Кэти Тренд
Хороший косплей

Город здесь был всегда. Только это были разные города.

Под тонким слоем пронизанной светом воды был город нежных существ в твердых панцирях, не нуждающихся в домах. Они строили другое: широкие платформы для общих собраний, невысокие башни для сна. Неверита была там уже тогда. На спиральных улицах, сходящихся к центральной площади, на вершине одной из башен, на краю платформ, незаметная в общей толпе.

Когда дно начало подниматься, Литориновое море отступать, песчаные отмели стали вылезать из воды, как большие лишенные панцирей слизняки и превращаться в острова, Неверита вышла на сушу и изменилась. Теперь на этих островах вырос город весенних песен. Когда в быструю реку входили косяки рыбы, на берега реки сходились разные народы. Одни приходили с севера со своими снастями, с оленьим рогом, с вышитыми лосиным волосом одеждами; другие – с юга, они несли на обмен каменные ножи и костяные флейты. Неверита терялась в толпе, слушала флейты и бубны, принюхивалась к коптящейся рыбе. Город был полон дыма, смеха, музыки, но, когда задували осенние ветра, город заканчивался, кочевники расходились, Неверита оставалась на низких поросших лесом островах и менялась. Зимой это был город зайцев и птиц.

Потом нужда меняться отпала. Теперь это всегда были города людей. То низкие и бревенчатые, то высокие и каменные, они сменяли друг друга, Неверита вливалась в каждое новое приходящее на берега племя и выливалась из него незамеченной. Когда пришло время пятиугольной крепости, она носила вышитую лапландскую красную шапку, у нее даже было стадо собственных оленей; когда пришло время другой крепости, шестиугольной, это были уже козы. Триста лет спустя потеряли смысл даже кошки, теперь Неверита снова была Неверитой, единой в одном лице. Такое уж снова наступило время, все поодиночке.

Джек гнал на велосипеде по Каменноостровскому проспекту. Его волновала шляпа. Шляпу капитана Джека Воробья, как известно, проглотил кракен, а потом удачно выплюнул, чтобы проглотить всего Джека целиком. Джек чувствовал, что его уже проглотили и выплюнули. Если мы дурацкие косплееры, почему же мы так много работаем?! То пиши квест, то делай пиратский кодекс, то вдруг соревнования по ушу, на которые больше некого послать, а стоят они бешеные тыщи, которые еще тоже надо заработать, то концерт, на котором нужно делать руками «вот так», пока тролли цитируют посреди песни тему из пиратов. И тут вдруг оказывается, что вот прямо завтра, ну, ладно, послезавтра надо подавать заявку на конвент, и не просто подавать, а с фотографиями костюма. Это значит – и в шляпе тоже. А шляпу-то кракен сжевал.

Ну, то есть свалять дреды, отрастить на подбородке невнятную растительность, подвести глаза черным и перевязать голову красной тряпкой любой справится. Про пятьсот джек-воробеев даже песенка есть. А вот пойди найди в Питере широкополую шляпу, чтобы сделать треуголку? А треуголка участвует в квесте, значит, нужна она, и вот прямо сейчас.

А между прочим, Хеллоуин на дворе. То есть он уже как-то раньше времени начался. Возле похожей на маяк часовни фотографировались прекрасные юные скелетики. То есть, одна скелетированная дева, в минималистичном корсете, это в плюс-то два, прижималась тонкими ручонками к холодному граниту, другая, в черном балахоне, фотографировала ее в свете оранжевых фонарей. Очень готично. Чуть дальше, возле мечети, стайкой шевелились какие-то полупрорисованные парни – у кого паук на щеке, у кого дурацкий карнавальный цилиндр на макушке, не о чем, в общем, говорить. Зато еще дальше, у Остеррейх-плац, Джека чуть не поймал чувак в черной мантии, с лицом, закрытым черной вуалью, весь в цепях. «Я твоя смерть, Джек Воробей!» – невнятно прошипел он из под вуали. «Капитан Джек Воробей!» – крикнул ему Джек, проносясь мимо. Пароль-отзыв всякий знает. Не всякий может шляпу из ничего создать.

И вдруг – о чудо – шляпа! Впереди двигалось в сторону площади Льва Толстого что-то высокое, но явно женственное, и как раз в широченной шляпе. Спросить! Спросить, где она такую взяла! Джек заехал чуть вперед высокой, напоминающей гвоздь фигуры, притормозил, чтобы поравняться с ней – но она странным образом оказалась опять впереди. Джек сморгнул, потому что голова на секунду закружилась. И поднажал на педали, потому что нельзя же вот так просто. Вот же шляпа, и какая шляпа! Широкая, с высокой тульей. В магазине такую не сыщешь, штучная работа. Может, мастера подскажет. Но обладательница шляпы, хоть и шла вроде бы не очень быстро, спокойным, праздничным прогулочным шагом, странным образом все время оставалась чуть впереди.

– Постойте! – наконец крикнул Джек, – Позвольте спросить! Про шляпу!.. – но расстояние до незнакомки в шляпе как бы даже и увеличилось.

Джек переключил скорость.

Неверита была обескуражена. Ее заметили впервые за… а ведь даже так сразу и не скажешь, за сколько времени. Вообще впервые с того момента, как планета вздрогнула, ушибленная каменным небесным пришельцем, спящий древний вулкан вздохнул во сне и исторг из себя мощный водный поток – и ее, Невериту.

Вообще-то, в здешних краях шансов быть замеченной всегда было полно. То древние бабушки с тяжеленными панцирями, замечающие любое движение воды, то шаманы, говорящие с духами, то романтически настроенные поэты, то юные художники с въедливым взглядом. Но как-то до сих пор бабушки чаще присматривали за потомством, шаманы выбирали в собеседники духов мелких и практичных, поэты замечали только свое отражение в многочисленных протоках, художники предпочитали копировать игру света на стволах и стенах. И на тебе. Какой-то юнец, игрок, театр одного актера. Вместо приличного пальто – какой-то дурацкий кафтан, дредастая голова красным платком перевязана, глаза черным подведены, это что-то из кино, такой у них нынче способ видеть сны, и велосипед как будто из кусочков собран. А ездит, между прочим, быстро. Вот уже впереди сад на берегу, а этот человек все не сдается.

Сад совершенно темный. Это удачно. Здесь можно расслоиться, скрыться, ну вряд ли этот тип настолько упорный.

Вожделенная шляпа нырнула в темный сад и как-то потерялась там среди деревьев. Джек, уже не настолько уверенный, что шляпа так уж ему нужна, все-таки по инерции последовал за ней, но спешился и повел велосипед в поводу. Впереди неприличной громадой темнела дача Громова, странно, днем она выглядит совсем небольшим домиком; на ее фоне периодически мелькало что-то, похожее на букву Т, устремился туда, в темноту. Хотя, конечно, не полную. В городе не бывает полной темноты. Хотя сейчас, здесь, в это поверить было трудно. Сзади вроде бы пробивался свет оранжевого фонаря с Каменноостровского проспекта, впереди в туманном небе мелькали отблески гирлянды телевышки, но у Джека все равно рябило в глазах от темноты и ползли мурашки по позвоночнику. Он поплотнее замотал на шее свою бурую арафатку и двинулся дальше, к крыльцу дачи, где ему мерещился намозоливший уже глаза силуэт.

Да что ж такое?! Он настолько упорный. Ну уж нет, хватит убегать.

И Неверита остановилась и обернулась.

На фоне огромного темного замка, которым в этот миг увидел дачу Громова Джек, посреди кривых и голых деревьев Лопухинского сада, стояла высокая черная фигура в приталенном пальто. Глаза на ее белом лице были, как и у Джека, обведены черным. Щеки прорезала нарисованная улыбочка скелета, кончик носа был вымазан черным. С краев огромной шляпы свисали десятки малюсеньких черепов. А подкладка у этой шляпы была красная.

Джек сморгнул – и моментально успокоился. Косплей. Ну конечно. Хеллоуин же на дворе. Еще одна карнавальная косплеерша. Дача как дача, сад как сад. Загнал, дурак, бедную девушку в мокрый сад. А шляпа-то не та.

– Извините, – сказал он. – Это не та шляпа. Мне нужна шляпа для Джека Воробья.

– Капитана Джека Воробья, – машинально ответила Неверита, сама не зная почему. Иногда приходится следовать потоку, смысла которого ты не понимаешь. Голос у Невериты оказался мягким, слегка пушистым. Приходилось ли ей когда-нибудь вообще говорить? Кто знает, если этого не знает она сама?

– И то верно, – засмеялся Джек, развернулся, оседлал велосипед и был таков.

За кого он меня принял? – думала Неверита, спускаясь к берегу и изменяясь в маленький черный буксир с красной трубой, – некоторое время надо будет быть чем-нибудь другим. А потом он все забудет.

Да ну нафиг, – думал Джек, крутя педали обратно, к дому, – куплю сомбреро в «Леонардо», размочу и переделаю. Все вроде так хорошо объяснилось, но что-то грызло. Да устал просто. Спать, спать!

И только дома уже, в своей норе, под шерстяным одеялом, Джек подумал было – свет! Темно же там было, на этом крыльце, хоть глаз выколи! Как же он так хорошо рассмотрел этот грим? Но додумать эту мысль как-то не было уже сил, из темноты под веками на него накатывала темная вода сна, на воде покачивался маленький темный буксир, труба у него была красная, штурвал закручивался улиточной спиралью.