Эпилог

Ресторан «Мотто ам флюс», расположенный на Дунайском канале, напоминал роскошный лайнер. Столик нужно было заказывать за две недели. Такой же шикарной была и атмосфера внутри – со свечами и тихой фортепианной музыкой.

Хелен открывался чудесный вид на реку и Шведский мост. После истории с Карлом она еще никуда не выбиралась. И сегодня впервые отважилась показаться на людях. На Хелен было голубое коктейльное платье и палантин. На левой руке повязка, на правой – перебинтованная фиксирующая шина. Если посмотреть на отражение в стекле, то казалось, что она в белых перчатках. Хирурги Венской больницы смогли спасти только большой палец на правой руке. Вчера ей сняли швы, но палец нельзя нагружать еще шесть недель, пока не срастется кость. Хелен знала, что последующая восстановительная терапия будет мучительной.

Бен Колер сидел напротив, в элегантном узком смокинге. Как всегда, выглядел великолепно. Бен разрезал пополам тортеллони на ее тарелке. Хелен пока была практически беспомощна.

Он сделал небольшой глоток коктейля и наклонился к ней через стол:

– В журнале «Ньюз» вчера вышла статья о тебе.

Она вздохнула:

– Я знаю.

– Все коллеги в участке прочли ее. Насколько я знаю, даже твой старый друг, начальник полиции. Оливер послал ему статью в конверте по внутренней почте.

Хелен засмеялась:

– Серьезно?

Потом вспомнила обвинения по делу Винклера и как уголовная полиция пыталась разрушить ее репутацию и переложить на нее вину за неудавшийся арест.

Бен откинулся назад.

– Ты разгадала загадку похитителя, спасла Розу Харман и разоблачила Штрувельпетера. Все это подчеркивает твой профессионализм как психотерапевта и бывшего судебного психолога.

Хелен молчала. В обмен на это ей пришлось очень болезненным способом узнать правду о своем идеальном муже Франке, красноречивом прокуроре. Изорудованная левая рука и шрамы на обеих кистях будут всю жизнь напоминать ей о событиях двухнедельной давности. Но Розе Харман еще хуже. Врачам пришлось ампутировать ей кисть. На другой руке остался только один палец. После двух недель в реанимации Розе назначили психиатрическое лечение с последующим курсом реабилитации. Хелен знала, что уже никогда не увидит Анну Ленер. Как и не узнает, навещал ли Франк свою любовницу. Вероятно, он уже подыскивал замену.

Пока Хелен лежала в больнице, Франк приходил к ней. Всего один раз! Он хотел обнять ее, но Хелен оттолкнула его руку. Она дала ему три дня, чтобы покинуть ее дом. Еще находясь в больнице, подала документы на развод – и обратила внимание Бена на то, что мучило ее уже несколько дней.

В ходе разговора с Розой, Беном, психиатром и сотрудниками уголовной полиции выяснилось, что Франк снабжал свою беременную любовницу бионапитками со вкусом лайма. Он специально готовил этот сок. Франк протыкал иглой крышку и вспрыскивал в бутылочку высококонцентрированный раствор антибиотика. Понадобилось всего пять доз в течение трех дней, чтобы вызвать у Розы кровотечение и спазмы в брюшной полости. Возможно, Хелен и смогла бы простить мужу любовную связь, но убийство нерожденного ребенка – никогда. Правовые последствия еще не были определены, но одно не вызывало сомнения: Франк лишится должности прокурора.

– Хелен? – позвал ее Бен.

Она взглянула на него.

– Я говорю, твой муж больше не ездит на службу на «ламборгини».

Бывший муж, мысленно поправила она.

– Знаю, я собираюсь продать машину на аукционе. А все вырученные деньги передам детскому дому.

Он улыбнулся:

– Серьезно?

Она помотала головой:

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, ладно?

– Хорошо. – Он взял кусок говядины со своей тарелки и опустил руку под стол.

– Прекрати! – шикнула она и покосилась на официанта. С ума сойти!

– Да я ничего не делаю.

– Только задабриваешь собаку. – Хелен слышала, как Дасти схватил под столом мясо. Как только скорая помощь забрала Хелен в больницу, Бен отправился разыскивать Дасти. В конце концов обнаружил его в приюте для животных. Дети подобрали его на улице во время грозы – напуганного, мокрого и грязного – и принесли туда.

Бен вытер руки о салфетку и достал из сумки небольшую коробку.

– Кстати, я получил это из Висбадена. – Он открыл крышку и достал новехонький айфон с запасным аккумулятором. И красно-бело-синим чехлом, как голландский флаг. – Знаешь, Снейдер не такой уж мерзкий тип.

– По крайней мере, у него милая коллега.

– Она не его коллега.

Хелен улыбнулась:

– Ну, как знать.

– Да, как знать. – Неожиданно он протянул руку через стол и нежно взял Хелен за запястье.

– Пожалуйста, прости мне мое поведение три года назад.

– Ты был настоящим говнюком!

– Мне очень жаль.

Она тут же пожалела о своих словах.

– Я часто думаю о Фло. Я знаю, потерять сына ужасно, но я прошла бы с тобой через этот ад.

– Мне его так не хватает, это по-прежнему ад… – Он сглотнул. – Но мы можем справиться вместе.

Глаза Хелен расширились. Это предложение было таким неожиданным. Она всего неделю жила одна с Дасти в доме в Грискирхене.

– Я… да, вообще…

– Обдумай это спокойно, – попросил он.

Моника приготовила две чашки горячего какао и села к Сабине на диван в гостиной.

– Ты еще не рассказала мне, как нашла убийцу мамы.

Было одиннадцать вечера. Керстин, Конни и Фиона уже давно спали в своей двухместной кровати. И наверное, видели сны о новой полицейской операции с вертолетами, собаками-ищейками и своей игрушечной аппаратурой.

Сабина подобрала под себя ноги, устроилась в углу дивана и отпила из кружки.

– С помощью школьных фотографий, которые нашла на чердаке у мамы. – Она рассказала сестре все от начала и до конца.

– Значит, фотографии маминых классов, – вслух размышляла Моника. – Между прочим, отец помог мне освободить квартиру. Он уладил все бюрократические формальности и присмотрел за детьми.

Сабина знала, что от Габриеля, бывшего мужа сестры, мало толка. Поэтому обрадовалась, когда на прошлой неделе отец снял номер в отеле. Пока он и Моника занимались мамиными похоронами, Сабина чуть не лишилась работы. Она застряла еще на три дня в Вене, с ней многократно беседовали сотрудники Федерального уголовного ведомства Австрии, а затем допрашивали в прокуратуре и Земельном уголовном ведомстве в Мюнхене. В общем и целом для Сабины все закончилось вполне благополучно, потому что против нее не имелось никаких конкретных подозрений в совершении преступления. Хотя она нашла и обезвредила Карла Бони, на поощрение рассчитывать было нечего. Сабина могла счесть за счастье, что сохранила свое место в оперативном отделе уголовной полиции.

– Ах да, кстати. – Моника потянулась к столику и достала из отсека для журналов пакет, завернутый в голубую подарочную бумагу и перевязанный желтой лентой. – Мы нашли это в маминой квартире. Тебе от мамы. Завтра твой день рождения. Всего тебе самого лучшего. – Она поцеловала сестру.

– Спасибо. – Сабина прижала пакет к груди. – Ты все еще ненавидишь отца?

Глаза Моники увлажнились.

– Ты знаешь, из-за чего десять лет назад в кельнской начальной школе начался пожар?

Сабина удивленно помотала головой. Обычно Монику непросто заставить обсуждать эту тему. Очень не похоже на сестру.

Моника тоже устроилась с ногами на диване.

– Отец рассказал мне. Вообще-то, он обещал маме молчать, но после ее смерти клятва потеряла силу. – Она поболтала какао в чашке. – Как-то вечером он зашел за мамой в школу. Отец знал, что она проверяет классные работы. И вдруг застукал ее в кабинете директора с другой учительницей. Дошло до ссоры. Расставленные для романтической атмосферы свечи опрокинулись во время потасовки, начался пожар. В ту ночь родители вернулись домой все в саже. Дело о пожаре замяли, представив все как несчастный случай. Остальное ты знаешь сама.

Сабина всегда подозревала нечто подобное. Но учительница?

– А ты думала, что это у отца был роман на стороне.

– На самом деле все наоборот, – вздохнула Моника. – Все эти годы я игнорировала его и не давала общаться с внучками. – Она вытерла слезы. – Он никогда мне этого не простит.

Сабина обняла сестру.

– Да он уже простил.

Тут Моника принялась безудержно плакать.

– Я пригласила его на следующие выходные, – всхлипнула она. – Он дал понять, что, возможно, совсем переедет в Мюнхен, чтобы чаще бывать у нас.

Сабина улыбнулась.

– Видишь. – Она это уже знала. Вчера разговаривала с отцом, и он сказал, что мог бы заниматься своим хобби, реставрацией старых поездов, и в Мюнхене.

Сотовый телефон Сабины зажужжал. Еще одно эсэмэс? Так поздно? Она открыла сообщение.

– Что там?

Сабина показала сестре текст.

«Можете завтра приехать в Дрезден? Жду вас в 10:45 у главного входа на городское кладбище. Не опаздывайте. М. С. С.

P. S. С днем рождения!»

Все-таки Снейдер сумасшедший! Сабина еще очень хорошо помнила реакцию Моники, когда Снейдер эсэмэской приказал ей явиться в мюнхенский аэропорт, чтобы лететь с ним в Вену. «Ты вот так подрываешься и несешься, стоит этому типу щелкнуть пальцами?» Да, именно так она и поступила.

Но в этот раз Моника ничего подобного не сказала. Вместо этого погладила Сабину по щеке.

– Пойдем спать. Завтра тебе рано выезжать.

На следующий день около одиннадцати утра Сабина поставила свою машину на гостевой парковке напротив главного входа на Дрезденское городское кладбище. Рядом с воротами стоял полицейский автомобиль. Уже издалека рядом с кованым ограждением она заметила худую фигуру Снейдера в темном костюме. Он беседовал с молодым полицейским, который, вероятно, привез его сюда. Солнечные лучи отражались от его лысины. Увидев Сабину, он поднял солнечные очки выше бровей.

– Вы опоздали, – пробормотал он.

– В этот раз я не гнала, как в тот день, когда мы вместе поехали в Дрезден.

Он обвел неодобрительным взглядом ее блузку, туфли и летние льняные брюки.

– Кроме того, я была в центре города. Зашла в филиал «Гаитал», – оправдывалась она. – У меня для вас подарок.

Она знала, что Снейдера не так легко удивить, но на такое он точно не рассчитывал. Сабина молча протянула ему биографию Виктора Е. Франкла. Книга называлась «Сказать жизни «да». Корешок тонкой книжки был помят, углы некоторых страниц загнуты. Еще на первой странице стояла дарственная надпись: «Для Мартена».

– Вы что, украли книгу?

– Конечно. Иначе вы бы ее не приняли.

Он натянул любезную улыбочку.

– Спасибо. – Слово, которое Сабина слышала от него крайне редко.

– Я вижу, у вас все хорошо. – сказала она. Его лицо приобрело более здоровый цвет, а две точки-татуировки на тыльной стороне кистей больше не были расцарапаны акупунктурными иглами.

– Пойдемте со мной. – Он прошел через ворота.

Сабина шла следом по аллее. По обе стороны тянулись десятки рядов могил.

– После разоблачения преступника я всегда чувствую себя хорошо одну-две недели. Никаких кластерных головных болей, никакого чувства подавленности. Затем мне нужно новое дело. – Снейдер покосился на нее. – Неужели беспокоитесь за меня?

В его присутствии Сабина ни за что бы в этом не призналась. Тут ей в голову пришла одна история, которую она прочла в каком-то справочнике в «Гаитал».

– Вы знаете историю о двух монахах дзен? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, начала рассказывать: – Однажды вечером сидели два монаха и говорили о двух духах, которые живут внутри человека и постоянно борются друг с другом. Один высокомерный, эгоистичный, ревнивый, полон желания мести и фальшивой гордости. Другой сильный, щедрый и умеет прощать.

Снейдер немного подумал.

– Это все? – наконец спросил он.

– Да.

– И какой дух побеждает?

– Тот, которого вы кормите.

Снейдер надул губы.

– О’кей, очень изощренно, Белочка. Я знаю, на что вы намекаете. Роза Харман пыталась шпионить за Хелен Бергер, чтобы отомстить жене своего любовника. Но эта месть привела к саморазрушению. – С отсутствующим видом он полистал книгу. – Моя месть «Гаитал» тоже может привести к саморазрушению. Вы ведь это хотели сказать?

– Возможно.

– Вы поэтому не выстрелили на крыше, когда я предоставил вам такую возможность?

Она думала над этим вопросом последние недели.

– Знаете, я не такая, как вы. Месть не отравит мое сердце.

Улыбаясь, он свернул на боковую дорожку.

– Это хорошо.

– Хорошо? – переспросила Сабина. – И это говорите вы, после того как подстрекали меня прикончить Карла?

– А сейчас я расскажу вам историю. Мне было абсолютно наплевать, застрелите вы его или нет.

Что? Да он смеется над ней.

– Тогда почему вы дали мне свой пистолет?

– Я знал, что вы не нажмете на спусковой крючок, но должен был в этом убедиться.

Пульс Сабины ускорился.

– Вы хотели проверить меня? – напустилась она на Снейдера. – Какого черта? Я что, один из объектов ваших психологических исследований?

– Успокойтесь. – Он положил руку ей на плечо. – У меня были свои причины, потому что у меня для вас тоже есть подарок.

Должно быть, в этот момент Сабина выглядела действительно глупо и растерянно, потому Снейдер ухмыльнулся.

– Я нашел ваше последнее заявление о приеме в БКА.

У Сабины все сжалось внутри.

– И поговорил с директором Федерального ведомства. Он подлая канцелярская крыса и терпеть меня не может, но за ним был должок. У нас есть академия для особо одаренных молодых кадров. Я порекомендовал вас.

– Не может быть, – вырвалось у Сабины. – Но почему?

– Почему? Разве вы не понимаете? – воскликнул он. – Без вас я не смог бы за такое короткое время распутать это дело и спасти жизнь трем людям! Вполне возможно, Роза Харман, Хелен Бергер и воспитательница Карла, Урсула Цехетнер, были бы сейчас мертвы.

– Поэтому вы рекомендовали меня в БКА?

– И по многим другим причинам. Вы ведь не хотите их все сейчас услышать?

Без комментариев Сабина показала ему три пальца.

– Verdomme! – Он улыбнулся. – Потому что вы не выстрелили хладнокровно в Карла Бони и даже хотели спасти его от падения с крыши. Вами не руководит чувство мести. Вы бескомпромиссно делаете свою работу, и профессия еще не разрушила вас, как многих других. – Он сделал паузу. – БКА нужны молодые люди, как вы.

Фух! Она должна это сначала переварить.

– Куда мы вообще идем? – спросила Сабина спустя какое-то время.

– К могиле отца Карла Бони. – Снейдер свернул в сторону. – Вон там. – Через несколько шагов он остановился. – Итак, мы здесь, чтобы разгадать последнюю загадку.

Из земли выступал относительно свежий надгробный камень. На мраморе было высечено: Йозеф Бони. Он умер три года назад. Фотография изображала церковного органиста за пультом органа во время мессы. Сабина попыталась истолковать серьезное и ожесточенное выражение лица мужчины, чьи методы воспитания сделали из его сына убийцу.

Снейдер указал на надгробный фонарь:

– Ничего не замечаете?

За красным стеклянным стаканчиком с обгоревшей свечой торчал лист бумаги в сложенном пополам прозрачном файле. Сабина открыла фонарь и достала файл. На листе от руки было написано:

«Дорогой отец, если ты угадаешь, кого я похитил, человек останется в живых, – если нет, то умрет».

Сабина снова сложила файл пополам.

– Неразрешимая загадка.

– По крайней мере, для того, кто уже три года как мертв. – Снейдер поставил одну ногу на каменную ограду могилы. – Когда венские судмедэксперты закончат аутопсию Карла и его матери, их трупы отправят в Дрезден. И все они воссоединятся в семейной могиле.

– Как вы обнаружили это письмо? – спросила Сабина.

– Я был бы плохим следователем, если бы не проверил каждый след и не отработал каждую версию.

– Не бывает плохих следователей, только неопытные, – процитировала его Сабина. – В принципе, вы не такой уж и мерзкий тип, знаете это?

– Знаю, но если вы расскажете об этом кому-то, я собственноручно выброшу вас из академии. – Он улыбнулся. – Между прочим, в квартире Карла мы нашли свидетельства, указывающие на предпоследнюю историю из книжки о Штрувельпетере: Ганс-разиня. Если верить рисункам Карла, он планировал похитить жену своего бывшего учебного мастера в Дрездене. Эта ведьма до сих пор измывается над всеми учениками автомастерской. Карл хотел утопить ее в рукаве Эльбы. Свинцовые гири и брошюры о рыбоводных бассейнах уже лежали у него в машине. Но он смог осуществить только последнюю историю: самоубийство.

– Тогда мы спасли жизнь четырем людям.

Снейдер кивнул.

– Отличная работа. – Он протянул Сабине руку. – Мне нужно в аэропорт и назад в Висбаден. Спасибо за то, что приехали, и за книгу, Белочка.

– Я рада, что угодила вам, Сомерсет.

Ухмыляясь, он направился к выходу. Сабина положила письмо в фонарь и посмотрела вслед Снейдеру. Потом тоже не торопясь пошла к выходу. Через несколько метров она вытащила из кармана брюк чек дрезденского филиала «Гаитал» и выбросила его в урну.

Перед входом на кладбище все еще стояла полицейская машина. Сабина издалека увидела, как Снейдер переговорил с полицейским и сел в BMW. На водительское сиденье! Через несколько секунд автомобиль уехал.

Сабина подошла к полицейскому.

– Извините, пожалуйста, – обратилась она к нему. – Этот мужчина только что уехал один?

– Да, он сказал, ему нужно в аэропорт.

– Вы привезли его сюда?

Полицейский помотал головой.

– Я жду коллег из экспертно-криминалистического отдела. Должен проводить их к могиле. А почему вы спрашиваете?

Сабина озадаченно смотрела вслед BMW, который вскоре исчез в потоке других машин. Как такое возможно?

– У него якобы нет водительских прав.

– Странный тип, не правда ли? – сказал коллега.

– Определенно, – подтвердила она. – Он спросил у вас, где находится филиал «Гаитал»?

– Что? – Полицейский наморщил лоб. – Нет, просто попросил у меня спички. Это ведь был Мартен Снейдер из Роттердама, верно?

Сабина помотала головой.

– Мартен С. Снейдер, – поправила она его.

Сабина шла по парковке к своей машине и думала о предложении Снейдера. Она никак не может переехать в Висбаден на два года или больше. Как Моника справится одна с тремя девочками? Но потом она вспомнила, что отец собирался перебраться в Мюнхен, чтобы помогать Монике. Может, все так и должно быть. Она подумала о комиссаре-стажере БКА Эрике Дорфере, друге ее молодости, с которым она снова встретится в Висбадене. Из-за того кода доступа к «Дедалу» она в огромном долгу перед ним.

Сев в машину, Сабина откинула солнцезащитный козырек. Уже почти полдень. На небе ни облачка. Все-таки Старый город Дрездена чудесное место. Может, стоит задержаться здесь еще на несколько часов, прежде чем отправиться в Мюнхен. Ведь у нее выходной и полно времени. Кроме того, сегодня день ее рождения.

Она взяла мамин подарок, который лежал на пассажирском сиденье. Наконец-то его можно открыть. Она потянула за ленту и разорвала бумагу. На коленях у Сабины оказался иллюстрированный альбом о методах составления психологических портретов преступников, которые используют в БКА. На первой странице мама оставила дарственную надпись:

«Ах, – подумала Сабина, – если бы ты могла сказать мне это сама…»