20

Территория компании «Блу-стар» располагалась на Бэк-стрит, в шести кварталах от моста. Мы с Фай рассчитывали попасть туда без особых трудностей. Между собой мы договорились, что немного отдохнём, когда там окажемся, — мы действительно в этом нуждались. Мы тащили эти чёртовы здоровенные мотоциклы почти четыре километра, останавливаясь и скрываясь раз десять, когда замечали какой-то шум или движение. Из-за чего ужасно изнервничались. Противно было даже думать о том, как мы будем себя чувствовать, когда начнётся настоящее дело.

Должна признать, меня немного беспокоило то, что я оказалась в паре с Фай. Я совершенно не собиралась становиться героиней, но я, по крайней мере, привыкла ко всякой работе на свежем воздухе, к полезным делам, а это всё же придаёт человеку некоторую уверенность в себе. Я хочу сказать, что все те мелкие дела, что сами собой подразумевались дома, вроде колки дров, работы бензопилой, вождения машины, управления лошадьми — папе до сих пор нравилось использовать лошадей для подвоза сена, — охоты, клеймения ягнят и ухода за овцами, — все эти дела были моей повседневной рутиной. Они воспитали во мне привычку работать, не оглядываясь каждую минуту на взрослых, проверяя, одобряют они меня или нет. Фай в этом отношении уже заметно изменилась, но всё равно ещё была не слишком уверена в себе. Я восхищалась её храбростью, тем, как она безропотно взялась за то, что поручил ей Гомер, потому что мне кажется: настоящая храбрость — это когда ты ужасно боишься, но продолжаешь делать то, что нужно. Я сама не на шутку боялась, но Фай боялась куда сильнее. И я лишь надеялась, что, когда мы справимся с главным, она не примёрзнет к месту от страха. Замороженные подруги нам не нужны. Ха-ха!

Спрятав мотоциклы, мы отправились к Карру. Я пыталась применить на практике то, чему научилась в компьютерных играх. Моей любимой игрой были «Катакомбы», и я обнаружила, что дойти до десятого уровня я могу, лишь сохраняя полное присутствие духа. Как только я начинала сердиться, переполнялась самоуверенностью или бросалась в авантюру — меня тут же устраняли, даже самые простые и мелкие монстры. Чтобы набрать хороший счёт, я должна была оставаться сообразительной, быть настороже и действовать с оглядкой. Так что мы крались не спеша, минуя квартал за кварталом, осторожно выглядывая из-за каждого угла, когда подходили к нему. Только однажды я заговорила и сказала Фай: «Мы должны будем возвращаться с цистерной этой же дорогой». Она в ответ лишь кивнула. А моя сосредоточенность поколебалась один-единственный раз: я вдруг поймала себя на том, что гадаю, придётся ли мне ещё когда-нибудь играть в компьютерные игры.

Насколько мы могли видеть, на территории Карра всё было тихо. Со стороны главного въезда стояли большие сетчатые ворота, запертые на цепь и висячий замок, а вокруг всей территории шла высокая проволочная изгородь, но к этому мы приготовились — у нас были кусачки. Мы и болторез взяли, но он нам не помог бы: цепь оказалась слишком толстой. Значит, оставался план «Б» — пробить ворота цистерной.

Минут двадцать мы выжидали. Сели за деревом напротив базы, переводя дыхание, и Фай попыталась связаться с Гомером и Ли по нашей рации. Уже решив прекратить попытки и отправиться на базу, мы услышали в динамике хриплый шёпот Гомера:

   — Да, Фай, мы тебя слышим. Конец сообщения.

Услышав его голос, мы ощутили немалое облегчение.

Глаза у Фай загорелись.

   — Как там Ли?

   — Отлично.

   — Где вы? Конец сообщения.

   — Мы там, где должны быть. А вы как? Всё.

   — Да, мы так же. Сейчас попробуем туда проникнуть. Выглядит спокойно. Здесь много того, что нам нужно. Всё.

   — Отлично. Сообщите, когда сделаете. Всё.

   — Пока, — прошептала Фай. — Люблю тебя.

Последовала пауза, потом прозвучал ответ:

   — Да, я тоже люблю тебя, Фай.

Для Гомера это настоящее событие — сказать кому- то такие слова, а уж то, что он их произнёс, зная, что его слышим я и Ли, было просто изумительно. Мы выключили рацию и осторожно двинулись к забору депо. Вдоль всей изгороди ради безопасности висели большие прожекторы, но, похоже, в этой части города электричество было отключено. Я надеялась, это означало, что и тревожная сигнализация тоже не работала. Глубоко вздохнув, я взялась за кусачки и разрезала первую проволоку. Ничто не зазвенело и не загудело, не вспыхнули огни, не завыли сирены. Я сделала второй надрез, продолжая терзать сетку, пока не образовалась дыра, в которую мог бы проскочить заяц.

   — Нам никогда туда не пролезть, — пробормотала Фай.

Поскольку Фай размером примерно с зайца, а я — с шотландского пони, то нетрудно было сообразить, кого она подразумевала, говоря «нам».

   — Но мы должны, — возразила я. — Мне не нравится здесь стоять. Уж слишком мы на виду. Давай попробуй.

Фай просунула в дыру одну ногу, потом грациозно извернулась и сунула туда вторую. Похоже, уроки балетных танцев всё-таки приносят пользу, с завистью подумала я. Было ясно, что дыру необходимо расширить, так что я снова взялась за кусачки, но всё равно, пролезая внутрь, порвала футболку и поцарапала ногу.

Мы бросились бегом через двор, туда, где стояли большие машины. Я подёргала дверцу-другую, но они оказались заперты. Тогда мы направились к конторке и заглянули в грязное окно. На противоположной стене висела доска со множеством ключей.

   — Вот что нам нужно, — сказала я.

Обернувшись, я нашла камень, подобрала его и вернулась к окну.

   — Погоди, — сказала Фай.

   — Что такое?

   — Можно я? Мне всегда ужасно хотелось разбить какое-нибудь окно.

   — Тебе надо было присоединиться к компании Гомера, когда они играли в греческую рулетку, — ответила я, но протянула ей камень.

Фай хихикнула, замахнувшись, швырнула камень в стекло и тут же отскочила назад, когда на нас посыпались осколки. Нам понадобилось несколько минут, чтобы вытрясти их из одежды и волос. Потом я протянула руку и открыла дверь изнутри.

Все ключи были аккуратно помечены, на них висели ярлычки с регистрационными номерами грузовиков, так что мы, прихватив целую горсть ключей, вернулись во двор. Я выбрала самый старый, самый грязный полуприцеп, потому что новенькие машины ярко блестели в лунном свете. Это был плосконосый «экко». Мы первым делом обошли машину и забрались по металлической лестнице наверх, чтобы проверить, полна ли цистерна. Оказалось, что на ней имеются четыре люка, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Я открыла один из них и заглянула внутрь. Открывался он почти так же, как большие молочные бидоны, которыми мы до сих пор пользовались в нашей старой сыроварне. Правда, сама крышка оказалась довольно тяжёлой. Я попыталась рассмотреть, есть ли внутри бензин, но понять это было невозможно. Я порылась в памяти. Когда грузовик раз в месяц приезжает к нам, что делает шофёр?

   — Придержи-ка это, — шепнула я Фай, показывая ей на крышку, а сама быстро спустилась вниз.

Я сразу нашла то, что искала, — измеритель уровня, он был закреплён на кронштейнах под цистерной. Я вытащила его и быстро поднялась обратно. Опустила измеритель в открытый люк. Было слишком темно, чтобы разобрать показания, но блеск влаги в лунном свете сказал нам, что топлива внутри достаточно.

Мы вернули крышку на место и проверили три другие секции. Две из них были полны до краёв, даже измерять не надо. Последняя оказалась почти пуста, но это уже не имело значения. Бензина всё равно было достаточно для того, чтобы устроить взрыв посильнее извержения вулкана Кракатау. Мы снова закрыли люки и спустились на землю.

Я отперла водительскую дверцу и, забравшись внутрь, открыла дверцу для Фай, а потом принялась изучать систему управления. Всё выглядело нормально, но, когда я включила зажигание, мгновенно начались непрерывные гудки и замигала красная тревожная лампочка на тормозной панели. Я ждала, что она вот-вот погаснет, но этого не случилось.

   — Что-то не так с тормозами, — сказала я Фай. — Лучше попробовать другую машину.

Мы потратили ещё десять минут, блуждая между грузовиками, испытывая их один за другим, но результат был один и тот же. Я начала уже сожалеть о времени, которое мы потратили на отдых. Мы могли ведь и опоздать к мосту.

   — Нехорошо, — сказала я наконец. — Нам придётся просто взять тот первый грузовик и рискнуть отправиться без тормозов. Буду пользоваться сцеплением и скоростями, насколько смогу.

Мы снова забрались в «экко» и запустили мотор, который откликнулся гулом и дрожью. К моему изумлению, гудки и мигание лампочки через несколько секунд прекратились.

   — Пневматический тормоз, — вспомнила я, сердясь на себя за то, что не подумала об этом раньше. — Он реагирует на давление или ещё что-то. Я раньше никогда не водила машин с пневматическими тормозами.

Мне не сразу удалось найти первую скорость, пришлось несколько раз дёргать рычаг, прежде чем я разобралась. Я уже отчаянно вспотела, а Фай дрожала. В ночной тишине казалось, что мотор работает невероятно громко. Наконец я выжала сцепление. Двигатель рыкнул, прицеп сдвинулся с места и пополз вперёд. Мы благополучно выехали на открытую площадку, не задев других машин, потому что места для разворота хватало. Потом я направила машину на ворота.

Было по-настоящему страшно гнать тяжёлый грузовик прямиком на преграду. В последний момент у меня сдали нервы и я сбросила скорость, так что о ворота тупая морда машины ударилась слишком мягко, чтобы причинить какие-то повреждения. Я разозлилась на себя. Из-за своей вечной самоуверенности я беспокоилась о нервах Фай, но мне бы лучше о собственных подумать. Я выругалась, чуть не сломала переключатель скоростей, ища задний ход, нашла его и тут же была ошарашена громким сигналом предупреждения, который загудел где-то в задней части машины. Похоже, этот чёртов грузовик рад был погудеть по любому поводу. Из-за нетерпения я рванула назад слишком быстро. Прицеп крутанулся и ударился о какой-то столбик, едва не развернувшись под прямым углом к кабине. Фай побелела и вцепилась в спинку сиденья.

   — Элли! — воскликнула она. — Там же бензин в цистерне, не вода!

   — Знаю! — огрызнулась я. — Извини.

На этот раз я уже решительно и прямо рванулась к воротам. Одно мгновение они сопротивлялись, но потом распахнулись, едва не сорвавшись с петель. Я усмехнулась, покосившись на Фай, и повернула на улицу, ничего не задев. Прицеп с цистерной послушно следовал за кабиной. Чтобы убавить шум, я включила нейтралку и, подъехав к группе деревьев, остановилась под ними. Фай уже пыталась связаться с парнями по рации, но работающий мотор слишком мешал.

   — Я отойду к углу и там попробую, — сказала Фай. — Может, удастся связаться.

   — Ладно, — кивнула я.

Фай выскользнула из кабины и отошла в сторону. Я наблюдала за ней сквозь ветровое стекло. Я всегда восхищалась Фай, но теперь меня приводила в восторг её храбрость, а не грация и красота. Выглядела Фай так, словно её могло унести даже лёгким ветерком, но она спокойно шла по пустынной улице города, оказавшегося в военной зоне. Немногие люди способны на подобное, а ещё меньше таких нашлось бы среди тех, кто, как Фай, всегда жил особой жизнью, под постоянной защитой. Я смотрела, как она подошла к углу, внимательно посмотрела во все стороны, показала мне большой палец, а потом начала говорить по рации. Через несколько минут она махнула мне рукой, предлагая тронуться с места. Я осторожно повела грузовик вперёд, чтобы подхватить Фай.

   — Ну что, поговорили?

   — Да. У них всё в порядке. Парочка патрулей там прошла, но колонн не было. Ох, Элли... — внезапно выдохнула Фай, поворачиваясь ко мне. — Ты действительно думаешь, что мы можем это сделать?

Я постаралась усмехнуться как можно увереннее:

   — Не знаю, Фай. Но думаю, что сможем. Надеюсь, что сможем.

Она кивнула и снова стала смотреть вперёд. Мы доехали до следующего угла.

   — Я отсюда пойду пешком, — сказала Фай, — и буду подавать тебе знаки от каждого угла. А тебе, наверное, лучше каждый раз выключать мотор, как ты думаешь? Очень уж он шумный.

   — Ладно.

Мы миновали таким образом два квартала, но у следующего угла я увидела, как Фай, едва выглянув на соседнюю улицу, тут же отпрянула назад, а потом помчалась ко мне. Я выскочила из кабины и побежала ей навстречу. Фай произнесла лишь одно слово:

   — Патруль...

И мы вместе бросились через невысокую живую изгородь в чей-то палисадник. Прямо перед нами стоял огромный старый эвкалипт. Я так перепугалась, что ничего другого и не видела, мои глаза сосредоточились на дереве, и ничто другое в тот момент для меня не существовало. Я взлетела по его стволу, как какой-нибудь опоссум, царапая ладони и не замечая боли. Фай карабкалась следом за мной. Я забралась, наверное, метра на три вверх, когда услышала голоса от угла, и это меня остановило, заставив двигаться тише, осторожнее. Я продвинулась по толстой ветке вперёд, чтобы посмотреть вниз. Не знаю, было ли ошибкой забираться на дерево или нет. Я вспомнила, как однажды папа, заделывая уродливую дыру в карнизе, прогрызенную опоссумами, говорил: «Человек редко смотрит выше своей головы».

В это мгновение я очень надеялась, что он был прав. Проблема состояла в том, что, если бы нас заметили, мы бы оказались не как опоссумы на дереве, а как крысы в ловушке. Бежать-то нам было некуда.

Мы ждали, наблюдая. Голоса звучали отдалённо ещё какое-то время, потом они стали громче, патруль повернул в нашу сторону. Меня охватило отчаяние, разочарование. Это ведь означало конец нашего Великого плана. И это могло означать и наш собственный конец тоже, потому что, как только патруль заметит цистерну, они сразу же начнут обыскивать всё вокруг и найдут нас. Удивляло лишь то, что они до сих пор не заметили машину. Солдаты перестали болтать, но я слышала скрип их ботинок по гравию. Мысли в моей голове неслись как сумасшедшие — их было слишком много, они мелькали слишком стремительно. Я попыталась задержать хотя бы одну, проверить, не найдётся ли в ней какой-то пользы, учитывая наше положение, но паника была слишком сильна, я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме дерева. Потом, постепенно, я ощутила боль в левой ноге и поняла, что за неё ухватилась Фай, как будто я была веткой. Фай впилась в меня ногтями с такой силой, что я не сомневалась: у меня останутся синяки.

Теперь я видела сквозь листву какое-то движение, а ещё через пару мгновений появились солдаты. Их было пятеро, трое мужчин и две женщины. Один мужчина был довольно старым, лет сорока, наверное, но двое других выглядели лет на шестнадцать. А женщинам было, пожалуй, около двадцати. Они брели лениво, двое по тротуару, трое по мостовой. Разговаривать они перестали и просто смотрели по сторонам или в землю. Вид у них был не слишком воинственный. Я решила, что это, скорее всего, новобранцы. Цистерна стояла у тротуара метрах в пятидесяти от них. Я просто поверить не могла, что они до сих нор её не замечают, и уже приготовилась к тому, что вот-вот кто-то из них закричит, поднимая тревогу. Пальцы Фай словно месили мою ногу, ещё немного, и кусок моей ноги, начиная от лодыжки, должен был свалиться на землю. Интересно, подумала я, как бы отреагировали солдаты, если бы услышали, как она хлопнулась в траву... — и чуть не начала истерически хихикать. А патруль всё брёл вперёд.

Да, они брели и брели, прошли мимо грузовика, как будто его тут и не было. И только когда они удалились метров на сто, мы с Фай свалились с древа и, глядя в тёмные удалявшиеся спины, позволили себе поверить, что нам ничто не грозит. Потом мы с удивлением и облегчением переглянулись. Я была так счастлива, что даже не стала упоминать о синяках на своей ноге. Только покачала головой.

   — Наверное, они подумали, что это пустая машина, давно тут стоит, — предположила я.

   — Может быть... если они, например, не ходили по этой улице раньше, — ответила Фай. — Позвоню-ка я Гомеру.

Она так и сделала, включила рацию и заговорила быстро и тихо:

   — Мы немного задержались. Элли вдруг захотелось залезть на дерево. Но минут через пять тронемся с места. Мы в трёх кварталах от вас. Всё.

Из рации донеслось некое ворчание, но это не были просто шумы, а потом Фай её выключила.

Мы выждали ещё минут десять, для уверенности, потом я повернула ключ зажигания и тут же услышала пронзительный писк тормозной системы, но мотор уже заработал. Мы проехали ещё два квартала. Когда Фай подавала мне знак от последнего поворота, я выключила мотор и попробовала бесшумно съехать по склону.

Это было большой ошибкой. Сигнал тормозов снова запищал и замигал красной лампочкой, и я поняла, что у меня не остаётся никаких тормозов. Через мгновение рулевое колесо дёрнулось и застыло, и я уже не могла его повернуть. Я и так и эдак пыталась исправить ситуацию, но ничего не получалось. Грузовик начал забирать всё сильнее влево, направляясь к живым изгородям. Я вспомнила предостережение Фай: «Там бензин в цистерне, не вода!» — и мне стало совсем плохо. Я вцепилась в ключ зажигания, повернула его — но ничего не произошло, повернула его ещё раз и наконец, когда изгородь была уже в нескольких метрах от меня, услышала прекрасный звук заработавшего мотора. Я повернула руль.

   — Не так резко, ты, чучело! — Это был мой собственный голос.

Прицеп что-то задел, то ли кусты, то ли невысокие деревья, едва не смел Фай, потом наконец резко остановился в каком-нибудь метре от угла. Я выключила зажигание, потом потянула ручной тормоз, гадая, что могло бы произойти, если бы я проделала такое раньше. Потом откинулась на спинку сиденья, тяжело дыша, хватая воздух открытым ртом.

Фай забралась в кабину.

   — Боже, что случилось? — спросила она.

Я встряхнула головой:

   — Думаю, я не сдала экзамен по вождению.

Предполагалось, что мы должны будем остановиться дальше, за какими-нибудь деревьями у площадки для пикников. Но теперь я не знала, стоит ли это делать, ведь запускать снова мотор означало поднять шум, и, может быть, лучше остаться там, где мы были, в стороне от открытой части улицы. Наконец мы решили ехать. Фай проскользнула вперёд, на такое место, откуда ей был виден мост, и наблюдала, выжидая, пока все охранники не уйдут на дальний его конец. Прошло минут двадцать, пока это случилось. Тогда она подала мне сигнал, и я повела тяжёлую машину в густую тень деревьев.

Мы снова связались по рации с ребятами и занялись приготовлениями. Мы опять забрались по лесенке на цистерну и открыли крышки всех четырёх секций. Потом опустили внутрь верёвку, так что она вся погрузилась в бензин, кроме одного конца, который мы надёжно привязали к ручке рядом с крышкой. И спустились вниз.

Теперь нам оставалось только ждать.