Возвращение наших из-под Амвросиевки
Прошло несколько дней, в лагерь стали возвращаться наши товарищи. Те, что улетели на том вертолёте, на который я чуть не попал. И те, за кем они улетели.
Сначала прибыла маленькая группа с командиром «Вихрем», Максом «Zoran», «Каптёром»…
Кровать Макса была рядом, я привык складывать на неё свои вещи, пока там никого не было. Каждый раз, когда он приходил в палатку, просил их убрать. Зато я теперь могу тыкать пальцем в фото Сергея Лойко с киборгами и говорить: «а с этим перцем я в одной палатке на соседних койках спал». Хотя в одной казарме мы были сутки. Потом я отправился под Горловку, а когда вернулся, Макс уже уехал в Киев.
Остальные ребята подтянулись ещё через три дня, после того как Степановка, в которой они оставались, была разбомблена. Олег «Леший», Дима «Берёза» с заговорённой каской и «Угрюмый», с трофейной. Их буквально вытаскивали оттуда Тренер Темур и Иса с кырымлы. Ещё должен был бы вернуться Сергей «Быстрый», но он был ранен и с простреленными коленями отправлен в госпиталь.
С другой стороны, приехали волонтёры «Рой» и «Узбек», привезли кучу полезных ништяков. «Узбек» привёз несколько баллончиков краски для разных поверхностей. Так что мы позадували зелёной краской все блестящие металлические предметы – кружки, пряжки, карабины. У меня были ботинки жёлтого цвета, для пустыни наверное. Их Узбек предложил задуть зеленой и коричневой краской для замши. После чего они стали пятнистого жёлто-зелёно-коричневого цвета и перестали выделяться на фоне травы.
Эти ботинки я покупал в магазине «Милитарист» в Харькове. Примерно так:
– Мне нужна обувь, максимально надёжная и удобная. Цена – на втором месте (есть всё-таки свои плюсы в профессии software engineer).
– Туда?
– Туда.
– Тогда вот эти… Сделаем максимальную скидку.
Ещё прибыли «Славута» и «Охотник» – наши снайперы-следопыты. Уже повоевавшие и получившие награды – это они поднимали украинский флаг над Славянском. Славута, худой и жилистый. С кошачьими движениями, холодными острыми глазами. Когда я смотрел на него, то думал: «Хорошо, что он с нами, а не против». «Охотник», наоборот, невысокий, простого вида, слегка полноватый дядька. Он не внушает никаких опасений врагу. Но это было обманчиво. Иван – как раз тот человек, который одинаково спокойно и правильно будет штукатурить стену и убивать в бою. «Воюет, как пашет» – это про таких. Вместе «Славута» и «Охотник» были как кот и пёс, нашедшие общий язык.
Уже не первый раз замечаю, что когда я бросаю насиженные места, покидаю свою зону комфорта и отправляюсь в путешествие, то мне всегда встречаются интересные люди, которых я потом помню всю жизнь. Эти встречи обогащают, меняют взгляд на мир, а иногда спасают жизнь. И главное, в обычной жизни я бы с ними не встретился – разные города, разные профессии, разные увлечения. В 4-й роте 42-го батальона многие заслуживают отдельного рассказа.
Так же «Славута» и «Охотник» привезли с собой бронированный «уазик», восстановленный «Народным тылом». Этот автомобиль был брошен «орками» при отходе из Славянска. Кстати, по слухам, на нем мог раньше ездить Гиркин.
Сначала хотел написать «брошен сепарами», но как Гиркин может быть сепаратистом, если он даже не гражданин Украины? Сепаратистом он может быть при попытке отделения Воронежа от РФ, и то, если за этим не будет стоять другое государство. А те из местных, кто с ним был, тоже сепаратистами могут быть с большой натяжкой. Тогда уж скорее коллаборационисты или просто бандиты-террористы… Можно сколько угодно называть их «ополченцами», «борцами с фашизмом»… что там ещё российская пропаганда придумала? Ополченцем буду я, если в Харьков придут войска РФ. А если вооружённые люди захватывают населённый пункт, беря жителей в заложники, то это уже терроризм или бандитизм. А если они это делают после того, как соседняя страна уже аннексировала часть территории? А на границе уже переминаются с ноги на ногу бравые рф-зольдатен, поднятые типа для учений? А всё это на фоне «русской весны» и «путин, введи войска»… Статус таких людей – это коллаборационисты, наёмники, власовцы, помогающие захватчикам.
Вспоминаю, как писал в фейсбуке Долгов весной 2014-го года, что вот, мол, Крым уже там, Луганск и Донецк уже вскочили в уходящий поезд, а Харьков может не успеть на поезд… Ага, не успеть на поезд в ад. С лихими проводниками. Выступает теперь он на российском телевидении, а должен бы в суде. Больше всего крови на руках идеологов «русской весны» и тех, кто их информационно обслуживал и организовывал. И тех «крепких хозяйственников», которые, имея власть, раскачивали свои города, рассчитывая что-то на этом поиметь в торгах с центром. Докатится ещё и до них колесо кармы.
В дальнейшем, если я буду писать «сепары» или «терры», то это будет для краткости. Сам я не считаю это определение полным и точным.
Но вернёмся в Краматорск, август 2014 г. Лето, жара. В первый вечер после возвращения с Саур-Могилы «Каптёр» рассказывал истории про то, как их не добросили до точки и они лежали в посадке между нашими и ихними под обстрелом. Про то, что Саур-Могилу (уже официально взятую на тот момент) штурмовали 70 наших. И взяли, потеряв нескольких человек (это был финальный штурм, когда брали верх с монументом). Про то, как «Угрюмого» чуть не убили свои, когда он возвращался в трофейной каске с символикой «ДНР». Это всё заслуживает отдельного рассказа, и это не мои истории – их должны писать те, кто там тогда был. Я же в это время слушал всё, развесив уши, и мотал на ус.
Ганс рассказал о важности воды в походе и о том в какой очерёдности её надо пить. «Леший» уехал из лагеря. Перед своим отъездом домой оставил мне кобуру и пару упаковок целлокса – спасибо за это. Кобуру я потом «прощёлкал» – ушла она к неизвестному российскому десантнику. А целлокс помог. Одну упаковку я отдал Кириллу («Бобру»). Её он использовал, когда его ранило в нашем первом бою.
С возвращением командования нами начали заниматься серьёзно. Выдали оружие, выдали облегчённые полимерные бронепластины – привет от волонтёров (вообще почти всё было от волонтёров или за свои деньги куплено, кроме оружия). Два раза сходили на стрельбище со своими автоматами. Появилась новая обязанность – сторожить офицерскую палатку с оружием и чистить своё оружие. Стали готовиться к первому выходу на природу за линию фронта.
Задача выхода была относительно простой. Не дав себя обнаружить, проверить предварительные разведданные и, если будут замечены передвижения вражеских колон с техникой, боеприпасами и топливом, то устроить засаду.
За день перед выездом из базового лагеря мы пошли на стрельбище. На этот раз со своим оружием (ура-ура). Его нам только что выдали, надо было пристрелять. Или хотя бы понять, куда реально уходит пуля по сравнению с той точкой, куда смотрит прицел. И впоследствии учитывать это при стрельбе. Всё оружие было со склада, в смазке. Мой АК-74, рождённый примерно тогда же, когда и я, бил на сотне в центр. Лёгенький, стрелявший почти без отдачи. Страшный своей простотой и функциональностью. Я пострелял с правого плеча, один рожок отстрелял с левого плеча. Стоя, сидя, лёжа, одиночными, очередями. Чувствуя как к летней жаре добавляется жар от ствола. Наслаждаясь запахом сгоревшего пороха. Он, как и вкус маслин или зрелого швейцарского сыра, поначалу кажется неприятным, но потом, спустя время, начинаешь его любить.
У других были такие же автоматы. У снайперов – СВД, но с хорошими прицелами от волонтёров. Ещё было два ПКМ. Один из них был у Кирилла. Он искал с ним общий язык. Сначала он короткими очередями поднимал фонтанчики пыли на своей мишени. Потом, пристрелявшись, дал длинную очередь. И весь склон (край стрельбища) покрылся маленькими пылевыми облачками. Всё же пулемёт – это вещь…
Пара слов о том, как назначается пулемётчик. Пулемёт обладает высокой огневой мощью. И иметь в отряде пулемётчика – это большой плюс. Как и снайпера, кстати. Но, есть два «но». Первое: «он же ж, блин, тяжёлый». Боекомплект к нему весит как мешок картошки, а выстрелять его можно за несколько секунд. Поэтому выбирается самый крепкий, большой по росту и весу парень и назначается пулемётчиком. Я со своими 67 кг на тот момент под это определение не попадал. И был этому рад, если честно. Пулемётчиком мне потом довелось побыть, но таскать его не пришлось. Второй момент: в бою пулемётчиков и снайперов стараются подавить в первую очередь. Так что плюс огневой мощи компенсируется повышенным интересом со стороны противника.
После стрельбища – запоздалый обед и чистка оружия. И тут я понял, что надо было брать чистящие средства из дома. Оружие МО нам дало, а WD-40 и оружейное масло – нет. К счастью, наши друзья-снайперы были более подготовленными и не жадными. Пока искал и ждал очереди на маслёнку, пришла моя очередь дежурить у офицерской палатки. Автомат дочистил уже там. Я злился про себя, что завтра в поход, а я тут вахтёром работаю. На что «Ганс», вернувшийся с боевого задания и обладавший большим авторитетом в моих глазах, сказал, что охрана палатки – это тоже боевое задание. И если не можешь справиться с ним, то что уж говорить о более ответственных делах. Это меня тогда попустило. После дежурства искупался в холодном душе (летом это даже приятно), выпил чаю – и спать. Как же хорошо спалось в палатке, на койке, в спальном мешке!
Наутро, в день отъезда, мы снова пошли на стрельбище. После стрельбища было занятие по организации засад на колонны. Но до занятия мне кто-то (кажется, «Лис») сказал, что меня нет в списке группы, которая идёт в разведку. Я вскочил и пошёл быстрым шагом к офицерской палатке. Мимо пресс-центра, мимо сцены с большим экраном, где собирались солдаты посмотреть новости. Помню: иду, губы сжал, возмущение, обида, что меня тут оставят в лагере прохлаждаться. Подошёл к «Вихрю», спрашиваю, мол, как это так? Я разве не в группе?
– Ты не в группе? Сейчас проверим. (Достаёт листик со списком и что-то туда пишет…)
– Не, всё нормально, ты в группе.
У меня отлегло от сердца, и я расслабленной походкой возвращаюсь в палатку. По пути мне навстречу попадается «Монах» (многодетный отец и самый молодой дедушка, которого я встречал). Он идёт с серьёзным побледневшим лицом, сжав губы и не обращая ни на кого внимания. По направлению к офицерской палатке… прям как я пять минут назад. У меня тогда появилось подозрение, что это была своего рода проверка нас на вшивость.
Наша рота была построена не из мобилизованных по повестке, а из тех, кто пошёл по своей воле. Уже приехав в Краматорск, они призывались официально в Славянском военкомате. Поэтому, если человек понимал, что он не готов воевать, то «Вихрь» его не держал. Скорее наоборот, помогал ему перевестись куда поспокойнее или комиссоваться. Я знаю людей, которые, являясь патриотами, оказались не готовы к участию в настоящих боях. И не имею права их за это судить. Это должен быть определённый склад характера. Если нет, то не надо себя терзать чувством вины – есть ещё много способов помогать своей стране и народу. Есть много людей, мужчин, которые не воевали, но делают на порядок больше, чем если бы они сидели в окопе с автоматом.
Перед выходом на занятие по организации засад диверсант Альберт рассказывал нам, как выбрать место, под каким углом, в каком порядке атаковать. А я стоял, изнывая на солнце, и думал о том, как достала эта жара. Ещё – о том, как сложно будет незаметно подготовить на практике правильную засаду. А учитывая то, что засаду придётся устраивать экспромтом, многое вообще казалось нереальным. К концу занятия Альберт был не очень доволен и смотрел на нас, как на нерадивых учеников. Но что с нас взять? За один урок из ботаников диверсантов не сделаешь…
