Чета Гудвин позволила управляющей панели антенной решетки, с которой она работала, со щелчком закрыться, тщательно стряхнула с коленей вездесущий реголит и медленно поднялась на ноги. Полностью избавиться от тончайшей лунной пыли невозможно – она как песок на пляже, только хуже. Поверхность кратера Дедал на обратной стороне Луны, где располагалась Международная наблюдательная база с мощной системой антенн, была словно покрыта грязным снегом. Нета сразу вспомнила их с Полом деревенский домик в Монтане, где снег всегда был готов припорошить дорожки, которые они протаптывали между домом и амбарами.

Через две недели, когда она вернется домой, снега не будет. Сейчас конец июля, о чем Нета постоянно себе напоминала. Здесь, в Берлоге, как они с остальными шестью учеными прозвали свою базу, время ничего не значило. На лунной поверхности оно ощущается совсем по-другому – о нем просто можно было забыть, погружаясь взглядом в черноту космоса.

Именно это сейчас и происходило с ней. Нета потрясла головой, обернулась, жестом дала понять Энсону Лефевру, что закончила, и неизбежной на Луне подпрыгивающей походкой двинулась в сторону Берлоги. Худощавый француз последовал за ней.

Нета бросила взгляд на небо, и в сердце кольнуло. Она хотела домой, но любила быть здесь, на Луне. При пониженной гравитации не так устают кости, которым идет шестой десяток, сиянию звездного купола не мешает свет городов. Требуется усилие воли, чтобы не сбросить тесный шлем и не ринуться в небо. Как бы она хотела разделить эти чувства с дочерью, Люситой. Впрочем, дочь давно уже не ребенок и сейчас изучает историю искусств в Беркли.

Лучшее из того, что ждет ее дома, это, конечно, воздух. Почти три месяца ей не доводилось глотнуть воздуха, которым до нее не подышал бы кто-то еще. Воздух в Берлоге немногим лучше затхлого воздуха в скафандре. Нета скучала о ветре.

Когда они с Энсоном миновали шлюзы, сбросили лунное снаряжение и по длинной лестнице спустились во внутренние помещения базы, там царила мертвая тишина. Обычно из гостиной доносилась музыка – все, что угодно, от Моцарта и Дэвида Боуи до «Black Eyed Peas». Берлога напоминала дерево, в котором от основного ствола-помещения отходили ветви поменьше с маленькими коробочками-каютами.

Рей Фульке – один из земляков-американцев Неты – высунул лысую голову в холл.

– Энсон, Нета, спускайтесь сюда!

Его голос звучал неестественно высоко, и волоски на загривке Неты зашевелились. Они с Энсоном переглянулись и поспешили вниз. Ощущение было точь-в-точь как в тот день, когда зазвонил телефон и ей сказали, что мама в больнице и нужно попрощаться с ней.

В гостиной сильнее, чем обычно, пахло кофе и по́том, напряжение в воздухе, казалось, можно было потрогать пальцами.

Нета огляделась – все присутствующие сидели, уткнувшись в свои планшеты. Шэннон Делани, представительница ЕС, еще одна женщина-ученый, казалось, вот-вот разрыдается – она раскачивалась на краешке стула, и плечи ее дрожали. У Рэя глаза были красные, словно от недосыпания. Джи Лин, блестящий молодой астроном из Китайской национальной космической администрации, бормотал что-то по-мандарински, вводя данные в планшет и не спуская глаз с экрана.

Нета тяжело опустилась на стул рядом с аналитиком из Роскосмоса Кириллом Багровым – дружелюбным тощим верзилой. Рэй, Нета и Кирилл давно сблизились на почве возраста – всем было далеко за пятьдесят – и любили доставать молодежь рассказами о «старых добрых деньках» космической гонки. Кирилл встретился с Нетой глазами, перекатывая туда-сюда почти пустую чашку с кофе по потертому металлическому столу.

– Так, раз мы все здесь, то точно никто не умер, так что давайте, рассказывайте. Что могло произойти за последние шесть часов?

Нета произнесла это резче, чем собиралась – никто не смотрел ей в глаза, и это пугало.

– Мы все умрем, – проговорил Грэм Моретти.

Ирокез, который он отращивал все два месяца своего пребывания на станции, выглядел так, словно Грэм несколько часов вытирал о него вспотевшие руки. Он наконец встретился с Нетой глазами, и она не увидела в них ничего, кроме отчаяния.

– Что?..

– Данные наблюдений, та странная интерференция, которую мы наблюдали всю неделю. Сегодня мы поняли, что она означает. – Кирилл поднял чашку с остатками кофе и осушил ее. Несколько капель блеснули в бороде словно грязные слезы.

Нета поежилась и беспомощно посмотрела на Рэя.

В конце концов заговорила Шеннон:

– Карликовая планета движется по направлению к Луне. Или мы по направлению к ней. С какой стороны не смотри, мы встретимся с ней меньше чем через сорок часов.

– Поврежденная метеоритами решетка, которую ты сегодня починила, подтвердила векторы и окончательно прояснила картину, – добавил Рэй.

– Merde! – чертыхнулся Энсон. – Как же мы просмотрели?

– Идеальный шторм событий, – проговорил Рэй. – Объект приближается перпендикулярно орбитальной плоскости Солнечной системы. Он очень плотный и без атмосферы. К тому же сейчас лето, и объект идет прямо от Солнца, направляясь к Земле. Там не заметят эту штуку до самого столкновения… с нами.

– Мы заметили объект только потому, что наши приборы направлены в ту сторону, а наблюдения ведутся не с Земли. И то заметили слишком поздно. – Кирилл покачал головой.

Нета сделал глубокий вдох. Анализировать данные – не ее работа. Она имеет дело только с тем, что можно потрогать. Ее задача поддерживать в рабочем состоянии антенные решетки, устраняя повреждения, нанесенные космическим мусором, радиацией и что там еще готова была швырнуть в них Солнечная система.

– Итак, проще говоря, Плутон движется прямиком к Луне? – спросила Нета. – И у нас нет времени на эвакуацию? А что с медицинским эвакошаттлом?

Она скрестила руки на груди, пытаясь не запаниковать. Перед ней сидели шестеро самых умных человек, которых она когда-либо встречала. Если они сказали, что это случится, значит, это случится.

– Не Плутон. – Улыбка Кирилла вышла кривоватой. – Больше.

– Эвакошаттл рассчитан на двоих, – сказала Шеннон. – Мы как раз обсуждали это. Ждали вас с Энсоном.

– На троих, – проговорил Энсон. – Он рассчитан на двоих, трое туда помещаются. Путешествие будет не слишком удобным, но трое из нас смогут вернуться на Землю.

– Надо отправиться на ком-станцию и предупредить их, – сказал Рэй.

Ком-станция располагалась севернее базы, между кратерами Метон Б и Метон С. Обычно Джи и кто-нибудь еще дважды в неделю отправляли оттуда доклад на Землю и получали земные новости. Шаттлы с припасами или сменой приходили не чаще раза в квартал. Маленький, рассчитанный на двоих эвакошаттл располагался рядом с ком-станцией в небольшом ангаре. Его рассчитывали использовать в случае экстренной медицинской необходимости. Раз в полгода шаттл проверяли и заправляли, но за все три года существования базы никто так ни разу им и не воспользовался.

– Успеем мы добраться до Земли раньше, чем старший братец Плутона врежется в Луну?

Нета пыталась говорить спокойно, хотя внутри нее все словно завязалось на тысячу узлов. Путь от Луны до Земли обычно занимал двое суток или чуть меньше. Обсуждение рациональных вещей помогало справиться с растущей паникой.

– Если отправимся не позже чем через три часа, – ответил Рэй.

Наступила тишина. Только чашка Кирилла скребла и скребла по столу.

Если ее не выберут, она никогда больше не почувствует ветер. Не примет горячую ванну. Не поцелует щеку мужа, мягкую и свежую после бриться. Не увидит, как Люсита окончит колледж.

– Воздуха! – захрипела Нета, словно мельница, размахивая руками в ставшей вдруг крошечной комнате.

Она попыталась подняться со стула и навалилась на стол. Чьи-то руки поддержали ее, мягкий лондонский говор Шеннон говорил что-то утешительное. Кто-то поднес к ее губам металлическую кружку, и Нета заставила себя сделать глоток. Вода была холодная, но затхлая, какая всегда бывает здесь.

Не будет больше воды без затхлого соленого послевкусия, не будет теплого летнего дождя, когда воздух потрескивает после грозы. Она умрет здесь, среди черно-бело-серого пейзажа, который никогда не станет домом, несмотря на всю его одинокую красоту.

Если только она не станет одной из трех. Нета ухватилась за эту призрачную, опасную надежду и заставила себя сделать еще глоток.

– Lo siento, – проговорила она и поняла, что перешла на язык своего детства. – Все в порядке. – Высвободилась из объятий Шеннон и снова присела на стул.

– Когда мы сложили два и два, со мной было то же самое, – мягко проговорила Шеннон, погладила Нету по коленке и вернулась на свое место. – Только крика было куда больше.

– Итак. – Грэм обвел остальных взглядом. – Мы решили тянуть соломинку. Энсон? Нета?

Улетят трое. Четверым предстоит остаться.

– Энсон должен лететь, – сказал Кирилл. Энсон начал протестовать, но Кирилл поднял ладонь. – Он лучше всех разбирается в шаттлах и не раз летал на них.

– Я могу объяснить, что делать. Ничего сложного, – запротестовал Энсон.

Нета подавила смешок. Конечно, ничего. Перед ней сидели люди науки. Нужно найти способ разрешить вопрос наиболее рационально. Наиболее объективно и наиболее честно. Она смотрела, как эти временами занудные, но всегда гениальные, совершенно невероятные люди находят способ побороть страх, и в груди у нее заныло.

– Нет, Энсон должен лететь, – продолжил Рэй. – Я отказываюсь тянуть соломинку.

– Рэй, ты не можешь! – затряс головой Грэм.

– А как же Лейни, Морган? И Джеймс? Разве ты не заслуживаешь шанса вернуться к семье? – воскликнула Нета.

У него были дети, жена. Как и у нее. Как он может отказаться от шанса вернуться домой?

– Мои дети уже взрослые. Мы с Лейни говорили о том, что такое может случиться. Что я не смогу вернуться домой.

Так же как и Нета с Полом. Она почувствовала укол вины. Она здесь самая старшая. Ее дочь живет отдельно, учится в колледже. Муж понимал, на какой она идет риск, отправляясь на Луну на долгие месяцы. Он так гордился ею.

– Я тоже не стану тянуть, – сказал Кирилл. – У меня ни жены, ни детей. Родители умерли, да упокой их Господь. Если доставите сообщение моей сестре, я остаюсь.

– Значит, остаются пятеро? – сказал Грэм и по очереди посмотрел на Джи, потом на Нету, затем на Энсона, и наконец его взгляд задержался на Шеннон.

Молодая женщина покраснела, руки непроизвольно прикрыли низ живота.

Безмолвный диалог Грэма и Шеннон заставил слабое чувство вины, свербящее где-то в глубине, выплеснуться наружу. Нета и Шэннон жили в одной каюте, пользовались одной ванной комнатой. В такой тесноте, когда сталкиваешься друг с другом каждый день, трудно что-либо утаить. Судя по всему, Шеннон уже несколько недель беременна, – впрочем, какое сейчас значение могут иметь сроки.

– Если Шеннон будет гарантировано место, я тоже выхожу из игры, – услышала Нета свой голос.

– Но… – начал было Энсон, взглянул на покрасневшую Шеннон и осекся.

– Мне нужно записать сообщения, – добавила Нета, хотя совершенно не представляла, что скажет Полу, Люсите. Она в последнее время наговорила дочери много плохого.

Джи поднялся на ноги.

– Мне тоже нужно отправить сообщения. Я остаюсь, – произнес он. – Ребенку нужны родители.

Шеннон состояла в браке, Грэм тоже – но не друг с другом. Впрочем, чему удивляться: такие молодые, привлекательные, в тесном пространстве… Не нужно было иметь степень по социологии, чтобы понять, почему между ними возникла близость.

– Ребенку? – удивленно спросил Кирилл.

Шеннон покраснела еще сильнее.

– Я даже не уверена на сто процентов, что беременна, – сказала она. – Но похоже, что да. Мне так жаль… я не думала… – Она затихла, не сводя глаз с Грэма.

– Ох уж эти ученые мужи! – Энсон попытался улыбнуться.

– Ирокез, татуировка с тигром, да кто ж тут устоит? – хмыкнула Нета, отдаваясь водовороту собственных мыслей.

Она остается. Она, Джи, Кирилл и Рэй. Это последние люди, с кем ей придется говорить. И с кем придется умереть.

– Итак, решено? Улетают Энсон, Шеннон и Грэм? – Рэй обвел присутствующих взглядом.

Возражений не было. Никаких соломинок. Лица, окружающие Нету, выражали различные степени согласия. Или потрясения. Она сама точно не понимала, что чувствует, и не хотела бы, чтобы поняли остальные.

– Часа на сообщения хватит? – спросил Грэм. – Мы возьмем все, что вы захотите отправить.

Решение было принято, и все сразу задвигались, торопясь покинуть кают-компанию и отправиться туда, где можно было бы хоть как-то уединиться, чтобы отправить последние весточки семье и друзьям.

Нета вернулась в крохотную комнатушку, которую делила с Шеннон, достала планшет и устроилась на кушетке. Посмотрела на неубранную пустую койку Шеннон, на фотографии, висящие на толстых пластиковых стенах. Она провела в этой клетушке месяцы, но сейчас все казалось чужим, слишком маленьким, слишком стерильным. Совсем не тем местом, где она хотела бы провести последний день жизни.

Происходящее казалось нереальным. Нета коснулась грубого одеяла, глядя, как ее лицо появляется на экране планшета, слыша, как приложение докладывает, что готово к записи. Чужая рука касалась одеяла, чужое лицо смотрело на нее с экрана. Старое лицо, чья смуглая кожа побледнела от недостатка свежего воздуха и настоящего солнечного света, темные глаза и гораздо больше морщин, чем было совсем недавно.

Если бы это был твой последний день на Земле, что бы ты сделал? Что бы сказал? – вертелось в памяти старое клише. Нета вдруг поняла, что смеется – слабый звук отражался от пластиковых стен.

Она не на Земле. Нормальные ответы тут не годятся. Что ей сказать Полу, Люсите? Что сказать в своем последнем послании? Уж точно не то, о чем она сейчас думает.

Она заставила себя успокоиться, глубоко вдохнула затхлый рециркулированный воздух и попыталась выглядеть собранной и сосредоточенной. Когда незнакомое лицо на экране стало почти таким, как ей хотелось, Нета нажала кнопку записи.

Она сказала все то, что должна была сказать. Сказала Полу, что любит его. Сказала, что помнит, как им было здорово на Гавайях на двадцатипятилетии свадьбы, и что она хотела бы, чтобы эта неделя длилась вечно. Попросила его приглядывать за Люситой – их маленьким «огоньком», и представила, как при этих словах дочь закатывает карие глаза. Люсита теперь стала Люси, ей кажется, что Люси Гудвин звучит куда более по-американски. Едва став подростком, она всячески старалась избавиться от материных пуэрториканских корней.

Она сказала Люсите, чтобы та занималась тем, к чему лежит душа – пусть даже это и не наука. Сказала, что сожалеет о том, что они часто вздорили, и попросила забыть об этом. Нета в своем послании называла Люситу Люси. Это был ее способ попросить прощения, и она молила Бога, чтобы этого оказалось достаточно.

Лишь в конце на глазах ее заблестели слезы, которые она так не хотела показать.

– Люби ее, Пол, – прошептала она. – Дай нашему маленькому огоньку всю любовь, которую теперь не смогу ей дать я. И не цепляйся за воспоминания обо мне. Я хочу, чтобы вы оба жили и были счастливы.

Нета выключила планшет. К тому времени как семья просмотрит видео, она давно уже будет мертва. НАСА и правительство подвергнут все тщательнейшей проверке, но она надеялась, что послание пропустят. Это все, что ей оставалось.

Нета вернулась в гостиную. Там были Рэй и Грэм – оба словно постарели на десяток лет за последние полчаса. Рэй налил ей чашку кофе, Нета сыпанула туда сухого молока и смотрела, как оно растворяется, собираясь с духом, чтобы задать еще несколько вопросов.

– Что произойдет, когда Луна столкнется с этой карликовой сволочью? Какая опасность угрожает Земле? Что с побережьями? – спросила она, думая о дочери, живущей в Калифорнии.

Рэй покачал головой. Ответил Грэм.

– Мы не уверены. У нас ни нужных программ, ни времени, чтобы смоделировать ситуацию. Луну сбросит с орбиты. Или орбита изменится. Или Луна расколется. И да, конечно, на Землю обрушится поток обломков. В основном, конечно, они сгорят в атмосфере, но хорошего ждать не приходится.

– Не приходится? – Перед глазами замелькали кадры из голливудских фильмов-катастроф, и по спине пробежал холодок.

– Не приходится. Будут штормы, погода взбесится – но Луна спасет Землю. По крайней мере на ближайшую перспективу.

– Верно, – в дверях показался Кирилл. – Не будь Луны, произошел бы вселенский бадабум. – Он взмахнул руками.

– Мы называем это «глобальным расширением», – усмехнулся Грэм.

– Значит, нам повезло, – проговорила Нета и наткнулась на недоуменные взгляды. – Я имею в виду – нам, человечеству.

Рэй кивнул.

– Более или менее. Нужно предупредить правительства, чтобы постарались эвакуировать людей из зон повышенного риска и все такое. На Земле достаточно людских и вычислительных ресурсов, чтобы справиться с последствиями катастрофы. Я думаю, мы выкарабкаемся.

Никто не сказал, что им остается только предупредить Землю и надеяться. А оставшиеся четверо вообще ничего не смогут сделать.

Прозвучали слова прощания. Четверо остающихся передали Энсону планшеты с посланиями и данные антенной станции. Речей не было, слез тоже. Если кто-то паниковал, то умудрялся не показывать этого.

Грэм, Шеннон и Энсон в последний раз спустились по лестнице. Нета не стала наблюдать за их уходом. Она вернулась в гостиную и принялась за остатки холодного кофе.

– Что теперь? – спросил Рэй.

Нета пожала плечами.

– Сколько у нас времени? – продолжал он. – Тридцать четыре часа с хвостиком?

– С хвостиком? А еще называешь себя ученым, – улыбнулась Нета.

– Я отправляюсь в постель, – заявил Кирилл, скрываясь в дверях.

Нета не возражала. Слишком долго еще ждать, чтобы провести это время, пялясь в пустые стены. Она вернулась в каюту и попыталась уснуть. Удобное положение найти не удавалось. Легкая гравитация, которая обычно позволяла спать более комфортно, теперь стала постоянным напоминанием, что она не на Земле. Перед глазами вставали картины того, как Земля вспухает взрывами и покрывается гигантскими кратерами, как поднимается море, грозя смыть ее дом. В конце концов заснув, Нета несколько раз подскакивала – ей казалось, что Люсита зовет ее на помощь.

Наконец Нета встала. Часы сообщили, что жить ей осталось двадцать часов. С хвостиком. Во рту пересохло, а нос уловил призрак цитрусового лосьона после бритья, которым пользовался Пол. Она попыталась стряхнуть с себя остатки сна.

В гостиной никого не было. Нета согрела суп, заставила себя выпить его, затем вымыла металлическую миску. Задержала пальцы в тепловатой воде, вспоминая, что в первую очередь хотела сделать дома. Вода подсказала ей идею.

Нета в последний раз облачилась в скафандр. Она вскарабкалась на лестницу, однако наружу не вышла. Старший брат Плутона уже был виден невооруженным глазом, но Нета не хотела смотреть в глаза смерти, каким бы впечатляющим ни было зрелище.

Вместо этого она отправилась в ангар, где хранились запчасти для антенных решеток. Воздуха в ангаре не было, да он там и не нужен. Нета искала то, что сгодится для ее плана. Пришлось попотеть, пока она тащила здоровенную бочку по лестнице. Наконец Нета поставила бочку на пол. На Земле она бы такую бочку и не сдвинула, а здесь, хоть и с трудом, смогла притащить.

Удивленные странными звуками, у ее комнаты появились Кирилл и Рэй.

– Зачем тебе это? – удивленно спросил Рэй. Редкие волосы его были всклокочены – видимо, он спал так же беспокойно.

– Собираюсь принять ванну, – сказала Нета. – Это первое, что я хотела сделать, вернувшись домой.

Кирилл рассмеялся, и даже Рэй выдавил улыбку. Они помогли Нете притащить бочку в женскую душевую по соседству с каютой Неты и Шеннон. В душ бочка не поместилась, и ее установили рядом. Клейкая лента, немного проволоки, ненужные теперь лабораторные трубки, несколько крепких ругательств, и импровизированная ванна была готова.

– Не уверен, что эта штука чистая, – заметил Рэй.

– И что со мной случится? Заболею раком? – Нета махнула им, чтобы уходили. – Дайте спокойно принять ванну.

Вода была затхлой, и назвать ее горячей было бы преувеличением, но Нета забралась в бочку и погрузилась в воду, съеживаясь всем усталым телом, пока над водой не остались лишь нос и глаза.

Теперь она могла позволить себе почувствовать панику, горечь, непереносимую ношу знания неминуемой смерти. Нета висела в воде, заставляя себя дышать, несмотря на полную беспомощность. Слезы, которые она сдерживала весь день, хлынули в ванну, рыдания приглушила вода. Хотелось кричать, рвать на себе волосы, молить Бога или Вселенную, или кого-то еще изменить ее судьбу. В конце концов, изнеможенная, она позволила слезам литься, пока они не иссякли.

Когда она вылезла из бочки, вода совсем остыла и пальцы на руках онемели. Нета надела чистую одежду, натянула легкий голубой свитер и расчесала волосы. Достала привезенные из дома фотографии и в последний раз, одну за другой, просмотрела их, проводя морщинистыми пальцами по лицам, которые больше никогда не увидит.

Когда часы сообщили, что осталось всего два часа, Нета достала последнюю вещь. Бабушкины четки – деревянные бусины стали за годы молитв гладкими и темными. Нета не могла заставить себя говорить вслух, поэтому касалась бусин одну за другой, бесшумно проговаривая молитвы. Странно было призывать Бога после стольких лет, посвященных науке, но она никогда не поворачивалась к нему спиной. Лишь церкви не было места в ее современной жизни.

Нета отложила фотографии и сунула четки в карман. Теперь молиться было несложно. Она надеялась, что смерть простит ей легкое лицемерие.

Кирилл и Рэй уже были в гостиной. Судя по количеству пустых бутылок и ударившему в нос запаху, чай и кофе они сменили на водку. Партия в джин-рамми была в самом разгаре.

– Где Джи? – спросила она.

Кирилл и Рэй застыли. Кирилл поднял кружку и залпом выпил водку.

– Он в своей каюте, – проговорил Рэй, когда Нета уже почти встала, чтобы отправиться на поиски китайца.

Она опустилась на стул.

– Не хочет присоединиться к нам?

– Он ушел раньше, – сказал Кирилл.

– Принял таблетки, – добавил Рэй. – Отправился спать и решил, что не хочет просыпаться.

Самоубийство даже не приходило Нете в голову. Она думала, что сейчас разозлится на Джи за то, что он даже не стал прощаться с ними, с ней, но злости и обиды не было. Он встретил смерть по-своему, ей предстоит другой путь.

– Остальные должны были уже покинуть Луну, – заметил Рэй.

– Они летят домой, – мягко проговорила Нета, принимая попытку Рэя принести хоть какую-то хорошую новость.

– Водки? – Кирилл указал на оставшуюся бутылку.

– Кирилл, ты просто ходячее клише, – улыбнулась Нета.

– В некоторых клише есть смысл, – ответил он, нахмурив брови и нарочито усилив русский акцент.

Он щедро наполнил ее кружку и вновь взял в руки карты. Нета молча наблюдала за игрой, грея алкоголь в руках, но не пила. Странно, ей хотелось встретить конец трезвой и спокойной.

– Я рада, – сказала она, когда Рэй в следующей партии раздал карты и на нее. – Рада, что не одна.

– Я выпью за это, – сказал Рэй.

– Я тоже, – кивнул Кирилл.

Все вокруг начало подрагивать, дрожь, словно от землетрясения, заставила зазвенеть посуду, и все трое соскочили со стульев.

Когда дрожь затихла, Нета оставила кружку и села на пол. Кирилл с Рэем присоединились к ней. Они сидели на коленях лицом к лицу, когда дрожь началась вновь. Нета вытянула озябшие пальцы, и Рэй с Кириллом взяли их в свои теплые руки.

– В Монтане глубокая ночь, – проговорила она. – Наверняка с юго-востока дует теплый ветерок. Ах, если бы я могла пожелать Полу спокойной ночи…

– Спокойной ночи, Нета, – сказал Рэй, сжимая ее руку.

– Спокойной ночи, Рэй, – ответил она. – Спокойной ночи, Кирилл.

– Я люблю вас, – проговорил Кирилл непослушным ртом. – Спокойной ночи.

Все вокруг затряслось, Нета закрыла глаза и только сжимала руки товарищей со всей силой, что оставалась в ней.