Часть 2

– Демоны тебя задери, стажер! Какого конячьего хрена я до сих пор не вижу у себя на столе недельного отчета? Я очень надеюсь, что это я просто такой невнимательный, потому что в противном случае, я сейчас буду тебя пороть, как малолетнего орчонка! И попробуй только ляпни, что ты не малолетний! Только у недоразвитого или у ребенка не хватит мозгов запомнить, что в конце недели нужно писать отчет! И я знаю, что ты не недоразвитый…

Я стоял в дверях кабинета и, слушая этот монолог, чувствовал легкое дежавю. Пару месяцев назад подобные монологи я слушал по нескольку раз на дню, только теперь они обращены не ко мне. Почти сразу после того, как мне присвоили звание сержанта, в нашем скромном отделении стражи появился новый стажер. И мы с шефом даже не слишком удивились, когда этим стажером оказался Ханыга. Еще когда мы уезжали, он попросил у шефа рекомендацию в столичную стражу. Сказал, что хочет сделать карьеру. И вот, всего пару недель назад его приписали к нашей с шефом скромной компании в качестве стажера. Мы даже не стали делать вид, что расстроены – хотя причины для радости у нас были разные. Я просто был рад видеть гоблина, с которым успел подружиться за время командировки, и еще справедливо предполагал, что мне теперь будет, на кого спихнуть бумажную работу – до сих пор шеф так и не освободил меня от этой обременительной обязанности. Ну а шефу радостно было, что у него появился очередной мальчик для битья. На меня орать ему перестало быть интересно уже давно – мне все эти крики до задницы, да и ему как-то неловко. Все-таки я уже не просто стажер, а целый сержант. А с появлением гоблина гармония вновь вернулась в душу моего сурового шефа.

Закончив распекать несчастного Ханыгу, шеф обратил внимание на меня:

– А ты чего лыбишься, сержант? Неужели добрый дядюшка Огрунхай кажется тебе таким смешным? Так я тебе скажу, что в старшем по званию ничего смешного быть не может в принципе. А чтобы ты проникся почтением к начальству, я придумал тебе прекрасное занятие, – зарычал шеф уже практически в полный голос. Я уже изобразил нарочитое подобострастие и готовность выполнять приказы, но тут в его глазах мелькнуло воспоминание о том, что мы с ним, вообще-то, договорились сегодня, закончив службу, наведаться в какую-нибудь едальню. Соответственно, наказав меня, он рискует лишиться компании за ужином. Поэтому закончил он неожиданно:

– Которым ты будешь заниматься завтра, – сказал он, резко успокоившись.

Вообще-то с тех пор, как в нашей скромной команде появился Ханыга, без мелкого и зеленого поход в кабак проходил чрезвычайно редко. Шеф считает, что эффективность действий подразделения оттачивается не только во время учений, военно-сыскных игр и, конечно, непосредственно работы, но и в совместном культурном отдыхе. Правда, в его понимании, культурный отдых заключается в сосредоточенном истреблении самой разнообразной, но неизменно мясной пищи. Впрочем, про выпивку он тоже не забывает. Пару раз, однако, он согласился с моими доводами о том, что досуг нужно разнообразить. В результате нас с Ханыгой сводили сначала на концерт известного сказителя Кори-из-Сотиля, а через две недели еще и в гоблинский цирк. Посетить концерт, понятное дело, была моя идея, ну а в цирк мы ходили по рекомендации гоблина. Как ни странно, мне понравились оба мероприятия, да и шефу, кажется, тоже. Хотя он потом пытался убедить нас, что так довольно орал только чтобы поддержать нас с Ханыгой.

Но сегодня был как раз тот случай, когда шеф предпочел напиться исключительно в моем обществе – дело в том, что в последнее время у него вновь обострились отношения с нашей величественной и прекрасной начальницей. Точнее, обострилось отсутствие отношений. Не знаю уж, почему он решил, что мои советы будут ему полезны в таком деликатном деле, но он снова твердо вознамерился выбить из меня четкие указания, как ему себя вести в присутствии возлюбленной, чтобы она, наконец, поняла, что она возлюбленная, прониклась восторгом и восхищением по этому поводу и с благодарностью бросилась в крепкие объятия шефа. Я-то, в общем, и рад был бы помочь несчастному влюбленному, да только мой опыт до сих пор ограничивается одним неудачным романом, да к тому же, как выяснилось, с профессиональной шпионкой. Однако на все мои заверения в собственной неопытности шеф упрямо заявлял, что такой интеллигентный хлыщ, как я, просто не может не знать, как правильно обходиться с женщинами. Правда, за неимением собственной личной жизни, я с удовольствием наблюдал за таковой орка, так что необходимость выдать пару-тройку глубокомысленных фраз не считал большой платой за возможность выслушать очередную порцию любовных переживаний представителя самой грубой и толстокожей расы мира.

Так что, оставив несчастного гоблина заполнять недозаполненный отчет, мы с шефом бодро направились к выходу из управления. Пускай Ханыга помучается. Он все-таки стажер, ему положено.

Никуда особенно не торопясь, мы прогулочным шагом двинулись в сторону нашего любимого кабака. Заведение это показал мне шеф, еще в самом начале моей службы, объяснив, что это его любимый трактир и я, как подчиненный обязан разделить с ним эту его привязанность. Наши с ним вкусы совпадают слабо, поэтому я заранее настроился на нечто пышное, кричаще роскошное и чрезмерно дорогое – в общем, подходящее под стандартные запросы орков вообще и шефа в частности, как яркого представителя их народа. Но, как ни странно, оказалось, что кабак этот любим шефом не за красивый антураж, а за хорошую кухню (логичный способ выбирать любимые злачные места, на самом деле, это же не музей все-таки). В вопросе кухни мои вкусы во многом совпадают со вкусами шефа, ну а с эстетической точки зрения местечко как раз отвечало моим представлениям о прекрасном. Заведение содержала семья гномов, и именовалось оно соответственно «Подземный кабак». Гномы любят названия, предельно ясно отражающие суть называемого. Если бы это был не единственный подземный кабак в городе, к названию добавился бы либо номер, либо родовое имя. Но если оригинальностью названия трактир похвастаться не мог, то во всем остальном, на мой взгляд, давал фору многим другим заведениям. Нетрудно догадаться, что помещение было отделано в традиционном гномьем стиле – икусная резьба по камню, фрески, мягкий желтовато-оранжевый свет осветительной плесени… Мне, как бывшему жителю подземелий, оформление очень понравилось. Да и персонал радовал – гномы подгорной ветви всегда отличались некоторой угрюмостью, совмещенной при этом с убойной иронией. И не стеснялись демонстрировать эти свои качества клиентам.

Так что когда мы вошли в зал, нас встретила уже знакомая официантка.

– Ох, хозяин! Прячься скорее, тут опять господа стражники! Сейчас они лишат нас недельного запаса провизии! – закричала она, как только нас увидела.

Шеф стремительным движением обхватил гномку за пояс и, невзирая на сопротивление, отвесил ей несколько смачных шлепков ниже талии.

– Ну-ка прекрати непочтительно отзываться о государственной страже, негодница! – проворчал он, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. – В застенки посажу!

Гномка, которой, наконец, позволили вырваться, возмущенно повернулась к нему:

– Вам бы все только в застенки, дядя Огрунхай. Кровавые псы тоталитарного режима, вот! – явно процитировала она не свою фразу. – Невинную девушку чести лишили! – продолжила она уже потише, потирая свой выдающийся зад.

– А ну брысь на кухню, а то правда рассержусь! – рыкнул шеф уже почти всерьез.

Проследив взглядом за стремительно исчезнувшей девушкой, мы направились к свободному столику. Стоило нам устроиться, как возле столика материализовался трактирщик – здесь было принято, чтобы хозяин принимал заказы лично.

– Добрый вечер, господин Огрунхай, Добрый вечер, господин Сарх. Что порадует ваши желудки сегодня?

– Да все, как обычно, Ноин, изысков не нужно. Только мне кумысу кувшинчик набери еще, что-то аж в горле пересохло от откровений дочурки твоей! И где только услышала, надо же! «Тоталитарный режим», разорви меня конями, какие умные слова!

– О, не обращайте внимания, Огрунхай, это заходил тут недавно какой-то «проповедник» из людей. Орден справедливости, не слыхали? Сразу видно, что с головой своей не дружит, да это для людей обычно. Ну, пока про кровавых псов орал его еще терпели, а уж когда про «Доколе мы будем терпеть долгоживущих выродков, жирующих на наших горбах» пошло, его и вывели. Народ тут культурный у меня собирается, сами знаете, им над юродивыми потешаться неинтересно. А кумыс за счет заведения. Раз уж дочурка нарушила вашу тонкую душевную организацию. Из жалованья у нее вычту.

Шеф пробурчал что-то насчет того, что он еще разберется, что за проповедники тут ходят, но углубляться в эту тему не стал – все-таки его сейчас слишком занимали собственные проблемы на личном фронте.

Пока мы дожидались заказа, шеф успел сменить с полдюжины тем для разговора, плавно подводя его к интересующей теме.

– Вот скажи мне, длинноухий, – наконец перешел он к главному. Есть у меня один товарищ, ты не знаешь его… ну, я тебе про него уже рассказывал. Так вот, у него по-прежнему проблемы. Не обращает на него внимания его любовь, хоть ты тресни. Вот что у вас делают, чтобы девку заинтересовать?

– Шеф, не важно, что у нас делают! У вас же обычаи совсем другие. Я вот слышал, что оркам и не надо, чтобы на них девушки внимание обращали. У вас же патриархат? Просто берешь ее за руку и ведешь себе в шатер. И все, она твоя жена. В чем проблема-то?

– Проблема в том, что у тебя устаревшие сведения, придурок! – взорвался орк. – Я не знаю, как там было в загорье, а здесь, если ты не заметил, мы уже не кочуем. И шатров у нас нет! И хуже того, патохерат этот уже не настолько патохерительный, как был двести лет назад, разорви тебя конями! И теперь девка как минимум спросит, куда это я ее веду, а скорее, просто врежет мне по башке а потом уволит, и будет права!!!

– Кто тебя уволит, шеф? – деланно удивился я.

– Ну не меня то есть, – успокоился орк. – И не уволит. Это я оговорился просто. Не отвлекайся. Просто скажи, что в таких случаях делается.

– Ну как что, можно пригласить опять же в кабак. А можно еще на какое увеселительное мероприятие. Цветы можно еще подарить. Я думал, это все знают.

Шеф посмотрел на меня с жалостью.

– Да, сержант, это действительно знают все. Все эти штуки, что ты описал, принято делать, когда ты уже уверен, что можешь надеяться на взаимность. А если она откажется? Это же потом со стыда сгоришь!

– Вообще-то, эти, как ты говоришь, штуки делают даже когда не уверены, что чувства взаимны. И, говорят, ничего страшного, если откажет. И особенно стыдного тоже нет. Шеф, я не очень понимаю. Твой друг он что, совсем молод? Подросток? Просто обычно только подростки стесняются показать свою симпатию.

– Грррр. Нет, он не подросток. Он просто стеснительный. В принципе. Что, нельзя?

– Да нет, можно, – улыбнулся я. – Но тогда пусть ждет подарков судьбы. Какого-нибудь случая, когда у него будет шанс показать, насколько он достоин интереса. Пусть там, героическое что-нибудь совершит. Спасет империю, например. И тогда к его ногам полетят награды, цветы, девушки и прочие излишества. И среди этих девушек будет его любовь, это уж как пить дать. И он тогда встанет перед ней на одно колено, и предложит идти к нему в шатер и варить плов. И тут, знаешь, сразу музыка заиграет, мелкие орчата запоют тоненькими голосами, и все будут счастливы.

Шеф, похоже, представил себе эту картинку, и его проняло – такое мечтательное выражение лица у него стало. Он, похоже, даже не обратил внимания на то, что я здорово утрирую и вообще развлекаюсь за его счет по полной программе. Поэтому я решил быстренько спустить его на землю, пока до него самого не дошло:

– Только этого случая долго ждать можно. Проще уж набраться решимости.

– Да что ты со своей решимостью, длинноухий. Что б ты понимал… – печально перебил меня шеф. И решительно поменял тему: – Ладно, неважно. Скажи лучше, почему мы до сих пор не выиграли Главный Приз?

– Не знаю, шеф. Мне и самому интересно. Как-то мы знаешь, без огонька играем. Без энтузиазма. Может, потому что нам Главный Приз не нужен?

Тут требуются пояснения. В последнее время наша компания откровенно не отрабатывала жалованья, которое нам платит государство. И не по нашей вине – просто столичные бандиты не баловали нас серьезными преступлениями, да и в провинциях не случалось ничего настолько серьезного, чтобы там не справились своими силами. Тем более по управлению упорно ходили слухи, что свои отделения стражи скоро появятся и в других крупных городах империи. Мы не то чтобы бездельничали – скорее, наоборот, от нечего делать стража свирепствовала, и даже мелкие преступления не оставались без ее пристального внимания. Но, несмотря на все наши старания, большую часть рабочего времени мы проводили в праздности. Начальство даже стало устраивать еженедельные учения, чтобы мы уж совсем не потеряли хватку от безделья. Учения эти проходили в форме игры с неопределенными правилами. Собственно, основная сложность заключалась в том, чтобы эти правила для себя определить. Игра каждый раз продолжалась до тех пор, пока задание не было выполнено, но еще ни разу на это не уходило больше четырех дней – в страже не идиоты работают, а невыполнимых заданий нам начальство не давало.

В первый день игры мы, помимо основных обязанностей, должны были внимательно смотреть по сторонам и искать подсказки, которые могли оказаться в самых неожиданных местах, но неизменно в управлении. Таким образом, можно было либо найти задание на очередную игру самому, либо проследить за своими более удачливыми коллегами – стражники делились на отдельные соперничающие команды. Вообще-то каждое отделение было и командой. Ну, а найдя все подсказки и узнав задание, мы отправлялись в город, в попытке его выполнить. Тем неудачникам, которым так и не удалось раздобыть задание, приходилось следить за своими более удачливыми соперниками. Задания же были самые разные – найти спрятанную вещь, незаметно пробраться в чей-то дом, даже условно убить указанного в задании субъекта. Игра всем очень понравилась, особенно – Главный Приз, а именно внеочередной оплачиваемый отпуск на две дюжины дней на всю команду победительницу, да еще совмещенный с красивой суммой серебром каждому члену команды в качестве премии. Так что народ всю неделю с нетерпением ждал очередного раунда, а среди руководства, говорят, еще и тотализатор работал…

Наша команда, конечно, тоже с удовольствием включилась в игру, но пока ни разу не выиграла. Возможно, потому, что подлинного азарта никто из нас не ощущал – Главный Приз почему-то не поразил наше воображение. И шеф мое мнение, видимо, разделял.

– Во-от! Тут ты абсолютно прав сержант. И знаешь, какие выводы я из этого сделал?

Я насторожился и осторожно ответил:

– Даже не догадываюсь, шеф.

– А выводы простые, как какашка огра. Если пряник нас не мотивирует, значит, нас мотивирует кнут. Понял о чем я, сержант?

– Шеф, мне что-то не очень нравится такая идея. Давай мы просто как-нибудь поднажмем, и все такое… забормотал я.

– Поздно! удовлетворенно прорычал шеф. – Я уже все сделал. Короче, я заключил пари. Так что мы или выигрываем на ближайшей игре, или каждый из нас лишается отпуска на ближайший год, а также третьей части жалованья – тоже за весь год. Премия в пользу победителя. Не смотри на меня так злобно, сержант. Это не только я так решил, другие капитаны сделали то же самое. Теперь и куш увеличивается, и в то же время проиграть становится страшнее. Согласись, так справедливо?

– Тьфу на тебя, поборник справедливости хренов, – ответил я. Просто больше ничего что-то в голову не пришло. Если без отпуска на ближайший год я бы обошелся спокойно, то потеря трети жалованья может здорово отразиться на моем бюджете.

Разговор как-то сам собой свелся к обсуждению стратегии игры, и, вяло переругиваясь, мы покинули уютное заведение. Тем более, что на тарелках к тому времени было пусто, как в первый день творения, да и в кувшине от пива остался только запах.

Жизнь моя была бы совсем безмятежной, если бы она ограничивалась работой в страже и редкими посиделками в кабаках с коллегами. Время от времени мне приходило приглашение поужинать в резиденцию Сенней. Должен сказать, каждый раз я отправлялся с некоторым опасением – не потому, что ждал пакости, а просто потому, что не знал, чего ждать. Однако ужин проходил на удивление спокойно. Настолько, насколько вообще можно спокойно ужинать в компании с тридцатью, или около того, высокомерными эльфами, в чьих глазах отчетливо читается непонимание, как это так получилось, что их Мать вынуждает их сидеть за одним столом с таким ничтожеством, как я. А что творится на уме у Матери – вообще непонятно. Так что беседа за ужином не клеилась. Да и после него тоже. Пока все мое общение с новообретенной семейкой сводилось к вежливым, но холодным приветствиям, и таким же прощаниям. Мне было немного любопытно, как же они себя ведут в «естественных» условиях, но не настолько, чтобы выяснять.

Одно из таких мероприятий предстояло мне на следующий день.

Я в очередной раз отпросился с работы пораньше, чтобы успеть переодеться в форменный мундир – это, к сожалению, единственный мой костюм, в котором прилично появиться на глазах у такого большого скопления светлорожденных. Как и ожидалось, трапеза ничем не отличалась от предыдущих – такие же презрительно-ненавидящие взгляды, как обычно, те же дежурные фразы, произносимые как будто через силу. В отличие от любимых мною простых, но питательных и очень вкусных блюд, которые я обычно заказываю в кабаке, в резиденции Сенней, как обычно, пришлось «наслаждаться» высокой кухней. Полдюжины перемен блюд, одно изысканнее другого, и при этом такими мизерными порциями, что мне так и не удалось понять, нравится ли мне вкус хоть одного из них. Впрочем, я к этому уже привык. А вот последовавшее затем от Матери Сенней предложение прогуляться в саду было неожиданностью. Вернее, я ждал чего-то подобного, но гораздо раньше – ведь не просто так меня приняли в семью. В общем, согласился я даже с некоторым облегчением – наконец-то что-то прояснится. Служанка провела меня в сад, где я и должен был дождаться собеседницу.

Эльфийский сад – удивительное творение. Немногим неэльфам доводится побывать в таком – скрытная раса, и делиться красотой они любят не больше, чем другими своими богатствами. А мне вот довелось, и уже во второй раз. Правда, впервые я здесь был на церемонии принятия в семью, и полюбоваться видами времени у меня не было. Так что, можно сказать, это случилось со мной впервые. Сами эльфы говорят, что здесь, в городе, всего лишь жалкое подобие настоящих, волшебных садов. Но по мне то, что я увидел, тоже вполне тянуло на чудо. Конечно, всем известно, что растения – тоже живые существа, но обычно это чисто умозрительное знание. Эти деревья не просто были живыми, они выглядели более живыми и настоящими, чем окружающий мир. Вернее, не так. Весь сад, включая траву и небо, проглядывающее сквозь вершины деревьев, выглядел так, будто все, что я видел до этого, было нарисовано, и вот, наконец, я вышел из декораций в реальный мир. И хозяйка сада, которая как раз шла в мою сторону, выглядела здесь очень гармонично, несмотря на то, что ее яркие рыжие волосы резко контрастировали с насыщенной зеленью растений. Юная барышня, должен сказать, не отличалась ослепительной красотой в общепринятом понимании – фигура ее не отличалась женственностью – все положенные выпуклости угадывались, и спутать ее с мужской было никак нельзя – но именно, что только угадывались. Однако в глазах без труда виден ум, ирония и сосредоточенность – сочетание, которое всегда меня подкупало, так что я, пожалуй, впервые увидел в Матери Сенней не девчонку и не хранительницу клана, а женщину. И эта женщина мне понравилась. Она неторопливо ступала по тропинке, а деревья нежно касались ветками ее волос, аж подрагивая от удовольствия.

Меня эта идиллическая картинка здорово разозлила. Почувствовал себя здесь не просто чужим, а таким мелким чужеродным элементом. Вот такой я эгоист, что не нравится мне быть мелким и чужеродным. Центром внимания, впрочем, тоже. Так что мне сразу стало очень обидно, а уж за обидой легко последовало раздражение, и оно сразу же перекинулось на юную владычицу клана, которая как раз приблизилась ко мне. И правда – почему некоторым все достается легко и непринужденно, и эти некоторые, несмотря на совсем юный возраст, всеми любимы, уважаемы, и любые пожелания их выполняются не только быстро, но и с удовольствием? А некоторые чего-то суетятся, стараются, рискуют, пытаясь что-то значить, а в результате вынуждены почтительно ждать указаний первых. Я накручивал себя таким образом все время, пока она приближалась, и, несмотря на то, что был не совсем искренен с собой, к тому моменту, как она остановилась передо мной, мне вполне удалось взять себя в руки, избавиться от излишних сантиментов, совершенно не ко времени пришедших мне в голову, и даже, пожалуй, чуть-чуть переборщить с этим.

– Я вижу, тебе не нравится сад, Сарх. Неужели он плох? Я специально позвала тебя сюда, потому что мне всегда здесь покойно и легко! – удивленно воскликнула моя собеседница.

– Нет-нет, сад вполне хорош, – осторожно ответил я, – не обращайте внимания, Мать Сенней, просто не слишком приятные мысли гуляют сегодня в моей голове.

– Вполне хорош? Это самая скромная характеристика, которую я слышала от тех, кому доводилось его видеть. – Девчонка сокрушенно покачала головой, и я уже почти поверил, что она разозлилась, но тут заметил, что она с трудом сдерживает смех. – Впрочем, оставим это несчастное творение. Я хотела обсудить с тобой, Сарх, некоторые деликатные вещи, касающиеся моего – теперь уже нашего – клана, но если ты не в настроении разговаривать, мы вполне можем отложить наш разговор, – продолжила она уже серьезно.

– Что вы Мать Сенней, нужно что-то гораздо более серьезное, чем плохое настроение, для того, чтобы я отказался с вами разговаривать. Еще раз прошу вас, не обращайте внимания на мои капризы. Я когда-то учился на дипломата, но, видимо, был плохим учеником, если не могу скрыть своих эмоций. Тем не менее, кое-какие умения остались со мной, и среди них – умение воспринимать и анализировать информацию, невзирая на эти самые эмоции.

– Я рада это слышать, Сарх. Тогда я перейду к делу, раз уж ты не возражаешь. Хотя нет, подожди – может быть, мы совместим беседу с прогулкой по саду? Дело в том, что на ходу мне легче сосредоточиться, да и вообще, по-моему, гораздо приятнее разговаривать, прогуливаясь, правда?

Я согласился, и мы медленно двинулись куда-то в глубь сада. Девочка явно не знала, с чего начать, поэтому некоторое время мы шли молча. Наконец, она приняла решение:

– Ты, наверное, заметил, Сарх, что новая семья принимает тебя немного прохладно?

– Да, Мать Сенней. И я, в общем, вполне могу их понять.

– Я надеюсь, что это умозрительное понимание и твои чувства не взаимны. Ты ведь задавался вопросом, почему я попросила тебя стать моим сыном тогда, на аудиенции?

Дождавшись утвердительного кивка, она продолжила:

– Позволь, я объясню. Моя раса издревле считала себя выше остальных, мы всегда относились к чужакам со снисхождением и презрением. Так же, как и твои бывшие соплеменники, кстати. Должна заметить, что эльфы и сиды очень похожи, я слышала даже легенду, будто бы у нас общие предки… Но эту интересную гипотезу мы обсудим позже, если ты не против. Я знаю, что за границами империи эльфы живут обособленно от прочих, и там, возможно, такие взгляды если не оправданы, то по крайней мере не мешают. Здесь, в империи, мы живем бок о бок с орками, людьми и прочими, мы подчиняемся тем же законам, и такой снобизм только мешает. Я люблю своих детей, но вижу, что обособленность мешает нам. Моя мать это понимала, но не смогла сделать ничего, для того, чтобы это исправить. Мы живем долго и потому инертны, мы не хотим менять себя. Когда я приняла ее пост, я этого не понимала и своими поспешными реформами восстановила против себя многих детей, особенно старшего поколения. Они считают, что я слишком молода, чтобы вести семью. Я чувствую, что власть уходит из моих рук, и, похоже, ничего не могу с этим сделать. Не думай, пожалуйста, что я так уж хочу эту власть удержать – когда мать умерла, я вообще хотела отказаться вести клан. Но сейчас я вижу – и вижу это совершенно ясно, что мои соперники не приведут семью к процветанию. И мне не на кого положиться, поэтому я и хочу попросить тебя о помощи. Ты согласен?

Я задумался. В общем, было с самого начала понятно, что от меня потребуется помощь в каком-то деликатном деле. Но все-таки такие масштабы… тихо и незаметно раскрыть заговор в многочисленной и могущественной эльфийской семье, поучаствовать в их интригах, да еще, похоже, в роли пешки, если я правильно понял, к чему она ведет. Интересно, как именно я смогу помочь?

– Я готов приложить все силы для того, чтобы помочь вам. В конце концов, интересы семьи Сенней теперь и мои интересы. Хотя я сейчас не совсем понимаю, что конкретно я мог бы сделать. И простите, Мать Сенней, но не удовлетворите ли вы мое любопытство?

Она пожала плечами:

– Спрашивай, Сарх.

– Почему вы выбрали именно меня? Я не слишком давно живу в империи, но легко могу назвать несколько имен тех, кто мог бы вам помочь гораздо лучше, особенно с вашими возможностями. Сам император прислушивается к вашим словам и, думаю, не отказался бы помочь.

Девушка улыбнулась и лукаво посмотрела на меня исподлобья.

– Я надеюсь, ты не обидишься Сарх, если я скажу, что на самом деле мне просто не из кого было выбирать. Ты действительно еще совсем недавно живешь в империи и к тому же, наверное, не слишком хорошо знаком с эльфийскими обычаями, поэтому для тебя неочевидно, что внутренние проблемы семьи нельзя решать, привлекая кого-то со стороны. Так что хотя я действительно могу попросить помощи у императора, помочь он имеет право только советом. Как ни кощунственно это произносить, но смерть одного из моих сыновей случилась очень кстати. Это дало мне повод тебя усыновить, и теперь, я надеюсь, ты станешь мне союзником. А не представься такой случай, неизвестно, как мне бы удалось заполучить своего разумного в семье под благовидным предлогом. Я удовлетворила твое любопытство? – к концу монолога улыбка сошла с ее лица, и оно стало серьезным.

– Да, леди. – Я все равно не совсем понял, чем я мог бы помочь в этой ситуации, но она явно не хочет делиться со мной всей информацией. Что ж, мало кому нравится играть, не зная правил, но обычно это игроков не останавливает. А меня, в принципе, никто и не спрашивает, хочу ли я играть.

Девушка внимательно посмотрела мне в глаза и грустно усмехнулась:

– Ты знаешь, как эльфы оказались среди народов империи? – неожиданно спросила девушка.

– Я вообще не очень хорошо знаю историю империи, леди. Здесь я недавно, а за границей она мало кого интересует.

– Это правда. Я сейчас расскажу одну древнюю легенду. Вернее, легендой это считают другие народы, мы, эльфы, точно знаем, что все так и было. Империя очень стара. Она появилась еще тогда, когда в мир пришли люди. Общеизвестно, что те территории, что они отвоевали, раньше принадлежали фейри. Первыми оказались на их пути вы, сиды. Когда ушли вы, они взялись за других. Тебе не хуже меня известно, что мои сородичи до сих пор продолжают сопротивляться человеческой экспансии, и довольно эффективно. Сейчас это проще – люди теперь развиваются гораздо медленнее, а эльфов осталось во много раз меньше, и им хватает тех лесов, что у них остались. Но кто мог знать тогда, что так будет? Несколько семей не захотели воевать и ушли. Как ты можешь догадаться, они ушли сюда, в империю. Не думаю, что это стало бы возможным – так сложилось, что народ не слишком сплочен. Но среди нас появился лидер. Мало что известно из его прошлого, не очень ясно, откуда он вообще появился и чьего рода был, известно только то, что он был очень сильный маг. И еще, что к тому моменту он был очень стар даже для эльфа. Он привел наши семьи сюда. Уже тогда здесь жили и другие народы. Время от времени они торговали между собой, время от времени – воевали. Государств как таковых не было, не было даже четких границ. Можно было отвоевать небольшой кусок леса для себя, но старик пошел более сложным путем. Он создал империю, он разработал законы и заставил всех их соблюдать – в противном случае, вряд ли нашим предкам удалось бы долго жить в мире с остальными народами. Уживчивость, как ты знаешь, не относится к нашим главным национальным чертам. Как видишь, это пошло на пользу и остальным народам. Спустя несколько десятилетий старик принял на себя пост императора, одновременно с этим отказавшись называться эльфом. Он умер, а наследника не оставил. По его завещанию следующим императором стал один из его советников – история не сохранила его имени, неизвестно также, к какой расе он принадлежал до того, как стать императором. Все равно он, так же как и старик, отказался принадлежать какой-то одной расе. А сейчас мои дети и дети других семей вспомнили, кто основал империю, и хотят напомнить об этом остальным. Кто-то очень захотел получить побольше власти. И это очень и очень плохо. Империи будет трудно процветать без эльфов, но исчезни мы – и остальные народы это переживут. Наши семьи без империи не выживут.

Правительница семьи замолчала и задумчиво уставилась на крошечное озерцо, на которое мы набрели в процессе разговора.

– У нас рассказывают только первую часть этой легенды, леди, – сказал я, чтобы заполнить паузу. – Только там не уточняют, куда вы ушли.

– Забавно, – вздохнула девушка. – Но я не просто так рассказала эту историю. Наши семьи еще помнят и почитают того старика. Он по-прежнему является авторитетом для большинства, его высказывания цитируют, его речи, записанные, правда, не с его слов, а со слов его слушателей, изучают ученые. Пойми, этот старик для нас – символ. И некоторые наши сородичи, в попытке заполучить сторонников, пытаются трактовать происходящее тогда и мотивы старика в свою пользу. Это не так сложно сделать, особенно если учесть, как много времени прошло с тех пор. И молодежь прислушивается, многие начинают верить. Я слышу разговоры, я вижу, как многие юные дураки начинают задаваться вопросом, почему им не оказывают тех почестей, которые заслужили основатели империи? Эти юнцы даже забывают, что они-то пока еще не основали даже деревенского туалета!

Я сообразил, что меня подводят к какой-то мысли, но упорно не понимал, к какой именно. В конце концов, я не выдержал и спросил прямо:

– Но чем я могу помочь, леди? Я предан империи и своей новой семье, я готов приложить все силы, но не представляю, что могу сделать. Я неплохой воин и сносный убийца. Меня также готовили как дипломата, но все эти умения не помогут переменить общественное мнение!

– Наша беседа очень позабавила меня, сын. Твои истории очень поднимают настроение, но мне пора. Надеюсь увидеть тебя на завтрашней вечерней трапезе.

Я успел удивиться такому резкому изменению темы беседы и тону, но потом услышал легкие шаги за спиной. К нам приближался один из помощников матери. Возмущенно сверкнув на меня глазами, он повернулся к Сенней, поклонился ей, подчеркнуто проигнорировав меня, и только открыл рот, чтобы изречь что-то необычайно важное, судя по его виду, как его перебила моя собеседница:

– Я знаю, что ты пришел напомнить мне об очередном семейном совете, Габриэль. Я как раз прощалась с Сархом. Проводи брата к выходу, а то я боюсь, он может заблудиться, – улыбнулась девушка.

Действительно, за время разговора мы все время проплутали по еле заметным тропинкам, и в конце концов я понял, что совершенно не представляю, как вернуться обратно. Нет, все-таки сад далеко не простой – снаружи все поместье можно обойти за десять минут, и, кажется, что с одной стороны сада на другую можно перебросить камень, при этом, прошагав по саду полчаса, мы ни разу не наткнулись на ограду.

По дороге я сосредоточенно размышлял над состоявшимся разговором. Очень неприятно, что он прервался на самом интересном месте. Все-таки непонятно, чего же от меня понадобилось приемной матушке? Втереться в доверие к заблудшим братьям и выявить истоки заговора? Глупее не придумаешь. Впрочем, отказаться я в любом случае не могу, так какая разница, что именно меня заставят делать? Ясно, что ничего приятного и, скорее всего, безопасного мне не поручат. Уж очень деликатное дело. Поэтому я постарался не загружать себе голову бессмысленными переживаниями.