Все резко затихли. Услышанное требовалось осмыслить. Коля сделал было движение, чтобы закрыть собой стол, тут же тихонько зашипел. Скорее всего, Танина туфелька опустилась ему на пальцы. С размаху.

«Показалось», – подумала я.

– Я жду, – разубедил меня Чугайстрин-старший.

Пришлось медленно поставить стаканчик на стол и встать с кровати. Чугайстрин молча смотрел, ничем не выдавая своего недовольства. Хм, даже странно. Если пришел раздалбывать нас всех, то почему такая пауза? Хочет, чтобы мы прочувствовали всю глубину нашего падения в его глазах? Глаза, кстати, на удивление спокойные. Будто и впрямь его наше хулиганство не колышет. Ладно.

Я гордо выпрямилась и зашагала к двери. Не съест, в конце концов. Да и, может, удастся уболтать его не сдавать нас Вию. Сам же студентом был…

Замершая троица за моей спиной так и не пошевелилась, хотя я чувствовала направленные на меня обалдевшие взгляды. Видимо, даже бойкая Танька не сообразила, что можно сказать в такой ситуации.

Чугайстрин любезно закрыл за мной дверь. Хм, как странно о нем так думать. Чугайстрин – это же Андрей Григорьевич, а этот… этот…

– Идем, – обронил он и, подхватив меня под локоть, повел по коридору.

Сердце ушло в пятки. Ну все, сейчас точно приведет к ректору. Будет мне охапка выговоров: за себя и того парня. А что? Надо мной уже давно смеются, что у Васьки их тьма, а я так отстаю от брата. Горделивое молчание удавалось сохранять, но ноги так и подкашивались. Впрочем, Чугайстрин держал крепко, вырваться никак, разве что нам навстречу выскочит Дидько, и я невзначай свалюсь в обморок.

Однако, как назло, никто ниоткуда выскакивать не собирался. Обычная субботняя тишина. Даже комендант куда-то утопал.

– А мы… куда? – все-таки набралась я смелости.

– В ведьмовский сад, – ровно ответил он.

Я споткнулась от неожиданности, однако меня удержали. При этом не отпустив ни ехидного комментария, ни нравоучения.

– Спасибо, – пробормотала я, уставившись в пол, то есть под ноги.

Чугайстрин только кивнул.

Оказавшись на первой этаже, мы свернули налево и направились к цокольному этажу. Там, уже Вий знает сколько лет, ученики Солохи Панкратьевны выращивали удивительные растения, цветущие как летом, так и зимой. Уж не знаю, сразу ли согласился ректор выделить под это дело целый этаж, но оно того стоило. Сад вышел на диво интересным, разнообразным и… красивым. Заходить туда можно было в любое время, главное – не приносить вреда. Ибо после этого вполне мог активироваться страж сада и набросить на шкодника заклинание онемения. Штука ужасная – не можешь пошевелиться, пока не придет кто-то, по уровню достигший силы преподов, и не вернет в нормальное состояние. Мне-то что… Я университетское имущество не порчу, а вот Василий… то они с Борькой ведьмины яблоки с деревьев пообдирают, то цвет папоротника им на купальские игрища подавай, то еще что… Неоднократно уже обоих отчитывали. Правда, слава богу, пока никуда не выгнали.

Едва мы зашли в сад, как ноздри защекотал пьянящий аромат. Рядом возвышались цветущие абрикосы и вишни. Все белое-белое, только далеко-далеко в углу розовые цветы персика притаились. Если вслушаться, можно разобрать и гудение пчел. Эге-е-е, кому ж так весны захотелось?

Чугайстрин-старший молча указал мне на изящную лавочку. Я заикнулась спросить, собственно, что происходит, но он приложил палец к губам. Моим. От прикосновения по телу разлилась странная слабость. Зачаровывает, гад, что ли? При этом в голубых глазах промелькнули едва уловимые смешинки. Ну не флиртовать же он меня сюда притянул?!

Резко развернулась и затопала к лавке. Я, конечно, девица юная, все такое; если верить Ваське, в голове у меня… нет, не принцы, а сплошные схемы, заклинания и ответственность. Нет и толики романтики, короче говоря, поэтому и девушкой считать нельзя. Это не совсем так, но в целом – правда.

Чугайстрин опустился рядом со мной, начертил в воздухе круг, нас тут же окутал серебристый полупрозрачный купол. Ага, ставит звуконепроницаемость. Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.

– Дина, расскажи про себя.

Вот вам здрасте. С какой это радости еще? Чугайстрин посмотрел на меня и неожиданно усмехнулся.

– Не опасайся, этот допрос с разрешения Вия. Мне нужно только общее, в интимные секреты не полезу.

Появилось желание двинуть локтем. Правда, ранг не тот, тут кулаками махать глупо. Хоть и очень хочется. Только вздохнула и уставилась на заостренные носки своих туфель.

– А зачем вам? Если про вино, то…

Чугайстрин раздраженно отмахнулся:

– Нет. Хотя могли бы и поосторожнее быть. К вам так может кто угодно вломиться.

Удивлению не было предела. Хотя на душе стало спокойнее, я только сейчас осознала, что меня едва не трясет от нервов.

– Ну… хорошо, – вздохнула я, – родилась в семье учительницы и инженера, в Херсоне. Родители никакими магическими способностями не обладают, а вот мне с братом, видимо, перешли по какой-то линии. Предполагают, что от дальних родственников… совсем дальних.

Чугайстрин кивнул, почему-то бросил странный взгляд на мои сцепленные пальцы.

– Не нервничай, – неожиданно произнес мягким голосом, будто воспитатель перепуганному ребенку, первый раз попавшему в детский сад.

– Легко сказать, – буркнула я, стараясь не встречаться с ним взглядом, – ну, в общем, училась в обычной школе. Закончила с серебряной медалью. В отличие от брата была хорошей девочкой, в сомнительные компании не лезла, уроки не прогуливала. Так что особо вспомнить не о чем, знаете ли, такой домашний цветочек.

Чугайстрин почему-то удивленно приподнял бровь. Что? Что такое? Незаметно – вряд ли, с виду ж не хулиганка.

– Как в университет попала-то? – спросил он.

Я чуть пожала плечами:

– Через Ваську. У него талант все рушить и ломать. А когда еще и магический резерв открылся, так вообще спасу не было. Вот собрали его и отправили поступать сюда. – Мне вспомнились лица родителей, которые умоляли старшенького не развалить ПНУМ, если вдруг его не примут. Губы сами растянулись в улыбке. – Ваську взяли, да еще и на злыдневский факультет. Поначалу он даже учился хорошо, а на третьем курсе уж слишком взрослым себя почувствовал… Вот и получает затрещины от Александры Евгеньевны.

Серебристый купол почему-то дрогнул. Чугайстрин нахмурился и вздохнул.

– Дина, я попросил, чтобы ты про себя рассказала, а не про брата.

– Ну… – я запнулась, понимая, что заболтать его не выйдет. О себе толком и говорить нечего, да и… не очень хочется. – Я приехала сюда вслед за Васькой, прошла собеседование, а через час вышел Кирилл Сергеевич и сообщил, что меня к мольфарам приняли.

При упоминании первого куратора Чугайстрин нахмурился еще больше. М-да уж, неудивительно, сейчас, наверно, о сыне беспокоится, а я тут беззаботно стрекочу… Но сам же попросил!

– Он меня старостой и назначил, – тихо закончила я и отбросила упавший на глаза локон. – Вас еще что-то интересует?

Вопросы начинали раздражать, но при этом показывать это самое раздражение не стоило. А то еще обидится и доложит Вию, чем мы занимаемся в свободное от учебы время. Чугайстрин, правда, явно думал о чем-то о своем. А он… красивый, кстати, мужик. Жалко только, что в таком возрасте. Будь чуть помоложе – влюбилась бы. То есть, наверное, влюбилась. У меня с этим делом как-то очень туго. Сначала в глазах розовые сердечки, купидончики и ах, какой шикарный парень, а потом, этак дня через два сердечки исчезают, купидончики улетают восвояси, и – что это было? Куда я смотрела? Да кто это вообще?

Учитывая, что влюбленность у меня пролетает на огромной скорости, даже до свидания и невинной прогулки по городу дело не доходит. Танька ржет с меня, аки пони Пржевальского, и периодически пытается познакомить с новой жерт… в смысле пассией, но ничего толкового не выходит.

Чугайстрин провел ладонью по серебристому куполу, тот вновь принял прежнее состояние – стал ровным, гладким, будто залатанным. Меня даже немного зависть взяла: это же какая силушка у него, вот как лихо управляется… Сколько ж надо на практиках отпахать и навыки оттачивать, чтобы, даже не касаясь магического покрова, восстановить его? Эх…

– Дина, – наконец подал он голос, – а у тебя есть парень?

От такой прямоты я чуть не грохнулась с лавки. Чугайстрин заметил это и с трудом удержал улыбку. Смеется, старый хрыч!

– А по-моему, это все же… – черт, как бы это поделикатнее выразиться, – ну… мое личное дело.

Однако он пропустил последнее заявление мимо ушей. Так и смотрел своими холодными голубыми глазами, будто январский лед на Ворскле.

– И?

Я невольно отодвинулась, стало не по себе, даже показалось, что вдруг распахнулось окно и ворвался зимний ветер. Учитывая, что никаких окон тут и близко не было, ощущение более чем странное.

– Ну… вообще-то нет. А что? Мне по причине этого областную стипендию дадут? – выпалила я и поразилась собственной наглости. Что это со мной? Вроде не столько выпила. Ох, не к добру это, надо держать язык за зубами.

Чугайстрин широко раскрыл глаза, а потом хлопнул себя по колену и расхохотался:

– Ну-ну, такие вопросы я не решаю, разве что об этом стоит потолковать с Вий-Совяцким.

– В таком случае я лишусь и того, что имею, – мрачно заметила я.

– Не лишишься, – неожиданно серьезно ответил он. – У меня еще просьба.

Я насторожилась: сначала допрос, теперь просьба. Но это уже лучше, раз просит, точно не станет сдавать. А если сдаст… Так, не думать о плохом!

– И какая же?

– Сотвори магический шар.

Решив, не стоит задавать лишних вопросов, быстро подняла руки. Сосредоточилась, прошептала заклинание, ладони защекотало. Посмотрела на результат и довольно улыбнулась: пурпурно-фиолетовый шар, в диаметре эдак двадцать сантиметров, полыхал у меня в руках. На краю сознания возникла мысль, что вышел слишком уж большой.

– Такой? – невинно спросила я, покосившись на Чугайстрина. Однако на его лице улыбки не было. Миг – до меня дошло. Боженьки, вот же дура, идиотка безмозглая! Сжала руки, шар тут же пропал. Это ж надо было так потерять осторожность и под хмелем выдать ведьмовское заклятье! Танька меня прирежет! Молчание Чугайстрина начинало нервировать. Еще раз сжала и разжала руки, но мольфарское заклятье уже произносить не стала.

– Дина, – неожиданно совсем рядом раздался его голос, и горячее дыхание заставило вздрогнуть, – выходи за меня замуж.

Голова закружилась, перед глазами появилась непроглядная тьма. По венам пробежал жар, словно кровь превратилась в лаву. Но вот произошло это не от непозволительной близости и не от прикосновений его губ. Тело онемело, в ушах вдруг зазвучал собственный голос – напряженный, растерянный, с подступающими нотками паники. Только слов не разобрать.

Тьма рассеялась, передо мной возникло бледное лицо Таньки, черные волосы разметались по светло-коричневому линолеуму. Ее ресницы чуть подрагивают, губы силятся что-то сказать, но расслышать нельзя. Вокруг нее плотное облако пурпурного света, в котором вспыхивают алые искры. Рядом на коленях стоит Кирилл Сергеевич, вид у него совершенно безумный. Он пытается хоть как-то унять бушующую ведьмовскую силу, однако все его мольфарские щиты разбиваются и осыпаются пылью. И смотрит он на Таню не как испуганный преподаватель на ученицу, а как мужчина, теряющий свою возлюбленную.

Меня осенило, что это всего лишь воспоминание. Хмурый октябрьский день, когда дождь лил не прекращая, Громов был в мерзком настроении, выставил Кольку из аудитории, а нам надавал кучу заданий. Танька собиралась в библиотеку, я задержалась в столовой, а потом пошла за подругой, костеря на чем свет стоит мерзких мольфаров. Точнее, Кирилла Сергеевича. Однако, увидев эту картину, позабыла обо всем.

– Что с ней? – мой голос звучал одновременно изнутри и издалека. Только воспоминание, только кадр из прошлого.

Кирилл Сергеевич мотнул головой, сотворил сияющий круг, в который потекла часть пурпурного облака. На лбу преподавателя выступили бисеринки пота. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы:

– Сила вырвалась из-под контроля. Если не усмирить – она погибнет. Попросту выплеснет все наружу.

Я охнула, колени вдруг подогнулись и ощутили холод пола. Да, тогда же я опустилась рядом с ним, вернее сказать – шлепнулась.

Мольфарский круг истончился, Танька вскрикнула, выгнулась дугой. Кирилл Сергеевич резко отдернул руки, словно его обожгло.

– Женская… – выдохнул он еле слышно, – господи, Дина, это женская сила. Я ж толком не смогу ничего сделать.

Он нахмурился, что-то зашептал, но на такой скорости, что не разобрать ни слова. И хоть та я, на плече которой лежала рука Чугайстрина-старшего, смотревшая в темную пелену воспоминания, прекрасно знала, что все обойдется, сердце колотилось как бешеное.

– Дина, ты сможешь помочь, за Солохой бежать нет времени, – выдохнул Кирилл Сергеевич, – ты должна взять часть ее силы на себя.

Сдавленное оханье, мое собственное. Тьма начала вновь заволакивать воспоминание, но четко вспомнились и полубезумные глаза Громова, и мое неуверенное согласие, и его цепкие пальцы на моем запястье. Едва я тогда прикоснулась к Таньке, как внутри все взорвалось, мигом затошнило, перед глазами пошли красные круги. Кирилл Сергеевич тогда успел меня подхватить, но толком осознать это не успела.

Я зажмурилась и шумно выдохнула. Чугайстрин мягко удерживал меня за плечи, видимо, чтоб не рухнула в обморок. Помотала головой, осторожно попыталась высвободиться, однако куда там – даже не подумал отпустить.

– К чему было вызывать это воспоминание? – раздраженно бросила я, не рискуя тем не менее смотреть ему в глаза. Ведь мы же с Громовым и Таней договорились, что никто об этом не узнает. У нее тетушка – та еще химера, поэтому меньше знает, лучше спит.

– Чтобы стало ясно: мне известен ваш секрет. И упираться не стоит, – произнес он таким обыденным тоном, словно сообщал, что я уронила тетрадку.

– Ну… – протянула я, – допустим. А что дальше?

Про замужество я прекрасно слышала, однако все же надеялась на слуховую галлюцинацию, ибо осознать ничего не выходило. Может, побочный эффект вызова воспоминания просто? Нет, точно показалось.

– Дальше, – криво усмехнулся Чугайстрин, – это стало известно тем, кто охотится за твоей подругой.

Я быстро глянула на него. Отрицать глупо, хотя звучит и невероятно. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что дело нечисто.

– И сама понимаешь, – продолжил Чугайстрин, – если учуют и тебя, а они учуют… Ведьмовская сила – штука, которая не должна принадлежать кому-то чужому.

Убедительно. Я об этом иногда задумывалась, но как-то детально не размышляла.

– Аргумент, – пробормотала и глянула на Чугайстрина, – и что вы предлагаете?

В голубых глазах промелькнула едва уловимая тень раздражения. Впрочем, тут же исчезла.

– Я уже предложил. Или мне повторить?

Все разумные мысли разбежались в разные стороны. Из нас двоих кто-то определенно сошел с ума.

– Э-э-э, простите, это замуж?

Вопрос, конечно, глупый, но вдруг сейчас он захохочет и все разъяснит. Даже не обижусь, только бы понять, что к чему.

– Абсолютно верно, – невозмутимо отозвался он и участливо посмотрел на меня: – Тебя что-то не устраивает?

Я закашлялась. Ну да, действительно, что не устраивать-то может? Ничего, что я тебя вижу только третий раз в жизни, и сынок у тебя будет постарше меня на семь годков? Чугайстрин ничего не ответил, вновь улыбнулся, словно я не понимаю самых обыденных вещей. Кстати, если всмотреться, то он и не такой старый: кожа не дряблая, морщин нет – только тоненькие лучики в уголках глаз. О возрасте говорят белоснежно-седые волосы и манера держаться. Ну да, конечно, манера… Дуреха, манеры манерами, а магическая аура такая, что с ног сшибить может. Вот отсюда и идет первое ощущение.

– Ну, как бы, – начала я, – мы друг друга не знаем, и…

– Узнаем.

– Только недавно познакомились…

– Раззнакомимся.

– У нас это, разница… – Я проглотила «в возрасте» и выдала: – В уровне магии.

– Не проблема, – хмыкнул Чугайстрин, – захочешь обучиться быстрее – обучу. Экзамены посдаешь экстерном, Вий-Совяцкий против не будет.

– У меня мама против раннего замужества! – выпалила я, честно говоря, даже не в силах представить, что мне скажет родительница, если услышит: «Мам, я замуж вышла. Он старше, почти незнаком, живет далеко и, кажется, наглее Васьки».

– Уговорим, – не смутился он.

Беседа перетекала в какой-то бред, поэтому я посмотрела по сторонам в надежде, что хоть кто-то войдет и можно будет улизнуть. Однако, увы, дверь в сад оставалась неподвижной. Жаль, Таньки нет, она бы быстро отшила. Он, конечно, мужик симпатичный, не спорю, но…

– Григорий, э, Любомирович, – осторожно начала я, – зачем вам это все нужно?

На мгновение повисла тишина. Голубые глаза нехорошо прищурились, по его лицу пробежала тень, черты исказились. Я замерла на месте. Мамо, чего делать-то?

Чугайстрин неожиданно резко наклонился, меня окутал аромат листвы и дождя; воздух застыл от напряжения, еще чуть-чуть – промелькнет молния. Его пальцы впились в мои плечи, не больно, но не вырваться. Тело окатила волна непонятного жара, седые волосы защекотали мою щеку.

– Нужно, – шепнул он, и я вздрогнула.

В его голос прокрались нечеловеческие нотки, вместо того чтобы сбежать подальше, наоборот, хотелось прижаться покрепче, коснуться красиво очерченных губ, скользнуть на шею, расстегнуть верхнюю пуговицу черной рубашки… Так, стоп!

Я шумно и хрипло выдохнула. Соображай давай, староста и практичная дочь своих родителей, что делать и куда бечь. Так, что обычно в таких ситуациях-то говорят? А, точно!

– Мне надо… подумать.

Правда, ответ выдохнула ему в губы, еще чуть-чуть и… Чугайстрин вдруг резко выпрямился и убрал от меня руки. Жар исчез, паника тоже.

– Вот и славно, – ровно произнес он, снял со своей руки перстень: бронзовый, грубоватый, с темно-красным камнем, будто напоенным кровью. Взял мою руку и быстро надел на безымянный палец. – До завтра тебе времени, – хмуро, словно барткой корень отрубил, бросил Чугайстрин и встал.

Возмущение застряло в горле, по пальцу пробежала горячая волна, я тихо ойкнула. А перстенечек-то мосяжный, мольфаром заговоренный. Чугайстрин убрал защитный купол и вышел, да так быстро, что ничего вдогонку крикнуть не успела.

Я сидела некоторое время, словно оглушенная. Ну и дела. Посмотрела на кольцо: красивое, зараза. Явно древнее, ни следа нет той холеной красоты, что в магазинных побрякушках. Попыталась осторожно снять – увы, словно вросло в палец. В душе поднялась паника. Этого еще не хватало! Дернула еще раз и зашипела от боли. Вот гадюка подколодная! Точно сбрендил мужик!

Вскочила со скамьи, едва не врезалась лбом в толстую ветку. Чудом увернулась от подлетевшей пчелы, вознамерившейся, видимо, отомстить. Самое мерзкое – появившееся возмущение было каким-то тусклым, странным, будто вся сцена произошла не со мной. А продолжалось воспоминание.

Я мотнула головой и поплелась к выходу.

– Все правильно, так и поступим.

Я чуть не подпрыгнула от неожиданности, пытаясь понять, откуда доносится голос. Ага, в самом углу, возле роскошной сливы две фигуры. Я быстро прокралась и спряталась за мощным стволом ореха. Перстень нагрелся, по руке к локтю пробежал разряд. Надо же, хорошая штучка, раз обостряет так слух.

– Он поступил верно, – тягучий женский голос, совсем незнакомый. – У нас есть время.

– Я бы не советовал тянуть, – второй – явно мужчина, говорит хрипло, рвано, будто лает.

Незнакомка расхохоталась, только не весело, а как-то зло.

– Наш друг, конечно, оболтус полный, но постарался уже неплохо – спровадил обоих мольфаров за Чумацкий Шлях.

Сердце бешено заколотилось. Это про наших кураторов, что ли? Да нет, не может быть, с чего такая бредовая мысль? Я со злостью глянула на перстень, будто он был в чем-то виновен. Красный камень будто подмигнул.

– Да, – согласился собеседник, – теперь осталось только подождать.

– Доберемся, – пообещала женщина тоном, от которого у меня по спине пробежали мурашки. Господи, да что ж за голос такой? И красивый вроде, а явно гадина какая-то говорит!

Некоторое время оба молчали, потом раздался короткий щелчок, и оба исчезли. С той же скоростью, что до этого Чугайстрин. Значит, не студенты.

Прождав еще немного, я выбралась на центральную дорожку. Никого нет, и слава богу. Конечно, глупо все так воспринимать, но не зря мне он сунул этот перстень, ой не зря. Только тут даже и посоветоваться не с кем.

В раздумьях я медленно побрела наверх, в нашу комнату. Оставалось только выгнать парней и поговорить с Танькой. Впрочем, даже несмотря ни на какие разговоры и выводы, к которым мы придем, я прекрасно понимала, что уже приняла решение.