Эпилог

Мою историю на этом можно было бы и закончить.

Но у нее есть продолжение.

Два месяца спустя после того грозового майского утра я стоял в аэропорту Шереметьево и смотрел на взлетающие самолеты. Посадку на мой рейс уже объявили, но не начали – и пассажиры выстроились в очередь к воротам, сжимая в руках посадочные талоны, мобильные телефоны, ручную кладь, маленьких детей и пакеты из дьюти-фри. Не люблю такие моменты. Не понимаю, зачем нужно толкаться в очереди, если посадка еще не началась, а места все равно расписаны при регистрации?

Я вышел из терминала и с наслаждением вдыхал прохладный воздух. В лазурной бездне над аэродромом распушили шерстку легкие белые облачка, пригревало солнце, и полет обещал пройти прекрасно.

– Уезжаешь? – спросил за спиной знакомый голос.

Скиф подошел незаметно, словно соткался прямо из воздуха. Впрочем, разве ему это не под силу?

– Уезжаю, – просто ответил я.

На нем были все тот же поношенный черный плащ и мешковатый свитер. И странное дело – как только Скиф появился, солнце скрылось за невесть откуда взявшееся лохматое облако. Не хватало еще дождя…

– Возвращайся, Кот. Попутешествуешь и приезжай в Москву.

В его единственном сером глазу я впервые увидел теплую искру.

– Хочешь начать все сначала? – спросил я.

– Продолжить. Гантрам получил отставку и вернулся в Мюнхен, трое его дозорных погибли. Сет скрывается – мы заявили на его действия протест, и в этот раз Кролевский меня поддержал. Но все это не значит, что Тайный Дозор больше не нужен.

– И что дальше?

– Продолжится проект или нет – ты сам знаешь, кому решать. Но мое слово не последнее. Остались ты, я и Герда, трое не самых слабых бойцов. Наберем новичков.

Остались, слово-то какое… Тут больше подходит «исхитрились выжить». Я покачал головой:

– Ты мстишь Темным за погибшую любовь. Гесер играет с Завулоном в старую, как мир, игру. Но у меня к Дневному Дозору нет счетов.

– Зато у них к тебе есть. И жизнь – твоя, моя, всех этих людей, – он взмахнул рукой, – лишь маленький комочек света и тепла в море холода и тьмы. Если ее не оберегать, холод и тьма однажды окажутся сильнее, и свет погаснет.

От взлетной полосы легко оторвался белый пассажирский Ту-204, взмыл над лесом, лег на крыло, выруливая на курс. Мы проводили его взглядами.

– Но Герда, – вспомнил я, – если она вернется – ее ждет наказание. Такие поступки Гесер не забывает.

– Вот что, Кот, – он взял меня за плечо, – я не спрашиваю, куда ты летишь. Но если вдруг ты случайно – случайно – где-нибудь встретишь Герду, передай – я не держу на нее зла.

– Скиф… она украла Перст не для себя. Она сделала доброе дело.

Шеф прищурил глаз:

– Ты что-то знаешь об этом?

– Только догадываюсь, – спохватился я, – но если мои догадки верны – ни Ночной, ни Дневной Дозоры никогда больше не увидят Перст Энлиля.

Скиф кивнул:

– Тем лучше. Он свою функцию выполнил. Скажем древнему богу «прощай».

– Надеюсь, в Большом Дозоре тоже поймут это.

– Надейся. Кстати, поздравляю: у тебя уверенный третий уровень.

– В самом деле? Спасибо.

Когда же я его заработал? Наверное, прорвавшись на второй слой Сумрака. Но если бы Скиф не сказал – я бы долго еще не думал над этим. Голова была все эти дни занята другими вещами.

– Послушай, – вспомнил я, – что стало с теми ребятами из лагеря? Ведь ради них, по большому счету, весь этот цирк затевался.

– Они стали Иными, конечно. Половина Темными, половина Светлыми. Поровну.

– А тот мальчишка, Артем? Светлый?

– У тебя были сомнения? – Скиф усмехнулся. – Наш, конечно. Думаю, в этом есть и твоя заслуга.

Он помолчал, словно собираясь с мыслями:

– Я, собственно, вот что хотел тебе рассказать. Знаешь, я нашел ту девочку-прорицательницу, Яну. Пришлось усыпить ее мамашу, чтобы поговорить с ней.

От неожиданности я выронил посадочный талон и долго не мог поднять его с асфальта: пальцы не слушались.

– Видишь ли, – продолжал Скиф, – после вашей истории с Рысью я решил распутать некоторые ниточки. Женя действительно применила к тебе приворот. Очень искусно и осторожно, даже я тогда ничего не заподозрил. Я предположил, что и Яночку Рысь могла подговорить на это представление – дабы отпугнуть тебя от соперницы.

– И что же? Что она тебе сказала?

Сердце мое колотилось, словно после стометровки. До этой минуты я не осознавал, как это предсказание угнетало меня. К выходу из терминала подогнали новенький автобус, и пассажиры нестройной толпой потянулись к его дверям – но я даже не думал последовать их примеру.

– Я хочу, чтобы ты знал, Кот: прорицательница не лгала. Она действительно заглянула в ваше с Гердой будущее и потеряла сознание от страха. Если вы с ней будете вместе – однажды вас ждет нечто ужасное. Предположу – не только вас.

– Что именно она увидела? – устало спросил я.

– Ты слишком многого хочешь от маленькой девочки. Она и так в обмороки падает от одного предчувствия. Защитная реакция психики.

Я коротко пожал плечами:

– Предчувствие может и не сбыться. Если бояться таких вещей – вообще не стоит жить на свете.

– Другой реакции я не ожидал, – на губах Скифа появилась легкая улыбка, – но мое дело тебя предупредить.

– Спасибо, Андрей.

Я достал из сумки амулет Нелли, снял с шеи свой – и протянул их уже бывшему шефу. Мы пожали друг другу руки.

– Ты вернешься, – сказал он.

– Не вернусь, – ответил я.

– Хочешь поспорить?

Самолет оторвался от взлетной полосы, набрал высоту и заложил круг над аэродромом. Я смотрел в иллюминатор на огромный город внизу и думал о склонности руководителей Дозоров к хитрости и манипуляциям. Сколько раз за последние месяцы меня обманывали? Трогательно прекрасная школа жизни для молодого Иного. А зачем этот разговор в Шереметьево? Скиф, как и его учитель, Великий Гесер, никогда не делает ничего без задней мысли.

Мы поднялись над облаками, и яркий белый шар солнца вплыл в мой иллюминатор.

Нет, сегодня Скиф сообщил тебе все в лоб: Дориан на свободе. Если ты встретишь Нелли, вам самим не справиться с угрозой. И только одноглазый московский Иной с исцарапанным лицом может дать вам шанс. Если вы вернетесь к нему под крылышко.

Я тяжело вздохнул, глядя вниз на белые спины облаков.

Не слишком ли много «если»? Кому как – а мне слишком не по нраву быть крапленой картой в руке невидимого игрока.

Через час самолет сел в аэропорту Пулково, Санкт-Петербург. Здесь я сделал пересадку и к вечеру долетел до Мадрида. Не покидая зону транзитных пассажиров, сел на самолет до Нью-Йорка и неплохо выспался, пока летели над океаном.

Недостатка в деньгах я не испытывал. После выхода из больницы я вставил карточку в банкомат, вызвал на экран баланс и не поверил своим глазам. Как бы ни был Гесер расстроен из-за пропажи артефакта, неблагодарным или скупым его никто не назвал бы. Я мог несколько лет жить безбедно.

В Нью-Йорке я купил билет наугад и оказался в Сантьяго. Потом были Сидней, Шанхай, Дубаи, Каир… Я ни разу не покинул транзитные зоны аэропортов, не проходил регистрацию для Иных и предъявлял документы только при покупке билетов. В каждом городе я доставал из сумки новый паспорт на новое имя и расплачивался только наличными. Да, я хорошо подготовился к этому путешествию. Несколько дней я перемещался по миру, и отследить меня от Шереметьево до конечной точки смог бы только тот, кто летал вместе со мной, поэтому перед каждым новым рейсом я на всякий случай запоминал всех пассажиров.

Несколько дней в таком темпе вымотали меня. Когда я наконец оказался в аэропорту Симферополя, я готов был упасть на колени и поцеловать землю.

Я никуда не спешил. Доехал на такси до центра города и купил карту Крыма, чтобы не заблудиться. Спокойно перекусил в кафе, слушая пение птиц в кронах тополей на бульваре. У меня была с собой только легкая сумка, и я решил прогуляться до автовокзала пешком. Но когда я выходил из кафе, заметил притормозившего у перекрестка мотоциклиста на «Kawasaki» – совсем таком же, как тот, что я потерял в январе, убегая от агентов Гантрама.

– Постой, друг, – я заступил дорогу мотоциклисту, – сколько стоит твоя машина?

– С ума сошел? Я не собираюсь ее продавать!

Однако через несколько минут он остался стоять на тротуаре, ошалело разглядывая увесистую пачку купюр, а я уже ехал на его мотоцикле вдаль по улице. Кожаную куртку и шлем я взял бонусом.

Я выехал из Симферополя и полетел по старенькому залатанному шоссе на юго-запад – туда, где ждало меня море. До этой минуты я видел его лишь в иллюминатор самолета, в разрывах облаков далеко внизу.

В Бахчисарае я остановился у рынка, купил два килограмма сочных зеленых яблок и пристроил в багажную сумку мотоцикла. Потом нашел на карте Качу и отправился туда. Солнце лениво скользило вниз по апельсиново-рыжему, бездонному небу; раскрашивало горбатые спины гор в мягкие золотистые тона. Я снял шлем и наслаждался теплым ветром в лицо.

Когда я добрался до Качи, слева загорелась яркая полоска моря. Я притормозил у въезда в поселок и некоторое время собирался с духом. Отчего-то сердце мое билось так, что я долго сидел на обочине, успокаивая его бег дыхательными упражнениями.

Что с тобой? Ты не испугался броситься под удар чудовища, закрывая собой девушку; не струсил в подземельях перед превосходящими силами Темных; ты догнал Дориана на втором слое Сумрака и справился с ним – что же тебя испугало сейчас?

Ты боишься не найти Нелли здесь. Все, что у тебя есть, – случайно оброненные ею слова в ту ночь в поезде «Арзамас – Москва». Ты и вспомнил-то их чудом после всех передряг. Если Нелли нет в этом тихом поселке – идти тебе больше некуда.

Я запрыгнул в седло мотоцикла и медленно поехал по главной улице, разглядывая дома и заборы.

Старинное двухэтажное здание с зеленой черепичной крышей обнаружилось в самом конце – там, где улицу пересекала проселочная дорожка, убегающая к морю. Внешний вид дома свидетельствовал о долгом запустении: облупившаяся краска фасада, покосившийся штакетник забора, выпавшие куски черепицы на крыше. Но были и хорошие знаки – новые чистенькие окна с занавесками, присыпанная гравием подъездная дорожка. Здесь жили, и жили с недавних пор!

Я припарковал мотоцикл на обочине и, сделав глубокий вдох, нажал на кнопку звонка у ворот. Сейчас зазвучат за забором ее легкие шаги… мелькнут светлые волосы…

Но дом оставался тих. Никто не спешил мне навстречу.

Я еще раз нажал на кнопку и долго держал палец на ней, слушая, как в доме заливается трель звонка.

Пушистый белый котенок проскользнул между досок забора, доверчиво потерся о мою ногу, выпрашивая еду. Дом оставался тихим и безжизненным.

– Значит, это ты здесь обитаешь? – Я присел, провел ладонью по шерстке кота, и он немедленно принялся урчать. – Где твои хозяева, признавайся…

Из калитки напротив вышла старушка в цветастой косынке и легком платье. Лузгая семечки, она с дружелюбным интересом наблюдала за мной.

– Здравствуйте, – сказал я, – не подскажете, здесь люди живут?

– Живут, – прошамкала старушка, собирая шелуху в ладошку, – а вам что, комнату снять? Так лучше у меня, дешевле возьму…

– Простите, – нетерпеливо перебил я, – а кто тут живет? Девушка молодая, блондинка? Возможно, с дядей вдвоем?

– У, нет – таких тут не видали, – моя собеседница покачала головой. – Приезжая из Ленинграда проживает. Сняла на все лето. Но какая ж она молодая – почти пенсионерка, как я. Мария Владимировна звать. Интеллигентная женщина, в школе учителем работает. Да вы не ломитесь понапрасну – она, наверное, купаться пошла. Море-то теплое, а солнце к вечеру не так жжется…

Я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Наверное, я сильно побледнел, потому что бабуля перестала грызть семечки и всплеснула руками:

– Что с тобой, внучек? Голова закружилась?

– Нет… ничего не закружилось…

– Может, тебе молочка козьего холодного дать?

– Спасибо, не хочется…

Наверное, можно было садиться на мотоцикл и ехать назад… До Москвы не так уж далеко, доберусь за сутки по прямой через Харьков. Или остаться здесь и ждать Нелли? Выкупить этот дом – денег хватит… Наивно. Сколько лет пройдет, прежде чем она вспомнит о своей мечте с зеленой черепичной крышей?

Да и вспомнит ли? У нее теперь бесконечное количество времени. Вечной печалью мы платим за вечную юность.

Я понуро зашагал по проселочной дорожке вниз. Вскоре она пошла под уклон, я обогнул колючие заросли можжевельника – и внезапно передо мною стеной встало море.

Я стоял на краю отвесного обрыва, и где-то внизу сонно вздыхал прибой, а на песке копошились крошечные загорелые фигурки – но, ошеломленный новой для меня стихией, я не замечал деталей. Море распахнулось мне навстречу от горизонта до горизонта, необъятное, дышащее соленым ветром, прозрачно-серое, в миллионах золотых, рыжих и алых вечерних бликов. Над ржавыми утесами из песчаника плакали чайки. Солнце намеревалось нырнуть за окоем и сияло мне прямо в лицо – но свет его был ласковым и не обжигал глаз. Накатило сожаление – за двадцать пять лет своей жизни я впервые видел такую красоту и мощь. Волны накатывались на пляж, взметая белые комья пены, и с тихим шорохом откатывались назад.

Сбросив куртку, я уселся на плоский камень и долго смотрел на горящую живую стену золота. Спокойное опустошение пришло на смену разочарованию. Что ж, настало время поставить точку. В этой истории каждый добился того, к чему стремился. Скиф остановил рвущегося к доминированию Завулона. Книжник получил новое тело и теперь не спеша займется местью. Нелли помогла ему в этом, сплетя интригу столь тонкую, что позавидовали бы многие опытные и сильные маги. А я получил лишь множественные переломы и деньги – которые мне не на что тратить.

Я ни в чем никого не винил. Будет новый день и радуга над пеплом. Если бы я вдруг вернулся назад, в тот морозный январский вечер на Ходынке, – я снова сказал бы Скифу «да».

Скоро я войду в теплое море, и оно смоет с меня груз этих долгих холодных московских месяцев.

По тропинке снизу поднималась стройная загорелая фигурка в шортиках и майке. Длинные светлые волосы, влажные после купания, шоколадная кожа тонких рук и ног, полотенце на плече. Что-то в неторопливой грациозной походке показалось мне знакомым… нет, просто показалось… или…

Я прикрыл глаза ладонью, но сложно было что-то разглядеть против яркого закатного солнца. Только изящный силуэт. Не может быть…

Конечно, не может, сказал я себе. Ведь Нелли не могла скрыть от соседки свой истинный облик с помощью магии? Не могла подзагореть и назваться Марией Владимировной из Питера, не так ли?

Девушка на тропинке заметила меня. Мгновение она стояла на месте, словно не верила глазам, – затем выронила полотенце и побежала навстречу.