– У меня в башке сидит бешеный барсук, – пожаловался Тойво. Он поднял глаза над ведерком, в котором прятал лицо последние десять минут. – Вот право слово, барсук.

Джордж попытался не обращать на него внимания. Вместо этого еще раз посмотрел в свои карты, словно за последние несколько секунд они каким-то чудом могли измениться. Но нет – три короля, как и раньше.

Тогда он обвел взглядом стол. Глазки Джейко поблескивали, по крайней мере, насколько Джордж мог различить сквозь отражение лампочки в его огромных очках. Игрок он неплохой – один из лучших бухгалтеров в городке, Джейко просчитывал вероятности быстрее любого из них, – вот только свою карту малыш никогда толком не умел скрывать. Сейчас из левого уголка рта у него чуть высовывался кончик языка. Такое бывало, только если у Джейко на руках что-то приличное. Вопрос только в том, сильнее ли это приличное его трех королей.

«У тебя там две пары, засранец, вот что. Когда ты так дергаешь губой, это означает две пары».

Тойво издал протяжный стон.

– Ой, боженька, как мне плохо-то, а? И холодинища, опять кто-то дверь не закрыл.

Берни, сидевший слева от Джорджа, хлопнул картами по столу, да так, что пустые банки из-под «Пабста» задребезжали, и даже не вполне пустые сдвинулись с места.

– Да черти тя задери, Тойво! Или садись с нами, или вали спать, или просто хайло закрой. Люди в покер играть пытаются!

– Сурчина, – сообщил Тойво. – Бешеный. Чтоб мне с места не сойти.

Джордж, которому тоже надоело, что стоны Тойво мешают игре, устало вздохнул:

– Ты просто перепил. Я тебе сразу сказал, что сосиски в желудке пиво не впитывают, это сказки для девочек. А холодно, болван, потому, что сейчас ноябрь. Если замерз, пойди надень третий свитер.

– Взрослый мужик, – выдавил Тойво сквозь отрыжку, – может недопить, но не перепить.

Арнольд, сидевший от Джорджа по правую руку, расхохотался. Арнольд – когда Джордж был еще пацаном, он звал его «мистер Экола» – начал ездить сюда намного раньше любого из них; в свое время он делил этот охотничий домик со своими приятелями по школе. Теперь традицию унаследовал его сын Берни. Друзья Арнольда уже поумирали. Рак, сердце, просто возраст… да чуть ли не весь ассортимент костлявой. Джордж, и сам-то уже не первой молодости, с каждым днем все четче осознавал, что-то же самое ждет Джейко, Тойво, Берни и его самого. Наступит очередная зима, и последний из них будет чувствовать себя, как сейчас Арнольд.

– Похоже, Тойво, до взрослого-то те еще расти и расти, – заметил тот. – А теперь помолчи минутку, не мешай мне собрать деньги с этих наглецов. Что я, не разберу, когда мой сын блефует?

– Да пошел ты, батя, – откликнулся Берни.

Тойво закрыл лицо руками:

– Боженька, как хреново-то… Мне, кажись, в больничку надо.

Джордж опустил карты:

– Ну конечно, Тойво. Только грунтовку напрочь занесло, на пикапе тебе не проехать. Блин, да и трассу М-26 наверняка замело, так что бери-ка ты снегоход и дуй прямиком в Лейк-Линден. Часа за полтора как раз доедешь.

– Только одеться не забудь, – посоветовал Арнольд. – Снаружи минус двадцать или вроде того.

– Минус двадцать, как же, блин, – хмыкнул Джейко. – С таким ветром все равно что тридцать.

– Да там и без ветра все тридцать, – успокоил его Берни. – И снега на обочинах метра с полтора. Слушай, Тойво – если ты слетишь с тропы, застрянешь и замерзнешь, могу я забрать твой «винчестер»? Он мне всегда нравился.

Тойво ошеломленно переводил взгляд с одного на другого.

– Козлы вы все, – наконец сообщил он, сунул голову в ведро, и его снова стошнило.

Джордж решил, что его три короля стоят того, чтобы проверить Джейко. Узловатые старческие пальцы Арнольда держали карты совсем близко у лица, казалось, кустистые брови вот-вот коснутся выцветших рубашек. На охоте Арнольд надевал очки, только если они действительно брали в руки ружья, иными словами – почти никогда. Сейчас очки Арнольда – в оправе значительно тоньше, чем у Джейко – лежали сложенными рядом с его банкой «Пабста».

Все это – покер, охотники, пиво, домик, пронизывающий холод, Тойво, перебравший, как он это делал год за годом, – было частью старинной традиции. Если считать вместе с Арнольдом, они приезжали в этот домик на Верхнем Полуострове штата Мичиган – местные сокращают название Upper Pennunsula до U.P., «Ю-Пи», или даже просто Юп, – каждый ноябрь уже сорок с лишним лет подряд. Если кто-то из остальных не заезжал в Милуоки, что случалось не слишком часто, эти две недели были единственным временем в году, когда Джордж видел своих друзей детства и единственного человека, кто счел нужным научить его, что такое хорошо и что такое плохо. За эти годы традиция успела обрасти множеством ритуалов поменьше, от дешевого пива до коробок с патронами, которые так никто и не распечатывал, от жареных колбасок в первый вечер до уборки в последний день, за которой следовала прощальная попойка. И каждым они дорожили.

Ну да, пускай у Джорджа теперь вроде как другая жизнь. Он даже от юперского говора почти избавился, научился говорить «кажется» вместо «кажись» и «тебя» вместо «тя», решив, что иначе он слишком смахивает на деревенщину. Только тот факт, что он решился на перемены, не означает, что должны были меняться и его друзья. С каждым годом Берни, Тойво и Джейко выглядели старше и старше, но для Джорджа они так навсегда и остались в возрасте десяти, пятнадцати, восемнадцати лет… короче, в тех возрастах, когда школьные приятели начинали осознавать, кто они такие и что значат друг для друга.

Впрочем, и это тоже относится к любому возрасту, кем его друзья никогда не были, так это сильными картежниками.

Джордж вглядывался в Арнольда, пытаясь по еле заметным признакам определить, что у того за карта. Вот только, в отличие от Джейко, чертов Арнольд почти никогда себя не выдавал. У него могло быть три плюс два, а могло и полное дерьмо, но по лицу ничего не скажешь.

Бернард снова хлопнул картами по столу:

– Джордж, черт тя возьми, ты играть собираешься или нет?

Джордж собирался. Пора было преподать мальчикам ценный урок. Особенно – в материальном измерении.

– Лады, Берни, – сообщил он, наконец. – Твою пятерку я принял, – Джордж взял одну из купюр рядом с собой и аккуратно положил поверх стопки в центре стола, – и пусть-ка лучше детишки отправляются по домам, пока играют взрослые. Еще десять сверху!

Кустистые брови Арнольда поползли вверх.

– Я упал! – объявил он и бросил карты.

– Батя, что за фигня, – изумился Берни. – Щас мое слово, подожди, пока мы с Джейко чего-нито заявим, тогда и падай.

Поднявшись с места, Арнольд дернул за свои красные подтяжки, чтобы подтянуть повыше фланелевые кальсоны.

– Я уже на пенсии, – хмыкнул он. – Ради всякой шелупони ждать не стану.

Он поднял взгляд на сходящийся углом кверху щелястый деревянный потолок и сощурил глаза, словно пытаясь что-то разглядеть. Рука Арнольда зашарила по столу в поисках очков. В этот момент Джордж тоже почувствовал звук – Арнольд, надо полагать, услышал его на секунду раньше. Отдаленный рев реактивного двигателя.

– Вот уроды, – сказал, надевая очки, Арнольд. – Только не хватало, чтобы кто-то нам оленей распугал.

Джейко хихикнул. Другого слова было не подобрать. Мужчины, как правило, хохочут, но звук, который издал Джейко, больше подошел бы двенадцатилетней девочке, примеряющей платье для утренника. А не мужику, который пять дней не снимал охотничьего комбеза, расстегивая его ненадолго, только выходя наружу в кустики.

– Чего-то они должны бояться, – выдавил Джейко сквозь смех. – Не нас же? Может, мы хоть в этом году попробуем поохотиться?

Арнольд ткнул пальцем в жестянку:

– Если пиво кончится раньше, чем перестанет идти снег и дороги расчистят, тогда непременно. Потому-то мы и взяли двадцать ящиков! Ладно, я пошел отлить. Джейко, ты у нас как девочка, смотри, попку опять не отморозь.

Распахнув хлипкую дверь, старик шагнул наружу, в зимнюю ночь. Порыв резкого, обжигающего ветра ворвался внутрь вместе с хлопьями снега.

– О чем я все время и толкую, – пожаловался Джейко, ежась от холода. – Яйца тут морозим, вместо того, чтобы иметь нормальную теплоизоляцию.

– Это ты о каких яйцах? – удивился Берни.

У Джейко было больше денег, чем у всех остальных вместе взятых. Уже три или четыре зимы подряд он умолял всех поменять домик на более современный. И даже вызвался оплатить разницу в цене. Вот только никакого права отклоняться от традиции он не имел – с тех самых пор, как у Джорджа, Джейко и Бернарда нос дорос до алкоголя, они приезжали вместе с Арнольдом именно в эту хибару, и будут приезжать потом, когда их собственные сыновья подрастут, чтобы присоединиться, и еще дальше – пока не умрут, или не состарятся настолько, что уже не смогут выдержать двухнедельного мороза на Верхнем Полуострове.

Берни поскреб в бороде. Недели не прошло, а вид уже такой, будто он всегда бороду носит. Парень явно мутант, не сойти Джорджу с места.

– Берни, хорош трепаться, твоя ставка! – напомнил он. – Я поднял еще на десятку.

Берни потянулся к своей кучке денег, потом замер. Он смотрел на дощатый потолок, совсем как его отец минуту назад. Туда же уставился и Джейко, и сам Джордж. Звук стал громче. Намного громче. Пустые пивные банки задребезжали, словно оркестр зловещих колокольчиков.

– Боженька, – застонал Тойво. – В башке, кажись, что-то взорвалось, уж так болит…

Дверь распахнулась, и внутрь, путаясь в полуспущенных кальсонах, – подтяжки хлопнули по косяку, – ворвался Арнольд:

– Наружу, живо! Сейчас на нас свалится!

Джордж хотел было спросить его, что происходит, но двигатель взревел так, что стало ясно – самолет уже над самой крышей. Джордж нырнул под стол, по пути врезавшись в столешницу, так что пустые банки, карты и деньги разлетелись по всей комнате. Он больно ударился о деревянный пол. Мгновение спустя рев стал удаляться, словно отскочив от домика, который затрясся, как готовая рассыпаться поленница дров.

Через несколько секунд Джордж распахнул дверь и выскочил в морозную ночь. Джейко, Берни, Арнольд и Тойво следовали за ним, натягивая куртки, вбивая ноги в тяжелые зимние сапоги. Звук двигателя скрылся за стеной снегопада, лес вокруг тоже притих, словно до смерти напуганный низко летящим самолетом.

Шесть часов назад, на закате, и пышные иглы сосен, и голые ветки лиственных деревьев были укрыты сверкающей белизной. Теперь снежный покров, сметенный ревом двигателя, почти целиком обвалился вниз, в густые сугробы. Сквозь тучи не было видно ничего, кроме мутного, неясного лунного пятна. Единственным источником света служила голая лампочка над дверью.

Джордж поднял взгляд на крышу домика, тоже оказавшуюся неожиданно голой, если не считать отдельных снежных комьев, прилипших к старенькой оцинкованной кровле. Он даже слегка удивился, что домик так и не рассыпался. Кастрюли попадали с крючков и валялись вокруг печки, снег был усыпан пометом летучих мышей и птиц, который смело с крыши, однако помимо этого с хижиной ничего не сделалось.

Джип Джейко был засыпан снегом – на полметра глубиной вокруг и еще столько же сверху. Однако если не считать снегохода, от которого остался лишь сугроб чуть повыше окружающих, джип был единственным средством оказать помощь жертвам авиакатастрофы.

Арнольд махнул рукой на север. Дорогу в ту сторону преграждала сплошная стена деревьев, однако в пяти минутах ходьбы за ней лежал дикий берег Верхнего озера – полоса заледеневшей гальки, куда не ступала ничья нога, за ней, насколько хватает глаза, заснеженные деревья, а по другую сторону – черная вода, уходящая в бесконечность ночи.

– Эта штука улетела вон туда, – с сомнением в голосе сказал он. – Сейчас темно и тучи, мы должны видеть на них отблеск зарева там, где она упала. Пожар был бы заметен километров за десять.

– Может, они сели, – неуверенно предположил Джейко.

Арнольд закашлялся и сплюнул на снег:

– И где, по-твоему, эта штука могла сесть? Вокруг ни одного аэродрома, тут и винтовик не сядет, не говоря уже про ту дуру, что над нами пролетела.

Уже два раза подряд Арнольд сказал «эта штука», а «самолет» – ни разу.

– Мистер Экола, – решился уточнить Джордж, – а что вы, собственно, видели?

Джордж знал старика со второго класса, когда Берни зазвал его и Джейко поиграть к себе домой. Сейчас Джорджу было уже за сорок, у него самого подрастал сын, но он так и не научился обращаться к старику «Арнольд», сколько раз тот ни просил.

– Огни, – ответил Арнольд. – Чертова прорва огней. Вот такая огромная дура, да? Не знаю, что это было – но точно не самолет.

Берни всплеснул руками:

– Батя, ну конечно же, самолет! У тебя глаза давно ни хрена не видят, ты что, забыл?

Арнольд ткнул пальцем в оправу:

– Я в очках был. И все прекрасно видел.

– Это был самолет, – не сдавался Берни.

Джейко размашистым шагом – приходилось пробиваться сквозь снег по колено – двинулся к углу домика.

– Посмотрю, что там сзади, – бросил он. – Мало ли.

– Арнольд прав, Берни, – подал голос Тойво, изо всех сил растиравший себе виски, – здесь нет аэродрома. Самолет, от которого столько шума, мог разве что попытаться сесть на шоссе, иначе он бы точно разбился, а тогда мы бы видели пожар.

Джордж вытащил из кармана телефон:

– Если это самолет, что-то должно быть в новостях. Попробую поймать сигнал.

– Твой телефон всю неделю только хрена лысого ловил, – усмехнулся Берни. – Мой внутри остался, сейчас сбегаю. – Он повернулся и затрусил к домику.

– Фонарики тоже захвати, – крикнул Джордж ему вслед.

Они выскочили из домика, ожидая увидеть пожар на полнеба, поэтому кроме одежды и обуви ни о чем не позаботились. Теперь же следовало успокоиться и хорошенько все обдумать. В такую погоду даже просто заблудиться может означать смерть. Если они собираются идти в лес и разыскивать тот не-самолет, который видел Арнольд, им не следует терять голову.

Сигнала Джордж так и не поймал. Поскольку они находились посреди леса в одном из самых малонаселенных районов Америки, удивляться не приходилось. Он убрал телефон в карман.

– Мужики?

Это был Джейко, который обошел домик по кругу и появился с противоположной стороны. Сейчас он тяжело облокотился на угол, словно силы внезапно его оставили.

– Взгляните-ка на это. И поскорей.

Он нырнул обратно за угол. Арнольд устремился за ним, ступая по глубокому снегу уверенней, чем все остальные, хотя был их на двадцать пять лет старше. Джордж двинулся следом. Из домика выскочил Берни, один фонарик в правой руке, другой под мышкой. Он помахал в воздухе левой рукой, экран зажатого в ней телефона осветил воздух рядом с ним подобно небольшой комете:

– Я ж те говорил, Джордж, что твой телефон годится только для большого города, а вот мой и здесь все ловит. Эй, куда вы?

– Давай за нами, – отрезал Арнольд. – Джейко что-то нашел.

Джордж следовал за Арнольдом шаг в шаг, это было легче, чем самостоятельно пробивать путь по колено в снегу. За ним двигался Берни, тоже ступая по их следам. Он передал Джорджу второй фонарик, Джордж включил его и направил луч так, чтобы освещать путь перед Арнольдом. Старик шагал уверенно, словно в голове у него хранилась подробная карта участка – скорее всего, так оно и было, но кто знает, не притаился ли под глубоким снегом какой-нибудь сук или даже ствол упавшего дерева?

На снегу не было никаких следов, если не считать отпечатков ног Джейко, и Джордж ощутил укол совести – они с друзьями даже толком не выходили наружу. По сути, охота на оленей не имела к оленям почти никакого отношения. Они выбирались сюда выпить, отоспаться, поиграть в карты, пошутить друг над дружкой – иными словами, славно провести время вместе с теми, благодаря кому учиться в школе было так здорово!

Обогнув угол, все четверо увидели Джейко, который стоял между двумя огромными соснами в каких-то десяти шагах от домика. За его спиной тянулась одна-единственная цепочка следов. Фонари Джорджа и Берни осветили самого Джейко и пушистый снег, почти полностью скрывавший его ноги. Джейко на них не смотрел. Он застыл на месте и мелко трясся – Джордж отчего-то почувствовал, что не от холода.

Джейко опустил взгляд на ярко освещенный снег вокруг и вдруг обернулся так резко, что Джордж от неожиданности отступил на шаг. Очки Джейко вспыхнули в свете фонариков, сделав его похожим на кинематографического андроида, который сейчас шарахнет в них лучами смерти.

– Выключите на хрен, – злобно прошипел он.

Нежданно-негаданно Джейко, самый хилый щенок из всего помета, обернулся жутчайшим зрелищем из тех, что Джордж видел в жизни. Не похоже на Джейко, совсем не похоже – но тот был перепуган буквально до смерти.

Фонарик Берни мигнул и погас. Джордж, провозившись пару секунд в поисках кнопки, тоже выключил свой. На какое-то мгновение мир вокруг почернел, и Джордж ощутил себя посреди холодного, беззвучного ничто. Потом глаза привыкли – и первое, что он увидел, был свет, исходящий из чащи впереди.

Зеленый свет.

Его приятели превратились в тени наоборот – их фигуры представляли собой пятна чуть поярче, чем окружающая тьма. Пятна двигались, поворачиваясь в одну и ту же сторону – туда, откуда исходило сияние. Громко скрипя подошвами по нетронутому снежному покрову, они двинулись ближе к Джейко и встали рядом.

Джордж не мог оторвать взгляда от сияния. Как далеко был источник света, он определить не мог, но за деревьями и зарослями кустарника определенно угадывался силуэт. Не большого лайнера наподобие «боинга», и, если на то пошло, даже не маленького винтового самолета, а скорее прямоугольник, высотой метров восемь, если не все десять. По горизонтали он был гораздо длинней, метров тридцать, если не больше.

Прямоугольник… или силуэт диска, если смотреть на него сбоку.

– Это не самолет, – выдавил Джордж.

– А я что говорю, – кивнул Арнольд.

– Боженька, – простонал Тойво, – что это еще за херня?

Берни, глаза которого буквально вылезли на лоб, покачал головой:

– Прости, батя. Был неправ. Вряд ли мы что-нито услышим про упавший «боинг».

– Ладно, ерунда, – успокоил его Арнольд. – Но я бы на твоем месте все-таки глянул. Попробуй какие-нибудь новости.

Тойво, хрустя снежком, двинулся к Берни:

– Давай «Си-эн-эн», я всегда их смотрю.

Берни недоумевающе уставился на Тойво:

– «Си-эн-эн»?

– На твоем телефоне, – объяснил ему Джордж. – Ты сам сказал, он тут ловит.

Берни дернулся, словно его укололи иглой.

– Блин, ну конечно!

Он полез в карман и вытащил мобильник. Экран засиял, освещая клубы его дыхания в морозном воздухе.

– Боженька, – пожаловался Тойво, – яркость хоть убавь…

Берни стянул рукавицу и бросил ее на снег, даже не позаботившись о том, чтобы сунуть в карман, потом ткнул пальцем в экран.

– Сынок, ты в порядке? – мягко спросил Арнольд, кладя руку на плечо Джейко. Тот лишь покачал головой:

– Нет, сэр. Боюсь, что нет.

Джордж с изумлением смотрел на старика – как он только может сохранять, блин, спокойствие? Это Джорджу следовало бы что-то сказать, взять на себя командование, но внезапно он снова почувствовал себя двенадцатилетним. Ему снова двенадцать, и Берни, и Джейко с Тойво, а мистер Экола – он взрослый.

Отец Джейко умер, когда ему не было и года. Отец Джорджа ушел из дома, когда тому было восемь, и больше о нем не слышали. Папаша Тойво лупил его чуть ли не каждый день и заставлял его ходить в школу в свитере, чтобы не было видно синяков. Это продолжалось как минимум с четвертого класса, когда Тойво появился в их школе, и закончилось летом после пятого, когда Арнольд заглянул к Тойво домой и дал его папаше бесплатный урок настоящего рукоприкладства. Тот остался хромым на всю жизнь, но сына с тех пор даже пальцем не тронул.

По большому счету Арнольд Экола и его жена вырастили и воспитали не только Берни, но и еще троих пацанов. Арнольд не был биологическим отцом для Джорджа, Джейко и Тойво, но батькой – был.

Мистер Экола знает, что делать. Всегда знал и всегда будет знать.

Берни оторвался от телефона.

– Господи… Господи, батя, это везде!

Арнольд слегка сжал плечо Джейко, потом указал на зеленое сияние:

– Джейко, не покараулишь пока эту штуку?

– Конечно, мистер Экола, – кивнул Джейко, – не беспокойтесь.

– Молодец, – похвалил его Арнольд, потом обернулся к Берни: – Что, собственно, везде?

Берни ткнул пальцем в зеленый прямоугольник:

– Вот это. Вернее, вот эти. В Милуоки, Бостоне, Нью-Йорке, пишут, что один даже в Париже. Батя, блин, это инопланетяне! Если «Си-эн-эн» не врет.

– Рано или поздно должно было случиться, – подтвердил Тойво. – Звезд-то вокруг до хрена.

Берни снова приник к телефону:

– Они высаживаются по всему миру. Атакуют города, убивают людей! Авиация в воздухе, пытается сопротивляться, объявлена всеобщая мобилизация… Батя, на нас напали!

Джордж в два прыжка подскочил к Берни и выхватил телефон у него из рук. Конечно, никто на них не нападал, что за чушь? Такой херни просто не бывает, существует другое объяснение…

Одного взгляда на экран хватило, чтобы понять – Берни ничего не перепутал. Джордж попытался зайти на другой сайт и тоже обнаружил, что ему мешают перчатки. Он сорвал их и, не глядя, отшвырнул в сторону. В пальцы тут же вцепился мороз, уже до онемения исколовший шею и лицо, но он даже не заметил.

Джордж начал с «Фокс ньюс»: «Нью-Йорк в огне, Лондон уничтожен».

Он переключился на «Яху»: «Это не фантастика – враг атакует Землю!»

«Эн-би-си»: «Вооруженные силы терпят поражение от агрессоров по всему миру».

У Джорджа потемнело в глазах, экран расплылся и погас. Он находился на самой оконечности мыса Кивино, в глухом лесу – ни одной асфальтированной дороги поблизости. За пятьсот километров от семьи.

«Жена, сын… Мне нужно в Милуоки!»

– Берни не ошибся, – Джордж вернул ему телефон. – Понятия не имею, как их занесло на Юп, мистер Экола, но это… корабль пришельцев.

Арнольд кивнул. Потом откашлялся и сплюнул, повернувшись так, чтобы случайно не задеть никого из своих ребят.

– Ага, я так и подумал. Пошли-ка в домик. Одеваемся потеплей, берем ружья и патроны – сколько сможем унести.

Все пятеро развернулись и, хрустя снегом, направились в домик, оставив зеленое сияние за спиной. Берни сунул телефон в карман, стало совсем темно.

В домике каждый молча занялся своими вещами. Арнольд одной лишь своей спокойной уверенностью исключал любые мысли об истерике. У каждого была семья, но и без слов каждому было ясно – семьям пока придется подождать. Можно было ожидать, что, по крайней мере, один из них слетит с катушек и будет рваться наружу «вот прямо щас», а остальным придется его держать, однако ничего подобного не случилось. Всем было ясно, что надо ждать как минимум до утра – ночью риск замерзнуть насмерть был даже выше, чем любая опасность, исходящая от инопланетян.

Однако в спокойствии Джорджа все же проскальзывала сумасшедшинка. Натягивая второй, а потом и третий свитер, он не сводил глаз со своего «ремингтона», а в голове все крутилась и крутилась одна и та же мысль.

«Все-таки хорошо, что мы не ходили стрелять оленей. Патроны нам еще пригодятся».