Глава 1
28 апреля 1998, 20:07
50 часов до начала шоу
– На первый путь прибывает скорый поезд номер пятьдесят четыре «Москва – Чебоксары», нумерация вагонов от головы состава. Стоянка поезда десять минут. Повторяю…
Я открыл глаза, потянулся. За окном купе в сиреневых сумерках медленно проплывали провода и придорожные столбы. Тускло мигнул болотно-зеленый глаз семафора. Где-то далеко и невнятно бубнил сонный голос дикторши.
Поезд. Купе. Я лежу на нижней полке под теплым ворсистым одеялом. Почему я в поезде?
– Как твоя рука, Матвей? – услышал я голос Нелли. – Я поколдовала над ней немного, когда ты заснул.
Я стянул с себя колючее войлочное одеяло и сел, растирая затекшее плечо. Вот это я поспал так поспал! Впервые за несколько недель я просто дрых без задних ног и не думал ни о каких проблемах и заботах.
Нелли сидела по-турецки на полке напротив. На щеке ее отпечатался красный след от подушки. Мы спали, не раздеваясь, не заказав у проводницы белье, лишь накинув одеяла.
– Рука ничего, – пробормотал я, – где мы?
– Все, приехали, мелюзга, – раздался из-под потолка голос Квинта, и с верхней полки свесились его мосластые ноги в теплых носках, – славный город Арзамас.
– У тебя такой ошалелый вид, – с улыбкой сказала мне Нелли, – словно ты провел в коме десять лет, очнулся и посмотрел новости.
В голове понемногу прояснялось. Я вспомнил ночную охоту на вампира, стычку с Дневным Дозором и заключенную с Темными сделку. Всплыло в памяти и короткое совещание на платформе Курского вокзала, неприветливое лицо Скифа в каплях дождя и его низкий, сиплый от усталости голос:
– Я надеюсь, Евстратов просто ушел в запой и потому не отвечает на звонки. Ситуация безобразная, но, к сожалению, ничего необычного в ней нет. У вас простая задача – найти его и выяснить, какого дьявола он без разговора с Центром дал согласие Темным на создание детского лагеря. После первого мая пусть приедет в Большой Дозор и там объяснится.
– Но мне кажется, – начал я, – до Вальпургиевой ночи нам всем нужно быть в Москве…
– Что тебе нужно, Кот, – прервал шеф, – это хорошенько отдохнуть и набраться сил. И Герде тоже. Поезд до Арзамаса идет семь часов. Вы сейчас сядете в купе и будете всю дорогу спать как убитые. Это приказ.
Квинт с сомнением посмотрел на нас:
– Я когда-то встречал этого Евстратова. Он показался мне неглупым Иным. Боюсь, водка тут ни при чем.
– Поэтому ты и едешь с ребятами, – кивнул Скиф, – будешь за старшего. Узнайте, что там произошло, и действуйте по обстановке. Ровно в полдень тридцатого апреля чтоб все трое были в офисе.
– Постой. А что, собственно, говорят в его оправдание в арзамасском Дозоре? – спросил я. – Можно же с ними связаться.
– Евстратов единственный дозорный в своем городе. Еще вопросы есть?
У меня к Скифу было, как всегда, немало вопросов, но я решил оставить их при себе. Ночной Дозор из одного сотрудника? Впрочем, почему бы и нет. Арзамас – город небольшой.
За окном на фоне гаснущего заката появился темный треугольный силуэт вокзала. Вагон остановился с глухим лязгом.
Вещей у нас не было – только личное оружие да телефоны. Мы выпрыгнули из поезда и бодро зашагали по усыпанной мусором и окурками платформе под указатель «Выход в город». На площади перед вокзалом сонно покачивали ветвями березки, у табло с расписанием скучали несколько таксистов. Не обнаружив признаков ресторана или кафе, мы направили стопы к киоску с шаурмой и беляшами. Здесь мы с Квинтом жадно набросились на еду, Нелли же равнодушно посмотрела на витрину и отказалась даже от пирожка.
Я молча жевал шаурму, глядя вслед уходящему дальше на восток поезду. Из-за угла здания вокзала выглядывала застенчивая розовая луна. В холодной фиолетовой дали перекликались сиплыми голосами тепловозы. Я зябко поежился. После вчерашней ночи не скоро еще смогу без страха бродить по улицам в темноте.
– Не вешай нос, Котовский, – Квинт все прочел на моем лице, – пройдет немного времени, и эти издержки профессии станут для тебя привычным делом, как мытье рук.
– Не станут, – буркнул я, – никогда.
– Начинающий врач тоже зеленеет лицом при виде опухолей и гноя. Потом привыкает. И мы с вами, мелюзга, такие же врачи, по сути.
– Погибшие люди – не опухоль.
– Хватит себя казнить! Не ты их убил, а Темные.
– Но если бы не я, Лещук бы не…
– Вампиры каждый день выпивают десятки, сотни людей по лицензии. Мы не можем им запретить сосать кровь, так что просто прими это, и все.
Хороший он мужик, Юра-Квинт. Уверенный в себе Светлый воин. И мне так хотелось ему поверить… но лица мертвых девушек не шли из головы.
– Я постараюсь, – тихо ответил я, вытирая руки о салфетку.
– Это Дориан. – Нелли достала свой маленький револьвер (в лунном свете сверкнул барабан), быстро проверила его, спрятала в наплечную кобуру. – Я предупреждала тебя: нельзя его слушать. Все, что он скажет, – змеиный яд.
– Это вопросы морали, – сказал Квинт, дожевывая бутерброд с сыром. – Если бы вы, молодежь, поработали в Большом Дозоре, вам бы чаще приходилось ломать голову над ними. Представь, Кот, ты идешь по улице. У тебя на глазах взрослый человек бьет ребенка. Что ты сделаешь?
– Побью этого взрослого, – пожал плечами я.
– Герда?
– Проведу реморализацию, – сказала девушка, – если остался лимит на вмешательство.
– И будете уверены, что это правильно? Не раздумывая, не вникая? А если ребенка наказывают за дело? Если наказание спасло бы его в будущем от больших неприятностей, а теперь он вырастет убийцей и бандитом?
– Конечно, уверены, – ответил я, – пусть взрослый человек учится своего ребенка нормально воспитывать, без кулаков.
– Бывают такие ситуации, когда надо и кулак включить.
– Не надо доводить до таких ситуаций. Значит, раньше взрослый ошибся, а теперь за свои ошибки бьет маленького и слабого.
Квинт вздохнул:
– Это сейчас тебе кажется, что все просто, пока молодой… Ладно, давайте не будем терять время. Евстратов живет на улице Калинина – можно дойти пешком. Главное, ты больше не раскисай.
– Не переживайте, ребята. Мне уже лучше.
– Вот и молодец. – Квинт дружески ткнул меня кулаком в ухо.
Мы шли по пустой, будто вымершей улице, и по черному куполу неба над нами ползли холодные светляки звезд. Нелли и Квинт шагали впереди, что-то обсуждая вполголоса.
Я размышлял. Именно мы трое отдали больше всего сил в схватке с вампиром. И теперь именно нас троих Скиф услал подальше из Москвы на эти оставшиеся до «часа икс» две ночи. Почему он это сделал? Хотел, чтобы мы отдохнули от оперативной работы? Неужели исчезновение главы районного Дозора видится ему пустяковой проблемой?
Может быть, и так. На фоне этой Вальпургиевой дряни все кажется пустяками.
Перед тем как отправиться на вокзал, я хотел зайти к Скифу и спросить о чем-то, но, подойдя к его кабинету, замер на месте. Из-за приоткрытой двери долетел умоляющий голос Женьки:
– Я должна ехать с ним. Пожалуйста, ну пойди ты мне навстречу хоть раз!
– Ты должна выполнять приказ, – тихо, но твердо ответил шеф.
– Пойми же, для меня это шанс все вернуть! – горячо заговорила девушка. – Мы снова поедем с ним вместе туда, под Арзамас, где у нас все началось, снова будем вдвоем; мы вспомним, как нам было хорошо, и он поймет…
Я почувствовал желание провалиться сквозь землю.
– Рысь, послушай меня, – вздохнул Скиф, – послушай Иного, который пожил на свете и знает кое-что о чувствах. Любовь – это просто гормоны. Химия. Пройдет немного времени, она выветрится, и тебе станет неловко за свое поведение. – Его голос огрубел, стал жестче. – Любовь можно заткнуть, как дурацкий фонтан. Она не дает тебе полноценно жить и работать. Это не сложно. Просто повтори несколько раз, как мантру: «Я не люблю его. Он мне не нужен».
– Как же ты не понимаешь, – Женька всхлипнула, – он мне очень нужен. Я не могу без него.
– Рысь, ты солдат. Ты нужна нам. Нужна Дозору.
– Ненавижу твой долбаный Дозор! – Послышался звук отброшенного стула.
Я решил больше не испытывать судьбу и на цыпочках удалился прочь от кабинета Скифа. Уже потом, засыпая под стук колес, я подумал – наверняка он знал, что я стою под дверью. Он сильный маг и должен чувствовать такие вещи. Значит, хотел, чтобы я услышал и сделал выводы.
Возможно, Скиф намеренно отправил нас с Нелли подальше от Женьки. Чтобы команда сохранилась в целости хотя бы до первомайской ночи.
– Все, пришли, – Квинт подсветил фонариком номер дома, – это здесь.
В подъезде было темно и пахло кошками. Мы поднялись пешком на четвертый этаж, и я нажал потертую кнопку сбоку от обитой черным дерматином двери. За стеной испуганно закудахтал звонок.
Тихий-тихий шелест ног по паркету. Глазок потемнел. Кто-то подкрался к двери с той стороны и пытался разглядеть нас сквозь выпуклый кусок стекла. Напрасно – нужно быть вампиром, чтоб в такой темноте что-то увидеть.
Я снова нажал на кнопку звонка.
– Кто? – выдохнул женский голос.
Квинт подтолкнул вперед Нелли.
– Добрый вечер, – сказала девушка приветливо, – скажите, пожалуйста, Федор Иванович дома?
Тяжелое молчание длилось долго.
– Его здесь нет, – наконец ответила женщина.
Мы переглянулись и дружно шагнули в Сумрак. Я повернул ручку двери, и она легко отворилась, пропуская нас в квартиру.
В физическом мире женщина в ситцевом халатике по-прежнему стояла у закрытой двери – прислонилась к ней ухом, затаила дыхание. Она была невысокой и худой, как девочка, но на лице залегли глубокие морщины. Глаза окружали синие набрякшие круги. Острый маленький нос побелел от напряжения.
Я посмотрел на Квинта. Он сделал нам знак: «Я займусь ею».
– Ольга Петровна, – сказал он негромко, выходя из Сумрака, – нам можно рассказать правду.
Мы последовали за ним. В квартире оказалось холодно, почти как в Сумраке. Женщина повернулась к нам, прикрыв в изумлении рот ладошкой.
– Не бойтесь, – мягко сказала Нелли, – мы друзья вашего мужа.
– Друзья, – недоверчиво повторила Евстратова, – где же вы были так долго?
– Мы пытались дозвониться. Трубку вы не берете…
– Они запретили мне отвечать на звонки, – пробормотала женщина, глядя куда-то сквозь Нелли.
– Кто запретил, Ольга Петровна? – Квинт снова сделал мне знак, и я, положив руку за пазуху, отправился проверять комнаты.
– Я… я не помню, – едва слышно отвечала она.
– Как вы себя чувствуете?
– Никак. Нормально. Я не знаю… я давно не выходила из дома.
В квартире было пусто, тихо и очень чисто. Ни пылинки, ни паутинки. Каждая тряпочка, каждая мелкая вещица лежали на своем месте. До смерти чем-то напуганная женщина много дней провела взаперти, не зная, чем занять свои руки. Чтобы заглушить страх, она снова и снова наводила чистоту.
Я вышел на кухню, открыл холодильник. Початая банка маринованных огурцов и кусочек сливочного масла. Все.
– Ребята, она же голодная. Ольга Петровна, как давно вы не выходите за порог?
– С того дня, как Федя ушел на работу и исчез. Это было… двадцать третье апреля.
За это время она, экономно питаясь, съела все продукты в доме. Если бы мы отложили поездку в Арзамас на май – могли бы уже не застать ее в живых.
Мы с Нелли долго нарезали круги по району в поисках продуктового магазина. Все они были уже закрыты. К счастью, у парка на улице Жуковского обнаружился круглосуточный ларек с водкой и сигаретами. Здесь нашлись упаковки «Доширака» со вкусом говядины и грибов, яблочный сок и «сникерсы». Скупив почти весь съедобный ассортимент, мы поспешили обратно, на улицу Калинина.
– Они что-то сделали с ее памятью, – мрачно сказал Квинт, глядя, как женщина, обжигаясь, ест «Доширак». – Куда делся муж, понятия не имеет. Вечером двадцать третьего апреля ушел в контору; она ему собрала с собой сумку: бутерброды, зонтик, бумажник, пачку чаю и пакетик конфет. Утром он не вернулся. Кто приказал бояться телефона и не покидать квартиру – тоже не помнит. В ее памяти остались только смутные тени да голоса, звучащие в пустой квартире.
Я вспомнил виденную еще в детстве телепередачу об американском маньяке-людоеде. Его жертвы исчислялись десятками. «Голоса в голове приказали мне убивать людей», – сказал он, печально глядя в камеру.
Как знать, что были то за голоса. Может быть, человек и в самом деле свихнулся. Или его для чего-то использовали.
* * *
29 апреля 1998, 01:48
44 часа до начала шоу
Офис арзамасского Ночного Дозора находился в одноэтажном старинном здании на улице Октябрьской, затерявшийся среди десятка других местных фирм и фирмочек. Как и большинство из них, он занимал одну комнату. ООО «Светомания» – не без удивления прочел я на табличке. «Электроаксессуары и осветительные приборы из Европы и Китая». Что ж, жить всем как-то нужно, а времена нынче непростые.
Мы открыли дверь ключом (запасной комплект обнаружился в ящике стола дома у Евстратова) и вошли.
– Стойте у двери, – скомандовал Квинт, принимаясь за осмотр, – ни к чему не прикасайтесь.
К чему тут прикасаться? На первый взгляд, в кабинете все было в порядке. Бумаги аккуратной стопкой лежали на краю стола. Тускло блеснул темный монитор компьютера. В шкафу выстроились в ряд толстые папки с разноцветными корешками.
Все выглядело так, будто хозяин кабинета вышел на пять минут. Сейчас он вернется, усядется за стол и деловито нахмурится: в чем дело, товарищи? С кем имею честь?
– Евстратов Федор Иванович, – по памяти прочла Нелли, – 1895 года рождения, Иной, Светлый, шестой уровень Силы. Сын купца второй гильдии Евстратова Ивана Корнеевича и учительницы реального училища Варвары Генриховны Линц. Участник Гражданской войны на стороне белых, командир артиллерийского расчета в армии Каппеля. В двадцать втором году вернулся в Арзамас и устроился наборщиком в типографию. С тридцать шестого года в Красной армии, воевал с финнами, командовал артиллерийской батареей, дважды ранен, войну закончил в Берлине. Инициирован в сорок пятом году, в Москве, во время отпуска после демобилизации. Женат вторым браком. От первого брака есть сын и четверо внуков в Ульяновске. Глава Ночного Дозора Арзамасского района Нижегородской области с января 1961 года.
Вот тебе и Евстратов. Скифу стоило внимательнее изучить его личное дело, прежде чем подозревать запой. Впрочем, в жизни всякое бывает.
– Ни следочка, – вздохнул Квинт, выныривая из Сумрака, – профессионалы работали.
– Может быть, они сюда и не входили. – Я присел на корточки, заглянул под стол, под стулья. – Удобнее его взять по дороге из дома в офис, где-нибудь в парке.
– Ты прав. Но его брали не местные, приезжие. К тому же они торопились.
– Как ты узнал?
– Местный Дневной Дозор – один дедуля-колдун. Баланс Изначальных Сил в отдельно взятом райцентре. Старик никогда не решился бы на подобное.
Картина в моей голове постепенно выстраивалась. В ночь на двадцать четвертое апреля мы с Рысью наведались в детский лагерь под Туркушами. Когда Темные обнаружили мое вторжение, у них было несколько часов на то, чтобы организовать прикрытие. На их счастье, ночью Евстратов находился у себя в офисе.
– Наберите шефа, – сказал я. – Завулон действительно хотел скрыть от всех детский лагерь. Это не отвлекающий маневр!
– Погоди ты бить в колокола, горячий мой, – остановил Квинт, – информации мало. Нельзя исключать, что Евстратова все же подкупили. Или он сбежал в Гагры с молодой любовницей.
Нелли обошла письменный стол, села в скрипучее кожаное кресло. Задумчиво посмотрела на стоящего у шкафа Квинта:
– Не верю я в то, что героический артиллерист продался за тридцать сребреников.
– Значит, нужно искать его тело.
Нелли провела по столу ладонью:
– Предположим, вы Темные… Вы явились в мой офис без приглашения, без стука, встали у дверей… Я сижу за столом, что-нибудь пишу или работаю на компьютере.
– Мы сильнее тебя, – напомнил я, – у тебя шестой уровень. И нам нужна твоя реальная подпись на бумагах, подделку распознают.
– Значит, вы не станете шарахать по мне «огненной змеей», – заключила девушка, – вы вступите в переговоры. Времени у вас мало, вы будете давить. Пригрозите смертью.
– Не ему, – сказал Квинт, – жене. Внукам.
– Правильно. Что бы сделала я? А делать нечего – согласилась бы поставить подпись и проехать… в неизвестном направлении. Но попыталась бы оставить своим какой-нибудь знак.
Квинт махнул рукой:
– Да нет тут знака, Герда. Я с этого начал осмотр.
– У него было время, – поддержал я Нелли, – пока изготовят документ, пока распечатают…
– А если они принесли готовый?
– Я его читал. Он был отпечатан на бланке Ночного Дозора.
– Бланк легко подделать.
– Хорошо, даже если был готовый документ, Евстратов попросил бы у них хоть несколько минут, чтобы его прочесть, подписать… видите, компьютер успел выключить, уходя.
Нелли сняла с пачки бумаг верхний лист, покрытый карандашными каракулями. Черновик это или чистовик? Похоже, шеф арзамасского Дозора развлекался на работе тем, что рисовал чертиков и играл в морской бой сам с собой. Это в Сибири или на Кавказе у нас сильные филиалы. В прилегающих к Москве областях и мы, и Темные лишь обозначаем присутствие. Калужские, нижегородские, тверские, рязанские Иные в большинстве своем не задерживаются на малой Родине, уезжают в Москву, город широких возможностей.
– Даже не ищи, – покачал головой Квинт, – представь: я – Темный. Я стою в метре от стола и смотрю на тебя. Не сможешь ты ничего на этой бумажке втихаря изобразить.
Словно что-то подтолкнуло меня в спину. Я снова заглянул под стол, включил фонарик.
– Идите сюда, ребята.
Квинт и Нелли не без труда втиснулись под стол с другой стороны.
– Ого. Молодец, – прошептал Квинт.
Похвала была обращена, конечно, не ко мне. Снизу на столешнице кто-то вывел корявыми буквами, сильно нажимая на карандаш:
ТЕМН
– Последние две буквы он не успел дописать. Или решил не рисковать больше, уже все понятно. Итак – Евстратова не подкупили, и любовницы тут не замешаны.
Мы вышли на улицу. Небольшая площадь перед офисом была почти пуста, если не считать пары припаркованных автомобилей. Вдоль кирпичной стены здания шуршала на ветру зеленая весенняя трава, уже высокая и пахучая. В небе над Октябрьской улицей повисла большая холодная луна.
– Ищите, – сказал я, – возможно, он оставил еще один знак.
Квинт принялся изучать асфальт на парковке, мы с Нелли пошли вдоль стены, подсвечивая путь фонариками. Не прошло и пяти минут, как девушка, скрывая возбуждение, воскликнула:
– Ребята!
На углу здания, там, где трава была самой густой, лежала книжечка в алом кожаном чехле с гербом СССР.
– Его паспорт.
Нелли развернула документ. За несколько дней, что он тут лежал, не раз прошел дождь – выведенные чернилами буквы расплылись, странички слиплись и позеленели. С фото на развороте на нас взирал крепкий лысеющий мужчина с кустистыми бровями и живыми черными глазами. Его взгляд даже на фото казался пронзающим насквозь.
– Думаю, он сам выбросил паспорт, для нас, – сказал я, – чтобы мы знали – его повели по этой улице в сторону западной окраины.
– Повезли, – поправил Квинт, – я уверен, у них был транспорт.
