Задача оказалась не из легких, и они в этом быстро убедились. Большинство английских и тем более немецких туроператоров уже имели свои сети клубов отдыха и нисколько не нуждались в сотрудничестве с какой-либо другой компанией. Все попытки кооперации провалились. С другой стороны, «Club Med» создал, как видно, оптимальную концепцию клубов отдыха; за все время его существования никто из конкурентов не сумел предложить что-нибудь реально новое.

Однако недели две спустя у Валери возникла идея. Часов около десяти вечера, перед тем как отправиться домой, она пила шоколад, бессильно повалившись в кресло, стоявшее посередине кабинета Жана Ива. Оба выглядели измученными; весь день они корпели над балансами клубов.

– Послушай, мы, наверное, зря разделяем путешествие и отдых, – сказала она со вздохом.

– Я тебя не совсем понимаю…

– Вспомни «Нувель фронтьер»… Когда выдавался день на пляже в середине пути, туристы это очень ценили, даже если в конце маршрута их ожидало пребывание на море. На что больше всего жалуются в турпоездках? На то, что приходится без конца менять гостиницы. В идеале хорошо бы постоянно чередовать экскурсии и отдых на море: день в поездке, день на пляже и так далее. И каждый вечер возвращаться к себе в гостиницу, в крайнем случае через вечер, если экскурсия двухдневная, но не паковать ежедневно чемоданы, не освобождать номер.

– В клубах отдыха всегда предлагаются экскурсии, и я не убежден, что они пользуются спросом.

– Да, но они предлагаются в дополнение к программе, а французы терпеть не могут дополнительных расходов. Кроме того, экскурсии надо заказывать на месте: отдыхающие раздумывают, медлят; выбрать не могут и в итоге никуда не едут. Они бы с удовольствием посмотрели новые места, но при условии, что за них все решат и подадут готовенькое. И главное, чтоб все было включено в стоимость.

Жан Ив задумался, потом сказал:

– А знаешь, неглупо… Ко всему прочему, это нетрудно наладить: думаю, уже летом можно будет, кроме обычного отдыха, предложить новую программу. Назвать ее: «Эльдорадор – Новые открытия» или что-нибудь в таком духе.

Прежде чем запустить проект, Жан Ив посоветовался с шефом, но быстро понял, что тот не намерен высказываться ни за, ни против. «Это ваше дело», – сухо ответил Леган. Когда Валери рассказывала мне о своей работе, я понимал, как мало смыслю в деятельности руководящих кадров. Тандем, который составили они с Жаном Ивом, уже сам по себе был явлением исключительным. «Нормальным считается, – объясняла мне Валери, – когда ассистентка метит на место своего начальника. И вот начинаются козни, подсиживания: иногда человеку даже выгодно загубить дело, чтобы свалить ответственность на другого». У них в группе обстановка сложилась скорее здоровая, по крайней мере на их места никто не претендовал: большинство считало покупку «Эльдорадора» ошибкой.

Всю вторую половину месяца Валери много работала с Марилиз Ле-Франсуа. Каталоги на лето должны были во что бы то ни стало появиться к концу апреля, это крайний срок, даже поздновато. У бывших владельцев «Эльдорадора» реклама была поставлена из рук вон плохо.

– «Отдых с 'Эльдорадором' уподобим тем волшебным минутам, когда спадает африканская жара и вся деревня собирается вокруг священного дерева послушать рассказы мудрецов…», – прочитала Валери Жану Иву. – Скажи честно, ты веришь хоть одному слову? И тут же фотографии культработников: прыгают в идиотских желтых костюмчиках. Черт-те что.

– А как тебе нравится лозунг: «Эльдорадор – это жизни напор»?

– Не знаю, что тебе и сказать…

– Каталоги стандартной программы уже розданы, тут поздно что-либо менять. Что же касается «Новых открытий», придется начинать с нуля.

– Можно сыграть на контрасте суровых условий и роскоши, – вмешалась Марилиз. – Мятный чай в пустыне, но на дорогих коврах.

– Ну да, волшебные минуты… – устало протянул Жан Ив. Он тяжело поднялся со стула. – Обязательно вставьте куда-нибудь про «волшебные минуты»; как ни странно, это всегда работает. Ладно, я вас оставляю и возвращаюсь к своим фиксированным затратам…

Конечно же, самая неблагодарная часть работы ложилась на него. Валери это хорошо понимала. Сама она мало смыслила в гостиничном деле, хотя какие-то смутные воспоминания о занятиях в училище сохранила.

Такую контрольную она писала на первом курсе. Эдуард Янг решает провести опрос среди своей клиентуры, разделив ее на группы по числу проживающих в номере (холостяки, супружеские пары, семьи). В задаче требовалось, проанализировав анкету, вычислить «Х2», иными словами, ответить на вопрос:

Порывшись в папках, Валери отыскала-таки учебное задание, подходящее к теперешней ситуации.

Валери получила тогда за работу 18 баллов из 20 и теперь усматривала в этом добрый знак. В училище подобные задачки казались ей надуманными и не больно-то правдоподобными. Могла ли она вообразить себя начальником отдела маркетинга компании «Южная Африка» или какой-либо другой? Она воспринимала эти задания как интеллектуальную игру, не слишком интересную, но и не слишком трудную. Сейчас все изменилось: на карту была поставлена их карьера.

Она возвращалась с работы такая усталая, что даже не в силах была заниматься любовью, только брала мою дудочку в рот и, посасывая, начинала засыпать. Отдавалась она по утрам. Ее оргазмы сделались менее бурными, более сдержанными, словно бы приглушёнными усталостью; я любил ее все сильней и сильней.

К концу апреля каталоги напечатали и разослали в пять тысяч турагентств, то есть практически по всей Франции. Теперь предстояло заняться разработкой экскурсий, чтобы к 1 июля все было готово. В успехе всякого рода нововведений молва играла огромную роль: одна несостоявшаяся или плохо организованная экскурсия могла повлечь за собой потерю значительного числа клиентов. Они решили не тратиться на большую рекламную кампанию. Любопытно, что Жан Ив, специалист по маркетингу, мало верил в рекламу как таковую. «Реклама полезна, когда нужно изменить имидж, – говорил он, – но нам сейчас не до того. Нам главное все хорошо спланировать и завоевать доверие».

Зато они вложили немалые деньги в информацию для турбюро; новую программу надо было предлагать быстро, естественно и неожиданно. Этим занялась Валери, благо работу турагентств знала не понаслышке. Из прослушанных некогда курсов она хорошо помнила всю цепочку аргументов, которой подобало владеть продавцу путевок (Отличительные особенности – Преимущества – Наглядные примеры – Надежность – Престиж – Новизна – Комфорт – Деньги – Улыбка); помнила она и то, что на деле все обстояло несравненно проще. Но продавали путевки чаще всего совсем юные девушки, только закончившие учебу, лучше было разговаривать с ними на том языке, к которому они привыкли. Общаясь с ними, Валери обнаружила, что в училищах все еще преподают классификацию Барма

– (Покупатель-практик: целиком сосредоточен на приобретаемом товаре, придает значение количеству, качеству и новизне.

– Доверчивый покупатель: слепо полагается на продавца, поскольку ничего не смыслит в товаре.

– Покупатель-сообщник: ему важнее всего взаимопонимание с продавцом; главное, установить с ним хороший личный контакт.

– Покупатель рвач: это манипулятор, он стремится выйти непосредственно на поставщика, во всем ищет выгоду для себя.

– Перспективный покупатель: внимательно присматривается и к продавцу, и к товару; уважителен, знает, что ему нужно, легко идет на контакт).

Валери была старше этих девушек лет на пять-шесть; не так давно она начинала в таком же турагентстве, а теперь достигла высот, о которых большинство из них и мечтать не смели. Они взирали на нее с глуповатым благоговением.

Возвращаясь с работы, я открывал квартиру Валери своим ключом; дожидаясь ее, изучал вечерами «Курс позитивной философии» Огюста Конта. Мне нравился этот нудный и насыщенный текст; одну и ту же страницу я нередко перечитывал три-четыре раза подряд. Недели за три я дошел до конца пятидесятого урока: «Предварительные замечания о социальной статике, или общая теория устройства человеческих обществ». Нужна же мне была какая-нибудь теория, которая помогла бы мне понять мое собственное положение в обществе.

– Ты слишком много работаешь, Валери, – сказал я как-то майским вечером, когда она сидела в гостиной на диване, ссутулившись от усталости. – Надо хотя бы извлекать из этого пользу. Ты должна откладывать деньги, иначе они утекут у нас сквозь пальцы.

Она со мной согласилась. На другое утро она отпросилась на два часа, и мы вместе отправились открывать счет в банк «Креди агриколь» у Орлеанской заставы. Она написала доверенность на мое имя, а два дня спустя я приехал уже один беседовать с консультантом. Я решил откладывать ежемесячно из ее зарплаты двадцать тысяч франков: половину на страховку, половину на покупку квартиры. Жил я теперь практически все время у нее, держать мою квартиру не имело никакого смысла.

Она сама об этом заговорила в начале июня. Мы тогда почти целый день занимались любовью, в перерывах лежали в постели обнявшись; потом она брала мой член в руку или в рот, потом я снова углублялся в нее; мы оба еще ни разу не кончили, и я легко возбуждался от любого ее прикосновения, а ее влагалище оставалось постоянно влажным. Ей было хорошо, я это видел; ее глаза излучали покой. Часов в девять она предложила пойти поужинать в итальянский ресторан возле парка Монсури. Еще не совсем стемнело, стоял теплый вечер. После ужина мне надо было забежать домой, чтобы утром явиться на работу, как подобает, в костюме и галстуке. Официант подал нам два фирменных коктейля.

– Послушай, Мишель, – сказала она, когда он отошел, – может, тебе переехать ко мне? Какой смысл нам и дальше играть в независимость? Или давай снимем вместе новую квартиру, если тебе так больше нравится.

Пожалуй, да: так мне нравилось больше; так я сильнее ощущал, что начинаю все с нуля. У меня не было опыта совместной жизни, у нее, впрочем, тоже. Человек привыкает к одиночеству и к независимости; не факт, что это хорошая привычка. Если я хотел испытать, что такое супружество, то случай представился явно подходящий. Я, разумеется, знал недостатки данной формы существования; знал, что в супружеской паре желание притупляется быстрей. С другой стороны, оно все равно рано или поздно притупляется, таков закон жизни; а тут возможно возникновение союза иного рода – многие, по крайней мере, на это рассчитывают. В тот вечер, однако, желание, которое я испытывал к Валери, притупляться не собиралось. Перед тем как расстаться, я поцеловал ее в губы; она широко открыла рот и полностью отдалась поцелую. Я скользнул руками ей в трусы, обхватил ягодицы. Она отстранилась от меня, оглянулась по сторонам: улица была пустынна. Тогда она опустилась коленями на тротуар, расстегнула мне ширинку и сжала мой член губами. Я прислонился спиной к ограде парка, чувствуя, что вот-вот кончу. Она выпустила пенис изо рта и стала ласкать его двумя пальцами, другой рукой поглаживая мои яйца. Я выплеснулся ей в лицо, она зажмурилась. Мне показалась, что она сейчас разрыдается; этого не случилось, и она слизала сперму, стекавшую у нее по щекам.

На другой же день я занялся объявлениями; жилье хотелось подыскать в южной части города, поближе к ее работе. За неделю я нашел то, что нужно: большую четырехкомнатную квартиру на тридцатом этаже Опаловой башни у заставы Шуази. Никогда прежде я не жил в квартире с таким видом на Париж; правда, никогда прежде к этому и не стремился. Когда настало время переезжать, я обнаружил, что не дорожу ни единой вещью в своей квартире. И нет чтобы обрадоваться, ощутить эдакое опьянение независимостью, нет, я даже слегка испугался. Получалось, я за сорок лет не сумел привязаться ни к одному предмету. И было-то у меня всего-навсего два костюма, которые я носил поочередно. Ну еще книги, само собой; но я мог запросто купить их снова, среди них не нашлось ни одной ценной или редкой. Я встречал на своем пути множество женщин; ни от одной у меня не сохранилось ни фотографии, ни письма. Не осталось у меня и своих собственных фотографий и никаких воспоминаний о том, как я выглядел в пятнадцать, двадцать или тридцать лет. Никаких особенных документов: все данные о моей личности легко умещались в картонную папку стандартного формата. Неправильно думать, будто каждый человек уникален и неповторим; я, например, не видел в себе никаких следов этой самой уникальности. Люди в большинстве случаев напрасно придают такое значение индивидуальным судьбам и характерам. Утверждение, что человеческая личность уникальна, не что иное как возвышенный вздор. О своей жизни помнишь немногим более, чем о некогда прочитанном романе, пишет где-то Шопенгауэр. Так оно и есть: немногим более.