Книга: Завтрашний день кошки
Назад: 31 Пифагорова мудрость
Дальше: Послесловие

32
Два шага назад, три шага вперед

По примеру Эсмеральды я тоже попыталась походить на двух лапах. Встала, нашла точку опоры и сделала несколько шагов, тщательно поддерживая равновесие. Это оказалось не так трудно, как я полагала вначале.
Пифагор смотрел на меня.
– Нет никакого смысла рушить старую систему, если взамен нее ты не можешь предложить лучший мир. И пока мы ничего нового не придумали, сниматься с этого места нельзя, – заявил он. – Лебяжий остров должен превратиться в безопасную лабораторию, в которой мы сможем выработать новые подходы к сосуществованию разных видов.
Вдали, на берегу реки, залаяли собаки.
Я пришла к выводу, что Патриция, скорее всего, воспользовалась своими колдовскими способностями, нашла подходящую особь, выступившую в качестве мостика и в итоге приведшую сюда своих собратьев. После собак появились голуби, воробьи и летучие мыши, устроившиеся на немногочисленных деревьях острова. Свою поддержку они выражали чириканьем и свистом.
Я опять приняла вертикальное положение. Пифагор тоже встал на задние лапы.
– Сразу этого не добиться, – вздохнул сиамец. – Все нужно делать поэтапно. И при этом нельзя заходить слишком далеко, в противном случае наше дело погибнет… – Он почесал черепушку и мяукнул: – Нам понадобится место, где мы могли бы нести другим знание.
– По типу школы Пифагора в Кротоне?
– Откуда ты знаешь, Бастет?
Походив какое-то время на задних лапах, я почувствовала во всем теле ломоту и села. Пифагор устроился рядом.
– У меня свои каналы получения информации, – сказала я, отнюдь не раздражаясь, что меня застали врасплох. – Как ты представляешь себе работу этой твоей школы?
– Я думаю так: здесь мы создадим на принципиально иных основах небольшое сообщество нового типа, доведем этот проект до ума, обучим котов и, возможно, собак, которые впоследствии покинут остров и понесут знание дальше.
– Камбис, крысиный король, остался в живых. Он не преминет предпринять новую попытку нападения.
– Чтобы собрать огромную армию, наподобие той, которой он пожертвовал во время последнего боя, ему понадобится время. К тому же в их рядах обязательно появятся дезертиры и оппоненты. Примыкать к проигравшим никому не хочется.
– И что, по-твоему, произойдет у крыс?
– Самые сильные и храбрые самцы априори бросят крысиному королю вызов. Просто потому, что посчитают его действия неэффективными. Сместят его и посадят на трон нового, еще более решительно настроенного нас перебить, потому что мы представляем собой живое доказательство того, что этим мерзким тварям можно противостоять.
– Значит, все начнется сначала?
– Культура крыс, построенная на силе и численном превосходстве, на данный момент не предлагает им других альтернатив – их устроит только победа над нами. Но пока они будут набирать новых солдат, мы укрепим союз с другими видами – кошками, львами, маленькими людьми, собаками, голубями, воронами, летучими мышами, может, даже лошадьми, коровами и свиньями… К нам присоединятся все, кто испытывает перед грызунами страх. Мы просто должны держаться здесь как можно дольше и учиться, чтобы потом передать знание несведущим.
– Поскольку подавляющая часть города все еще находится под контролем крыс, наша школа разместится на Лебяжьем острове. У нас достаточно продовольствия, чтобы продержаться хоть какое-то время? – задала я прагматичный вопрос.
– Вполне очевидно, что нам здесь придется заняться сельским хозяйством. Но трупы крыс, к тому же наполовину поджаренные, на какое-то время обеспечат нас протеином. Те же, что в пищу не годятся, пойдут на удобрения.
В этот момент ко мне, чтобы прильнуть к соскам и напиться молока, подошел Анджело. Однако у меня не было желания им заниматься. Я поручила его заботам Эсмеральды и кивнула Пифагору, давая понять, что хотела бы продолжить начатый разговор в другом, более спокойном месте.
Мы вновь поднялись на вершину статуи Свободы. Оттуда открывалось еще более впечатляющее зрелище полчищ поверженного врага. В дымящемся ковре из крысиных тел было что-то тревожное. Вот оно, неизбежное следствие войны – обрывать жизнь тех, кто в ней участвует.
– Марк Аврелий, император-философ, считавший себя приверженцем и продолжателем учения Пифагора, по поводу варваров, готовившихся покорить Римскую империю, выразился так: «Либо дай им знание, либо готовься стать их рабом».
Глядя на плавающие на поверхности Сены крысиные трупы, я спросила себя: неужели все это лишь проблема плохого воспитания и недостаточной образованности?
– Эпидемия чумы рано или поздно прекратится. Обязательно. Наше общее будущее должно базироваться на культуре, – вещал Пифагор. – Для последних мудрецов из числа людей пришло время поделиться с другими видами своими самыми передовыми знаниями.
Я никак не могла избавиться от охвативших меня сомнений.
– На сегодняшний день наше сообщество состоит из 480 кошек (в ходе битвы мы потеряли 120 соплеменников) и 180 людей (их потери были не столь значительны с учетом того, что они сражались на расстоянии из опасения заразиться чумой). Я понятия не имею, как люди смогут в достаточной степени обучить кошек. Ведь наши соплеменники – не ты, у них нет «Третьего Глаза», обеспечивающего доступ к знанию.
– Для начала я обучу дюжину кошек, потом каждый из них, в свою очередь, обучит дюжину других, и так далее. В результате наша аудитория будет постоянно расти.
– Но ведь передача информации в любом случае будет осуществляться в одном направлении – от людей к кошкам.
– С помощью Патриции ты сможешь наладить двухсторонний контакт, хотя я и не уверен, что в этом есть необходимость.
Сиамец явно недооценивал мои способности и преувеличивал свои. От самца ничего другого я и не ожидала: они всегда так думают.
– Затем определяющим фактором станет память. Получать и передавать информацию еще недостаточно, ведь подобный способ общения представляется в высшей степени эфемерным. Надо еще и запоминать. Мы должны научиться сохранять приобретенные знания, чтобы не зависеть от технологий. Для Интернета нужны антенны, кабели и электричество. Все это находится в ведении людей, немало постаравшихся, чтобы истребить значительную часть своих ученых. Рано или поздно Интернет перестанет работать, это вопрос дней, недель, самое большее месяцев. Когда системы электропитания выйдут из строя, Интернет отключится и вся хранящаяся в нем информация потеряется.
От этой мысли я задрожала всем телом – с головы до хвоста.
– Пять тысяч лет знаний исчезнут будто унесенная ветром пыль…
– Решение только одно.
– Какое?
– Книга. Лучший носитель памяти. Единственный, способный сопротивляться времени.
Почему Пифагор придает этому такое значение? Видела я эти их книги. В моем понимании это лишь страницы, покрытые какими-то знаками и человеческими письменами. От меня ускользало, почему Пифагор их так ценил.
– Но ведь мы даже не умеем читать!
– Рано или поздно нам в любом случае придется научиться, иначе все, что мы пережили и приобрели, будет напрасно.
– Значит, ты, Пифагор, полагаешь, что уже в ближайшем будущем люди могут вымереть, как динозавры?
Я лизнула лапку и почесала ушки.
– Что тебя беспокоит, Бастет?
– Люди гарантируют нам комфорт и питание благодаря чисто человеческому понятию, которое ты назвал…
– Работой?
– Скажем так, до настоящего времени люди работали на нас. Их фермеры кое-как поставляли мясо и зерно, лежащие в основе нашего корма. Но если человечество исчезнет, нам придется вместо них заниматься технологиями, наукой, машинами, сельским хозяйством, разводить скот, писать книги…
– И что тебя смущает?
– Но ведь это означает, что нам… тоже придется… – слово застряло у меня в горле, – работать?
Пифагор как-то странно икнул и надсадно закряхтел. Похоже, что упоминание о проблеме, обладающей в моих глазах первостепенным значением, привело к принципиально новому результату – я заставила его… рассмеяться!
Из гортани сиамца вылетали все более причудливые звуки, он протер лапой глаза, будто чтобы увидеть и оценить состояние, в котором благодаря мне оказался. Его сотрясали спазмы. В какой-то момент я даже испугалась, что Пифагор задохнется, но потом увидела, что он лишь продолжает неестественно покашливать, и невозмутимо продолжила:
– Вставать рано, спускаться в подземный тоннель вместе с огромным количеством моих собратьев и что-то производить – такое у меня в голове не укладывается. Я не могу представить себя ни пишущей книги, ни возделывающей поля, ни тем более… потеющей! Одним словом, на мой взгляд, кошки должны себя уважать и не опускаться до образа жизни наших слуг. Нечего нам работать!
Пифагор не без труда наконец отдышался.
– И что ты предлагаешь, Бастет?
– Если люди переживут чуму (а ты, помнится, говорил мне, что она каждый раз убивает много, но все же недостаточно для вымирания их вида), нужно будет восстановить систему в ее прежнем виде.
Пифагор с сомнением покачал головой.
Я решила проявить настойчивость:
– Ты говорил, что до войны их было восемь миллиардов, в то время как нас всего восемьсот миллионов, так? Учитывая, что после кризиса их популяция сократится, скажем, вдвое…
– Скорее на три четверти… Продолжай, продолжай.
– Их все равно будет больше чем нас. Пусть люди работают дальше, руководят городами, засеивают поля. А параллельно занимаются нами, создавая что-то вроде духовного потока, который будет двигать их вперед…
Моя идея Пифагора не прельстила.
Но я не сдавалась:
– Посмотри на этих маленьких людей, которые вместе с нами воевали против крыс. Они расплачиваются за ошибки предыдущих поколений, теперь прекрасно зная их цену. Они поняли, мы смогли победить только потому, что объединились. Их мы уже изменили, вскоре изменим и их соплеменников. В нашей школе будут заложены основы мира, основанного на взаимопонимании между людьми и другими видами.
– Бастет, ты хочешь сказать, что мы еще раз должны им поверить? – удивился сиамец.
Он задумался и почесал лапой за ухом.
Я посчитала необходимым внести уточнение:
– Мы им поможем. Ты будешь следить за их действиями в Интернете. А мы с Патрицией станем влиять на них через мир грез.
В этот момент я увидела вдали Натали, которая общалась с колдуньей. Та учила ее языку жестов.
– А если они опять повторят свои ошибки?
Я промолчала, и вопрос повис во влажном воздухе.

 

Люди стали танцевать вокруг большого костра под мелодию гораздо веселее арии Каллас.
– Что это за музыка? – спросила я Пифагора.
– «Весна» Вивальди. После суровых испытаний зимы неизменно возвращаются теплые, ясные дни. Этот мир цикличен. Вот что выражает данный концерт. В жизни все циклично, это не должно нас пугать, просто надо знать, что после…
– …двух шагов назад следует три шага вперед.
Мы засмотрелись на танцующих людей. Они выделывали грациозные пируэты.
Пифагор посмотрел мне прямо в глаза.
– Как думаешь, люди нас любят? – спросил он.
Меня очень удивило, что в такой момент сиамец задал именно этот вопрос.
– По-своему да, – ответила я. – Во всяком случае, считают, что любят.
– А ты? Ты меня любишь, Бастет?
Неужели у него от меня развивается «зависимость»?
– Знаешь, я страшно устала. Мне нужно побыть одной и собраться с мыслями.
Сиамец ничего не понял, но знал, что в этот момент настаивать бесполезно.
Тогда я устроилась поудобнее на голове статуи Свободы. Я видела Эйфелеву башню, ее лазерный луч вращался, освещая город людей.
Внизу прильнул к соскам Эсмеральды Анджело.
Вокруг костра вместе с другими людьми танцевала Натали.
Мой разум тихо скользнул обратно в череп и будто свернулся там калачиком. Мне было хорошо, можно сказать, даже отлично, потому что я пребывала в полной гармонии с окружающими меня энергиями. Я, казалось, нашла свое место во Вселенной. Страха перед будущим больше не было.
Ощущения, что мне чего-то недостает, тоже.
Что бы мне в данный момент доставило удовольствие?
Просто жить дальше, как я жила раньше, каждый день поражаясь новым открытиям.
Я фыркнула. Течение наконец унесло трупы крыс, и если бы в памяти не были свежи воспоминания о недавней битве, я, пожалуй, вскоре засомневалась бы, что все это произошло на самом деле. Река, она как время, которое бежит и все уносит с собой: тела побежденных, надежды победителей – все это в один прекрасный день исчезнет и будет предано забвению.
Пифагор говорил мне о решении, позволяющем победить время.
Книга?
Но каким образом моя мысль может материализоваться на страницах этой штуковины из бумаги?
Немного подумав, я решила, что вплотную подошла к ответу. Чтобы мой разум стал «вещественным», нужно уснуть и во сне надиктовать Патриции рассказ обо всех событиях.
Всю эту историю я расскажу ей в том виде, в каком видела ее и пережила, в том виде, в каком ее восприняла. И не забуду о сделанных мной выводах.
Опишу все в мельчайших подробностях.
Потом она облечет мои воспоминания в слова, чтобы другие впоследствии могли узнать, что же на самом деле произошло.
Поверят, конечно, не все, но среди читателей найдутся такие, кто все поймет, а некоторые из них, может, даже захотят рассказать эту историю своим детям.
И тогда благодаря этой книге моя мысль переживет время, и я получу полное право считать, что жизнь моя была не напрасной.
Назад: 31 Пифагорова мудрость
Дальше: Послесловие