Книга: Пропавшие в раю
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

Алиска вылетела из дому как бешеная. Едва сдерживая рыдания, неслась по улице, не глядя под ноги, не разбирая дороги. У нее и мысли не возникло пойти к Наде. Если честно, она пела соседке дифирамбы исключительно в пику матери. Новая знакомая успела ее разочаровать, и сближаться с ней у Алисы не было никакого желания.
И дело не в манере краситься и одеваться, и не в том, что Надя дымила без передышки. Алиска и сама могла покурить за компанию. Да и вино три раза попробовала, за что была нещадно порота бабушкой Олей. «Баболей», как ее в одно слово звала внучка.
Просто оказалось, что Алисе невыносимо скучно с Надей. Та была девушкой без извилин и юмора, с низменными инстинктами, лежащими ниже пояса, и убогим кругозором. Ее интересы ограничивались парнями, сексом, дискотеками, шмотками и прочей лабудой. Она даже в компьютерные игры не умела играть по причине тупости. Могла разве что в социальных сетях перебрасываться полуграмотными сообщениями с такими же придурками, как и она сама. Просто других знакомств Алиса пока не завела, вот и приходилось довольствоваться малым. Она надеялась, что в школе познакомится с нормальными ребятами, и тогда ее общение с Надей ограничится рамками «привет – пока».
В общем, мимо Надиного дома она промчалась, не оглянувшись. Неслась прочь из поселка, в сторону моря. Она точно так же была влюблена в море, как и Маруся. Если бы мать и дочь хоть раз поговорили по душам, Маруся точно знала бы, где ее искать. Но вот не поговорили. И пока Маруся пребывала в твердой уверенности, что Алиска ревет на Надином татуированном плечике, та бежала туда, где ей всегда становилось легко и спокойно. На побережье. А если точнее, на мыс Каменный Клык.
Разумеется, она наведалась туда почти сразу после приезда, заинтригованная рассказами риелтора. Это место очаровало девочку с первого взгляда. Во-первых, здесь никогда никого не было. Видимо, люди боялись обвала пород и старались обходить обрыв стороной. Во-вторых, сверху открывался вид, от которого у Алиски выступали слезы на глазах и перехватывало горло. Такое труднообъяснимое, пронзительное ощущение. От восторга хотелось одновременно орать во весь голос, смеяться и плакать. Бескрайняя – ну, не получалось подобрать лучшего слова, как она ни пыталась! – водная гладь. Серовато-зеленые величавые воды. Казалось, будто пьешь этот простор, эту ширь, но в то же время она всасывает тебя в себя. Поглощает, захватывает. И ты растворяешься, таешь в ее глубине.
Иногда вдали проплывали корабли, крошечные и бесшумные. Словно игрушечные. А ты на самом краю обрыва, и шальной ветерок треплет волосы. Страшно, но это какой-то особый, веселый, сладкий страх, пополам с хмельной радостью. Иногда девочке хотелось разбежаться и прыгнуть в бездну. В Алискиной душе жила иррациональная уверенность, что при этом она не свалится камнем в водную пучину, а взмоет вверх, будет парить, как птица…
Чтобы попасть на мыс, нужно было взять сильно влево от поселка, перейти через большой луг, преодолеть неглубокий овраг и реденький перелесок. Это была короткая дорога, а имелась еще и длинная, как в сказке про Красную Шапочку. Обычная проселочная колея, пыльная и серая, начиналась от окраины Каменного Клыка, вилась параллельно береговой линии и внезапно обрывалась почти у самого мыса. Здесь же лежал необычной формы серый камень.
Он был похож на гриб с огромной, метра полтора шляпкой и короткой ножкой. Наверное, камень лежал здесь давно и намертво врос в землю. Может, из-за него мыс и назвали Каменным Клыком, предположила Алиса, впервые увидев странный «гриб». Может, раньше он был еще больше. Девочка попробовала сесть на него, но почему-то это было неприятно. Нагретый на солнце камень тем не менее холодил, вымораживал все внутри. Воздух над камнем казался подвижным, наэлектризованным. Алиса, едва присев, вскочила и больше сидеть на нем не пробовала. Да и вообще обходила камень стороной.
Сам мыс, сильно выдающийся в море, был совершенно лысым, лишенным растительности. Сухая, словно вытоптанная, растрескавшаяся земля без единой травинки или кустика. И чем ближе к краю обрыва, тем глубже змеящиеся трещины. Мыс постепенно, слой за слоем, обваливался, сползал к морю. А оно настойчиво билось, ласково звало к себе, год за годом подтачивало его твердь внизу, у подножия утеса. Рано или поздно и то место, на котором стояла сейчас Алиса, тоже обрушится вниз, но ее это ничуть не пугало. Она вообще не думала об этом.
Особенно сейчас. В голове роились сердитые, мстительные и отчаянные мысли. Алиса всхлипывала, размазывая слезы по щекам, и жалела себя. Эх, была бы жива баболя! Она бы успокоила, поняла… Да и вообще показала бы всем, как обижать любимую внучку! Алиска мысленно вела с баболей нескончаемый диалог. Выговаривала ей за ранний уход, за то, что бросила ее одну. Жаловалась на мать и Алексея. Рассказывала, как ей нравится море. Делилась сомнениями и опасениями. Баболя слышала и вроде бы даже отвечала.
Постепенно Алиска немного успокоилась. Сквозь обиду и горечь стал пробиваться стыд. Не стоило ей говорить такое маме. Они с баболей часто разговаривали про нее. Баболя с ласковой усмешкой называла маму «росомахой», что означало – непрактичная, доверчивая мечтательница, тихоня безответная. Как ребенок. Такую всякий обидеть может. И обижали, бывало. Мать не знала, что бабушка давно поведала внучке о ее появлении на свет. О том, как внезапно впервые влюбилась погруженная в учебу и домашние заботы Маруся. И о том, как возлюбленный предал ее, а она ни на секунду не задумалась о том, чтобы избавиться от непрошенного младенца. Выходит, мама ее, Алиску, не предала…
Баболя в красках расписывала, как тяжело вынашивать ребенка, будучи незамужней и такой юной. Быть предметом обсуждений учителей, одноклассников и односельчан. Лишиться выпускного и перспектив. Подружки уехали в город поступать, а Маруся отправилась в роддом. Они бегали на свидания и вечеринки, а Маруся ночами качала орущую Алиску. И много еще рассказывала баболя, втайне надеясь, что внучка ни в коем случае не повторит ошибок матери.
Алиса очень любила маму. Но не так, как баболю, которую считала чем-то вроде части себя самой, и потому не могла без нее обходиться ни дня. Баболя была защитой, опорой и при этом – вторым «я». Пожалуй, любовь Алисы к Марусе была похожа на любовь к сестре. Причем не к старшей, а к младшей. Той, которую надо оберегать, лелеять и защищать. Когда в жизни Маруси наконец-то появился мужчина, бабушка и внучка восприняли его совершенно одинаково: настороженно, опасливо, ревниво и в то же время с надеждой. Потом, когда познакомились поближе, опасения постепенно растаяли. Алексей был отличным парнем и вроде бы не собирался бросать и обижать Марусю. Правда, баболю беспокоило, что Алексей чересчур, по ее мнению, успешен, умен и красив. Алиска не соглашалась и даже дулась: как и любой ребенок, она была убеждена, что ее мама – самая лучшая.
Баболя со смехом рассказывала случай, который произошел с Алиской, когда той было лет пять. Маруся на пару дней забрала малышку в город, и они отправились в зоопарк. В какой-то момент девочка отстала от матери, и они ненадолго потеряли друг друга из виду. Алиска принялась реветь, звать маму, вокруг немедленно начала собираться толпа, и кто-то спросил, мол, какая из себя твоя мама – чтобы легче ее отыскать. И Алиска тут же выпалила: «Моя мама – это та, которая самая красивая!»
Алиска совершенно не возражала против того, что мать устроила-таки личную жизнь: у нее самой была баболя, пусть и у матери тоже кто-то будет.
Все изменилось, когда баболи не стало. Алисе было так страшно остаться без человека, на котором замыкалось ее существование, который стал осью всей ее жизни, что она обвиняла в этой потере весь мир. У Маруси был Алексей, а у Алисы – никого. Искать опору в лице матери казалось странным и непривычным, в свете постоянной привычки относиться к Марусе, как к маленькой и неразумной. Чаще всего Алиска, умная и проницательная девочка, сама понимала, что ее нападки и издевательства над матерью и Алексеем бессмысленны, но ничего не могла с собой поделать. Ей больше не хотелось оберегать мать от несовершенного мира. Хотелось уколоть побольнее, уязвить, задеть.
Правда, теперь, по прошествии какого-то времени, видя непрекращающиеся попытки мамы примириться с ней, помочь, подружиться, наладить контакт, Алиска немного успокоилась, стала оттаивать. Вид расстроенного очередной выходкой Марусиного лица перестал приносить удовольствие. Девочка постепенно возвращалась к себе прежней, еще немного, и все бы наладилось. Но сегодня она швырнула матери в лицо непростительные, несправедливые слова, которые отбросили их отношения назад, к исходным позициям.
Алиса стояла на краю обрыва и не знала, что делать. Ей больше не хотелось скандалить и ругаться. Но и возвращаться домой с поджатым хвостом тоже не вариант. Было бы здорово, если бы мама и Алексей увидели ее стоящей здесь и решили, что она собирается спрыгнуть. Мама бы заплакала и закричала, а Алексей начал уговаривать отойти от края. В итоге, после долгих препирательств, она бы, разумеется, подошла к ним, мама обняла бы ее и принялась целовать, а Алексей был бы весь бледный, с поджатыми губами и дрожащими руками. А как иначе! Из-за его резкости чуть не погиб человек! Потом они поехали бы домой, помирились, поговорили. Они с мамой поплакали, а Алексей выпил бы коньяка, чтобы прийти в себя. Алиса даже великодушно решила попросить у них обоих прощения…
Все это было прекрасно, но, к сожалению, несбыточно. Ни одна живая душа не подозревала о ее привычке приходить на мыс Каменный Клык. Матери с отчимом и в голову не придет искать ее здесь! Да и вообще – никому. Впервые безлюдность этого места показалась Алисе досадной, навевала безнадегу и меланхолию. Внезапно ей захотелось уйти отсюда. Морской пейзаж показался тревожным и тоскливым, заставлял чувствовать себя потерянной и одинокой. Алиса повернулась, чтобы уйти.
Вернее, хотела уйти, но не успела.
Внизу, у своих ног, девочка заметила странное движение и наклонилась рассмотреть, что это такое. Первой мыслью было: под землей копошится крот. Красновато-коричневая почва вспучилась, набухла, заходила ходуном, словно что-то ворочалось, силилось пробиться на поверхность. Алиса отчетливо понимала, что надо отбежать от края, да и рвануть отсюда куда подальше. А лучше было бы никогда, никогда, никогда сюда не приходить! Но ничего не могла поделать: стояла как пригвожденная. Словно в дешевом фильме ужасов, когда героиня-идиотка спускается в подвал, кишащий зловещими тварями, или на трясущихся ногах упорно лезет в дом с привидениями. Алиса смотрела на непонятное движение земли, на стремительно разбегающиеся во все стороны лучики-трещины и не могла пошевелиться. Нечто должно было увидеть свет, и ей суждено было наблюдать его появление.
На мгновение Алисе показалось, что это корявые корни какого-то дерева, неизвестно откуда взявшиеся на абсолютно лысой поверхности земли. Но уже через секунду она осознала, что видит перед собой руки. Человеческие руки. Перепачканные в земле, костистые, с узловатыми толстыми пальцами и грязью под длинными острыми ногтями, они слепо шарили вокруг. Пальцы были похожи на толстых уродливых червей, и Алиска все смотрела и смотрела на них. В голове испуганно вопил чей-то голос: беги отсюда, чего застыла, спасайся, не стой столбом! Налетел порыв ветра, бросив ей в лицо сухую пыль и крупицы разрытой земли. Алиса задохнулась, закашлялась, замахала руками и очнулась. Невозможность, чудовищность происходящего открылась ей вдруг с какой-то особенной ясностью. Девочка громко закричала и сделала шаг назад, приготовившись бежать.
Убежать не получилось. Одна из рук вдруг скользнула отвратительной змеей, метнулась к Алисе и цепко ухватила девочку за хрупкую лодыжку. Пальцы (сквозь тонкую ткань джинсов Алиса почувствовала, какие они холодные) жадно сомкнулись на ее ноге. Девочка тоненько завизжала и в отчаянии затрясла свободной ногой, силясь освободиться из тисков, но ничего не получалось. Пальцы вцепились намертво.
– Помогите! Кто-нибудь! – верещала Алиса, но спасать ее, конечно, было некому.
Внезапно рука резко дернула девочку на себя. От неожиданности Алиса потеряла равновесие и больно шлепнулась на попу. Падая, прикусила язык и взвыла от новой боли. Оглушенная, растерянная, она словно превратилась в кричащий, визжащий, ничего не соображающий комок боли и страха. Вторая рука обхватила ее левую ногу, и с тупой, механической настырностью девочку потащило к краю пропасти. Алиса вывернулась и теперь лежала на животе. Она кричала, изо всех сил пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, царапала ногтями сухую неподатливую землю, но все равно неумолимо скользила в сторону обрыва.
Она разодрала щеку, переломала все ногти, но, не обращая внимания на боль, яростно боролась за свою жизнь. Больше Алиса не тратила сил на крики о помощи: поняла, что рассчитывать придется только на себя. В какой-то момент ей показалось, что хватка ослабла, и она вот-вот сумеет высвободить ноги из захвата. Алиса по-звериному зарычала и рванулась с силой, которой никогда в себе не подозревала. Напрасно. Мощный рывок выбросил ее на самый край, и Алиса повисла над бездной, в последний момент уцепившись израненными руками за кромку, беспомощно болтая ногами в воздухе.
Неизвестно из каких глубин преисподней возникшие руки бесследно сгинули неведомо куда. Никто больше не пытался убить Алису, но она поняла, что ей уже не выжить. Осознание скорой смерти было абсолютно ясным. Алиса поняла, что ее не станет, и как скоро это случится – всего лишь вопрос времени. Она медленно повернула голову и посмотрела через плечо. Там, далеко впереди, все так же простиралась морская гладь. Прекрасная и равнодушная к тому, что Алискина жизнь в буквальном смысле висит на волоске. Девочка скосила глаза вниз и увидела большие, выступающие из воды камни; пенящуюся мутную воду; разбивающиеся о подножье скалы волны. Сейчас волны казались ей отвратительными, ждущими, жадными. Как она не замечала? Это же не гребни, это разверстые в сладострастном голодном оскале пасти…
Зрелище бездны, которая терпеливо поджидала свою жертву, подстегнуло Алису предпринять новую попытку спастись. Она вскинула голову и попыталась покрепче ухватиться за край обрыва. Руки онемели от усилий, ныли и дрожали. Удерживать тело на весу было труднее с каждой минутой. Алиса со свистом дышала, лихорадочно выбрасывала вперед ноги, стараясь упереться ими в склон горы, нащупать опору, чтобы ослабить напряжение. Собраться с силами и вскарабкаться наверх. Наконец ей это удалось, она коснулась правой ногой земли и перенесла тяжесть тела на ногу. Перевела дух. Попробовала подтянуться повыше.
Жажда жизни вспыхнула в ней с новой силой. Еще немного, уговаривала себя Алиса, еще совсем чуть-чуть! Возникшую прямо над ней на обрыве фигуру она заметила не сразу. Точнее, увидеть-то увидела, но поначалу сознание, до краев заполненное вопросом спасения жизни, проигнорировало неожиданного посетителя. И только спустя несколько секунд в измученный мозг пробился сигнал.
– Ты?! – натужно прохрипела Алиса, едва не разжав руки от потрясения.
Потому что человека, который появился перед ней, быть здесь никак не могло. И тем не менее он – точнее, она, стояла в двух шагах.
– Я, – сказала баболя, опускаясь на колени. Теперь ее лицо оказалось почти вровень с Алисиным. Видна была каждая черточка родного, любимого лица, каждая складочка, каждая морщинка. На баболе было темно-бордовое трикотажное платье, которое она надевала в особо торжественных случаях, волосы уложены в гладкий пучок, на носу – очки «для улицы».
Сознание Алисы словно раздвоилось, расплавилось. Мгновение назад она прекрасно понимала, что баболи тут быть не может, она давно умерла, похоронена за две тысячи километров от Каменного Клыка. Но иррациональная надежда и неизбывная вера в чудо заставили девочку собрать остатки сил и отрывисто проговорить:
– Помоги! Вытащи меня!
Баболя ничего не ответила. Она улыбнулась. Точнее, растянула в стороны пластилиновые, накрашенные коралловой помадой губы. К радости эта безжизненная гримаса не имела ровно никакого отношения. Показались ровные белые зубы. Три года назад баболя вставила протезы, долго к ним привыкала, заново училась говорить и есть. Существо, которое прикинулось баболей, продолжало все шире и шире распахивать белозубый рот, разводя его в стороны, вверх и вниз, как пиранья. Из разинутой глотки вырвался утробный, низкий хохот, ничуть не похожий на заливистый, заразительный баболин смех. Тело, затянутое в бордовую ткань, заходило ходуном. Нестерпимо запахло гнилью.
Алиса надрывно закричала. И кричала безостановочно. Тварь в облике ее любимой баболи, продолжая заходиться истерическим подвывающим хохотом, достала из кармана белый кружевной платок и принялась размахивать им перед Алискиным лицом. «Прощается! Оно прощается!» – ярко полыхнуло в голове. И, в подтверждение этой мысли, существо шустро поднялось на ноги и широкими квадратными каблуками баболиных новых туфель, купленных прошлой весной в Казани, стало топтать Алисины пальцы, вынуждая девочку отцепиться от края обрыва. Адская боль, в тысячи раз превосходящая все то, что Алиске доводилось испытывать до сих пор, накрыла ее ослепительной жаркой волной.
Алиса разжала руки и полетела вниз. И больше уже ничего не было: ни боли, ни страха, ни надежды. Мертвое изломанное Алискино тело осталось лежать на камнях у кромки воды.
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8