Глава 26. Черное и белое
Тьери Маршив уже двадцать минут выступал с презентацией, с каждой минутой набираясь уверенности. Хотя он беспокоился, что использование в докладе по теологии видеоматериалов может быть сочтено товарищами жульничеством, но его пригласили рассказать о вкладе клюнийского ордена в историю искусства, а это без слайдов сделать вряд ли было бы возможно. И еще очень помогало то, что Янн сидит в первом ряду, иногда скалит зубы и показывает большой палец. Янн сиял, глядя направо и налево, когда Тьери описывал строительное безумие клюнийского ордена в одиннадцатом-двенадцатом веках как «бум ради конца всех бумов» и подкреплял эту декларацию быстрой сменой слайдов, показывающих лишь малую долю восьмидесяти соборов и сотен церквей, больших и малых, построенных орденом. Эта тема была Тьери хорошо известна – он был влюблен в церковное искусство, а клюнийцы дали Европе много его величайших сокровищ. Особенно его радовали найденные слайды, где показано было, как разумно использовались в Средние века римские кирпичи – длинные, тонкие и красные – для фасадов церквей, а в одну включили даже римские колонны, погруженные теперь в ее толстые внешние стены, построенные в Средневековье.
– Благодаря отличной речной сети Бургундии – задолго еще до строительства каналов, – легко было доставлять материалы из соседних стран, – говорил Тьери, щелчком вызывая карту тогдашней Бургундии. Про каналы он добавил неожиданно для себя, и ему это очень понравилось. – Замечательное расположение способствовало приезду ремесленников и художников, – продолжил он. – Артели каменщиков, стеклодувов и художников ехали работать сюда из Италии.
Он перешел к своей лучшей серии слайдов – барабан в Отене.
– Такие частые и хорошо оплаченные поручения от Клюни привели к тому, что строители стали подписывать свои работы. Это было впервые – если не считать серебряного бюста четвертого века до новой эры с надписью: «Сделано Новием Платием в Риме». Резной барабан собора в Отене, как мы видим, подписан: «Gislibertus». Уже одной этой подписи хватило бы нам, чтобы изучать и восхвалять клюнийский орден еще много грядущих веков. Он поощрял свободный обмен мыслями со всеми соседними странами – что было утрачено во время Французской революции и восстановлено лишь в двадцатом веке. Спасибо за внимание.
Гарриг Дрюон быстро встала, опрокинув соседний стул, и включила свет. Прозвучали вежливые аплодисменты.
Гарриг не успела подготовить собственный доклад и потому согласилась на этом симпозиуме помочь Анни Леонетти по техническим вопросам. Ей надо было еще пару недель повозиться перед отправкой работы в Перуджу в надежде опубликоваться там в ежеквартальнике и – возможно – получить приглашение на грядущий у них в феврале симпозиум. Эта мысль ее пугала.
Тьери собрал с кафедры свои записки. Леонетти подошла и взяла микрофон – вряд ли нужный в такой маленькой аудитории, где собралось человек двадцать, – и объявила, что перед обсуждением будет перерыв на кофе.
– Классно было, – сказал Янн, похлопывая Тьери по спине.
– Правда хорошо? Тебе понравилось?
– Классно, – повторил Янн. Понизив голос, он добавил: – Клод и Гарриг даже докладов не представили. Мы правильно сделали, что подали свои.
Тьери снял шерстяной свитер – он вспотел, пока докладывал. Потом сказал Янну:
– Твой рассказ о вкладе клюнийцев в виноделие был фантастически хорош.
Янн улыбнулся.
– Правда так думаешь? И это рассуждение насчет того, что монахи дали Франции само понятие терруара – не было чересчур?
Тьери замотал головой.
– Нет-нет! Я понятия не имел, что вино, сделанное из винограда с одного участка, может отличаться от вина, сделанного из урожая соседнего. Так это монахи нас такому научили? Отлично.
Доктор Леонетти и эта красивая профессорша-юрист сидели и кивали.
– Марин Бонне?
– Да, она. Пошли поедим чего-нибудь, с голоду умираю.
Аспиранты доели последние печенья «пти лу», когда мимо них прошел Клод Оссар со словами:
– Вот это да. Кто лучше может понять чревоугодие клюнийцев, чем вы двое?
Янн закатил глаза к потолку:
– Оссар, не дай себе засохнуть!
Они вернулись в аудиторию, где у микрофона стояла доктор Леонетти, широко улыбаясь.
– Как она свободно держится, – шепнул Тьери.
– Ага. Я нервничал страшно, а она даже не вздрогнет. Могла бы быть великим политиком.
– На Корсике! – засмеялся Тьери.
– Перед тем как открыть дискуссию, я бы хотела поблагодарить всех присутствующих и особенно – наших участников. Доктора Родье – за прекрасную лекцию о вкладе монастыря Святого Бернара в духовную работу монахов-тамплиеров. Доктора Кана из Тулузы – за исследование роли ордена Клюни в восстановлении Нормандской церкви, и нашим аспирантам, храбро представившим свои первые работы в присутствии хотя и доброжелательных, но очень знающих коллег. – Аудиторию заполнили аплодисменты, и Янн ткнул Тьери локтем в бок. – А сейчас я хотела бы объявить минуту молчания в память профессора Жоржа Мута, нашего любимого дуайена, и его секретаря, мадемуазель Захари.
Аудитория смолкла, но лишь немногие участники конференции вспомнили погибших. Тьери думал только о том, как бы у него в животе не заурчало, Янн снова, слово за словом перебирал все, что сказал судье и комиссару, и тревожился, как бы их с Тьери не выгнали из университета. Анни Леонетти заставляла себя думать о дуайене и его секретаре, поскольку стояла на подиуме, будто аудитория могла прочесть ее мысли. Клод Оссар все еще возмущался излишествами клюнийцев и презрением Янна Фалькерьо. Бернар Родье мысленно составлял список покупок у Пикара, но, устыдившись этого, прочел про себя «Аве Мария», а Гарриг Дрюон размышляла о щедром предложении, только что поступившем ей.
Начались вопросы. Ветеран, доктор Флоранс Бонне, спросила доктора Кана, до какой степени, по его мнению, орден Клюни был вдохновлен святым Дунстаном Английским. Между докторами Бонне и Каном завязался разговор, а Тьери, как ни старался, не смог удержать глаза открытыми. Он на несколько минут задремал и проснулся от громких голосов и толчка Янна под ребра.
– Что случилось? – спросил он.
– Самое интересное пропустишь, – ответил Янн. – Идет битва. Пьяные дебоширы клюнийцы против чистюль цистерианцев.
– Сорок ферм требовалось только для того, чтобы прокормить монахов в Клюни! – говорил Клод Оссар срывающимся голосом. – Монахи в черных рясах ели жареных цыплят и пили тонкие вина, – он бросил взгляд на Янна, – в то время как монахи других орденов ели кашу и пили отвар!
Янн посмотрел на Клода, улыбнулся и пожал плечами.
При мысли о жареных цыплятах у Тьери потекла слюна, но он быстро вспомнил, что прочел вчера вечером, и вмешался в разговор:
– Но крепостные, переданные монастырю Клюни, считались счастливчиками… – Он замолчал, жалея, что дал себе заснуть. Сейчас ему мешала говорить непрошедшая сонная одурь.
– Продолжайте, Тьери! – сказала Анни Леонетти, указывая на него.
– Этим крепостным, попавшим под протекцию Клюни, меньше грозила дальнейшая передача или даже просто продажа. Как продают рабов.
– Совершенно верно, Тьери, – улыбнулась Леонетти. – Спасибо.
– Богатство ордена клюнийцев было беспрецедентным, как хорошо показал доктор Родье, и его следует осудить! – Клод перешел на крик. – Такое богатство, что даже женские монастыри не могли существовать, потому что их считали «нерентабельными». – Клод двумя пальцами показал в воздухе кавычки. – Ручным трудом монахи Клюни не занимались совсем, – продолжил он, не переводя дыхания, – а их священники, люди богатые, умирая, завещали свои состояния ордену. Мафия!
Марин Бонне подняла руку и встала с сиденья в задних рядах.
– Постановлением Хохенальтхеймского собора девятьсот шестнадцатого года завещания священнослужителей подлежали выполнению, их имущество могло переходить родственникам или любым лицам по их желанию. Автоматически церкви оно не передавалось.
– Под правлением аббата Петра Достопочтенного в Клюни соблюдалась очень строгая дисциплина, как указал доктор Родье, – продолжил Клод. – Но после смерти Петра… – Он запнулся, потом улыбнулся и продолжил: – В тысяча сто пятьдесят шестом орден начал разваливаться, освобождая место для менее испорченного, более дисциплинированного монашеского ордена – почтенных людей в белом, цистерианцев.
Анни Леонетти мысленно простонала: ох уж эти мужские разговоры! Где были женщины в Средние века?
Сидящий рядом с ней Бернар Родье слабо улыбался, раздосадованный вспышкой своего протеже и его постоянными и ненужными упоминаниями учителя.
– Не будем забывать, – сказала Марин, снова вставая, – что подъем английского и французского национализма не менее всех прочих причин создавал климат, неблагоприятный для существования таких всемогущих и централизованных монастырей, какой был в Клюни.
Клод Оссар покраснел. Тьери Маршив улыбнулся, взглянул на Гарриг Дрюон и увидел, что она пристально на него смотрит. Она слегка улыбнулась (или ему так показалось), приподняла брови и быстро отвернулась.
