суд Римской кафедре. Не дожидаясь ответа на это своеобразное послание, папа созвал свой Собор в Риме в 863 г. и, осудив Константинопольский Собор 861 г., осу­дил и Фотия, которого предал анафеме.

Возмущенный столь произвольными действиями папы, импе­ратор написал ему в 864 г. довольно резкое послание, протестуя против незаконных его требований: "Все твои разглагольствова­ния о преимуществах римского престола — пустая болтовня, — писал он. — Ты бы должен был за честь принять приглашение, подать свой голос к умиротворению константинопольских смут, а не, по грубой ошибке, считать себя судьей дел церковных... Фотий признан прочими восточными патриархами и потому не может быть назван пастырем незаконным". Папа поручил своему советнику Анастасию Библиотекарю — главному врагу Визан­тии и Фотия, составить ответ императору, в котором повторя­лось, что преимущества Рима даны не каким-нибудь Собором, а Самим Спасителем. В отношении же патриарха, ко всеобщему удивлению, тон послания был мягче: папа предлагал Фотию и Игнатию приехать самим в Рим, чтобы он мог разобрать их дело.

По мнению католического историка о. Жюжи, смягчение это было вызвано так называемым "болгарским вопросом". Дело в том, что болгары получили христианство от греков, которые по­слали к ним своих священников, и их князь Борис (Михаил) в 863 г. был крещен при Фотии. Болгария в то время представляла со­бой крупное государство, в которое частично входил и знамени­тый Иллирикум, на который давно претендовал Рим. Обращение в православную веру Бориса и болгар явилось главным образом заслугой энергичного Фотия, что способствовало укреплению его авторитета в глазах папы, завидовавшего Византии за то, что в ее юрисдикции попали новые, столь крупные владения. Патри­арх и Игнатий, разумеется, в Рим не поехали.

Тем временем, Борис, будучи нрава честолюбивого, стал про­сить у императора царский титул, а у патриарха — независимую от Константинополя иерархию, так как, к сожалению, Борису, императорскому крестнику, были посланы только священники. Не получив просимого и будучи подстрекаем интригами лати­нян, Борис решил резко порвать с Византией, и в августе 866 г. его послы одновременно появляются в Риме и у немецкого импе­ратора Людвига II в Регенсбурге, прося послать в Болгарию ла­тинских епископов и священников. Просьба Бориса была приня­та в Риме с величайшей готовностью: она зародила надежды хотя бы на частичный возврат папе древнего Иллирикума, которого требовал Николай I в своем послании к Михаилу III в 860 г. (M.Jugie. "Schisme Byzantin", p. 110).

Это ясно определяет самую суть притязаний Николая I, столь удививших императора и патриархов Вселенской Церкви: в Риме обрадовались вовсе не присоединению к Православной Церкви целого народа, а возможности наложить руку на территории, при­надлежавшие Константинопольской кафедре... Тут, по свидетель­ству о. Жюжи, Рим проявил даже недобросовестность: Анаста­сий Библиотекарь стал утверждать, вопреки очевидности, что болгары приняли веру вовсе не от греков, а от некоего римского священника Павла, а следовательно, папа имел моральное право на Болгарию. Папа немедленно выслал туда священников во главе с епископами Формозой Портуенским и Павлом Популонским. (В 891 г. Формоза добился папства неблаговидными интригами, вследствие чего его преемник Стефан VI, вырыв из могилы его полуразложившийся труп, устроил над ним посмертный суд, а затем приказал бросить его в реку Тибр.)

Ввиду того что просьба Бориса неожиданно давала перевес Риму, считая, что с греками не было нужды церемониться, папа отправил в Константинополь очень резкое послание, составлен­ное Анастасием Библиотекарем, призывая императора уничто­жить свое последнее письмо и подчиниться Риму, угрожая ему, в противном случае, предать суду самого его и всех "ответствен­ных лиц" от имени западных епископов. По адресу же Фотия, вновь с Игнатием вызывавшегося в Рим, значились также руга­тельства, как гадюка, хам и т.д. (Е. Amann. "L'Eglise Carolingienne", p. 480).

Римские миссионеры, прибывшие в Болгарию, принялись там отменять все установленные грекам и церковные обряды, заменяя их латинскими. По их требованию, греческие священники были грубо выгнаны из страны. Все храмы, ими освященные, переосвящались заново, а над крещеными заново совершалось таинство миропомазания. Бенедиктинский ученый о. Мерсенье отмечает, что латинизация Болгарии проводилась по приказу папы, кото­рый считал, что "повсюду, где церковные порядки отличаются от римских, — они предосудительны" (.P.Dumont, Mercenier, Lialine. "Qu'est-ce que l`Orthodoxie?", p. 62).

Этот же ученый замечает, что антигреческое усердие Формо­зы до того понравилось Борису, что он даже начал просить папу назначить его архиепископом болгарским, чего втайне добивал­ся и сам Формоза.

Греческие священники, изгнанные Формозой, воочию убеди­лись в том, что латиняне начали насаждать среди болгар неслы­ханные новшества, например: безбрачие священников (вопреки канонам I Вселенского Собора и Апостольским Правилам), раз­решение в посты употреблять молочную пищу и яйца; установле­ние поста в субботние дни и, наконец, самое вопиющее — распро­странение еретического учения об исхождении Св. Духа не от Отца только, но и от Сына, прибавляя к восьмому члену Символа Веры — Никейско-Константинопольскому — "филиокве" ("и от Сына"). Как известно, православное учение, принятое Вселенс­кой Церковью, основывает догмат об исхождении Св. Духа на словах Христа: "Пошлю вам Утешителя, Иже от Отца исходит", что и послужило основой составления восьмого члена "Верую", менять который является ересью.

Патриарх Фотий, возмущенный действиями латинских пропо­ведников, в 867 г. собрал против этих новшеств крупный бого­словский материал. Беспримерное властолюбие Николая неожи­данно вызвало противодействие и в среде западного епископата, судом которого папа недавно угрожал императору. Епископы же ТеудогаудТрирский и Гинтер Кельнский, не ладившие с папой, обратились на него с жалобой к... Фотиго, отправив, кроме того, папе от своего имени сатирическое послание, известное под на­званием "Диавольских капитулов" ("Капитули диаболици"). Из этого можно заключить, во-первых, что Фотий был популярен на Западе, а во-вторых, что теория папского абсолютизма еще не успела завоевать германского государства.

Из сочинений Фотия наибольшую известность получили сле­дующие: "Ответы, заимствованные из Соборных канонов и исто­рических текстов, касательно епископов, митрополитов и проч.", "Тайноводство о Святом Духе", "Тем, кто утверждает, что Рим является Первой Кафедрой".

Вот выдержки из этого последнего труда: "...Если вы приве­дете мне в доказательство главенства Рима известный текст: "Ты, Петр...", то знайте, что не для церкви, находящейся в Риме, были сказаны эти слова. Нет, такое толкование является презренным и подлинно иудейским как ограничивающее Божью благодать не­которыми лишь странами и местностями, в то время как действие ее должно простираться на весь мир. Что же касается слов: "на сем камне...", то у кого же хватит дерзости отнести их к Римской церкви? Ведь совершенно ясно, что они относятся к Камню Испо­ведания, возвестившему Божественность Христа и, через Него — Вселенской Церкви, распространенной по всей земле и основан­ной согласно апостольских правил. Об этой самой Церкви гово­рится в святейшем и честнейшем Символе Веры, произносимом нами при возношении Святых даров: "Верую во Единую, Свя­тую, Соборную и Апостольскую Церковь". Мы не говорим: "в Петрову или Римскую Церковь", как это понимает заносчивое римское невежество. Если бы Рим был первой кафедрой потому, что ее первым епископом был "Корифей", то первенство должно было бы скорей принадлежать Антиохии, так как Петр был епис­копом Антиохийским до того, как стал Римским; если же Риму дается первенство из-за первоверховного апостола, то было бы гораздо справедливее дать его Иерусалиму, из-за Того, Кто пер­вым получил в этом граде мученический венец — из-за Господа, Творца и Петра, и всех нас, Который Самого Себя принес в жер­тву для искупления мира" (J.N.Valletas, Londres. "Lettres de Photius", 1864, p. 567-571).

Фотий, ссылаясь на 3-е правило II Вселенского Собора и на 28-е правило Вселенского Халкидонского Собора, доказывал чисто человеческий характер происхождения почетного первен­ства, предоставленного римской кафедре: ''папа — первый среди равных (primus inter pares) — не в силу Евангельских текстов, а в отношении значения Рима как столицы..." — учил он.

В том же году он написал и разослал окружное послание ко всем восточным кафедрам, приглашая соборно обсудить поведе­ние папы и римского духовенства.

Патриархи сочили доводы Фотия настолько вескими и обо­снованными, что в мае 867 г. в Константинополе был созван с их участием Собор, на котором Николай I был единогласно признан недостойным священного сана и предан анафеме, о чем было ре­шено отправить в Рим послание. Собор этот решил и утвердил следующее:

1. Вселенские Соборы являются высшим церковным автори­тетом для всех церквей, в том числе и Римской.

2. Соборы могут созываться и помимо согласия пап.

3. Теория о папской непогрешимости является выдуманной и еретической.

4. Учение о нисхождении Св. Духа от Отца и Сына является еретическое.

Три первые решения явились прямым ударом по "Лже-Исидоровским Декреталиям".

Решения Собора 867 г. чрезвычайно важны как немедленная реакция Вселенской Церкви в лице ее четырех патриархов про­тив искажений Православия, допущенных в Риме. Следует отме­тить твердость, проявленную св. патриархом Фотием, сумевшим, вопреки травле и интригам "акрибийцев", смело защитить Истину.

Вскоре после этого отлученный от Церкви папа скончался (13 ноября 867 г.). До I Ватиканского Собора Римско-Католическая церковь признала его святым и нарекла "Великим".

Незадолго до этого в Константинополе произошел крупный государственный переворот: император Михаил III пал жертвой заговора и был убит. Власть взял его фаворит Василий Македо­нец, причастный к этому убийству. Явившись наследующий день в храм св. Софии, он стал просить Фотия признать его новую династию, но патриарх отказался. Тогда Василий приказал его схватить, лишить сана и отправить в ссылку в монастырь Скепу. Патриархом сделался вновь Игнатий, который не замедлил отпра­вить в Рим новому папе Адриану II (867-872) льстивое послание, в котором он осуждал действия и решения Константинопольского Собора 867 г., осудившего Николая I, и поносил Фотия.

Весть об исчезновении столь опасного соперника до того об­радовала Рим, что было решено созвать в 869 г. Собор в храме св. Петра. Собор этот анафематствовал Фотия и сжег кодекс, содержащий анафему папе Николаю I. Решено было созвать в Константинополе новый Собор для того, чтобы добиться унич­тожения всех решений, вынесенных в 867 г., и передать инструк­ции Римской курии патриарху Игнатию о разных лицах, заме­шанных в деле Фотия; епископы, им поставленные, должны быть низложены, а от остальных надлежало требовать подписки в их повиновении ('libella satisfactionis").

Папские легаты прибыли в столицу в сентябре 869 г., и 5 ок­тября открылся Собор под председательством легатов. Дело объяснялось просто: после своего захвата власти император Ва­силий нуждался в поддержке своего престижа на Западе и рас­считывал своей сговорчивостью в церковных делах снискать себе дружбу папы, имевшего влияние на европейских государей того времени, сам являясь таковым в Италии. Итак, обстоятель­ства слагались как нельзя лучше для того, чтобы Собор явился блестящим "реваншем" за оскорбление, нанесенное папе в 867 г. Легаты рассчитывали, крометого,распространить впоследствии авторитет папы и в других патриархатах. Несмотря на столь радужные перспективы и сильную поддержку императора. Собор открылся с... двенадцатью императорскими чиновниками, вмес­то епископов, к которым позже примкнуло столько же еписко-пов-акрибийцев, сторонников Игнатия и врагов Фотия. Только на 10-м заседании страхом и хитростями удалось этот ничтож­ный состав увеличить, но Собор не достиг и трети числа отцов, собранных Фотием ("Schisme Byzantin", p. 116).

Это не помешало Риму окрестить этот Собор в XIII в. — "VIII Вселенским". Легатам удалось кое-как добиться признания 27 правил, которые почти все были направлены против Фотия и его сторонников, а остальные осуждали вмешательство светской власти в церковные дела (там же, с. 118). Это определение можно было бы применить к Риму сто лет спустя, когда, по суждению о. Мерсенье, папы превратились в союзников или просто причет­ников германских императоров, врагов Византии ("Qu'est-ce que l'Orthodoxier,p.75).

Собор глубоко разочаровал легатов: во-первых, пришлось обойти молчанием все осуждения Собора 867 года, касавшиеся римских новшеств, включая "филиокве". Виной этого молчания были аргументы Фотия, оказавшиеся настолько вескими и нео­провержимыми, что даже враги Фотия "акрибийцы", не говоря уже о легатах, не решились их оспаривать. Пришлось, скрепя сердце, удовольствоваться торжественным сожжением всех ак­тов Собора 867 года и объявлением Фотия "новым Диоскором", "изобретателем новых догматов" и, наконец, отлучением его от Церкви. Насильно приведенный на 5-е и 7-е заседания, Фотий презрительно отказался отвечать на вопросы. На 6-м заседании, на вопрос императора, на нем присутствовавшего, признают ли сторонники Фотия, позванные на это заседание, осуждение его — Захария, митрополит Халкидонский, ответил: "Церковные правила выше папы Николая и всех патриархов" и в смелой речи оправдал бывшего патриарха. Иоанн, митрополит Ираклийский, сказал: "Кто анафематствует своего епископа, да будет проклят". А Ефсхимон митрополит Кесарии Каппадокийской сказал: "Мы не признаем определений, противных разуму и ка­нонам". Греческий епископат отнесся очень враждебно к легатам и к политике, проводимой по отношению к Риму императором Василием. Митрополит Митрофан Смирнский, выступив на Со­боре, нанес ущерб римской теории о папе, заявив, что патриархи Церкви подобны пяти великим светильникам, поставленным для того, чтобы светить Церкви. Кроме того, многие участники отказа­лись подписать римские "либеллы" о повиновении. Сам Василий остался также недоволен Собором, убедившись, что легатам не удалось внести мир в церковную жизнь, а лишь взбудоражить ее.

Главное же разочарование пришло Риму от болгар. Как было сказано, Борис просил Рим оставить ему Формозу, сделав его болгарским архиепископом. Николай I в этом ему отказал, так как Формоза был правящим епископом и не мог расставаться со своей епархией, а на просьбу у Адриана II оставить ему Марина Борис получил отказ по тем же причинам. Глубоко оскорбленный царь разгневался на Римскую церковь и решил вновь просить Константинопольской юрисдикции, и сношения, прерванные в 866 г., возобновились. Латинское духовенство было им изгнано в свою очередь из Болгарии. В 867 г., по окончании Собора, деле­гаты Бориса приглашены были во дворец вместе с Игнатием, пап­скими легатами и двумя восточными местоблюстителями. Там они обратились к Василию и Игнатию с просьбой принять Болгарию в греческий патриархат и вернуть Борису византийских священ­ников. Несмотря на негодование легатов, император и патриарх не могли сдержать своего торжества и дали послам свое согласие.

Легатам пришлось смириться и отправиться в обратный путь. К довершению их неудач, они в море попали в плен к разбойни­кам, которые отняли у них все акты Собора вместе со знаменитыми подписанными "либеллами". Только через шесть месяцев папа и западный император смогли выкупить легатов и вернуть их в Рим.

Таков был "искупительный" анти-Фотиевский Собор 869— 870 г., который должен был стать триумфом для папы. В Риме выслушали доклады несчастных легатов с негодованием, и Адриан II написал Василию письмо, в котором он горько жало­вался императору на оскорбление, причиненное легатам и на неблагодарность патриарха Игнатия в отношении Рима, проявлен­ную в "произвольном решении вмешаться в болгарские дела".

Василий ничего не ответил Адриану, а сразу после отъезда лега­тов в Болгарию была отправлена миссия в составе одного архи­епископа и десяти епископов.

Моральным победителем оказался опальный и трижды отлу­ченный Римом Фотий.

После смерти Адриана папой стал Иоанн VIII (872—882), муд­рый старец, которому до известной степени удалось загладить ошибки своих двух предшественников.

В 878 г. скончался патриарх Игнатий. Василий, во время Со­бора 869—870 г. достаточно убедившийся в огромной популярнос­ти Фотия и видя приверженность к нему всего епископата и уваже­ние, которое он снискал своей стойкостью в защите Православия, через три дня после смерти Игнатия предложил ему снова стать патриархом. Против Фотия осталась лишь незначительная группа сторонников покойного Игнатия, неукротимых "акрибийцев".

Не зная еще о смерти патриарха, папа в апреле 878 г. отпра­вил в Константинополь двух легатов с письмом к Игнатию, в котором была просьба вывести греческое духовенство из Болга­рии, так как курия убедила папу, что страна эта подлежит не греческой, а римской юрисдикции.

Каково же было удивление легатов при виде проклятого Ри­мом Фотия, занимавшего патриарший престол. Они были так по­ражены, что запросили Рим относительно своей миссии, прося его восстановить мир между двумя церквами.

Ввиду того что папа желал помощи от императора против уг­рожавших Италии сарацин, а также герцога Сполетского, захва­тившего почти всю римскую область, курия дала легатам пред­писание признать Фотия, если он возвратит Риму Болгарию, а сторонникам Игнатия даже пригрозить анафемой, если они не признают Фотия патриархом.

Заметим, что, не в пример папам XIII и XIV веков, шантажи­ровавших греков помощью против турок взамен унии с Римом, Константинополь действительно пришел на помощь Риму: в X в. греческий флот под командой Никифора Фокаса, разбил мусуль­ман и спас Италию.

В ноябре 879 г. патриарх Фотий устроил Собор в св. Софии (879—880), на который были приглашены легаты. Участниками Собора являлись 383 епископа. Собор этот полностью оправдал все действия Фотия и торжественно подтвердил "Символ Веры", который решено было ничем не изменять, ни извращать. Папа Иоанн даже прислал письмо Фотию, в котором он приравнивает к Иуде всякого, кто дерзнет изменить "Символ ". Папа сознавал­ся, что некоторые на Западе допустили прибавку, только благо­разумие требовало действовать постепенно и осторожно к ее уст­ранению (L'Abbe Fleury. "Histoire Ecciesiastique", t. XI, p. 380, 443).

Об этом папа уведомил также короля Святополка Моравско­го, приказав св. Мефодию, епископу Моравскому, придерживать­ся "единственного правильного исповедания "Символа Веры", признанного 6 Вселенскими Соборами".

Итак, вновь признанный всеми, включая и Рим, законным пат­риархом, Фотий первым правилом Софийского Собора поставил следующее: "В преимуществах, принадлежавших святейшему престолу Римской Церкви и ее председателю, совершенно да не будет никакого нововведения ни теперь, ни впредь".

Под конец своей жизни Фотию суждено было снова сделаться жертвой политических интриг: преемник Василия Лев VI добился его низложения в 886 г. и заточил в монастырь, где он и скончался в 891 г. Церковь причислила Фотия к лику святых как стойкого борца за чистоту Православной веры.

В 1950 г. о патриархе Фотий появилась книга на французском языке известного ученого иезуита о. Ф. Дворника. В заключении он пишет следующее: "...Из нашего исследования вытекает, что к личности Фотия, этого великого патриарха и отца Восточной Церкви, со стороны Запада были проявлены в продолжение всех этих веков презрение и недостаток христианской любви. Обязан­ность историка — не только подчеркнуть эти ошибки, но и вос­становить честь пострадавшего от них. Это долг истории по от­ношению к патриарху Фотию".

Приводя эти строки, дышащие справедливостью, критик тру­да о. Дворника о. Филипп де Режис, иезуит, бывший директор 'Руссикума" в Риме, добавляет: ''Патриарх Фотий скончался в полном единении с Римским престолом'' (см. газету "За правду", Буэнос-Айрес, № 127, 3.XI.51).

Малоосведомленный читатель, прочтя эти строки, может во­образить, что Фотий отказался перед смертью от убеждений, за­щите которых он посвятил всю свою жизнь. В комментариях о. де Режис — налицо известная, свойственная римским писателям, недомолвка: не Фотий, а мудрый папа Иоанн VIII действительно примирился с Вселенской Церковью, признав Фотия законным патриархом, что было до него признано всеми восточными церк­вами. Папа сделал еще больше, признав "сообщниками Иуды" приверженцев еретической прибавки "филиокве" к Символу Веры, признанной с IX в. католиками, и не ссылаясь, как Николай 1, на "Лже-Исидоровские Декреталии" для утверждения прав Римс­кого престола над Вселенской Церковью. Поэтому, мы вправе считать, что Иоанн VIII действительно умер в единении и молит­венном общении с Православием (чего нельзя сказать о его же преемнике, Марине, в 882 г. отвергнувшем Софийский Собор и отлучившем Фотия, которого ненавидел, когда был в 880 г. за грубое поведение посажен императором на месяц в тюрьму).

Католические историки различно судят о миролюбивом папе Иоанне VIII. Кардинал Бароний, известный историкXVI в., строго порицает этого папу за его доверчивость и чрезмерную снисходи­тельность к Фотию, доходя даже до весьма странного заключе­ния: поведение-де маститого Иоанна VIII в отношении Фотия за­родило якобы в массах легенду о том, что папа Иоанн был... папессой Иоанной. Отец Дворник справедливо сетует на пристра­стность некоторых римских писателей...

В свою очередь, о. Жюжи, автор "Византийской схизмы", вы­шедшей в 1941 г., неудачно старается доказать, что папа Иоанн и сами легаты были введены в заблуждение неточными перевода­ми актов Собора с греческого на латинский и что в этом повинны греки, хотя все акты были привезены в Рим легатами в августе 880 г. и только там их стали переводить на латинский язык для курии, в то время как послание папы к Фотию, отвергающее "филиокве", было прочитано в марте 880 г. в заключение соборных деяний.

Другой историк, аббат де Феллер, защищая гипотезу злонаме­ренной интимидации и даже подкупа римских легатов патриар­хом Фотием, пишет, что "папа, узнав об этой мерзости Фотия, аннулировал Собор 679 года и одновременно анафематствовал фальсификатора, Фотия" (L'Abbe F.X. De Feller. "Dictionnaire Historique", 1792, t.V, p. 104, article "Jean VIII).

Такие фантастические обвинения доказывают нам, во-первых, насколько факт примирения Иоанна с Фотием, противником не только "филиокве", но и самой теории папской гегемонии, мешал римским писателям, эту теорию защищающим, а во-вторых, что до I Ватиканского Собора 1870 г., провозгласившего догмат о папской непогрешимости, крупные римские историки умышлен­но искажали лицо Фотия, изображая его в виде фальсификатора, как сделал это аббат де Феллер.

Наиболее беспристрастным выглядит изложение этого перио­да бенедиктинским ученым о. Мерсенье. По его мнению, Иоанна VIII побудили к примирению в одинаковой мере и угроза мусульман Италии, и искреннее желание наладить мир с Византи­ей. Отец Мерсенье подчеркивает, что вплоть до Стефана V (885— 892) все папы, за исключением Марина, пребывали в молитвен­ном общении с Константинопольской кафедрой. Со своей сторо­ны, о. Жюжи замечает, что Адриан III (884—885) даже "торже-ственно уведомил Фотия" о своем избрании, чем заслужил друже­ственную заметку в его книге "Тайноводство о Святом Духе" (M.Jugie. "Schisme Byzantin", p. 133).

В заключение своего рассказа о Фотии о. Мерсенье пишет: "Короче говоря, "Фотиевское дело" сводится к очень резкой ссо­ре между ним и Николаем I и к схизме, продлившейся несколько месяцев (с конца 866 года по сентябрь или октябрь 867) ("Qu'est-се que l`Orthodoxie?", p. 71).

Следовательно, присоединимся к удовлетворению, высказан­ному о. де Режис, тем, что до смерти патриарха Фотия Римская церковь подлинно не оторвалась еще от Вселенского Правосла­вия. Что же касается труда о. Дворника, порадуемся, что в его лице современные католические писатели перестали искажать облик патриарха Фотия и очистили его память от оскорблений, выпавших на долю этого отца Церкви от Анастасия Библиотека­ря, Барония, де Феллера и других.

Это позволяет нам надеяться, что и последующие историки проявят не меньше христианской любви и искреннего уважения к оклеветанному св. Фотию, непоколебимому блюстителю Истины Христовой Церкви!