Город за оконным стеклом жил своей жизнью — жил громко, суетливо и величаво одновременно. Не очень большая круглая площадь была заполнена автобусами и разумными — садящимися в эти автобусы, группками ждущими посадки, или просто движущимися во всех направлениях разом. Нашему Перевозчику пришлось сбросить скорость и несколько минут буквально ползти к месту, где он хотел высадить пассажиров, попеременно выжимая тормоз и пропуская идущих. Всё-таки железные нервы у мужика, уважаю — проделывал он все манёвры всё с тем же флегматично-спокойным настроением. Больше эмоций доносилось от пассажиров: предвкушение, ожидание, спокойное и не очень, радость, нетерпение, уныние — всё это волнами накатывало на Ми. Впрочем, нам с ней было не до того, чтобы реагировать: суккуба прилипла к окну, жадно рассматривая открывшийся пейзаж, и я её вполне понимал.

Город — по крайней мере, видимый из автобуса кусочек — был… как бы это сказать… немного необычным. Мягко говоря. Если бы меня попросили описать увиденное одним словом, я бы выбрал «хаос». Ну или «Шанхай» — по моим представлением он тоже должен выглядеть частично примерно так. В той части, где нет небоскрёбов и регулярной застройки. Очевидно, здешний холд географически находился сильно южнее, чем коттедж семьи Родика, и уж точно южнее Москвы — все видимые строения, где их не закрывали вывески и… эээ, элементы декора, были выполнены в южном стиле: с огромными террасами-балконами, и явно не были рассчитаны на холодную зиму. Но КАК они выглядели!

Даже отсюда было понятно — никакого единого плана застройки «Китая-2» никогда не было. Двух, трёх, четырёх и, где-то дальше от площади, более этажные коробки строились и достраивались без всякого плана и по технологии «кто во что горазд». Именно коробки — ни одной «настоящей» крыши я не увидел — везде верх домов оканчивался площадкой, часто густо заросшей разномастной зеленью (заставленной ящиками с растениями?). И люди, то есть разумные, ничуть не смущались заниматься разными делами на открытом воздухе. Лично меня подкосил вид четырёхъярусных (!) лежанок-нар вдоль стены одного из строений, выходивших фасадом на местный «автовокзал» — судя по чудом увиденной вывеске это была гостиница (!!) для ожидающих нужный рейс. Видимо, владельцы этого, с позволения сказать, «сервиса» рассудили, что клиентам так удобнее будет — идти далеко не надо, и сразу увидишь свой автобус, особенно заняв полку повыше. Кстати сказать, организация места отдыха таким странным образом тут была явно не «ноу-хау»: всего за несколько минут я успел заметить три (три!!!) гамака, натянутых между стенами построек прямо над узкими ущельями улиц на разных высотах, а в одном месте — висящую на цепях двуспальную кровать…

Ах да, ну и напоследок: весь этот выплеск строительного креатива в разных направлениях пересекали и оплетали трубы, провода и кабели. Много труб, проводов и кабелей. Настоящая паутина! Коммуникации, обязательные для современного мегаполиса, то ли никто даже не попытался закопать в землю, то ли это просто не представлялось возможным — потому все они были «брошены по воздуху». Я помню, как лет пять назад из нашего московского двора убирали «временные» трубы горячего водоснабжения — это было печальное, чуть ли не годовое по времени мероприятие, после которого газоны и пешеходные дорожки городским службам пришлось восстанавливать, не иначе как сверяясь с генеральным планом столицы. Здесь же «временными» коммуникациями было сделано буквально всё. Жесть.

Передняя дверь автобуса с шипением распахнулась, и столпившиеся около неё демоны гуськом потянулись наружу. Однако, Рукс даже не попыталась пристроиться в конец очереди: неторопливо убрав книгу в сумочку, она благожелательно наблюдала, как освобождается салон, кажется, не собираясь никуда идти.

— Мама?

— Мы не торопимся, пусть все выйдут, — тоном, как будто бабушка объясняет пятилетней внучке, почему она всё ещё сидит, хотя поезд вот-вот уже подойдёт к остановке, отозвалась Роксана, излучая на дочь почти физически ощутимое спокойствие. Кстати, «излучая» — это, похоже, была не фигура речи: Ми вдруг ощутила, как эмоции не успевших выйти попутчиков как будто подёргиваются пеленой, снижают интенсивность. Водитель в первый раз за всё время поездки обернулся, с некоторым интересом посмотрев на старшую суккубу, но та только мотнула головой, продолжая улыбаться одними губами. Ни хрена ж себе. Получается, мы… в смысле — Ми тоже так может? Не только очарование, а любую выбранную эмоцию внушать?! А почему…

— Мам, а это?..

— А вот теперь — действительно, пошли, — всё с той же улыбкой перебила Мирен Рукс, поднимаясь и направляясь к выходу. Моей подруге пришлось подхватывать рюкзачок и двигаться следом.

— Но… но… почему? — Моя напарница оказалась абсолютно сбита с толку.

— Хороший вопрос. — Я тоже был слегка растерян. Можно было и самостоятельно догадаться, наверное: чем одна эмоция принципиально отличается от других? Гм… а действительно, чем же? Если подумать, то «шарм» — сложносоставная штука, вызывающая, в зависимости от силы воздействия, от лёгкого расположения к собеседнику до нестерпимого желания всегда быть рядом, и как можно ближе. Ну Рукс и даёт: и ведь даже ни словом не обмолвилась, что способна на «узкие» воздействия! Хотя, мама Ми много о чём даже словом не обмолви…

Однажды в детстве, через несколько лет после установления связи с Ми, я здорово приложился головой — к счастью, о землю, а не об асфальт. Так что мне было с чем сравнивать: чувство мгновенной дезориентации, сбитое и никак не желающее восстанавливаться дыхание, и раскачивающийся вокруг мир. И нет, мою подругу никто не ударил… или ударили сразу несколько сотен человек — тут как посмотреть. Физически она просто вышла из автобуса вслед за матерью — и в этот момент город… обрушился на неё. Десятки, сотни эмоций, слабых, сильных, едва ощутимых и захлестывающих с головой. Со всех сторон. Как если войти в студию звукозаписи, где играет новый альбом хэви-металл группа направления «индастриал» («спасибо», Алёна, за ссылку… и за совет сразу включить «на всю катушку» тоже) — громко, очень громко, на грани болевого порога.

Не знаю, о чём думала Рукс, даже не попытавшись предупредить дочь, впервые, по её мнению, попавшую в подобную ситуацию. Но нужно ей же сказать спасибо: качественно напугав нас с Ми в детстве, она же и подтолкнула нас к экспериментам, а потом и тренировкам. Сначала осторожным, когда я передавал суккубе контроль над моим телом в относительно безлюдных местах, а потом всё более и более смелым. Давка в московском метро в час пик — и без эмоциональной сенсорики не фунт изюма. А уж с магической чувствительностью — букет ощущений просто незабываемый. Сначала Ми хватало на секунды, потом постепенно время удалённого управления удалось довести до десятков минут, после чего я более-менее успокоился. Только одно мы, как выяснилось сейчас, не учли — при работе через посредника чувствительность моей подруги оказалась на порядок, а может и более, ниже. Собственно, потому-то мы даже не заметили, что автобус каким-то образом экранирует пассажиров от окружающей среды за бортом: круг «приёма» настроения людей со мной в качестве «антенны» составлял метров пять в лучшем случае. А тут младшая Родика приняла одновременно, как мне показалось, всю городскую площадь. Но, несмотря на неожиданность и, мягко скажем, не самые приятные ощущения — моя партнёрша справилась! Так, опытный пловец и ныряльщик, внезапно оказавшись под водой, имеет куда больше шансов не выпустить из лёгких воздух и выплыть, чем обычный менеджер-обыватель. Контроль над рефлексами суккубы в первый, самый тяжёлый момент удалось удержать — а потом мы отработано поменялись местами.

— Уфф! — Я разогнулся, загоняя воздух в легкие и пытаясь избавиться от противного звона в голове — и пошатнулся. Даже с моей ослабленной удалённым доступом чувствительностью меня замутило — организм недовольно и предельно доходчиво сообщал мозгу, почему сильные стрессовые ситуации не стоит допускать без крайней на то необходимости, вроде прямой и неотвратимой угрозы жизни. То, что организм, как и мозги, были вообще-то не моими, помогало слабо. Бедная Ми…

— Я в порядке! — Девушка послала мне бледную улыбку. — И спасибо ещё раз, что отпросился ради меня с пар. Лежать тобой, в тишине — так приятно…

— Разве я мог иначе? — улыбнулся я в ответ, и огляделся: мне-Мирен стремительно становилось лучше. Похоже, всё произошедшее заняло какие-то секунды: люди, спешившие по своим делам, никак не обращали внимание на застывшую посреди площади девушку, слишком тепло одетую по местной подкупольной погоде. За спиной с шипением сомкнул двери «подпространственный» автобус, заставив обернуться… и наткнуться взглядом на Рукс, стоявшую в паре шагов позади. С нехорошо поблескивающим полированной нержавеющей сталью шприцем-пистолетом в руке, снабжённым ампулой на пять кубиков.

— А? — Честно сказать, я охр… удивился и растерялся. Под моим офигевшим взглядом старшая суккуба спокойно одела колпачок на иглу и убрала шприц в сумку.

— Пойдём. — Она кивнула в сторону ближнего края площади. — Нам нужно пересесть…

— Ну уж нет. — Я ухватил двинувшуюся было демонессу за локоть и развернул лицом к себе. — Что. Это. Такое. Было?!

Меня сложно разозлить. Не могу сказать, что у меня мягкий характер, но годы, проведённые вместе с Ми и доступный инструмент в виде «шарма» научили меня всегда пытаться договориться. Тем более, что может сделать взрослому ребёнок? Разве что окончательно мнение о себе испортить. Однако сейчас меня натурально переклинило — может, взыграл наконец-то догнавший меня «подростковый бунт», или последствия пережитого партнёршей сказались. А ещё мать и дочь, как я внезапно понял, сейчас оказались в одной весовой категории: Мирен давно догнала Рукс по росту, а сейчас уже не так уж и сильно отличалась по пропорциям тела. Так что не дать Роксане уйти у меня получилось на редкость легко, а я с удивлением ощутил, что совершенно точно не против кулаком свободной руки кое-кому двинуть. Ну спасибо, что не залепить пощёчину…

— Транквилизатор. — Старшая суккуба явно очень впечатлилась сочетанию прущих от меня чувств. И растерялась — не испугалась, а именно растерялась, как я чуть раньше. — Успокоительное и… ну…

Мой сжатый кулак ощутимо зачесался.

— …и лёгкий наркотик, — изменившись в лице, призналась женщина, опустив глаза.

— Мама?! — Я и Ми воскликнули это идеальным хором. Я отпустил руку демонессы и даже отступил на шаг, шокированный услышанным.

Рукс упорно молчала, смотря в сторону. Автобус, стоящий рядом, медленно тронулся, обдав нас ароматами выхлопных газов.

— Пусти! — Ми перехватила у меня управление. На новый удар чужими эмоциями она даже не обратила внимание, машинально отстранившись-отгородившись от неприятных ощущений. — Мама, как ты… зачем?!

— Ты бы сорвалась… Ты должна была сорваться… — глухо ответила суккуба. — Наркотик и лекарство действуют очень быстро — Несколько секунд я бы тебя пересилила, а дальше… Ты бы стала спокойной… и очень послушной. На некоторое время. Я довела бы тебя до следующего автобуса — и мы бы поехали дальше.

— Но я же справилась! — Ми до сих пор не могла поверить, что родная мать могла так с ней поступить. — Я тренировалась! И у меня — получилось!

— Да. У тебя — получилось, — всё так же без интонации и без ощущаемых эмоций признала очевидное старшая суккуба.

— Тогда — зачем?

— Ты должна была почувствовать, как это… происходит. — А вот теперь какие-то оттенки эмоций появились. Рукс подняла голову и наконец-то посмотрела дочери глаза в глаза. — Почувствовать, и запомнить. Запомнить, против чего борешься сама с собой. Все… мы проходим через это. Я должна была тебе показать.

— И потому не предупредила на счёт города, — кивнула Ми. — Но я — справилась.

— Да. Ты смогла. — Роксана со странной задумчивостью смотрела на дочь. — Первая из всех.

— И… что теперь? — когда пауза затянулась, переспросила Ми.

— Теперь — на пересадку, и в школу. — Старшая Родика, как будто разом прибавившая лет десять возраста, повернулась в ту сторону, куда изначально собиралась идти.

— Я там тоже два года должна была сидеть на игле? — не удержавшись, в спину матери бросила Мирен.

— Нет… — Рукс остановилась, потом оглянулась через плечо. — В школе Кабуки-сама никто из учеников не может причинить вред другому.