Афродизиак Венеция
Перед их первой поездкой в Венецию Джонни сказал жене, что у него там дела. Джой объяснила мужу желание поехать необходимостью повидать итальянских родственников.
В большом обшарпанном номере отеля, выходящего окнами на Гранд-канал, они сорвали друг с друга одежду, даже не распаковав вещи, и занялись любовью под мерные удары воды и шум проносящихся водных такси. Джой была ненасытной; они оба были такими. Они занимались любовью утром, днем и вечером, прерываясь лишь на еду, чтобы подпитать свою энергию. Во время этой поездки они с трудом выкроили немного времени, чтобы посмотреть достопримечательности. Они видели только друг друга, жадно впивались взглядом в обнаженные тела. Знали, что у них мало времени.
Джонни прошептал ей, что Вуди Аллена, фильмы которого они оба любили, однажды спросили, считает ли он секс грязным? Вуди Аллен ответил: «Только если все делать правильно».
Поэтому они все делали правильно. Раз за разом, еще и еще. А в моменты отдыха много смеялись. Джонни говорил Джой, что она самая сексуальная из всех людей на Земле. Она утверждала, что нет, это он самый сексуальный.
Однажды, когда он был глубоко внутри ее, она прошептала ему на ухо:
– Давай дадим друг другу слово возвращаться сюда каждый год и заниматься любовью в этой комнате.
– Даже после смерти? – спросил он.
– Почему бы нет? Ведь после смерти тело становится твердым. Как весло гондольера!
– Ты испорченная женщина, Джой Джексон.
– Ты бы не любил меня, будь я другой, мой похотливый дьявол.
– Мы станем призраками и вернемся, правда? И поселимся в этом номере.
– Именно так!
Через два года каждый получил развод, и они поженились.
Медовый месяц провели в Венеции, в той же гостинице – бывшем палаццо, в том же номере. И опять, как и в первый раз, они поклялись возвращаться в этот отель каждый год в годовщину свадьбы. В первые годы они сбрасывали одежду, прежде чем распаковывать чемоданы. Часто после обеда в ресторане чувствовали такое сильное сексуальное возбуждение, что не всегда успевали добежать до гостиницы.
Однажды они любили друг друга в пришвартованной к берегу гондоле. Потом под мостом Риальто. И еще под несколькими мостами. Венеция стала для них афродизиаком. Они наслаждались коктейлем «Беллини» в их любимом кафе на площади Сан-Марко, торопливо пили большими глотками восхитительные вина из Фриули и объедались морепродуктами в любимом ресторане «Корте Сконта», который никогда не могли найти с первого раза. Так было каждый год.
Иногда утром, отдавшись страсти, они садились в водное такси и пили кофе и траппу, встречая рассвет на Лидо. А потом, вернувшись в тусклый номер, фотографировались обнаженными и снимали, как занимаются любовью. Однажды они, смеясь, сделали из гипса копии своих гениталий, как выразился Джонни. Они были полностью во власти страсти, ничто не могло их остановить или изменить.
В одну из первых годовщин они посетили Изола-ди-Сан-Микеле – остров-кладбище близ Венеции.
Глядя на могилы, Джонни спросил:
– Ты уверена, что будешь хотеть меня, когда я умру?
– Может, даже больше, чем при жизни! – ответила она. – Если такое возможно.
– Мы бы гремели костями, понимаешь? Если бы оба были скелетами.
– Будем делать это тихо, чтобы не перебудить все кладбище.
– Ты очень плохая девочка, – произнес он и поцеловал ее в губы.
– Ты бы не любил меня, будь я хорошей, верно?
– Нет. Думаю, нет.
– Ну-ка, проверим!
Это было тогда. С тех пор прошло тридцать пять лет.
Они хотели создать крепкую большую семью, но у них не вышло. Некоторое время они не сдавались, и это было весело, но потом смирились с неудачей. С тех пор много воды утекло под мостом.
Точнее, под каждым из четырехсот девяти мостов Венеции, и они проходили почти по всем из них. Джонни каждый раз помечал их галочкой на карте, которую неизменно привозил с собой, покрытую пятнами от кофе и все более мятую и потрепанную.
Джой поняла, что Джонни стал педантом.
– Мне нравится, когда вещи аккуратно лежат в коробках, – говорил он.
И повторял слишком часто.
– Я шучу, – вскинул он брови, когда Джой заявила, что больше не может об этом слышать.
Люди многое говорят как бы шутя, но на самом деле не шутят. В его голове формировался план на будущее. План на будущее без нее.
В их лучшие времена они оба любили венецианское стекло и часто посещали любимую фабрику на острове Мурано – Новита Мурано. В их доме в Брайтоне было немало украшений из стекла – вазы, подсвечники, пресс-папье, статуэтки, кубки. Множество вещей из стекла. Говорят, люди, которые живут в стеклянном доме, не должны бросать камни. И они не бросали. В прямом смысле. Только в переносном, но все чаще и чаще.
Первый камень был брошен в тот день, когда она заглянула в его компьютер.
Джонни был офицером полиции – служил в отделе расследования убийств. Она работала в специальном аналитическом подразделении того же департамента. В сорок девять лет он ушел на пенсию и заскучал. Потом нашел работу в отделе заказов компании, торгующей по каталогу, они продавали картинки-карикатуры с изображением животных. Лучше всего продавались те, на которых был изображен бык и сделаны подписи: «Бычара», «Бычок» и прочее.
Джонни целыми днями сидел за компьютером, занимаясь работой, которую терпеть не мог, ненавидел все, от безвкусных картинок до людей, которые их покупали. А потом возвращался домой к женщине, которая сама с каждым днем все больше походила на быка. Он искал развлечения в компьютере и начал с посещения порносайтов. Вскоре он создал несколько профилей, используя различные вымышленные имена.
Закончилось все тем, что Джой залезла в его компьютер, когда он ушел играть в гольф – по крайней мере, таково было его объяснение. Он никогда не был членом ни одного гольф-клуба. Его интересовали лунки и удары совсем другого рода. Выслушав неопровержимые доказательства, он признался.
Он был голый и возбужденный виртуальными партнершами. На нее он уже давно так не реагировал.
Так было и на тридцать пятую годовщину их свадьбы, когда они вернулись в еще более ветхое палаццо на Гранд-канале. Каждый был занят своими мыслями, отличными от тех, что обуревали их в пьянящие дни медового месяца и последующие несколько лет.
Он планировал убить жену здесь, в Венеции. Еще в прошлом году он задумал покончить с ней во время выходных в Берлине предстоящей весной. А в предыдущий год хотел сделать это в Барселоне. И каждый раз неожиданно для себя отказывался от намеченного. Бывший сыщик, он отлично знал, как организовать убийство, но также ему было известно, что лишь немногим преступникам удается все сделать идеально. Они совершают ошибки в самый неподходящий момент. Ведь достаточно оставить мельчайший след – волокна одежды, волос, окурок, отпечаток, след, попасть в объектив камеры наблюдения. И еще много чего.
Некоторые слова зафиксировались в его сознании после многих лет печального опыта. Мотив. Тело. Орудие убийства. Это были первые помощники в деле изобличения убийцы. Отсутствие хотя бы чего-то одного все осложняет, трех – делает практически невозможным.
Прежде всего необходимо было найти способ избавиться от тела. Потом от орудия убийства (с которым он еще не определился). Что же касается мотива, кому известно, что он у него есть? Кроме глупых подруг Джой, с которыми она постоянно сплетничала.
Венеция была отличным местом для убийства. Джой не умела плавать, и Венецианская лагуна была подходящим местом для того, чтобы утопить человека, недостаток лишь в том, что она слишком мелкая. Также в Венеции много старых зданий с опасными ступенями, на которых легко потерять равновесие. Окна же такие огромные, что из них несложно выпасть и разбиться насмерть.
Прошло уже много лет с той поры, когда они, едва переступив порог номера, срывали с себя одежду. Вместо этого Джонни сел и сразу, по обыкновению, включил компьютер. На легкую головную боль он старался не обращать внимания. Джой съела плитку шоколада, которую нашла в минибаре, затем опустошила банку орешков, а потом очередь дошла и до кофе с печеньями, предоставленными отелем в качестве презента. После этого она прилегла отдохнуть, сославшись на усталость после перелета. Проснувшись, она подошла к Джонни и заглянула через плечо, чтобы проверить, не общается ли он с кем-то в чате на одном из своих любимых порносайтов.
К счастью, он уже закончил переписываться с новой любовью, Мэнди, миниатюрной приятной женщиной и разведенной. Они познакомились в тренажерном зале, куда Джонни продолжал захаживать, чтобы сохранить все шесть кубиков пресса. Он планировал вернуться из Венеции свободным.
«Беллини» в их любимом кафе стал совсем другим, его больше не готовили из свежего персикового сока и настоящего шампанского. В Венеции все больше пахло стоками. Ресторан их порадовал, как и прежде, но Джонни почти не ощущал вкус еды, он был погружен в свои мысли. Головная боль усиливалась. Джой выпила бутылку белого вина почти одна, а до этого «Беллини», в который добавила двойную порцию водки – опасная смесь. Они должны провести в городе еще шесть ночей. Раньше дни пролетали, как один миг, теперь же он с ужасом думал, чем занять хотя бы завтрашний день. Если повезет, ему не придется об этом заботиться.
Он подозвал официанта и попросил принести счет, кивнув на полусонную, окончательно опьяневшую жену. Было важно, чтобы официант это запомнил.
«Да, мадам здорово перебрала, муж изо всех сил пытался ей помочь…»
Шатаясь, они прошли по узкой улочке и вышли на мост, дугой перекинутый через канал. Вдалеке гондольер пел свою серенаду.
– Ты целую вечность не катал меня на гондоле, – глотая буквы, произнесла Джой. – Я и весло твое уже много лет не чувствовала. Может, покажешь сегодня?
«Пусть лучше мне желчный пузырь удалят без наркоза», – подумал он.
– Хотя вряд ли это возможно, – зло усмехнулась Джой. – У тебя и весла-то уже нет. Осталась только дохлая мышь.
Всплески воды становились ближе, а пение громче.
Под ними проскользнула гондола. В ней, обнявшись, сидели молодые мужчина и женщина, влюбленные друг в друга, как они когда-то. Как теперь он и Мэнди Брент.
Джонни смотрел на чернильную гладь с двумя отражающимися размытыми тенями.
Затем осталась одна.
Джой почти сразу поняла, что возникла проблема, она закричала, начала звать на помощь, просить вызвать врача и скорую помощь. Несколько часов спустя добродушный нейрохирург на ломаном английском объяснил ей, что никто бы не мог ничего сделать в такой ситуации. У ее мужа была мозговая аневризма. Он скончался мгновенно.
Настоящие проблемы начались у Джой по возвращении в Англию, когда тело Джонни уже перевезли. Нотариус сообщил ей, что половину своего недвижимого имущества – дома, в котором они жили, – он оставил женщине, чье имя было ей совершенно незнакомо. Затем она услышала ее голос по телефону – она желала обсудить детали похорон.
– Его кремируют, – сказала Джой.
– А мне он говорил, что хочет быть похороненным в могиле, – настаивала Мэнди Брент. – И мне это больше нравится. Будет место, где я смогу посидеть рядом с ним.
«Еще одна причина кремировать тело», – подумала Джой. Но была и другая проблема, которая занимала ее мысли. Проблема более серьезная.
На следующий год, в тридцать шестую годовщину их свадьбы, Джой приехала в Венецию и остановилась в том же номере отеля. Достав из чемодана урну с прахом, она поставила ее на подоконник и долго не сводила взгляд с нее и Гранд-канала на заднем плане.
– Помнишь, в чем мы поклялись друг другу, Джонни? Помнишь? Что мы обещали? Вот, я помогаю нам сдержать слово.
На следующее утро она взяла водное такси и отправилась на Мурано. Она встретилась с хорошо знакомым вежливым сотрудником фабрики Валерио Барберо – он помогал им каждый год со дня их первого визита на остров. Сейчас он был уже пожилым сутулым человеком, готовящимся в скором времени уйти на пенсию. Он выразил Джой сочувствие, сказал, что очень расстроен, ведь сеньор Джонни был хорошим человеком. Затем, спокойно, будто это было делом обычным, взял из ее рук пакет и заверил, что все будет сделано через три дня.
Так и было. Джой с трудом сдерживала радость, когда возвращалась на водном такси в Венецию. На площади Сан-Марко она почти залпом проглотила два «Беллини» подряд – для настроения, как она решила.
Вернувшись в отель, повесила на дверь табличку «Не беспокоить» и заперлась на ключ изнутри. Развязав симпатичную голубую ленточку, открыла коробку и достала два предмета.
Первым была гипсовая копия гениталий Джонни, она была сделана много лет назад, когда они были больше пьяны, чем обычно. Второй предмет представлял собой то же самое, но уже из стекла и был заполен прахом из урны.
Медленно, стараясь, чтобы не рассеялся туман после коктейлей, она разделась и легла на спину в постель.
– Помнишь, Джони? – прошептала она. – Помнишь, что мы обещали друг другу, когда приехали в первый раз? Что будем всегда приезжать сюда и заниматься любовью? Ты еще волновался, как сможешь сохранить эрекцию, если будешь уже мертв. Теперь тебе не стоит об этом беспокоиться.
Она принялась ласкать гладкое стекло. Твердое, как камень.
Как весло гондольера.
Таким она его помнила.
