Часть 1

Вся эта беготня с каторжной тюрьмой началась буднично. И поначалу даже было совсем непонятно, что это дело как-то с ней связано. Просто кто-то из купцов, во время одной из стоянок отлучившийся в кусты, нашел там «клад» – свеженький труп донельзя изможденного человека в форме имперского солдата. В двух днях пути от столицы. Так как признаков насильственной смерти на теле при осмотре купцы не заметили, они просто добавили еще один тюк к своей поклаже и, по прибытии в столицу, сдали тело в военную канцелярию. Дескать, сами разбирайтесь, почему у вас военные от голода дохнут. Может, это дезертир.

В военной канцелярии насторожились сразу – уж слишком удивительно, что какой-то солдат умудрился умереть от голода и истощения так близко от столицы – если он сбежал из столичного гарнизона, то рано ему еще от голода загибаться, а если из какого-то другого – то возле столицы ему уж никак делать нечего. К тому же в канцелярию за последние несколько месяцев не приходили отчеты о побегах – да и глупо бежать сейчас, когда никаких войн не ведется и военные только и развлекаются, что периодическими учениями. Не бегут в такое время из армии. Потому военные сами разбираться с проблемой не стали, а направили дело к нам – в столичную стражу. Столичная стража в том виде, в котором она есть сейчас – это нововведение. Раньше, конечно, тоже было такое учреждение, но занималось оно просто патрулированием улиц и было чем-то вроде филиала той же военной канцелярии. Нынешняя же стража не имеет аналогов в остальном мире. Сейчас мы занимаемся не только предотвращением преступлений, но и по мере сил стараемся найти виновных в уже сотворенных гадостях. Конечно, чаще всего это не интереснее кражи рыбы на рынке или побоев, нанесенных пьяным мужем своей сварливой жене, но иногда попадаются и по-настоящему интересные и запутанные случаи. Тот, о котором я рассказываю – один из них.

Этим утром шеф возвращался с совещания у начальства недовольным. Он всегда возвращается оттуда недовольным – просто потому, что его начальник, или, если точнее, начальница – предмет его мечтаний. У орков, вообще-то, патриархат, и шефу довольно трудно перенести тот факт, что его возлюбленная еще и его начальница. Это оскорбляет самолюбие и, как следствие, делает его несчастным. Мало того, что он не может, как это у них принято, просто и без изысков подойти к возлюбленной и сказать что-то вроде: «Сегодня ночуешь у меня. И завтра тоже. Иди, готовь плов!», так ему еще приходится выполнять ее приказы, и вообще быть паинькой. Так вот, в то утро шеф как всегда после совещания был мрачен. Только в этот раз он, похоже, был еще чем-то здорово озадачен.

– Вот же дерьмо. Представляешь, стажер, – это он мне. Я – стажер, уже три месяца. – На нас опять какую-то дрянь повесили. Ты умный и сейчас будешь думать, что делать. Тока подожди, не начинай, я сначала расскажу, в чем дело.

И он поведал примерно то же, что я рассказал выше, только в чуть более крепких выражениях. На самом деле, думать, что нам с этим делать, пока было рано. Для начала нужно распорядиться, чтобы тело отправили на осмотр нашему штатному патологоанатому, осмотреть место преступления и еще раз разослать запросы во все возможные места приписки почившего. С первым и последним пунктом я справился быстро – за три месяца я здорово научился справляться с бюрократической волокитой, шеф скинул на меня все бумажки сразу, как только я попал к нему в напарники. Он это объяснил тем, что мне нужно учиться не только опасных преступников ловить, но и с бумажками справляться, хотя и ежу понятно, что просто самому шефу эта канитель уже давно обрыдла и он рад, что теперь появился кто-то, на кого можно с чистой совестью скинуть эту неприятную обязанность.

Осмотр места нахождения трупа тоже не занял много времени, мы с начальником задумчиво побродили по пятачку, заботливо вытоптанному старательными купцами. Думаю, они хотели облегчить нам жизнь и найти какие-то следы, но, конечно, только их затоптали. По крайней мере, теперь было совершенно непонятно, откуда шел покойный и куда он направлялся. Впрочем, подозреваю, что в кустах он оказался не потому, что с неба упал, а потому, что идти стало совсем невмоготу (не удивительно, в таком-то состоянии) и он решил отползти с дороги куда-нибудь, чтобы умереть спокойно, в тишине на лоне природы.

Так что, несолоно хлебавши, мы вернулись в столицу, а на следующий день стали приходить первые новости. Понятно, что ни в одном из гарнизонов никто не пропадал – это до нас проверили сами военные. Понятно, что военную форму покойный на себя не сам надел – в Империи запрещено выдавать себя за военного, это карается очень жестоко. Я не так давно здесь обосновался и потому не слишком силен в здешних законах, но про это уже знаю – присвоение чужой военной формы, а также ее имитация карается каторгой. Причем как присвоившему, так и тому, кто эту форму ему отдал, если отдавший не сообщил сразу о потере. Естественно, ни один портной, ни за какие деньги не станет делать даже что-то отдаленно похожее на мундир – если только его не заказали официальные лица.

В общем, никто ниоткуда не пропадал, все тихо и мирно. Надо сказать, это меня здорово расстроило, потому что означало, что либо мы не там ищем, либо от нас что-то скрывают. И если первое – это еще не страшно, то второе чем-то сродни вселенской катастрофе. Не потому, что в Империи служебное преступление – это такая уж редкость, а потому, что теперь мне пришлось искать ошибку в многочисленных отчетах из самых разных концов империи. На время поиска несоответствий шеф освободил меня от всех других дел. Чтобы, значит, ничто не отвлекало бедного стажера от вдумчивого разглядывания пары сотен листов с цифрами и пояснениями.

Сам шеф тем временем попытался проверить вторую версию, которая заключалась в том, что кто-то все-таки решил самостоятельно, без разрешения пошить себе стандартную имперскую солдатскую форму. Однако эта версия с самого начала не была особо правдоподобной и окончательно развалилась уже на следующий день. Когда утром я с понурым видом возвращался на свое рабочее место после ночи, проведенной в компании этих же дурацких отчетов, шеф уже встречал меня. Довольно оскалившись, сообщил, что нашел портного, который шил эту одежду, и даже больше того, портной рассказал, когда именно в его мастерской шили вот ту партию мундиров, к которой принадлежит этот самый, снятый с неизвестного бедняги. Я немедленно просиял вместе с шефом – зная время, в которое он пошит, нетрудно выяснить, куда ушла эта партия, что, в свою очередь, здорово сужает область наших поисков. К вечеру мы совместными усилиями вытрясли из работников военной канцелярии, куда же уходило обмундирование в период с марта по май прошлого года. Таких мест оказалось всего три – пограничная крепость на самом юге, каторга в сухом море и, собственно, столичный гарнизон. На этом я пока и решил остановиться – прошлую ночь я толком не спал, и рассматривать документы вторую ночь подряд меня совершенно не тянуло. Я, насколько мог уверенно, объяснил шефу, что спешка еще никому не помогала. А также, что сонный и усталый сотрудник во много раз менее эффективен, чем бодрый и веселый. Правда, шефу утром предстояло отчитаться перед начальством о полученных в ходе расследования результатах, и он считал, что эти результаты должны быть как можно более весомыми в глазах нежно любимой начальницы, поэтому убедить старшего товарища было сложно. Все-таки кое-как отбрехавшись, я отправился домой.

Конечно, называть это место своим домом, наверное, глупо, но если честно – здесь мне лучше, чем в любом из тех мест, где доводилось жить раньше. Ни дольмен, где я родился и прожил большую часть жизни, ни, тем более, казарма в одном из человеческих государств не были «моими». В роскошных палатах моей матушки, прекрасных и утонченных, было здорово, но я все время чувствовал себя там одиноким и ненужным, в том числе и от того, что не мог даже сам решить, какими коврами будет застелена моя комната и какие картины будут висеть на ее стенах. Мое же нынешнее обиталище, хоть и не полностью моя собственность – я снимаю небольшой дом, но все же находится в моем распоряжении, так что здесь я делаю то, что мне нравится. Правда, если быть честным, здесь всего один ковер и ни одной картины на стенах. Зато на стене гордо висит мой меч, с которым я умею неплохо обращаться, несмотря на то, что это оружие и не характерно для сидов. А рядом с ним – гитара. Это, конечно, не тот великолепный инструмент, который остался в родном дольмене – когда я бежал, мне было не до сантиментов, и брал я только самое необходимое. Тем не менее, когда-то я неплохо играл и не раз потом жалел, что у меня нет «шестиструнной подруги». Так что первое, что я сделал, получив жалованье, – это купил приличный инструмент в одной из многочисленных музыкальных лавок. А купив, обнаружил, что долгое отсутствие практики здорово уменьшило мои музыкальные таланты. Впрочем, я и не стремлюсь к всемирной известности, ни как бард, ни в каком-то другом качестве, да и вообще не склонен к публичным выступлениям, а для меня лично моей игры вполне достаточно. На самом деле, попытка обосноваться в одном из королевств людей стоила мне многих потерь, и потеря профессионализма в игре на гитаре, пожалуй, отнюдь не самая важная из них.

Так уж получилось, что в человеческих государствах я не ужился. С тех пор, как я бежал из дома, мне пришлось хорошенько послоняться по миру. И моя последняя остановка как раз и привела к окончательному пониманию того факта, что с людьми я не уживусь. За полгода до того, как я попал в Империю и нашел, наконец, то занятие, которое меня в нынешних обстоятельствах устраивает, я был наемником. В человеческих государствах инородцев готовы принимать только в качестве мяса для разделки в наемных армиях. Я никогда не стремился стать воином, но мне повезло, что на родине меня обучали не только наукам, но и ратному делу – никем, кроме наемника, я в королевстве людей быть не мог, выбирать мне особо не приходилось. Другое дело, что наемника из меня все равно не получилось. Я неплохо умею драться, активно использую многие из не слишком честных, по мнению остальных рас, приемов сидов, но ведь работа наемника заключается не только в этом, правда? Нет, поначалу все шло даже хорошо. В землях людей постоянно идет война – они грызутся не только между собой, частенько случаются перевороты внутри отдельных государств. Так что наемники никогда не сидят без дела. Неудивительно, что я быстро выбился в сотники – по сравнению с многими из тех бывших крестьян или разбойников, которые от безысходности идут в солдаты удачи, я еще хорошо выглядел. Дело в том, что я не только худо-бедно умею лишать противника жизни, я еще знаю кое-какие основы военной науки, и даже неплохо разбираюсь в тактике.

В конечном итоге, эти-то познания и сослужили мне дурную службу. Я понимаю, что иногда лучше не показывать свои знания там, где не надо, но не всегда могу следовать своим же советам. В результате я стал заметен – а в человеческих государствах нельзя быть заметным, особенно, если ты не человек. Впрочем, инородцев не терпят нигде – думаю, попади человек к тем же эльфам или оркам, с ним бы тоже не церемонились. Я уж не говорю про моих бывших родичей – сидов. Представить себе человека, живущего в дольмене, просто смешно. К тому же мне приходилось постоянно скрывать тот факт, что я безбожник. Люди ненавидят тех, кто не находится под защитой кого-то из богов, хуже они относятся только к тем, кто выбрал покровительство бога смерти. В этом смысле Империя – рай, для таких неприкаянных, как я, тех, кому нельзя появляться у себя на родине. Да и, если честно, не только для них. Именно поэтому, правящие верхушки большинства стран с такой охотой поддерживают и распространяют все эти истории про Империю, которыми матери стращают маленьких детей и которые выдумываются в самой Империи. И именно поэтому, поняв, что больше нигде мне скрыться не удастся, я отправился в паучью сеть. Тогда я верил всем этим нелепым слухам, и решение двигаться сюда принял просто от отчаянья, вполне понимая, что, возможно, я выбираю нечто еще более ужасное, чем смерть на костре. Хотя никакой другой информации, кроме слухов во внешнем мире, нет, так что неудивительно, что мне было страшно. Удивительно, скорее, что я все-таки решился на такой шаг.

Должен сказать, что, несмотря на общее стремление жителей Империи максимально ограничить поток эмигрантов, к тем, кто все-таки решился на такую радикальную перемену места жительства, здесь относятся хорошо. Пожалуй, даже очень хорошо. Видимо, считается, что раз уж ты достаточно смел и дерзок, и хитер, для того, чтобы пробраться через границу, ты заслуживаешь того, чтобы тебе дали еще один шанс. Не могу сказать, что власти ни разу не пожалели о такой своей политике, но процент случаев с положительным исходом все-таки немного превышает процент случаев с отрицательным. Положительным исходом я полагаю такой, в котором иммигранту удалось как-то прижиться в империи. Думаю, таким, как я, позволено здесь селиться для того, чтобы основное население имело представление о том, что творится за границей. Сейчас все говорит, что мой случай как раз положительный, хотя в первое время я, конечно, в этом сомневался.

Как только я, должен сказать, с большим трудом обошел человеческие кордоны и еще с большим трудом пересек горы, меня немедленно отловили имперские пограничники. Возможно, к моменту, когда меня поймали, я был слишком измотан, но скорее дело в том, что работают здешние пограничники гораздо более качественно, чем их коллеги с другой стороны границы. Я вообще с тех пор, как поселился в империи, начинаю понимать, что совместная работа представителей разных рас обычно эффективнее, чем то же самое, выполненное представителями какой-то одной. И это утверждение относится не только к производству – всем известно, что наконечники для своих стрел эльфы закупают у гномов, а тетиву для луков делают находящиеся практически в полной от них зависимости хоббиты. Гораздо важнее, что повседневные дела, такие как охрана границ, расследование преступлений и даже служение богам, лучше выходит у смешанных команд. Так или иначе, но я оказался в учреждении, специально созданном для работы с выходцами из-за границы и для их адаптации. Первые несколько недель я мучился неизвестностью. И еще бы не мучился – я был заперт в пускай комфортабельной, но все-таки вполне себе тюрьме. Официально это место называется изолятор для содержания нелегальных эмигрантов, и чуть ли не каждый день меня по нескольку часов допрашивали совершенно разные существа о совершенно разных сторонах моей жизни и деятельности до того, как я попал к ним. Характер у меня, если честно, скрытный, да и многое из моего прошлого мне вспоминать не хочется – от хорошей жизни из родного дольмена не бегут и не оказываются безбожниками, но выложить пришлось все, причем со всеми подробностями, какие я только смог вспомнить. Кроме подробностей моей жизни из меня вытянули все, что я знаю о политической и экономической ситуации в окружающем мире, а также все, что я знаю о самой Империи. Подозреваю, что допрашивавшие здорово позабавились, слушая байки, которые я рассказывал им об их родной стране. Впрочем, не все из этих баек оказались совсем уж далеким от реальности бредом, а некоторые были даже близки к правде.

Но все проходит, и скоро мне выдали документы, в которых сказано, что я – гость страны, имеющий право со временем получить гражданство, и, исходя из моих знаний и способностей, определили на службу в столичной страже. К тому моменту я уже почти смирился с мыслью, что вся эта эпопея закончится задумчивым покачиванием моих бренных останков на виселице, и еще более задумчивым конвульсивным подергиванием ноги, так что новость я воспринял с большим, да что там говорить, просто невероятным облегчением и удивлением.

И впоследствии мне еще не раз приходилось удивляться. Вообще, я не очень понял, в чем заключается именно адаптация эмигрантов, потому что, выйдя из изолятора о том месте, где я нахожусь, я знал не намного больше, чем до того, как туда попал. Сюрпризом для меня было все: и общественное устройство, и отношение к запрещенной везде черной магии, и прежде всего то, как легко здесь уживаются представители разных рас. Любой город из тех, в которых мне доводилось бывать, до того, как я попал в империю, мог похвастаться принадлежностью какому-то одному народу. Чаще всего, конечно, это были человеческие города – от родственников-то я скрывался в человеческих государствах. Ну и дольмены сидов я себе очень хорошо представляю. Так вот, в бытность мою наемником, я сполна хватил презрения и издевок, которое с удовольствием демонстрировали даже те, кому в принципе гордиться было нечем.

Возможно, несостоятельность как раз и есть объяснение такого отношения – если успешному разумному в общем-то наплевать, какой формы уши у собеседника, то таким вот неудачникам нужно гордиться хоть чем-то. Например, тем, что он человек, в отличие от презренной нелюди, которую можно облить помоями и тебе ничего за это не будет. То же самое встречается и у других народов, а уж мои родные сиды вообще считают всех инородцев «недосидами», даже разговаривать с которыми – бесчестье. А империю хоть и основали эльфы, но представители всех рас здесь имеют равные права и так перемешаны, что никому уже нет дела до того, к какому народу ты принадлежишь по рождению. В других местах такого равнодушия нет. Инородцы должны изо всех сил стараться быть незаметными, ибо стоит случиться какой-то гадости – виновных ищут прежде всего среди них. Нет, здесь, конечно тоже бывает так, что в каком-то городе больше, скажем, гномов, чем орков, людей, эльфов и других разумных, но это значит только, что этот город появился возле каких-нибудь шахт или карьеров. И это вовсе не значит, что живущего там человека будут периодически бить, грабить или просто закидывать грязью. Аналогично, в деревнях обычно преобладают хоббиты – просто потому, что у хоббитов лучше всех получается заниматься фермерским хозяйством. Ну а в столице, так же как и в других торговых городах, вообще невозможно вычленить какую-то одну преобладающую расу. Хотя, конечно, случается всякое, и межрасовые стычки не исключение. Основная масса населения на такое смотрит снисходительно. А зачинщиков, как и участников, быстро отлавливают и довольно жестоко наказывают. Так что если недовольные таким космополитизмом и есть, они свое недовольство стараются не слишком афишировать.

Впрочем, к таким необычным нравам я быстро привык – так уж сложилась моя жизнь, что я давно перестал видеть в инородцах врагов. Да, и глупо всерьез думать о таких вещах тому, кого официально исключили из рода. Скорее мне стоит не любить моих бывших соплеменников – сидов, но и от этой блажи я уже тоже избавился. Ну, скажем так – почти избавился. Не сказать, чтобы я не любил сидов, просто я их немного побаиваюсь – уж очень хорошо они постарались, чтобы я не позорил своим существованием их «славный и великий» народ.

Поводов, чтобы поудивляться, нашлось еще предостаточно, но у меня было для этого слишком мало времени. Как только я попал в управление, на меня сразу навалилось достаточно дел, чтобы не смотреть по сторонам, а с головой уйти в работу, и налаживание отношений с новыми сослуживцами. Что и проделывал с успехом до настоящего времени.

Воспоминания о первых месяцах пребывания в империи плавно перетекли в сон. А утром следующего дня я сидел в морге столичного управления стражи и чинно попивал горячий чай из здоровенной колбы. По другую сторону от стола сидел главный и единственный патологоанатом управления – Свенсон, тролль. Единственный и неповторимый. Не так уж много времени прошло с тех пор, как меня угораздило попасть в стражу, и этот парень пока та отдушина, та жилетка, в которую можно иногда поплакаться. Единственная личность, которая примиряет меня с существованием в этом новом и, чего там говорить, непривычном для меня окружении. По идее, должно быть удивительно, что таковой отдушиной не является для меня официальный напарник, и в какой-то степени даже наставник, но по здравому размышлению, ничего удивительного тут нет. Нет, к напарнику, конечно, никаких претензий, но он все-таки за меня отвечает и, чего там говорить, полагаю, приглядывать должен, так что не больно-то расслабишься с ним…

– И вот, представляешь, эта образина, вся опухшая, оживает как раз в тот момент, когда я отпилил ему пол черепушки и вставил в мозги дешифратор, оглядывается и говорит: «Доктор, что произошло? Почему я не чувствую своего тела?» – Тролль прихлебнул из своей колбы. В его колбе чай был изрядно разбавлен чистым медицинским спиртом. Скорее даже, это был спирт, слегка разбавленный чаем. Свен называет этот напиток «коктейль «коньячный»», за характерный цвет и крепость. – До него даже не дошло, что он уже умер, – и тролль счастливо рассмеялся.

Да, юмор у него несколько специфический. Я вежливо похихикал в ответ и сказал:

– Слушай, все это донельзя увлекательно, но давай все-таки вернемся к моему вопросу.

– А, да, точно, – доктор поскучнел, – про вашего жмурика я ничего тебе сказать не могу, извини. Он боится. Тут уж вообще что-то странное, он просто не хочет вспоминать, что был когда-то жив. Вообще. Даже имя свое вспомнить не может. Так что я это написал все в отчете, можешь отнести своему драгоценному наставнику, решайте там как хотите, что вам с этим делать.

Я заметил, что Свенсону разговор неприятен. По-моему, он очень переживает неудачу – все-таки лучший некромант на государственной службе, да еще почти с незапятнанной репутацией. Ну кто, скажите, обращает внимание на всякие мелочи? Ну, сделал он из одной понравившейся «пациентки» лича, ну прячет ее у себя дома, так это когда было? Да и кому от этого плохо? Пациентка, насколько мне известно, ничего против не имеет. Говорят у них настоящая любовь…

История вообще-то довольно интересная. Начинал тролль, работая в частном морге для состоятельных граждан. Частные морги существуют только в империи, и только потому, что здесь не запрещена полностью некромантия. Конечно, мало кто идет работать патологоанатомом, даже среди троллей, которые, вообще-то, традиционно имеют хорошие способности к темным искусствам. Например его родители – довольно богатые и очень интеллигентные тролли, работающие в магическом институте. Так сказать, теоретики. Занимаются исследованиями в области черной магии, конструируют новые заклинания, из разрешенной области.

Разрешенная область некромантии и черной магии – это условное обозначение совокупности заклинаний и обрядов, используя которые маг не занимает силу у темных богов. Как известно, любой бог, отдавая свою силу в долг заклинателю, требует выданное обратно с большими процентами. Но темные боги за свою помощь просят слишком дорогую цену – жертвы. Много жертв, и обязательно разумных, причем лучше всего долгоживущих. Во всех остальных государствах темная магия запрещена именно поэтому. Но не в империи. Здесь ею пользуются почти так же часто, как и стихийной, но, как я уже говорил, использовать можно только свои силы. Надо сказать, это ограничение не сделало темных магов слабыми, здесь замечательно научились пользоваться тем, что есть, и могут дать фору не только светлым колдунам, но и своим собратьям – нелегалам из других стран, использующим даже очень сильные темные ритуалы в своей работе. И вот, родители Свенсона, искренне верящие, что их сын пойдет по их стопам, узнают невероятное известие. Их отпрыск, подающий надежды некромант, внезапно забрасывает учебу и устраивается на работу в один из частных моргов. Так сказать, теория не заинтересовала, и дитятко решило заняться практикой. Стоит, наверное, пояснить, что это за частные морги такие и почему это решение так возмутило почтенных родителей Свенсона. Частный морг – это такое заведение, которое позволяет состоятельным родственникам покойного в последний раз проявить свою заботу о покойном. Помимо обычных услуг, они предоставляют несколько дополнительных – например, вызов духа покойного, с целью выяснения того, как он хочет, чтобы его бренные останки были захоронены и как должна проходить церемония похорон. Некоторые особо модные покойники иногда, например, выражают желание поприсутствовать на собственных похоронах – за отдельную плату морг обеспечивает им такое удовольствие. Ну и разные мелкие услуги – приведение тела в презентабельный вид, переписка завещания, и прочие удовольствия. То есть ничего, даже отдаленно смахивающего на сколько-нибудь значимые научные открытия от работы в морге ждать не приходится.

Так что неудивительно, что в патологоанатомы обычно идут самые бесталанные некроманты. Худших работников можно найти только на государственной службе – все-таки в частных моргах больше зарплата, и потому – конкурс. А объясняется такое зарывание собственного таланта в землю со стороны Свенсона очень просто – парень страдает некрофилией. Бедняга ужасно мучился от этой своей порочной страсти, скрывал и от родителей, и от друзей, но тут в общем-то ничего нельзя поделать – психическое заболевание, он не виноват. Вот он и не выдержал, отправился работать поближе к объектам страсти. Ну а дальше уже просто случайность – Свесон влюбляется в молодую девушку-пациента. И она, что самое смешное, даже отвечает ему взаимностью. Что и не удивительно – несмотря на некоторую ненормальность, Свенсон очень интересный собеседник, чрезвычайно отзывчивый, интеллигентный, и покладистый. Да и девушка, безвременно почившая, явно недополучила в жизни любви и ласки, а тут за ней так красиво ухаживали…

Ну а дальше все было предрешено. Молодой тролль какими-то немыслимыми махинациями вызволяет труп своей возлюбленной, делает из нее лича, что уже вообще-то незаконно, и начинает прятать ее у себя дома. Хотя доказать никаких нарушений ни родственники покойной, ни работники морга не смогли – уж очень хорошо он замел следы, из морга его уволили. Ну а потом на него обратили внимание стражники. Уж они-то смогли бы доказать все, что угодно, и тролль бы уже давно отбыл положенный срок на каторге, но то ли о нем похлопотали родители, то ли наше начальство дальновидно решило, что нарушения – нарушениями, а хорошего некроманта на государственной службе как раз не хватает. А, скорее всего, значение имели оба этих соображения, так что вместо каторги молодой специалист получил место в столичном управлении стражи, где и работает до сих пор, вот уже двадцать лет в должности штатного некромастера, а так же заодно, патологоанатома. Ну и, в дополнение к своим основным обязанностям, в случае, если повреждения не слишком серьезные, лечит травмированных или просто заболевших коллег. Некромантия это позволяет. Но это, конечно, не входит в его официальный список обязанностей, а вот что в него входит, так это получать ответы, причем не только у почивших жертв и преступников, но и у вполне живых подозреваемых.

И некромантия – хоть и главный, но далеко не единственный инструмент получения этих ответов. Есть еще такие вполне банальные, как клещи, раскаленные иглы, щипцы и прочий инвентарь, присутствующий в каждой уважающей себя допросной. Хотя об этой стороне своей работы тролль распространяется неохотно – похоже, ему не слишком нравится работать с живыми «клиентами». Но в целом он, кажется, работой вполне доволен – здесь ему попадаются довольно интересные случаи, требующие незаурядного напряжения его способностей. Как, например, тот, о котором идет речь. В общем, начальство закрывает глаза на его мелкие грешки, уж очень специалист хороший. Хотя сам-то он искренне полагает, что его великая любовь до сих пор великая тайна для всех. Угу, тайна, это точно. Я на второй неделе пребывания в страже уже знал некоторые интимные подробности его частной жизни.

Допив чай и послушав еще парочку смешных некромантских историй, я так и вернулся ни с чем к напарнику.

– Шеф, Свенсон ничего не рассказал. Говорит, покойный так напуган, что даже сошел с ума от страха. И теперь ничего сказать не может. Повелитель дохлых карманников, конечно, пообещал, что через пару недель все-таки вытянет из него подробности. Не знаю, как именно. Он сказал, что вроде бы сможет отправить душу куда ей положено так, чтобы воспоминания не стерлись. И тогда уже просто считает их.

– Заметано, – пожал плечами шеф, – значит, ты пока присмотрись к отчетам из Сухого моря и с Южной крепости, и если что-то найдешь, то отправимся в каторжную тюрьму. Инспектировать.

– Почему в каторжную тюрьму? – Удивился я.

– А это потому, тупая твоя башка, что смотреть отчеты надо было внимательнее. Я, пока ты распивал чай пополам со спиртом, потрудился на них глянуть. Ты ведь их уже читал? И ничего необычного, конечно, не заметил?

Я отрицательно покачал головой.

– А вот я просмотрел, и, напротив, кое-что заметил, чтоб на тебя моя бабушка села. Там все так гладко, что поневоле насторожишься. Ни попыток побега, ни бунтов за последний год. Только вот, за последние несколько месяцев шесть трупов. Все умерли от естественных причин. И при этом никаких происшествий. Да у них там раньше недели не проходило, чтобы кто-нибудь не попытался бежать. Нет, сбежать-то как раз ни у кого не получалось, но пытаться – пытались, и изобретательно пытались. Я тебе как-нибудь расскажу пару историй, у нас их раньше как анекдоты рассказывали. И знаешь, когда все это закончилось? Ровно полтора года назад, как раз, когда туда назначили нового коменданта. Предыдущий-то помер, бедняга, интересный был старикашка. Так вот, новый комендант заступил на должность, и беспорядки как по мановению закончились. А через год смотри – трупы начались. Первой как раз твоя соотечественница откинулась. Нда, веселое было дело. Это я ее туда и засадил. Два года назад отправили. Дезертирка, да. Эльфийка, по-моему. Ну, пожалели ее, как вот тебя, пристроили куда-то, а она пакостить начала. Оказалось она – засланный казачок – чья-то там наемная убийца. И она должна была нашего государя кокнуть. Это только для нас смешно звучит, а за границей-то не знают, кто у нас император и как его у нас охраняют. Красивая сволочь, сначала все шашни пыталась закрутить с кем-то из дворца, а потом, от отчаянья, видать, напролом бросилась. Вот с тех пор всяких эмигрантов и проверяют по полтора месяца, прежде чем к делу пристроить. И пристраивают вас по большей части на государственную службу – все под присмотром будете. Так вот, отвлекся. Мало того, что там заключенные дохнут, так и служащие что-то загибаются, да часто загибаются. А тебе хоть бы хны. Я за час столько странностей заметил, а ты второй день роешься и все прохлопал. Никакой пользы от тебя.

На такие разговоры я даже не обижаюсь. Во-первых, зачем обижаться на правду, во-вторых – орки все такие, против природы не попрешь. Он, конечно, помнит, что возился я не с двумя отчетами, а с несколькими десятками, просто поорать захотелось, вот и придирается. К тому же, кроме меня, никаких странностей не заметили еще с десяток служащих, которые проверяют и перепроверяют эти отчеты по мере того, как они приходят. А шефа еще можно назвать деликатным, по сравнению с остальными его соплеменниками. Но в остальном – замечательные парни, эти орки, надежные товарищи, да и собутыльники классные, тем более, что многие почему-то Бахуса почитают. Наверное, потому что чревоугодники жуткие и выпивохи – что поделаешь, расовая черта… Был у меня один приятель – орк, еще когда я наемным солдатом в королевстве людей был. Классно отрывались с ним, несмотря на то, что первое время я вынашивал планы по его убиению. В качестве мести за прилюдное оскорбление меня. В общем, я пропустил последнюю фразу Огрунхая мимо ушей и поинтересовался:

– Так чего теперь делать-то?

– Не тупи, стажер. Ехать туда надо, такие дела. Самому страшно влом, но ничего не поделаешь, все к тому с самого начала шло. Так что ты вали, собирайся, свободен до завтра, а завтра я за тобой зайду утром. И сделай так, чтобы утром ты был в состоянии хотя бы идти в указанном направлении.

Я с готовностью кивнул, а сам отправился домой. Почти целый свободный день – это проблема. Знакомых у меня здесь уже полно, а вот друзей пока нет. Вариант «посидеть дома, отоспаться, почитать книгу» отпадает, так как меня сразу начинают одолевать непрошеные воспоминания. Призраки прошлой жизни, угу.

Стоило остаться дома в одиночестве, как опять в голову полезли дурацкие мысли. Вот сейчас я начну вспоминать, как бежал из дому, как скрывался от убийц, подосланных заботливой матушкой, как потом оказался в наемной армии королевства людей – так называемом иностранном легионе, как мне потом пришлось бежать и оттуда… Бессмысленное времяпрепровождение, да и неприятное к тому же. В конце концов, все закончилось не так уж плохо. Можно сказать, я доволен своим нынешним положением – империя вообще, как оказалось, интересное место, а уж работа в страже – вовсе праздник. Временами. Так что жаловаться мне по большому счету не на что.

Утвердившись в этой мысли, я отправился на прогулку. А чего еще делать, собираться в дальнюю поездку мне особо и незачем. Служба наемником научила меня одной важной и полезной штуке – быть легким на подъем. В принципе, я мог бы отправиться куда угодно хоть прямо из управления. Пожалуй, это нетипично для сидов, к племени которых я принадлежу. Мои высокомерные собратья без трех арахнов-слуг с поклажей даже друг к другу в гости не ездят. Я – другое дело. В многочисленных потайных карманах моей куртки уютно устроились пара кинжалов, девять отравленных метательных звездочек, смазанных парализующим ядом (комплект – дюжина, но три я уже давно потерял), универсальная отмычка (смею заверить, взломщик я неплохой) и пара свертков с тем же ядом, что и на звездочках. Почему-то эта отрава действует одинаково на все расы, хотя физиология у нас в некоторых моментах здорово отличается.

Вообще-то, я должен быть в курсе – у меня очень разностороннее образование, матушка постаралась, но с этим небольшие проблемы – те знания, которые я не применяю на практике, давно и благополучно выветрились из моей головы. Ну и, наконец, в крохотном карманчике на рукаве, в наиболее доступном месте – высушенное зелье нечувствительности – вполне драгоценная штука. На полчаса делает меня невосприимчивым практически ко всему – от тех же ядов до боевых заклинаний. Более того, пока действует этот порошок, я буду жить и полноценно функционировать, несмотря ни на какие физические повреждения. Не знаю, как это работает, но вещь поистине полезная и дорогая. Другое дело, что если повреждения смертельные, то после того, как действие закончится, я все равно умру, а если некритические, то просто буду кататься по земле в корчах – эта дрянь, разлагаясь, жутко разъедает слизистые, так что мало не покажется. Да и сама куртка, в которой так уютно разместились все эти вещи, очень качественная и практичная одежда. Материал, из которого она сделана, горазда легче и прочнее, чем кожа, и может соперничать по прочности с легкими кожаными доспехами. К тому же он не промокает, не пачкается, и не перекрывает доступ воздуха к коже. В нем не бывает холодно, да и жару в одежде из этого материала терпеть гораздо проще, чем в чем-то еще. В общем, полезная вещь.

В кобуре под мышкой у меня штатный арбалет и шесть запасных болтов для него. Из оружия, собственно, больше ничего нет. Крупномасштабных боевых действий в ближайшем будущем не предвидится, так что стандартный набор сида для выхода на прогулку вполне подходит. С тех пор, как мои бывшие соплеменники спрятались от мира в своих дольменах, вооружение наше успело адаптироваться под изменившиеся условия.

Исчезли привычные прошлым поколениям двуручные мечи и тяжелые топоры, которыми так неудобно пользоваться в тесных коридорах, про тугие луки тоже пришлось забыть. А им на смену пришли тонкие кинжалы, отравленные иглы и другие миниатюрные, но опасные орудия убийства. На шее висит опять-таки штатный амулет стражи, который является одновременно и удостоверением личности, и оберегом. Конечно, это не самый сильный оберег, но достаточно качественный. В инструкции говорится, что он блокирует или ослабляет любые чары, направленные на нанесение вреда владельцу. В случае ранения оказывает обезболивающее действие, ну и несет в себе еще несколько дополнительных функций, как, например, запись причины смерти владельца для последующего анализа и защита от кражи – посторонний просто не сможет увидеть медальон, если я сам не захочу его показать. Есть и какие-то еще мелочи, которые я даже не стал запоминать. Между прочим, разработка новая – до недавнего времени эти медальоны могли только указать причину смерти владельца, ну и защита от кражи тоже работала, конечно. А вот все остальные приятные мелочи мастера смогли добавить только недавно. В общем, я не раз слышал о гораздо более многофункциональных амулетах, но это всегда была штучная работа. Для стандартной, сделанной конвейерным способом вещи, медальон стражи очень неплох.

А заканчивается список моего снаряжения содержимым пояса – в нем лежит неприкосновенный запас – три золотых. Что-то не помню, чтобы мне пришлось хоть один из них разменять – в самом деле, проще кого-нибудь ограбить, чем разменять золотой, уж больно дорого он стоит. Но тем больше они греют мою душу. Если мне когда-нибудь удастся стать незаметным и никому не нужным, на парочку из них я куплю помещение, а на оставшийся переделаю его в бар на свой вкус, найму музыкантов и буду жить на прибыль.

В общем, сборы мои заключались в том, что я бросил в рюкзак пару сменных сорочек и носков, да перекус на время поездки. А после отправился погулять по городу. За те три месяца, что я живу в столице империи, я неоднократно совершал прогулки разной длительности, да и по делам службы пришлось побегать прилично, но я так и не почувствовал, что знаю город действительно хорошо. Каждый раз я нахожу какую-нибудь новую достопримечательность, которую коренные жители таковой могут и не считать, хожу вокруг нее до тех пор, пока не изучу в подробностях, а в следующую прогулку нахожу что-то новое. На все города Темной империи свой отпечаток наложил тот факт, что все расы живут рядом друг с другом, причудливо перемешавшись. Нигде, кроме как в Темной империи люди не потерпят рядом с собой гоблинов, эльфы и сиды – гномов и орков, а гномы – хоббитов. Да и наоборот тоже, если честно. И вообще, здесь все друг с другом, ну, не сказать, чтобы дружат, но уживаются. И успешно уживаются. В остальном мире про Темную империю говорят совершенно ужасные вещи. От одних только описаний кровавых жертвоприношений и оргий, в которых участвуют представители всех рас одновременно, может вывернуть наизнанку. Сейчас я понимаю, что это пропаганда, а когда у меня не оставалось другого пути, кроме как податься сюда, мне было очень страшно. Впрочем, нравы здесь действительно свободные – взять хотя бы Свенсона, с его невестой – личем. Это же некрофилия в чистом виде, и, хотя здесь это тоже вроде как не поощряется, в остальном мире его бы просто сожгли. Вместе с невестой. Так вот, вернемся к городу. Для непривычного меня довольно странно наблюдать, как рядом, на одной улице стоит утопающая в зелени усадьба эльфов, деревянная человеческая изба и шатер орков. Вот только для дворцов моих соплеменников места не нашлось, слишком мало нас в империи. Я пока вообще ни одного не встретил, чему несказанно рад – очень уж не сложились мои отношения с сородичами. Чистейшие предрассудки, конечно, все мои разногласия остались на родине, но все равно было бы неуютно. Вообще, соседство таких разных архитектурных стилей неизбежно должно было привести к тому, что город превратится в несчастного безумного уродца, и жители сойдут с ума вместе с ним – разумным свойственно не только подстраивать места обитания под себя, но и самим подстраиваться под них. Тем не менее, этого не произошло – город красив. Красив очень странною красотою, я даже для себя не могу объяснить, почему извилистые улочки, пересекающиеся с широкими проспектами, и замки, соседствующие с землянками, вызывают не отвращение, а желание любоваться, и даже, наверное, нежность.

А вот в «дома богов» я не захожу. Так уж сложилось, что я теперь атеист – с тех пор, как от меня отказалось семейство, на покровительство Дану я могу больше не рассчитывать. Хотя, я не совсем уверен, что сиды вообще могут рассчитывать на ее покровительство, с тех пор, как спрятались в своих дольменах. Не любит эта богиня пещер, и их жителей тоже. А мы теперь как раз таковыми и являемся. Мне кажется, с сидами теперь играют другие боги, подземные. Только мои бывшие сородичи никак не хотят этого признать. Тем не менее, после официального расторжения родства я действительно не могу больше считаться «ребенком Дану», а никакому другому богу я так до сих пор не присягнул. Как-то не представлялось случая. Давно пора заключить официальный «контракт», например, с Локи, очень уж моя биография смахивает на дурную шутку – как раз в его вкусе, по-моему, но я откровенно побаиваюсь. Все-таки он темный бог. Ну, официально темный, вообще-то я лично не был бы так категоричен. Думается, у богов там тоже не все так просто, как об этом принято говорить. По крайней мере, я ни разу не слышал, чтобы он сотворил что-то по-настоящему поганое – так, мелкие шалости. Так или иначе, но хотя поклонение темным богам, в отличие от использования их силы, в империи не запрещено, относятся к их поклонникам даже здесь насторожено. Да и я пока всерьез не чувствую, что так уж нуждаюсь в его защите. Не такие у нас отношения, как мне кажется. Поэтому, я считаюсь безбожником.

Быть атеистом в Темной Империи – это еще ничего, тут удивительно мягкие законы, а вот во всем остальном мире это очень трудно. Приходится скрывать, прятаться, изворачиваться… Собственно, это одна из трех причин, по которым я так и не устроился в человеческих государствах, и сбежал сюда. Нет, здесь к таким, как я, тоже относятся настороженно, но все-таки не бегут за дровами в благородном стремлении сжечь «поганого попирателя законов, возгордившегося настолько, что не желает принимать покровительства высших».

За всеми этими размышлении о божественном я не заметил, что уже стемнело. Так что, вспомнив, что завтра в дорогу, я сделал вывод, что пора поужинать и домой – перед дорогой хорошо бы выспаться. По дороге как раз есть прелестный кабак, с хорошим пивом и чудесными гренками. Да и остальные блюда там хоть и не слишком изысканны, но вполне съедобны. Самое приятное, что в этом кабаке уже вполне привыкли к моему виду и никто, скорее всего не будет пялиться и сочувственно вздыхать. Что не так с моим видом? До недавнего времени все было нормально. Я высокий, походная жизнь избавила меня от лишних (да, пожалуй, и от нелишних) жировых запасов, физиономия тоже меня вполне устраивает. Без претензий на красоту, но, повторяю, меня вполне устраивает. У людей вон сиды наряду с эльфами вообще идеалом считаются. Большие, мудрые глаза, видите ли, волшебный голос… Не знаю, у меня глаза вполне нормального размера, гораздо меньше, чем на тех картинах, изображающих наш народ, что я видел, и мудрости в них тоже пока не заметно, как и во всех остальных частях тела, к сожалению. А послушал бы кто-нибудь, как эти «прекрасноголосые» могут друг на друга орать, в случае чего. Не хуже самой нищей человеческой торговки рыбой на рынке. Но в последнем сражении, в котором мне довелось участвовать на стороне королевства людей, со мной случилось несчастье. Мне отрубили косу. Всю мою роскошную длинную косу до пояса.

Особи мужского пола каждой расы всегда чем-то меряются. Люди понятно чем меряются, гномы бородами, гоблины носами, а сиды… ну правильно, волосами. Так что, думаю, очевидно, какая для меня была трагедия, когда мне в той заварухе отсекли прическу. Приличный такой, метровой длины кусок косы. А коротковолосый сид – это, вообще-то, нонсенс. Сородичи мои, между прочим, такого позора, как правило, вытерпеть не могут. Некоторые особо впечатлительные рассуждают радикально: «Если я навлек на себя такой позор, то зачем мне жить?» И кончают жизнь самоубийством. Нет, это, конечно, редкость, на самом деле среди сидов идиотов ничуть не больше, чем среди остальных рас, но все равно, такое событие, как потеря волос, приводит как минимум к затяжной депрессии. Меня эта участь миновала.

Я лишился косы, но не лишился жизни – а ведь тот наемник собирался укоротить мне вовсе не прическу, а рост. Примерно на голову. Так что радость от того, что я выжил, далеко перекрыла печаль от потери достоинства. Проблема только в том, что все окружающие, видя такое непотребство, очень бурно реагируют. Ну сиды понятно, молча презирают, а окружающие начинают активно сочувствовать или стыдливо отводить взгляд. Как дети малые. И ведь откуда знают об обычаях сидов, вот, что интересно! Ни одного из бывших сородичей не встречал еще в империи, и при этом многие встречные не путают меня с эльфом, на которых сиды здорово похожи, и, более того, активно сопереживают моему горю. В общем, я не достиг еще таких вершин безразличия, чтобы мне было наплевать на все эти ужимки, поэтому без шляпы я стараюсь появляться только там, где ко мне привыкли. Но у этого есть свои минусы. Если ты завсегдатай какого-то кабака – твое начальство всегда знает, где тебя найти.

Так, собственно и произошло. Я встретил наставника. Честно говоря, я бы предпочел поужинать в одиночестве, но было поздно – шеф хоть и сидит спиной к входу, но уже наверняка унюхал мое появление – у орков очень острое обоняние. Так что я обреченно пожал плечами и молча уселся за его столик. Заказав долгожданного пива с гренками, я все-таки подал голос:

– Шеф, ты меня искал, или просто так, пожрать зашел?

– Одно другому не мешает. Я зашел к тебе на хату, но тебя там не было – где шлялся, кстати? Тогда забурился вот сюда, уж больно тут конину хорошо готовят, да и тебя не пропустишь, я ж тебя знаю, тебе эта рыгаловка всяко милее домашней кухни собственного приготовления.

Я поморщился. На мой взгляд, поедание конины чем-то смахивает на каннибализм. Все-таки лошадь – это верный товарищ, и даже друг. Сейчас я, к сожалению, не являюсь счастливым обладателем лошади – просто некогда будет за ней ухаживать, а на конюха я пока не заработал. Да и не так уж я нуждаюсь сейчас в скакуне. Но животных этих очень люблю и уважаю. А орки, хоть и относятся к лошадям с известным пиететом, как и любые степняки, но отнюдь не гнушаются их при случае есть. Странная любовь, убейте меня боги. Впрочем, орки еще ладно, гоблины, вон, вообще пиявок жрут, и ничего. То есть пиявок-то не жалко, жалко разумных, вынужденных поедать этакую мерзость. Просто трудно порой понять предпочтения некоторых народов.

Я понял, что задумался слишком глубоко, и решил вернуться к разговору:

– Так чего надо-то, шеф?

Шефом я его зову, чтобы не называть по имени. Может быть, для кого-то имя Огрунхай звучит грозно и рокочуще, но только для тех, кто не знает оркского языка. Я – знаю, поэтому мне каждый раз приходится сдерживаться, чтобы не засмеяться, когда я называю шефа по имени. Имена у орков дают не при рождении, а тогда, когда юный орк совершит свое первое значительное деяние. Когда орки только появились в этом мире – а это было очень давно, и неизвестно, пришли ли они из какого-то другого, или были сотворены уже здесь, – им пришлось отвоевывать свое место под солнцем. И тогда получение имени было одним из стимулов, поводом для совершения чего-нибудь значительного. Множество орков подолгу были безымянными, пока не совершали какое-нибудь деяние. Скажем, отличившись в битве, орк получал имя. Или изобретя какое-то новое заклинание или механизм. Нареченный пользовался огромным уважением, и у него даже, кажется, были какие-то привилегии перед остальными орками – что-то вроде права первой ночи, кажется… Решение о наречении принималось советом племени, и это было очень торжественное событие. Но со временем их раса перестала так много воевать, заняла определенные территории, которые с тех пор слабо меняются, и жизнь их стала более-менее спокойной. К тому же их численность сильно увеличилась, и, как следствие, потребность в наличии имени тоже, а вот возможности его получения как раз уменьшились. Орки менять хорошую, в общем-то, традицию не стали, но выход из положения нашли смешной. Они просто снизили планку для деяния, ведущего к получению имени. И имена детям стали давать чаще всего еще в несознательном возрасте. Так вот – имя шефа переводится просто – Тот, Кто Укусил Огра За Нос. Простенько и со вкусом. Огров почти не осталось – последние живут среди орков, как ближайшие родственники. Выглядят они довольно страшно, но при этом давно утратили свою бешеную ярость. Я не расспрашивал шефа об обстоятельствах получения имени, но подозреваю, что, скорее всего, когда его показывали какому-нибудь огру – приятелю, маленький шеф от испуга цапнул его за нос. Вот тебе и деяние, достойное наречения. Нет, конечно, среди орков все еще встречаются родители, которые ждут от своих чад чего-то по-настоящему великого, но таких мало, и окружающие смотрят на них с легким недоумением – времена не те. Да что там говорить, Огрунхай – это еще ничего. Другой мой знакомый орк, с которым мы частенько вместе напивались, когда были наемниками в человеческом государстве, именовался не иначе как Дромехай, что в переводе с оркского означает Тот, Кто Сожрал Казан Плова. А что, вполне великий подвиг, особенно если учесть размеры этого казана. Впрочем, он его даже во время нашего знакомства один раз повторил. Эх и воплей было из расположения кашеваров, когда пропажа обнаружилась…

Шеф наконец-то соизволил ответить:

– Да ничо. Хотел проверить, как ты собрался, но вспомнил, что ты у нас вроде как солдат, собраться и без меня сообразишь как. Так что мне просто выпить не с кем. А с тобой – всяко лучше, чем ни с кем, гыгыггы.

Этого-то я и боялся больше всего. Я уже говорил, что орки – хорошие собутыльники. Но здесь, сейчас и в такой компании мне пить ну вот совсем не хочется. Во-первых, потому, что завтра предстоит дорога, во-вторых, потому, что мой товарищ очень любопытен. И это – очередная попытка споить меня и выяснить, как я дошел до жизни такой. И не важно, что споить ему меня не удастся, пить в обстановке постоянного напряжения все равно как-то неприятно. Впрочем, желание начальства есть желание начальства. Через полтора часа, и пять кружек пива, заботливо разбавленного настырным шефом чем-то гномским и очень крепким, когда мы оба уже не вязали лыка, а я в который раз послушал историю жизни моего собутыльника, он перешел в наступление.

– Слушай, Сарх (это он мне, так меня зовут). Ну ты же мой напарник. Мы же должны друг другу доверять, – слегка заплетающимся языком сказал он. – А я о тебе ни хрена не знаю. Вот как это можно объяснить? Это не свинство с твоей стороны, а? – он подлил мне еще ерша.

– Шеф, ты чего, забыл? Я к вам из королевства людей перебрался, дезертир я. Меня там осудили за то, что я приказу не подчинился и, вместо того чтобы стоять насмерть, увел свой отряд из мэрии, заманил туда этих, с которыми мы воевали-то, ну, тоже человеки, но кому-то там темному поклоняются. Вот, они на радостях, что эту самую мэрию обратно отбили, ринулись туда, а тут мы двери закрыли, а мэрию спалили к хренам. Я ж не знал, что там вся казна городская. Да и мне на эти все драгоценности дурацкие паучьи яйца тогда положить было, которые там похоронились. А нанимателю – нет. Вот на мне и отыгрались, к смертной казни приговорили. Через повешение. Вот я и сбежал к вам, потому что больше податься некуда было.

– Да это я знаю, сам твои показания читал, ты меня с мысли не сбивай. Ты мне скажи, чего ты в наемники-то подался, изначально-то? Знаю я вас, сидов, вас из своих холмов дурацких хрен выковыряешь, тем более, поодиночке. И наемник – сид – это вообще бред. Эльфы – те да, бывают, хоть и редко. Гномы, опять же… – Чего опять же гномы, он не договорил – приложился к кружке. Я сидел весь напряженный, хмель из башки выветрился – как бы так не соврать, не нагрубить (мне с ним еще работать), но и правду не сказать?

– Шеф, ну случайно оказался, что ты пристал. Ну ушел из клана, ну деваться некуда больше было, вот и подался в наемники. Ничего криминального я там не сотворил, просто с родичами поспорил…

– Вот ты мне лапшу на уши не вешай, у вас из клана так просто не уходят… – он строго на меня посмотрел.

Вот демон, что же такое сделать? Я уперся взглядом в почти пустой кувшин из-под пива. Как было бы здорово разбить емкость об этого хряка! А утром бы он и не вспомнил ничего, вон глаза-то какие соловые… Хотя нет, бессмысленно. Он этот кувшин и не заметит. Да и нисколько у него глаза не соловые, вон как присматривается внимательно. О! А почему бы мне самому не уснуть прямо за столом? Я прокашлялся, вылил к себе в кружку остатки пива и залпом допил. После чего уронил кружку на стол, пробормотал: «Ну не, не просто так, я эта…» – уронил голову на стол, и засопел.

Шеф потормошил меня (надо сказать довольно ощутимо), после чего, проворчав что-то типа: «Эк тебя, вроде же особо и не переборщили», взвалил мое псевдобесчувственное тело на закорки и понес. В сторону моего дома, по-видимому. Вот и пускай тащит, ему не тяжело. Он таких, как я, может три штуки одновременно перетаскивать, танцуя оркские танцы.