Эпилог

«В 710 году Юстиниан II Риномет неожиданно для всех разорвал мир с союзниками-болгарами. Выступил на войну с ними и привел многочисленную армию во фракийские земли, к городу Анхиалу. Пока его войско было рассеяно по равнине для заготовки провизии, болгарская конница совершила неожиданный и быстрый марш, захватив их в кольцо…»

Не дописав фразу, монах отложил перо и задумался. Он хорошо помнил тот ночной переход. Топот тысяч копыт, лязг оружия, запаленное дыхание людей и коней. Конница болгар всегда передвигалась быстро, но этот марш был, пожалуй, самый стремительный на его памяти. Да, торопились. Не только тактическая необходимость, обычная человеческая обида и злость на предательство заставляли хана Тервела подхлестывать любимого белого жеребца и торопить людей.

И зачем Риномет разорвал мир с болгарским ханом, мужем собственной дочери, одним из немногих своих союзников? Непонятно. Как непонятно многое в путаной жизни этого правителя…

Монах вдруг усмехнулся – думать о себе в третьем лице было странно. Словно он сам, волей собственной, исключил себя из числа живущих. Лишь дела и свершения оставил на суд потомкам.

Он продолжил писать:

«Неожиданно для войска Юстиниана, не готового к битве, болгары напали и многих из них убили, а многих других забрали в плен. Сам же Юстиниан бросил гибнущее войско и бежал с малым числом телохранителей в Анхиалу. Хан Тервел осадил город, но через три дня базилевсу удалось ночью перебраться на корабль. На нем Риномет бежал от гнева болгар, снова вернувшись в Константинополь. Впрочем, и там у него уже оставалось мало сторонников. Очередной заговор знати и армии против базилевса к тому времени рос и ширился…»

За окном кельи, закрытым деревянной ставней, было темно. Снова тускло коптил масляный светильник. Но это был уже не тот вечер, когда он задумался над титульным листом с недописанным заглавием. О том, что прошло много времени, свидетельствовала толстая кипа исписанной бумаги.

Да, кстати, о заглавии… Сколько уже собирается…

Монах переворошил стопку, нашел первый лист. Взял перо, обмакнул в чернильницу. Дописал: «История базилевса Ромеи Юстиниана II по прозванию Риномет, писанная в 718 году, отсчитанном от Рождества Господа нашего Иисуса Христа, монахом Таисием, в миру звавшимся когда-то Тервелом, сыном Аспаруха, ханом Великой Болгарии, принявшим на закате дней христианскую веру».

Если бы не измена сына Товирема… Нет, он, Тервел, давно уже задумывался о христианстве, обещание посмертного блаженства манило и вселяло надежду. Пересытившись всеми удовольствиями земными, хан болгар не нашел счастья на земле, так, может, хоть на небе узнает, что это такое… Но окончательно он решил сменить веру предков на православный рай, когда узнал, что наследник замешан в заговоре против него. Приближенные боилы, с которыми он поделился своей заботой, советовали закатать сына в ковер и подбрасывать до тех пор, пока не испустит дух. Именно так всегда казнили особ царского рода, чтобы не оскорбить Небесного Отца Тенгри пролитием священной крови. А у хана, хвала богам, есть еще сыновья, найдется, кого назначить наследником.

Тервел думал долго. Из всех сыновей, изнеженных вкусной едой и сладкими винами, избалованных праздностью, расслабленных чрезмерными ласками красивых наложниц, он хотел видеть своим преемником именно Товирема. Он – другой. Быстрый, решительный, жесткий, но не жестокий, умеющий, когда надо, сесть и подумать. Даже внешне Товирем напоминает деда, великого хана Аспаруха. А что ему не терпится властвовать… Тоже можно понять, самому не терпелось когда-то.

Молодость, которой вроде бы торопиться некуда, на самом деле ждать не умеет, искусству терпения учат лишь прожитые годы. Это он тоже понял со временем. Когда-нибудь, наверное, и Товирем поймет…

Через три дня хан Тервел объявил подданным, что передает ханский титул и власть повелителя сыну Товирему, а сам удаляется в маленький монастырь на побережье близ Фанагории, доживать остаток дней в тишине и раздумьях о прожитом.

Правильно, мудро решил, сам понимал. Не о себе думал, о царстве Болгарском. Но горечь все равно осела на дне души мутью. Любимый сын…

В сущности, у народов под божьим небом всегда было две истории, давно вывел для себя Тервел. Одна история – это захват земель, войны, повелители, череда заговоров и интриг. Борьба за власть… Вторая – история духа. Борьба за истину! Мысли мудрецов, философов и пророков, вера в высшие силы, которая тоже менялась с течением столетий. Одна вера – отживала, таяла, другая – сменяла ее, объявляя себя единственной истиной… А не есть ли вера в высшее таким же способом познания мира, как, скажем, словопрения философов и логиков?

Подумал и улыбнулся – об этом точно не стоит говорить с отцом-настоятелем, дабы не услышать занудные рассуждения о спокойствии веры и беспокойстве ереси…

Да, так… Две истории существуют среди всех народов мира, но – отдельно, как-то не сливаясь друг с другом.

Почему? Хотелось бы разобраться хотя бы на закате жизни. Может, поэтому он и взялся за перо и бумагу, что силился через причудливую, извилистую линию жизни базилевса ромеев Юстиниана Риномета увидеть другое – линии жизни всех живших и живущих на Божьем свете… Даже малая капля воды отражает весь необъятный мир, говорили еще философы-антики. Так, наверное, и в судьбе одного человека можно найти отражение судеб всех людей и народов. Книга Судеб тоже складывается из букв. Может быть…

Он снова макнул в чернильницу тростниковое перо. Начал быстро писать:

«И тогда базилевс Юстиниан опять сел на трон, выпрямился как можно более гордо, положил руки на подлокотники в виде золотых львов и стал ждать, когда в тронном зале появятся его убийцы…»

Он, Тервел, конечно, не присутствовал при этом, но Риномета знал хорошо. Не сомневался, что тот сидел, гордо выпрямившись, презрительно смотрел на подходящих убийц. Наверняка раздувал обрезанные ноздри. Вот уж воистину – гордость превыше разума…

«Убийц к Юстиниану вошло пятеро. Среди них были: патрикий Вардан, глава заговора и будущий базилевс Филиппик, а также бывший сторонник Юстиниана спафарий Илья Коломинин, а также оруженосец Коломинина по имени Иоанн, ранее не известный никому юноша незнатного рода, а также Евдаксион Григорс, стратиг флота, тоже в прошлом возвышенный Юстинианом из самых низов и впоследствии прославившийся победами над мухамеддянами на Море Среди Земель, а также стратиг фемы Фракия патрикий Еверилий Влахерн. Увидев базилевса, все пятеро закричали громко: «Освободи трон, Риномет, мы убьем тебя!» Они, все пятеро, боялись гневного базилевса и потому старались кричать как можно громче, голосом распаляя собственную ярость.

Юстиниан продолжал сидеть неподвижно. И не отвечал ничего. И тогда, осмелев, стратиг Евдаксион Григорс подскочил к нему, ухватил за хламиду и сдернул вниз. А молодой Иоанн, изловчившись, с одного удара отрубил базилевсу голову и громко смеялся, потрясая мечом в крови. Тут патрикий Вардан воскликнул: «Что же мы – льва убили, а львенок остался!» И все кинулись искать сына и соправителя Юстиниана, маленького Тиберия IV.

Волей случая его нашел все тот же молодой Иоанн – бабка Анастасия, мать Юстиниана II, спрятала мальчика за алтарем храма Пресвятой Богородицы. Святое место не остановило убийцу, он отпихнул царственную Анастасию так сильно, что у нее перехватило дух и отнялся язык, извлек мальчика из-за алтаря и тоже отрубил ему голову. Потом хвастался во всеуслышание, что за один день его меч обагрился кровью сразу двух базилевсов. Долго хвастался, пока новому базилевсу Филиппику это не надоело и тот не приказал тихо удавить возгордившегося…»

Решил, наверное: а ну как молодому убийце придет в голову, что крови двух базилевсов на его руках недостаточно? Что, для ровного счета, добавить бы третьего? Это монах подумал. Усмехнулся, но не стал записывать.

Продолжил:

«Вот так получилось, что базилевс Юстиниан II по прозвищу Риномет принял смерть от рук заговорщиков 7 декабря 711 года. Уже мертвому ему отрубили голову и долго потом носили на пике по улицам Константинополя, чтоб каждый желающий мог в нее плюнуть. И желающих тех еще долго не убывало. Затем повезли по стране и дальше, на Запад, вплоть до Равенны и Рима. И там тоже многие встречали голову автократора насмешливыми криками и уничижительными приветствиями, плевались в нее, кидались грязью и ослиным навозом. Но мало кто опечалился его кончиной, ведь за два правления Юстиниана, с 685 по 695 г. и с 705 по 711 год от Рождества Спасителя, твердыня Ромеи пришла в упадок и разорение, как никогда.

Филиппик же оказался не твердым правителем и тоже не смог остановить смуту и повсеместное беззаконие. И длилось это вплоть до прошлого, 717 года, когда на трон сел базилевсом Лев III Исавр, умный администратор и талантливый полководец, вновь начавший укреплять империю и отбросивший врагов от границ. Но здесь я заканчиваю свой труд, ибо сие не относится к деяниям и жизни Юстиниана II, последнего из Ираклидов. Этим открывается следующая страница в Книге Судеб, перелистать которую целиком свыше сил человеческих».

Он опять отложил перо. Помедлил. Посмотрел с удивлением на толстую стопку исписанной бумаги перед собой.

Неужели все?

Быстро, в сущности, промелькнула жизнь… Теперь кажется – куда быстрее, чем когда-то, в детстве, проходило, подпрыгивая и играя, звонкое лето в дальних степных кочевьях…

Монах подумал и приписал:

«И напоследок, прощаясь с читателем труда сего, хочется мне особо отметить: то, что нам, живущим в скоротечности времени, представляется самым насущным и важным, перелистывается в Книге Судеб быстро и без следа. И думается мне, грешному: именно мимолетность нашего бытия составляет главное, нескончаемое изумление всех людей под небом».

Вот теперь точно все. Закончил!

Бывший хан Великой Болгарии Тервел, сын Аспаруха, на склоне жизни – монах Таисий, прозванный Фанагорийским Отшельником, умер в 718 году, вскоре после того как дописал свой труд о былом. Умер как праведник: ночью, во сне, со спокойным лицом. Найдя его утром, братия сразу поняла: Отец Небесный особенно тепло принял монаха, раскаявшегося в былом язычестве. Последний путь бывшего повелителя варваров, грозного хана Тервела получился легким и радостным, соглашались монахи. Господи, твоя воля, да пребудет он в царстве света и праведности, коего не нашел на земле!..

Великое Болгарское царство, или, как его еще называют историки, Первое Болгарское царство просуществовало еще три века, после чего было завоевано войсками ромеев. Стало провинцией империи, которую потом назовут Византией.