Глава 6
Чей вклад был больше?
«Выводы неутешительны для Запада. Представляется, что русские действительно могли выиграть эту войну самостоятельно или по меньшей мере остановить немцев без всякой помощи со стороны Запада. То облегчение, которое давало русским наше участие – отвлечение нескольких германских частей и оказание материальной помощи, – было второстепенным, но не решающим. То есть оно влияло на длительность, но не на исход борьбы. Верно, что после высадки союзников в Нормандии отвлечение германских резервов приняло критические масштабы. Но угроза и в гораздо меньшей степени сама реальность «второго фронта» стала фактором уже после того, как на Востоке миновал настоящий кризис».
Так пишет в предисловии к своей книге «План Барбаросса» известный американский историк Алан Кларк. Казалось бы, после этих слов дискуссию можно закрыть. А как же иначе, если исследователь с «той стороны» признает решающий вклад Советского Союза в победу над нацизмом?
Не будем спешить. В нашей стране мнение зарубежного историка часто считается истиной в последней инстанции – особенно если он согласен с «нашей» точкой зрения. Более того, нередко голос одного исследователя выдается за мнение всех ученых в целом. На самом деле историков много, и они придерживаются разных точек зрения. При желании среди американских ученых (а также немецких, французских и даже пресловутых британских) можно обнаружить сторонников любой точки зрения – от отчетливо просоветской до радикально антисоветской. Поэтому мнение одного исследователя, пусть даже известного и уважаемого, окончательным аргументом быть не может.
Кого же тогда послушать? Может быть, современников событий, западных политических и военных деятелей, которые непосредственно наблюдали и оценивали вклад Советского Союза в Победу?
«Я согласен с президентом в отношении первостепенного значения русского фронта. Он жизненно важен, и не следует щадить усилий, чтобы оказать русским максимальную помощь», – сказал знаменитый американский военачальник Дуглас Макартур в ноябре 1942 года. «Русская армия и русский народ в своей продолжающейся борьбе против нацистских захватчиков несут основное бремя сосредоточенных сил нацистского давления, и несравненный героизм русской армии и русского народа служит символом решимости и неослабной воли», – говорил тогда же сам Франклин Делано Рузвельт.
Вторили американцам и британские политики. В августе 1943 года Уинстон Черчилль писал: «Русские сражаются столь блестяще и нанесли военной машине Германии такой громадный урон, что никакие честные критические высказывания с их стороны по поводу нашей стратегии или нашего участия в войне не будут пропущены нами без внимания и не уменьшат нашего восхищения их военной доблестью и победами… Я с готовностью признаю, что большинство военных операций западных союзников невозможно было осуществить в той форме и в то время, как они осуществлены, если бы не героические, великолепные подвиги и победы русской армии, которая защищает свою родную землю, подвергшуюся подлому, неспровоцированному нападению, с беспрецедентной энергией, искусством и преданностью, защищает страшной ценой – ценой русской крови. Ни одно правительство в истории человечества не было бы в состоянии выжить после таких тяжелых и жестоких ран, которые Гитлер нанес России… Но… Россия не только выжила и оправилась от этих страшных ран, но и нанесла немецкой военной машине смертельный урон. Этого не смогла бы сделать ни одна другая сила в мире».
Год спустя, уже после высадки в Нормандии, Черчилль повторил свою мысль: «Я воспользуюсь случаем, чтобы повторить завтра в Палате общин то, что я сказал раньше, что именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины и в настоящий момент сдерживает на своем фронте несравненно большую часть сил противника». «Пытаясь воздать должное британским и американским достижениям, мы никогда не должны забывать о неизмеримой услуге, оказанной общему делу Россией. На протяжении долгих лет безмерных страданий она выбивает дух из германского военного чудовища… Я считаю себя обязанным указать, что Россия сковывает и бьет гораздо более крупные силы, чем те, которые противостоят союзникам на Западе, и что она на протяжении долгих лет ценой огромных потерь несла основное бремя борьбы на суше», – заявил он же спустя несколько недель.
«Вы создали из СССР один из главных элементов борьбы против держав – угнетателей, именно благодаря этому могла быть одержана победа. Великая Россия и Вы лично заслужили признательность всей Европы, которая может жить и процветать, только будучи свободной», – писал уже в 1945 году Шарль де Голль. Генерал и во многих других случаях заявлял, что победа над нацизмом – это в первую очередь дело рук СССР. «В течение долгих месяцев судьба человечества зависела исключительно от исхода битвы, завязавшейся на равнинах Украины и России. Советский Союз покрыл себя славой и вписал в историю страницу, не имеющую прецедента в прошлом. Нельзя забывать, что, если бы не неослабевающее сопротивление Красной Армии, и в частности защитников Сталинграда, окончательная победа над врагом не была бы одержана и мир имел бы сейчас иной облик… Вот почему человечество отдает должное огромному основному вкладу, который советские народы внесли ценой таких тяжелых жертв в дело победы над общим врагом», – вторил де Голлю его соотечественник генерал Катру.
Таких заявлений очень и очень много. В книге «Величие подвига советского народа», опубликованной в 1985 году, собрано несколько сотен высказываний политиков, ученых, общественных деятелей, отрывков из материалов зарубежной прессы… Безусловно, все эти похвалы – заслуженные. И все же нужно иметь в виду, что генералы, журналисты, общественные деятели и – в первую очередь! – политики, как правило, действовали в рамках определенного жанра. Условно его можно обозначить как «торжественная благодарственная речь». Характерная особенность – это превознесение заслуг и подвигов того, кому эта речь адресована. С советской стороны такие речи тоже звучали, и там тоже превозносился неоценимый вклад Великобритании и США в дело победы над Гитлером.
После войны тональность пропаганды в значительной степени сменилась. Теперь речь шла не о чествовании заслуг союзника, а о превознесении собственных. В Советском Союзе делали вид, что западные союзники в основном мешались под ногами, а не воевали. В США и Великобритании делали вид, что Восточного фронта вообще не было, а немцев разгромили в Африке и Нормандии. В этом не было ничего удивительного – не успели отгреметь последние залпы Второй мировой, как началась новая, «холодная» война, в которой бывшие союзники оказались по разные стороны фронта.
В последние годы тезис о способности СССР победить Германию без участия западных союзников стал все шире подвергаться сомнению и в нашей стране. Так, уже упоминавшийся выше Борис Соколов пишет в своей книге «Правда о Великой Отечественной войне»:
«Западные союзники оказывали СССР помощь в подготовке к войне не только поставками по ленд-лизу. Борьба против США и Великобритании заставляла Германию строить подводные лодки, отвлекая на это дефицитный металл, оборудование и квалифицированную рабочую силу. Только в 1941–1944 гг. германское судостроение произвело подводные лодки общим водоизмещением 810 тыс. т. На борьбу против флотов и торгового судоходства западных стран (включая сюда и конвои с поставками в СССР по ленд-лизу) были брошены главные силы германского флота. Западные союзники отвлекали на себя и значительные сухопутные силы вермахта (в последний год войны – до 40 %). Стратегические бомбардировки Германии англо-американской авиацией замедляли рост ее военной промышленности, а в последний год войны практически свели на нет производство бензина в Германии, окончательно парализовав люфтваффе. С марта по сентябрь 1944 г. выпуск авиабензина в Германии, осуществлявшийся почти исключительно на заводах синтетического горючего – главном объекте союзных бомбардировок в тот период, снизился со 181 тыс. т до 10 тыс. т, а после некоторого роста в ноябре – до 49 тыс. т, в марте 1945 г. полностью сошел на нет. Против ВВС Англии и США действовали главные силы германской авиации, особенно истребительной, и именно в борьбе с западными союзниками люфтваффе понесли основную часть своих потерь… На Западе интенсивность боев в воздухе была в целом выше, чем на Востоке, и там сражались лучшие германские летчики. Так, в июле и августе 1943 г., когда значительные силы люфтваффе были сосредоточены на Восточном фронте во время сражений за Курск, Орел и Харьков, из 3213 безвозвратно потерянных боевых самолетов на Восточный фронт пришлось лишь 1030 машин, или 32,3 %. Вероятно, примерно такую же часть всех безвозвратных потерь за войну понесли люфтваффе на Восточном фронте. Поскольку без содействия Англии и США СССР не мог бы вести войну против Германии, то утверждения советской пропаганды об экономической победе социализма в Великой Отечественной войне и о способности СССР самостоятельно победить Германию – не более чем миф».
Что ж, давайте разбираться по порядку – и с цифрами потерь, и с задействованными дивизиями, и со всем остальным.
Начнем с самого начала Второй мировой войны – с 1939 года. Это необходимо, поскольку один из главных аргументов противников «решающего вклада СССР» – то, что Советский Союз не воевал первые два года войны. Дескать, англичане и французы уже сделали многое, а мы потом подключились, и то не по своей воле.
Насчет «не по своей воле» – рассуждение верное. Советская внешняя политика была направлена на то, чтобы избежать участия в войне, которое совершенно не соответствовало нашим интересам. В течение почти двух лет Москва с этим успешно справлялась. А вот насколько серьезные потери немцам нанесли наши будущие союзники – вопрос спорный. Вернее, наоборот, довольно бесспорный.
В Польше безвозвратные потери вермахта составили чуть более 17 тысяч человек. Французская кампания стоила немцам 45 тысяч убитых, умерших от ран и пропавших без вести. Более мелкие операции даже нет смысла упоминать. Для сравнения: в годы Первой мировой войны за один только первый день битвы на Сомме наступающие британские войска понесли безвозвратные потери в 21 тысячу человек! Неудивительно, что ветераны вермахта потом вспоминали кампании в Польше и Франции как легкую прогулку.
Но сравнивали они эти кампании не с Соммой и Верденом. А с войной на Восточном фронте. Где с самого начала потери оказались намного выше, чем в «молниеносных кампаниях» предшествующих лет. «Потери жуткие, не сравнить с теми, что были во Франции», – писал один немецкий солдат 20 августа 1941 года. А ведь самое страшное для немцев было еще впереди…
Спор о том, каковы были потери вермахта в годы войны в целом и на Восточном фронте в частности, продолжается уже давно. Согласно послевоенным немецким данным, общие безвозвратные потери составили до 4 млн солдат и офицеров. Современные западные историки называют несколько более крупную цифру – более 5 млн. Наиболее авторитетным сейчас считается исследование Рюдигера Оверманса, согласно которому вермахт и СС потеряли 5 миллионов только немцев, не считая иностранных добровольцев. Отечественные историки и публицисты оперируют порой совсем другими, более масштабными цифрами. В частности, М. Гареев говорит о 8 миллионах безвозвратных потерь германских вооруженных сил. Встречается и цифра в 10 миллионов, выведенная на основе мобилизационной и демографической статистики. Здесь надо учесть, что надежного источника, который позволил бы привести окончательную цифру, не существует. Официальные немецкие заявления были, разумеется, чистой воды пропагандой. Документы вермахта содержат много пропусков и неточностей, особенно ближе к концу войны. Послевоенные немецкие историки стремились всячески снизить цифру потерь. Подсчеты на основании демографической статистики осложняются тем, что многих необходимых для расчетов данных не существует, к тому же перекройка границ и многомиллионные переселения военной и послевоенной эпохи до предела запутывают общую картину.
О методике подсчета немецких потерь вполне можно было бы написать отдельную книгу. Но мы этого делать не будем. По одной простой причине: в задачи нашей книги не входит выяснить, кто более эффективно воевал на Восточном фронте (а именно в этом контексте обычно разворачивается спор о потерях вермахта). Наша задача – сравнить немецкие потери между собой. Точнее говоря, определить ту долю, которая падает на советско-германский фронт.
И вот здесь мы обнаруживаем среди исследователей редкостное единодушие. Диапазон оценок достаточно мал: от 70 до 80 процентов всех потерь вермахта и СС. В частности, уже упомянутый выше Оверманс считает, что из 5 миллионов немцев 3,5 погибли именно на Восточном фронте – это дает нам цифру в 70 %. В капитальной 12-томной «Истории Второй мировой войны», опубликованной в 1982 году, дается практически такая же цифра: «Более 73 процентов общих потерь немецко-фашистская армия понесла в боях и сражениях с Советской Армией. Урон в личном составе, нанесенный вермахту на советско-германском фронте, был в четыре раза больше, чем на Западноевропейском и Средиземноморском театрах военных действий, вместе взятых, а по числу убитых и раненых – в шесть раз». Отечественный историк Валентин Фалин говорит даже о 93 процентах – однако это, на мой взгляд, явно завышенная цифра.
Собственно, на этом разговор можно было бы и закончить. Как уже отмечалось выше, люди были самым важным и дефицитным ресурсом воюющих сторон. К концу войны практически у всех воюющих сторон, в первую очередь у Германии и СССР, наблюдалась похожая картина: техники и вооружения хватало с избытком, но ощущалась резкая нехватка людей, способных с этой техникой управляться. В первую очередь речь шла о квалифицированных кадрах (летчиках, танкистах, артиллеристах, медиках), а также об опытных офицерах младшего и среднего звена и унтер-офицерах.
Однако посмотрим и на технику. Начнем с танков – ведь именно танковые дивизии стали своеобразной «визитной карточкой» вермахта. Удары мощных танковых кулаков, тесно взаимодействующих с пехотой и авиацией, стали залогом победы в Польше, Франции и на начальном этапе войны против СССР. Всего за годы войны в Германии было выпущено более 50 тысяч танков. Из этого количества, по некоторым данным, около 75 % было потеряно на Восточном фронте. Эта цифра вполне объяснима.
В июне 1941 года для нападения на СССР были привлечены практически все танковые и моторизованные дивизии, имевшиеся у Германии. В них было сосредоточено, по разным данным, от 3600 до 5 тысяч танков. Остальные – около полутора тысяч – находились у Роммеля, в школах или в ремонте. На советско-германском фронте использовались практически все наиболее современные танки, которыми располагал вермахт. Вплоть до лета 1943 года подавляющее большинство танковых соединений продолжали воевать на территории Советского Союза. Исключение составляли лишь пара-тройка дивизий в Африке и подразделения, отдыхавшие и набиравшиеся сил во Франции. После высадки в Италии и даже во Франции картина мало изменилась: по-прежнему большинство танковых дивизий воевали против советских войск.
Некоторые соединения всю войну провели на Восточном фронте. В качестве примера можно привести 12-ю танковую дивизию. Сформированная в 1940 году, она 22 июня 1941 года находилась в составе 3-й танковой группы Гота. Вела бои под Смоленском, участвовала в замыкании блокадного кольца вокруг Ленинграда. В 1942 году находилась на фронте в районе Ладоги, потом была переброшена под Невель. Участвовала в Курской битве, потом вновь вернулась в состав группы армий «Север». В 1944 году оказалась в Латвии, в так называемом Курляндском котле. Там и встретила конец войны.
Несколько сложнее дело обстоит с авиацией. Общие германские потери за войну составили около 77 тысяч машин. По советским источникам, более 75 % самолетов люфтваффе было потеряно на Восточном фронте. Эта цифра вызывает у исследователей достаточно большие сомнения. Называются альтернативные варианты – в том числе такие, как 30 % потерянных на востоке самолетов. Что ж, попробуем разобраться.
На 22 июня 1941 года на Восточном фронте было сосредоточено 3660 самолетов (по другим данным – более 4 тысяч). Общая численность самолетов люфтваффе составляла менее 6 тысяч, считая транспортные. Для того чтобы обеспечить быструю победу на востоке, командование вермахта стянуло к границам Советского Союза все доступные подразделения. Воздушное наступление на Англию было прекращено, во Франции были оставлены чисто символические силы. На Средиземноморском театре военных действий было прервано успешное воздушное наступление против Мальты. Здесь находилось к концу июня немногим более 300 самолетов люфтваффе – в 11 раз меньше, чем было сконцентрировано на Восточном фронте. Англичане получили передышку, Роммель вынужден был довольствоваться минимально необходимой воздушной поддержкой. На территории Германии остались, по сути, только ночные истребители.
Молниеносная кампания против СССР не удалась, и авиационная группировка оказалась скована на Восточном фронте. Только в самом конце 1941 года появилась возможность перебросить часть сил на Средиземное море, где положение Африканского корпуса стало просто невыносимым. Однако львиная доля германских боевых самолетов оставалась на востоке. В конце 1942 года при попытке снабжать окруженную в Сталинградском котле 6-ю армию Паулюса погибла значительная часть германской транспортной авиации – около 500 машин. От этого удара транспортная авиация уже не смогла оправиться до самого конца войны. По данным Греффрата, всего с 19 ноября по 31 декабря 1942 года люфтваффе потеряли на Восточном фронте около 3 тысяч самолетов всех типов.
Только в 1943 году, после начала массированных налетов американских бомбардировщиков на германскую территорию, на Восточном фронте оказалось менее половины германской истребительной авиации. Противовоздушная оборона рейха приобретала все большее значение. Однако такие типы самолетов, как штурмовики или пикирующие бомбардировщики, по-прежнему почти в полном составе сражались против советских войск. К примеру, на 31 мая 1943 года в составе люфтваффе насчитывалось 434 пикировщика «Юнкерс-87» (знаменитая «Штука»), причем все они действовали на советско-германском фронте. Из этого числа 35 находились в составе 1-го воздушного флота в Прибалтике, 274 – в составе 4-го воздушного флота на южном фланге, 23 – в 5-м флоте на северном участке фронта и 102 – в 6-м на центральном участке Восточного фронта.
Только после высадки в Нормандии на Восточном фронте оказалось сосредоточено менее половины всех боевых самолетов люфтваффе. Согласно некоторым подсчетам, в 1941–1945 годах на Восточном фронте находилось в среднем 50 % германской авиации. При этом в период с июня 1941 по начало 1943 года эта цифра составляла 70 %. Соответственно, по тем же подсчетам, потери германских самолетов на Восточном фронте составили около 40 % от общих боевых потерь люфтваффе в 1939–1945 годах.
Но это техника. Вернемся к людям. Как уже говорилось выше, к концу войны в Третьем рейхе не хватало в первую очередь самолетов, а не опытных пилотов. Как обстояло дело с ними? В статистике потерь люфтваффе пилоты не учитываются отдельной строкой. Из общего числа потерь люфтваффе подавляющее большинство (около 70 %) приходится на Восточный фронт. Однако в эти цифры включены, в том числе, солдаты авиаполевых дивизий, представлявших собой по сути слабо обученную пехоту.
При оценке потерь квалифицированных пилотов нам следует учесть одно очень важное обстоятельство. Сбитый над рейхом пилот истребителя, если он оставался в живых, мог выпрыгнуть с парашютом – и приземлиться на своей территории. На следующий день он мог сесть за штурвал нового самолета и подняться в воздух для отражения очередного воздушного налета. Сбитый на Восточном фронте экипаж, если ему удавалось спастись из падающего самолета, как минимум в половине случаев попадал в плен. До самого конца войны ему светил отдых за колючей проволокой. Таким образом, процент потерь летного состава на Восточном фронте обязательно должен быть выше процента потерь техники. Это справедливо еще и потому, что доля штурмовиков и бомбардировщиков люфтваффе, где экипаж насчитывал несколько человек, была на советско-германском фронте выше, чем на остальных театрах военных действий, вместе взятых.
Наконец, военно-морской флот. Здесь нет никаких сомнений – основные силы Кригсмарине сражались с западными союзниками. Война против СССР была практически полностью сухопутной, корабли могли действовать только на флангах, периодически прикрывая операции танков и пехоты и занимаясь снабжением. На Балтике, в Черном море и на Севере действовали лишь небольшие силы немецкого флота, потери были тоже невелики. Однако следует учитывать, что среди трех составляющих вермахта Кригсмарине был бедным родственником. Если сухопутная армия традиционно являлась основой германского могущества, а люфтваффе были детищем Геринга – второго человека в рейхе, то Кригсмарине отводилась сугубо вспомогательная роль.
Имеет смысл посмотреть и на распределение германских дивизий по фронтам Второй мировой войны. На 22 июня 1941 года на Восточном фронте находилось 150 из 210 дивизий вермахта. В их число входили практически все имевшиеся у немцев танковые и моторизованные дивизии. В 1942 году здесь находилось более 2/3 от общего числа германских дивизий – однако именно в этом году немцы наиболее активно использовали для латания брешей войска своих сателлитов. «С точки зрения большой стратегии трудно уйти от того очевидного факта, что русские армии уничтожают больше солдат и вооружения противника, чем все остальные 20 государств Объединенных Наций, вместе взятые», – писал Рузвельт в мае 1942 года.
К началу 1944 года на Восточном фронте находились 245 дивизий из 362 имевшихся в действующих армиях вермахта и союзников Германии. 201 дивизия из этого числа был собственно немецкая. Даже после высадки в Нормандии против англичан и американцев сражались 82 немецкие дивизии, против СССР – 182 дивизии вермахта.
Возьмем еще один показатель – число разгромленных дивизий. Эта цифра достаточно условна, поскольку сразу же встает вопрос о том, по каким критериям оценивать, разгромлена дивизия или нет. Известно, что даже дивизии, от которых осталась всего лишь горстка солдат и офицеров, иногда официально не считались разбитыми, хотя по сути их приходилось создавать с нуля. Тем не менее относительная численность разгромленных на Восточном фронте и на других театрах военных действий дивизий при любой методике подсчета останется более или менее стабильной величиной, хотя и может колебаться в определенных пределах. По некоторым данным, Красная Армия разгромила 507 дивизий вермахта и 100 дивизий союзников Германии, что почти в 3,5 раза больше, чем западные союзники на всех остальных театрах военных действий.
Кроме того, имеются подсчеты, согласно которым боевые действия на Восточном фронте отличались большей интенсивностью, чем на других театрах военных действий. Перемирия и затишья здесь были гораздо реже. Во многом играла свою роль громадная протяженность советско-германского фронта: на одних участках могла царить тишина, пока на других шли ожесточенные бои. В любом случае из 1418 дней Великой Отечественной войны 1320 сопровождались активными боевыми действиями. В Северной Африке, например, периоды затишья были гораздо более продолжительными – 309 «активных» дней из 1068.
Если посмотреть на все приведенные выше данные, то станет очевидно, что основные силы Германии начиная с 1941 года были сосредоточены на Восточном фронте, там же Третий рейх понес и наибольшие потери. Это говорит о том, что вклад СССР в разгром гитлеровской Германии действительно был наиболее весомым.
Означает ли это, что Советский Союз смог бы при необходимости разгромить немцев и их союзников в гордом одиночестве?
Вопрос очень сложен, поскольку здесь мы вступаем на зыбкую почву альтернативной истории. Легко рассуждать о том, чего никогда не было, поскольку никто не сможет поймать нас на ошибках и передергивании. С другой стороны, столь же неточными и зыбкими будут наши умозаключения – их невозможно проверить на практике. И все же попытаемся дать ответ на вопрос, раз уж он был поставлен. Для этого еще раз внимательно проследим ход событий на фронтах Второй мировой войны с 1941 по 1944 год.
В июне 1941 года подавляющее большинство подразделений сухопутных войск и авиации были сосредоточены на советской границе. Только военно-морской флот вел активные действия в Атлантике, да Роммель с горсткой солдат сковывал англичан в Ливии. По сути, добавление дивизий Африканского корпуса к группировке на Восточном фронте не дало бы никакого серьезного выигрыша. Относительно огромной махины, развернутой на востоке, они представляли собой не более чем каплю в море. Кроме того, летом 1941 года одна из главных проблем вермахта заключалась в том, как наступать и снабжать войска по имевшимся немногочисленным дорогам. Появление дополнительных дивизий в первую очередь усугубило бы эту проблему.
В 1942 году Восточный фронт продолжал оставаться доминирующим. Туда направлялись все основные ресурсы. Роммелю приходилось довольствоваться лишь жалкими остатками. Во Франции в этот период находилось в среднем около 30 дивизий. Однако не стоит считать, что их держала там угроза английского вторжения. В нее немецкое командование верило не больше, чем сами англичане. Франция была своеобразным курортом для потрепанных на Восточном фронте соединений, где разбитые немецкие дивизии могли в комфортной обстановке отдохнуть, восстановить свою численность и подготовиться к новой отправке в Советский Союз. Перед каждой крупной операцией на Восточном фронте происходила значительная по своим масштабам переброска войск из Франции.
В таких условиях неудивительно, что в 1941–1942 годах потери вермахта на Восточном фронте составляли, по некоторым данным, более 90 % от его общих потерь! Между тем именно этот период можно назвать по-настоящему переломным во Второй мировой войне. Вермахт впервые потерпел крупное поражение – под Москвой в декабре 1941 года. Добившись своих последних крупных успехов в ходе летнего наступления 1942 года, германские армии осенью завязли под Сталинградом и на Кавказе. Сталинградская битва не только нанесла вермахту огромный урон, но и стала, по сути, коренным переломом в войне. Это все происходило в период, когда западные союзники занимались охотой за немецкими подлодками и редкими ночными бомбардировочными рейдами против немецкого гражданского населения. Помощь по ленд-лизу поступала в Советский Союз в небольшом количестве и весьма неравномерно.
Только с начала 1943 года роль, которую играли западные союзники в разгроме Германии, стала постепенно расти. Однако масштаб высадки в Италии был все равно несопоставим с масштабами развернувшейся параллельно на Восточном фронте Курской битвы. Именно здесь, под Курском, оказались перемолоты наиболее боеспособные, оснащенные новейшим оружием танковые дивизии вермахта. С этого момента немецкие войска покатились на запад. Максимум, что им удавалось сделать, – закрепиться на несколько месяцев на каком-либо участке фронта. На крупные наступательные операции они были уже неспособны.
Экономика Германии лихорадочно переводилась в режим тотальной мобилизации. Все больше ресурсов направлялось на обеспечение противовоздушной обороны Германии. Росла и группировка во Франции. Однако эти силы по-прежнему выделялись по остаточному принципу. Основная масса военной продукции шла на Восточный фронт. Туда же попадали наиболее боеспособные подразделения. Ф. Погью, не имевший никаких оснований симпатизировать Красной Армии, писал:
«Войска, находившиеся в распоряжении командования противника для использования в случае вторжения, оставляли желать много лучшего. К началу июня 1944 г. войска Рундштедта состояли из пятидесяти восьми дивизий. Из них тридцать три не обладали подвижностью или являлись резервными и могли быть использованы лишь ограниченно. (…)
Войска противника на Западе, несмотря на то что после февраля и марта 1944 г. они были значительно усилены новыми частями и вооружением, все еще ощущали отрицательное влияние слишком большой растянутости, служили резервом живой силы для Восточного фронта и пополнялись войсками, истощенными в боях на востоке. У так называемых мобильных частей нередко почти ничего не имелось для мобильности, кроме повозок на конной тяге и велосипедов. Во многих танковых частях, несмотря на увеличение количества получаемых ими танков весной 1944 г., некомплект тяжелых танков достигал 50 процентов».
Ему вторил бывший германский генерал Зигфрид Вестфаль: «Всем было известно, что эффективная сила дивизий западной армии была существенно меньше силы дивизий в Италии и на Восточном фронте даже перед началом вторжения. Изнуренные подразделения на Востоке приходилось обменивать на такие с Запада. Многие так называемые «позиционные дивизии», которые формировали часть армии во Франции, были плохо оснащены и вдобавок состояли из пожилых солдат». К этому следует добавить, что почти треть дислоцированных во Франции дивизий находилась в стадии формирования или на ранних этапах восстановления. Фактическая численность пехотной дивизии не превышала 70 % штатного состава. Для сравнения – на Восточном фронте в этот период находилось почти в четыре раза больше германских дивизий.
Имеет смысл вспомнить и германских сателлитов. Из всех союзников Третьего рейха только один – Италия – принимал участие в войне против англичан и американцев. Участие итальянцев во Второй мировой метко описывается знаменитым анекдотом, в котором к германскому фельдмаршалу приходит его адъютант и сообщает, что Италия вступила в войну. «О, это не проблема! Отправьте десять дивизий, пусть разгромят их армию». – «Нет, Вы не поняли: они вступили в войну на нашей стороне». – «Это гораздо хуже: придется отправить двадцать дивизий, чтобы их защищать». Уровень боеспособности (или, правильнее сказать, небоеспособности) итальянцев в условиях Восточного фронта был прекрасно продемонстрирован под Сталинградом. Большой помощи немцам не оказала бы даже вся итальянская армия, появись она 22 июня 1941 года на советской границе – скорее стала бы предметом головной боли. Все остальные союзники Германии – Венгрия, Румыния, Финляндия, Словакия, Хорватия – воевали исключительно и только против Советского Союза.
Вклад западных союзников стал наиболее заметным на завершающем этапе войны. Значительная часть вермахта была скована боями в Италии и на Западном фронте, львиная доля истребительной авиации и зенитной артиллерии занималась отражением атак четырехмоторных бомбардировщиков, а в Советский Союз нескончаемым потоком лились поставки по ленд-лизу. Однако все это помогало лишь ускорить конец войны и избежать лишних жертв. Судьба Германии была решена не в ливийских песках, итальянских горных долинах или пляжах Нормандии. Судьба Германии была решена под Москвой, Сталинградом и Курском. И произошло это в тот период, когда Советский Союз практически в одиночку нес на себе бремя войны с Третьим рейхом.
В заключение остается лишь процитировать человека, который известен своим жестким и несгибаемым антисоветизмом, который всю жизнь работал на ослабление Советского Союза, а затем и России. Вам слово, Збигнев Бжезинский:
«Парадоксально, что разгром нацистской Германии повысил международный статус Америки, хотя она и не сыграла решающей роли в военной победе над гитлеризмом. Заслуга достижения этой победы должна быть признана за сталинским Советским Союзом, одиозным соперником Гитлера».
