Глава 10
Тридцать первого октября Алексей весь день думал, как он объявит Марусе, что собирается пойти на Осенний бал. Так и эдак обкатывал, пробовал на вкус гладкие закругленные фразы, мысленно прокручивал объяснения (оправдания), подбирал достойные аргументы. Мешали стыд и гаденькое чувство, что он подыскивает возможность обмануть единственного человека на свете, который его любит. И которого, надо признать, все еще любит он сам. Неприятно было сознавать себя подлецом. Неприятно и непривычно. Алексей прекрасно понимал, чем закончится его сегодняшняя поездка. И, понимая, стремился туда всеми силами, не мог отказаться.
Слава богу (или кому там еще?), ему не пришлось ничего говорить жене. После ужина она отправилась в спальню, прилегла на кровать и заснула. Маруся принимала сильные успокоительные препараты, потому что без них не могла заснуть. Под действием лекарств обычно спала долго и крепко, и Алексей надеялся, что она проспит до утра, не заметив его отсутствия. Думать о том, что будет дальше, не хотелось. Ненавидя себя, он принял душ, надел джинсы песочного цвета, рубашку и светлый джемпер. Стараясь не шуметь, прокрался к выходу, тихо прикрыл за собой дверь и вышел на улицу.
Ему вдруг пришло в голову: а что сказал бы сейчас отец? Человек в высшей степени порядочный, беспорочный, принципиальный, честный вопреки личному удобству и выгоде, обладающий обостренным чувством справедливости. Как бы он отнесся к тому, что его сын воровато крадется по комнатам, сбегая от жены к будущей любовнице? Какими глазами посмотрел бы? Алексей вспомнил, как однажды они с отцом сидели перед телевизором и какой-то пожилой киноактер, умильно закатывая глаза, рассуждал о своей внезапно вспыхнувшей небесной любви к партнерше по фильму, о своем новом браке. За плечами у изрядно потасканной «звезды» было несколько разводов, имелись брошенные и забытые во имя очередного великого чувства дети. Отец тогда брезгливо скривил губы и обронил:
– И как не стыдно святое понятие «любовь» марать об обычную похоть! Браком обычную случку называть? – Произнесенное грубое слово свидетельствовало о крайней степени неприязни. Бранился отец редко.
Алексей постарался выкинуть из головы мысли об отце и забрался в салон «Опеля». Он мог бы запросто добраться до пиццерии пешком, но, как и многие автомобилисты, недолюбливал пешие прогулки. Кроме того, в машине он чувствовал себя защищенным. Отъезжая от дома, Алексей вдруг подумал, что отчаянно хочет, чтобы Маруся появилась на крыльце и позвала его обратно. Его мучило непривычное ощущение собственной беспомощности. Но жена, конечно, безмятежно спала. И остановить Алексея было некому.
«Опель» медленно ехал по дремлющим пустынным улицам. Алексею почему-то казалось, что из-за заборов и оград за ним пристально наблюдают сотни хитрых внимательных глаз. От этого чувства по спине бежали мурашки, пересыхало во рту. Хотя, конечно, следить за его передвижениями было некому: кое-кто из жителей занимался привычными домашними делами, укладывали детей спать, однако большинство взрослого населения уже веселилось на балу. Часы на приборной панели показывали двадцать минут восьмого. Алексей слегка опаздывал.
Пиццерия была ярко освещена, изнутри доносилась громкая танцевальная музыка. Вокруг припаркованы автомобили, на крыльце оживленно беседуют несколько человек. Напряжение неожиданно отпустило Алексея. В самом деле, к чему эти нервы? Он всего лишь посетит обязательное мероприятие! И сможет покинуть его в любой момент. Неужели Алисе было бы легче, сиди он сейчас дома перед телевизором? Это чем-то помогло бы ее несчастной душе? Или сделало бы самого Алексея порядочней и чище? Маруся так и вовсе спит – разве ей помешает, если он немного отвлечется?
Открывая двери «Суперпиццы», Алексей почти позабыл о недавних сомнениях и колебаниях. В кафе было шумно, жарко, многолюдно. Игриво подмигивала светомузыка. Пахло выпечкой, фруктами, пряной смесью женских духов. Всюду стояли вазы с яркими цветами, на стенах громоздились гирлянды разноцветных шаров. Столы плотно заставлены тарелками и блюдами с едой, бутылками, кувшинами с соком и морсом. Почти все женщины нарядились в некое подобие карнавальных костюмов. Головы украшены венками из цветов, осенних листьев и трав. Поверх платьев – широкие, легкие накидки-разлетайки всех цветов и фасонов.
Алексей замер на пороге, оглушенный и слегка растерянный пестротой и многоголосьем. Откуда-то сбоку вынырнула Варвара, радостно защебетала, потянула к толпе гостей, повела к столам. Вечер покатился дальше – обычная вечеринка, веселая, слегка бестолковая, с розыгрышами и понятными завсегдатаям шутками. Алексей поискал глазами Ирину и нигде ее не увидел. Варвара, словно угадав его интерес, пояснила, что Ирина обычно появляется позже, ближе к полуночи.
Алексей чувствовал себя на балу удивительно свободно и раскрепощенно, хотя в принципе не слишком любил всевозможные гульбища. Он вместе со всеми поднимал бокалы с душистым южным вином, произносил остроумные тосты, охотно знакомился с новыми людьми и приветствовал тех, кого уже успел узнать, шутил сам и хохотал над чужими шутками, соглашался поучаствовать в конкурсах, которые выдумывала все та же неугомонная Варя. Он много ел и пил, ему было хорошо, и люди вокруг казались необыкновенными, добрыми, милыми, искренне к нему расположенными.
Отправляясь на крыльцо покурить, Алексей мельком глянул на часы, которые висели в вестибюле. Глянул и поразился: оказывается, он здесь уже больше трех часов! Время летело легко и незаметно, он совершенно не устал от людей и кутерьмы бала. Домой не хотелось, и угрызений совести от того, что он здесь веселится, а Маруся дома, одна, не возникало. Выкурив сигарету в компании Валика и еще одного мужчины, Станислава, он вернулся в зал.
Обстановка там изменилась. Музыка зазвучала тише и была медленной, томной. Свет стал приглушенным. Разговоры и взрывы громкого хохота утихли, начались танцы. Танцующие пары двигались плавно, неспешно, тесно прильнув друг к другу. Алексей, который не собирался никого приглашать, счел за благо отойти в угол и присесть на маленький диванчик, наблюдая за остальными. Спустя некоторое время он с изумлением заметил, что движения у людей несколько странные. Можно сказать, не вполне приличные.
Он удивленно сморгнул, но снова, помимо воли, принялся смотреть на танцующих. Приходилось признать, что столь откровенного зрелища ему не приходилось видеть в самых отвязных ночных клубах. Мужчины и женщины крепко вжимались в тела друг друга. Мужские руки беззастенчиво гладили и сжимали бедра и ягодицы партнерш, а женщины извивались, таяли, скользили в мужских объятиях. Вытаращив глаза, Алексей смотрел, как примерная дама, сорокалетняя Светлана Сысоева, мать Алискиной приятельницы Нади, терлась о своего мужа роскошной грудью, запрокинув голову и слегка приоткрыв ярко накрашенные губы.
Женщины сбросили свои пестрые карнавальные накидки, которые, как выяснилось, скрывали бесстыдно-открытые наряды. Алексея поразило обилие оголенной плоти: руки, ноги, шеи, спины, плечи, груди были выставлены на всеобщее обозрение, едва прикрытые тканью. Но откровенные вырезы, разрезы, мини-юбки на женщинах всех возрастов и комплекций отнюдь не казались смешными, в них была скорее пугающая, яростная, животная сексуальность. И тот факт, что рядом, бок о бок, плавятся от желания другие люди, похоже, только разжигал похоть.
В большом зале стало душно, жарко, в воздухе повисло явственное напряжение. Время от времени раздавались приглушенные страстные стоны. Алексей ощутил почти неуловимый, резкий, какой-то звериный запах. Это и неудивительно: сразу десятки желез источали запах желания, возбуждения, пота. Происходящее казалось наваждением. Никому не было дела до Алексея. Он же мучительно стыдился смотреть на танцующих и в то же время против воли ощущал приятную истому и напряжение внизу живота, словно смотрел эротический (порнографический) фильм.
Внезапно его затошнило, и он встал, чтобы немедленно уйти отсюда. И в этот миг музыка замолчала, люди поспешно расступились, и в центре зала, словно бы ниоткуда возникла Ирина. Алексея в который раз потрясла ее красота. На Ирине было длинное, узкое золотистое платье, мягко обнимающее стройное совершенное тело. Гораздо более закрытое и скромное платье, чем наряды остальных присутствующих в зале дам, но при этом Ирина вызывала куда большее вожделение. Длинные светлые волосы струились по плечам, широко раскрытые глаза сияли, чуть припухшие губы улыбались.
– Приветствую вас, мои дорогие друзья! – произнесла она звучным, низким грудным голосом.
Зал отозвался глухим почтительным ропотом, многие склонили головы. Алексею пришло в голову, что это верноподданные приветствуют свою королеву, но уж никак не сельчане – главу администрации. Во всем происходящем было что-то мистическое. «Может, я сплю?» – глупо подумал Алексей и украдкой ущипнул себя за руку. Ирина между тем продолжала свою речь. Она говорила вроде бы обычные вещи о том, что еще один сезон остался позади, подводила какие-то итоги, упоминала о перспективах. Но каждое слово в ее устах звучало по-особенному, наполнялось иным, глубинным, совсем не понятным Алексею смыслом.
Потом Ирина внезапно указала на него и проговорила:
– Я счастлива видеть сегодня среди нас нового жителя Каменного Клыка, Алексея Васильева. С радостью приветствую этого замечательного человека и говорю ему – добро пожаловать! – Переждав взрыв аплодисментов, она продолжила: – Алексей достойно перенес утрату приемной дочери, и я верю, что в дальнейшем его ждет здесь только лучшее!
Небрежное, холодное упоминание страшной гибели Алисы покоробило Алексея. А последние слова женщины прозвучали двусмысленно, тем более что на этом Ирина закончила свою речь и двинулась к нему через весь зал, улыбаясь и приглашающе раскинув тонкие руки. Снова зазвучала музыка, пары снова, после короткой передышки, слились в ненасытных объятиях. Алексей застыл, не в силах двинуться с места, и без слов смотрел на подошедшую Ирину. Повеяло знакомым ароматом: ее всегда сопровождал запах духов. На вкус Алексея, она душилась чуть обильнее, чем следовало.
– Я тебя напугала? – тихо спросила Ира.
Он покачал головой. В голове слегка шумело. Растерянность и смущение боролись в нем с восторгом и нетерпением. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она придвинулась еще ближе, сейчас же обняла его, прижалась своим гибким прекрасным телом. И пусть все происходящее выглядит как нереальная, бесстыдная, нездоровая фантазия озабоченного подростка, но Ирина была рядом, и она была желанна до боли.
– Ты не хочешь потанцевать со мной? – проговорила она, заглядывая в глаза.
– Хочу, – севшим голосом отозвался Алексей. Он больше не помнил о Марусе, Алисе, семье, обязательствах, верности. Все отступило на задний план.
Ирина легко скользнула к нему, и это прикосновение вызвало новый приступ головокружения. Алексей с силой прижал ее к себе, задохнувшись от страсти. Какое-то время они продолжали двигаться в унисон, а потом она прошептала ему на ухо:
– Может быть, уйдем отсюда?
– Куда?
Ирина улыбнулась и ничего не ответила, только потянула его за собой, увлекая куда-то в глубину помещения. Алексею было безразлично, что это произошло на виду у всех, тем более что краем сознания он понимал: остальным абсолютно не до них.
Алексей и Ирина оказались в тесной полутемной комнатке. Все звуки стихли, откуда-то сбоку лился слабый красноватый свет. Оставшись наконец-то с ней наедине, Алексей принялся, отбросив всякое смущение, целовать Ирине шею и грудь, жадно изучая каждый изгиб ее тела. Она с готовностью приникла к нему, отвечая на его ласки, стараясь освободиться от одежды. Ирина закрыла глаза, задышала прерывисто и глубоко, он впился в ее губы и… все закончилось.
Потрясенный, испуганный, Алексей быстро отодвинулся от нее. Такое с ним случилось впервые. Секунду назад он хотел эту женщину, как, пожалуй, никого и никогда раньше, а теперь стоит и думает о том, как бы оказаться от нее подальше. Он и сам не понял, что произошло, что оттолкнуло его, но желание исчезло бесследно. Растаяло.
Что-то случилось – и Ирина вдруг перестала казаться манящей, восхитительной. Нет, она была по-прежнему хороша. Она продолжала смотреть на него затуманенным взором и тянуть к нему руки, но Алексей уже ничего не мог с собой поделать.
– Извини, – мучительно выговорил он, остро чувствуя стыд, растерянность, собственную несостоятельность. «А если это импотенция?!» – поднял голову извечный мужской страх.
– Извини, – повторил он, – но я… не могу. Я… пойду, наверное.
Она уставилась на него, и ему почудилось, что горящий взгляд проникает глубоко в его сознание. Ковыряется там. Ищет ответ. Через некоторое время Ирина отвернулась и как ни в чем не бывало спокойно проговорила:
– Что ж, нет так нет. Это от нас никуда не уйдет. Ты немного устал, тебе нужно отдохнуть, – голос ее журчал, обволакивал, успокаивал.
– Ты… не обиделась? – дрогнувшим голосом спросил он.
– Обиделась? На что? – ее удивление казалось искренним. – Ничего страшного не случилось. Мы просто поторопились, верно?
– Верно, – с готовностью согласился он, – понимаешь, моя жена…
Алексей не знал, что еще сказать, и замялся, при этом ясно сознавая, что угрызения совести тут совершенно ни при чем. К стыду своему, минуту назад он и не помнил о существовании Маруси. Но нужно же было как-то оправдаться! Однако Ирине не требовались его оправдания. Она спокойно улыбнулась, как будто понимала его лучше, чем он сам.
– Думаю, тебе лучше пойти домой.
– Да. Конечно. Это был прекрасный вечер, – отрывисто пробормотал он и поспешно вышел из комнаты. Ирина шла следом. Они снова оказались в большом зале.
Алексей ошарашенно оглянулся по сторонам и беспомощно замер, не в состоянии двинуться с места. Музыка продолжала играть, но никто уже не танцевал. Благообразные, чинные, вполне обычные жители Каменного Клыка, сбросив с себя одежду, совокуплялись друг с другом – стоя, сидя на диванах и стульях, лежа на голом полу. Прямо перед Алексеем в кресле сидел Валик. Лицо его, влажное от пота, было искажено гримасой удовольствия, он прикусил губу и издавал утробные низкие звуки. Между его бедер ритмично двигалась голова Варвары.
Это зрелище было последним, что увидел Алексей. В следующее мгновение он потерял сознание, даже не догадываясь, что в эту самую минуту его жена Маруся тоже упала в обморок во дворе их нового дома.