Рассказ

Всю жизнь лицемеривший некий старик
Убился, скатившися с лестницы, вмиг.
Вскручинился сын о потере своей.
Отца увидавши в одну из ночей
Во сне, он покойному задал вопрос:
Мытарства за гробом он как перенес?
«Не спрашивай, сыне, – умерший сказал, –
«Прямехонько с лестницы в ад я упал».
Кто честен и добр, хоть в мольбах и не рьян,
Тот лучше святош, чьи молитвы – обман.
Разбойник, по-моему, лучше, чем тот,
Кто в рясу оделся и господу лжет.
Найдет ли за гробом небес благодать,
Кто только стремился людей ублажать?
Ведь Зейду ты служишь, зачем же тогда
Ты ждешь, что от Амра последует мзда?
От слабых не жду непосильных я дел:
Чтоб всем существом их господь овладел.
Нет! Путь этот прям, до привала дойди,
А ты, заблудившись, бредешь позади.
Как будто бы масло давильщика вол,
Бежишь ты, но с места, гляди, не сошел.
Кто станет к михрабу спиною, ведь тот
Безбожником вмиг у людей прослывет.
А ты даже кыблой святой пренебрег, –
В твоих устремленьях отсутствует бог.
Коль дерево крепко тобой взращено,
Плоды принесет непременно оно.
Коль искренной веры не будет корней,
Не будешь ты принят у божьих дверей.
Коль сеять ты будешь на голых скалах,
Зерна не увидишь в своих закромах.
Слезой лицемерья лицо ты не мой,
Ведь черная тина под этой водой.
Ах, ежели скверна мне душу грязнит,
Что пользы, коль внешне достоин мой вид?
Из лжи лицемерной сошьешь ты милоть,
Но примет ли рясу такую господь?
Нам сущность мирских неизвестна сердец,
Но список ведет им предвечный писец.
Что весит наполненный ветром мешок?
Наступит лишь судного дня грозный срок, –
Там точны весы, неподкупен там суд –
Узнают, что ветром мешок твой надут.
Коль доблестью муж обладает – не вид,
Но доблесть сама за себя говорит.
Раз мускус имеешь, не хвастай, о брат,
Разносит повсюду он свой аромат!
Клянешься, что золото чисто, к чему?
Лишь камень пробирный – проверка тому.
Верх платья богат, а подкладка бедна,
Ведь он на виду, а она не видна.
Не так ли всегда? Но обманчивый вид
Не нужен святым, и парчою подбит
Их ветхий наряд. Щеголяй, щеголяй,
Коль слава земная дороже, чем рай!
О нет, не шутя говорил Баязид,
Что хуже противника льстивый мюрид.
Ах, сонмы земных властелинов-царей
Смиренны и нищи у божьих дверей!
А к нищему мудрый бывает ли строг,
Что требовать можно от тех, кто убог?
Владея жемчужиной духа, закрой
Сокровище это шершавой створой.
Так веры глубоко затаивай пыл,
Чтоб даже проведать не мог Гавриил.
Отцовский совет – поученье Саади.
За речью моею, о сын мой, следи,
А если не будешь внимателен, впредь
Смотри, не пришлось бы тебе пожалеть!

* * *

Не помнят создателя те из людей,
В ком нету довольства судьбою своей.
Тому, кто в горячке наживы стократ
Все страны обегал, скажи, что богат
Лишь тот, кто доволен своею судьбой.
Помедли! Вертящийся камень травой
Покрыться не может. Излишек забот
О плоти, поверь мне, ее лишь убьет.
Разумные высших стремлений полны,
А плотвугодники духом бедны.
Кто только стремится поесть да поспать,
Становится дикому зверю подстать.
Блажен, кто в убежище скромном своем
Духовные блага сбирает тайком.
Воистину понял призванье людей,
Кто похоти пса укрощает скорей.
Того не удастся легко обмануть,
Кто к истине держит сознательно путь.
Кто тьму отличить от сиянья небес
Не может, поймет ли, где – ангел, где – бес?
Поэтому ты и в канаву попал,
Что этой канавы в пути не видал.

Коль жадности камень привязан к крылам,
Ах, сокол едва ли взлетит к облакам!
Но крылья, не знавшие алчности пут,
На небо седьмое его вознесут.
Порывы плотских вожделений поправ,
Ты ангельски чистым свой сделаешь нрав.
Как ангела сделать из дикого льва?
Как в небо взлететь из низин естества?
Сперва человека в себе воспитай,
Потом и об ангельских свойствах мечтай.
Сидишь ты на пылком строптивом коне,
Страшись, если им не владеешь вполне.
Он вырвет из рук у тебя повода,
Он сбросит, погубит тебя навсегда.
Умеренно ешь. На обжору, о друг,
Взгляни: человек пред тобой иль бурдюк?
Ведь тело не только питаться должно,
Должно и дышать и молиться оно.
Вместятся ль в мешок ненасытной алчбы,
Который от жира чуть дышит, мольбы?
Угодники плоти не знают, увы,
Что полный желудок есть враг головы.
Пусть лучше пустуют извивы кишок,
Ведь их никакой не насытит кусок,
Как адский огонь, что все время готов
К пожранию новых бесчисленных дров.
Скота ты питаешь в себе, а душа
От голода чахнет, чуть слышно дыша.
За корм для скота вожделений своих
Ты платишь ценой откровений святых.
Ты разве не знаешь, что жадность зверей
Их делает жертвой тенет и сетей?
Ведь даже и тигр горделивый, глядишь –
В капкан из-за пищи попался, как мышь.
Смотри, из-за жадности как бы ты сам
Мишенью не сделался вражьим стрелам!

Отправить