Уже 17 ноября, после смены больницы и формального объявления о намеренном отравлении, тогда еще предположительно таллием, британская полиция получила первое интервью у самого Литвиненко. Дата отравления у детективов не вызывала сомнений – 1 ноября. Было установлено и возможное место отравления – японский суши-бар на Пиккадилли. Именно туда Литвиненко приехал на ленч с итальянцем Марио Скарамеллой (Mario Scaramella), который прилетел из Неаполя, чтобы передать Литвиненко письмо, полученное из Франции по электронной почте от Евгения Лимарева, создателя интернет-сайта для Березовского РусГлобус, базировавшегося в небольшом французском городке в Альпах. В этом письме Лимарев сообщал Скарамелле, что, по полученным им сведениям, в России организацией ветеранов КГБ подготовлена секретная группа, которая будет направлена за границу для физической ликвидации Березовского, Литвиненко и самого Скарамеллы. Итальянец был явно испуган и 28 октября прислал Литвиненко электронное письмо с просьбой о встрече в Лондоне. Договорились встретиться в 15 часов в японском ресторане на Пиккадилли. Многие из своих конфиденциальных встреч Литвиненко назначал именно здесь. Бар «Итсу» в этом месте был одним из многих сетевых японских баров, разбросанных по всему Лондону. Это ресторан быстрой еды, цены в нем умеренные, и посетители не заказывают блюда через официантов для приготовления на кухне, а выбирают их на конвейере уже в готовом виде. Намеренное отравление пищи для конкретного лица в этом случае практически невозможно.

На следующий день после смерти Литвиненко суши-бар на Пиккадилли стал поэтому первым местом, куда полиция вместе с дозиметристами приехала для возможной идентификации радиоактивных загрязнений. Они были вооружены переносными сцинтилляционными детекторами, способными регистрировать даже очень слабые источники альфа-радиации. Дозиметристы, судя по сообщениям газет, зафиксировали слабую радиоактивность на двух креслах и одном столике. Конкретное место в баре, где сидели Скарамелла и Литвиненко в тот день, не было известно, но радиоактивность посчитали необходимым указателем. Персоналу бара и его посетителям в начале ноября было предложено пройти обследование на загрязнение полонием, а сам бар был закрыт как возможное место преступления. Витрину бара закрыли огромным щитом, и для охраны помещения выставили постоянный полицейский пост.

Марио Скарамелла, как сообщала пресса, был то ли юристом, то ли ученым, экспертом по «проблемам безопасности и активности КГБ в Италии». В данный период он являлся консультантом итальянской парламентской «комиссии Митрохина», созданной по распоряжению премьера Италии Берлускони в 2005 году. Эта комиссия изучала архивные документы КГБ, скопированные и вывезенные на Запад Василием Митрохиным, бывшим работником архива КГБ. Архивные документы, скопированные Митрохиным, содержали данные о связях КГБ с политическими деятелями, деловыми людьми и деятелями культуры западных стран, то есть «агентами влияния». Берлускони предполагал, что в этих бумагах можно будет найти компрометирующие данные на левых итальянских политиков, и прежде всего на Романо Проди, основного соперника премьера на грядущих выборах. Председателем комиссии был сенатор Паоло Гузанти (Paolo Guzzanti).

Поскольку архив КГБ был на русском языке, Марио Скарамелла часто приглашал в Италию Литвиненко и Лимарева для практической помощи в оценке тех или иных документов. Скарамеллу поэтому напугало послание Лимарева. В списке для ликвидации был Паоло Гузанти. На самого Литвиненко, бывшего работника ФСБ, электронное письмо Лимарева, связывавшего предполагаемые ликвидации с недавним убийством в Москве журналистки Анны Политковской, не произвело впечатления. Однако этот общий фон сразу ставил отравление Литвиненко в общий террористический сценарии. Для Скотленд-Ярда именно Скарамелла стал первым подозреваемым на роль отравителя. Литвиненко тоже подозревал Скарамеллу, так как итальянец в суши-баре отказался от японских блюд и пил только воду. К тому же он явно нервничал. Литвиненко не счел письмо Лимарева достаточным поводом для срочного приезда итальянца в Лондон. Лимарев был хорошо знаком и с самим Литвиненко.

Второй визит Литвиненко в этот день был в офис Березовского на Даун-стрит, это в пяти-шести минутах ходьбы от суши-бара. Литвиненко сделал там копию письма Лимарева для олигарха. В кабинет самого Березовского он не заходил. Он торопился на встречу с недавно прилетевшими из Москвы Андреем Луговым и Дмитрием Ковтуном. С первым из них у Литвиненко были давние дружеские и деловые связи. Детективы знали об этой встрече по информации, зафиксированной в мобильном телефоне Литвиненко. Однако в ноябре полиция еще не знала, где конкретно произошла эта встреча. В центре Лондона все места и все холлы гостиниц просматриваются видеокамерами. Изучение всех видеозаписей маршрута Литвиненко в этом районе заняло несколько дней. Полиция подозревала, что за Литвиненко могли следить какие-то агенты. Только 2-го или 3 декабря видеосъемки вывели экспертов Скотленд-Ярда на встречу Литвиненко с Луговым и Ковтуном в «Сосновом баре» гостиницы «Миллениум».

В течение последней недели ноября основным подозреваемым оставался Скарамелла. 26 ноября его вызвали в Лондон и положили в больницу на обследование. На следующий день в моче итальянца была обнаружена «массивная доза» полония-210, по заявлениям прессы, безусловно, опасная для жизни. Скарамелла был сильно напуган и не мог объяснить источник и причины своего заражения. Он, несомненно, считал себя мишенью для КГБ, веря предупреждению Лимарева. Но это означало, что покушение на него было совершено в Италии. Однако для британской полиции радиоактивность у Скарамеллы усиливала первоначальные подозрения. Одновременно в число подозреваемых все более и более определенно стал попадать и Андрей Луговой.

Режим пребывания Скарамеллы в больнице был довольно свободным. Он мог встречаться с журналистами и дал интервью итальянскому телевидению. В прессе появлялись противоречивые сообщения об уровнях полония в теле итальянца, иногда сообщалось об угрозе жизни. Чтобы прекратить спекуляции, представитель больницы, главный врач отделения гематологии Кейт Паттерсон (Keith Patterson), сделал 1 декабря официальное заявление для журналистов, которое было также опубликовано на веб-сайте больницы [битая ссылка] www.uclh.nhs.uk: «…Тесты установили наличие полония-210 в теле мистера Скарамеллы, но на уровне, который значительно ниже, чем у Литвинко. Пациент не обнаруживает признаков радиационного отравления. Тесты будут продолжены». В понедельник 4 декабря новое сообщение на сайте больницы было очень кратким: «…Тесты продолжаются, чтобы установить уровни полония-210 в теле мистера Скарамеллы. Однако нет оснований предполагать, что они в пять раз превышают летальную дозу, как сообщалось в некоторых публикациях». В заявлении 5 декабря больница констатировала отсутствие новых данных. 6 декабря Скарамелла был неожиданно выписан из больницы и вернулся в Италию. Но 10 декабря его вернули в ту же больницу для более обстоятельного обследования. Происхождение полония-210 в его организме оставалось загадкой.

В офисе Березовского следы альфа-радиоактивности были обнаружены не в том месте, где был Литвиненко, а на диване в кабинете самого олигарха. В интервью полиции Березовский сообщил, что на этом диване 30 или 31 октября сидел Андрей Луговой, который во время своих частых визитов в Лондон всегда заходил к олигарху. Луговой, в прошлом майор 9-го, охранного, управления КГБ, по приглашению Березовского в 1995–2000 годах работал начальником охраны первого российского телевизионного канала ОРТ, который в то время принадлежал Березовскому. Впоследствии Луговой занялся бизнесом, в том числе и охранным, и к 2006 году был уже очень богатым и независимым человеком. Полониевый след на диване был, очевидно, наиболее «грязным», так как никто в течение месяца не чистил это место.

Сам Луговой на пресс-конференции в Москве в мае 2007-го утверждал, что он посещал офис Березовского только 27 октября, во время визита в Лондон 25–28 октября. Березовский пригласил Лугового для обсуждения организации охраны в Москве журналистки Трегубовой. По мнению Лугового, Березовский указал неверную дату встречи намеренно, чтобы приблизить ее к 1 ноября, дате отравления Литвиненко.

Полиция в это время приняла простой подход к определению подозреваемых: чем сильнее радиоактивность следов полония, тем ближе они к тому человеку, который готовил покушение. В конце ноября было решено проверить кабины самолетов, которыми прилетел в Лондон и улетал из Лондона Андрей Луговой, бывший в октябре в столице Англии три раза – 15–17, 25–28 и с 31 октября. В последний раз Луговой прилетел в Лондон, чтобы посмотреть футбольный матч между российской командой ЦСКА и британским «Арсеналом». Он приехал с женой и тремя детьми. Все они улетели домой 3 ноября.

Все самолеты, как оказалось, были загрязнены полонием, предположительно на тех сиденьях, где находился подозреваемый. Эти данные нельзя было держать в секрете, так как Британская служба радиационной безопасности решила проверить на добровольной основе всех пассажиров, летавших на загрязненных полонием самолетах. За прошедший период эти самолеты, летая по разным маршрутам, перевезли более 30 тысяч человек. Такая массовая проверка вызвала определенную панику, тем более что у некоторых пассажиров находили легкое загрязнение, фиксировавшееся по наличию радиоактивности в моче. Загрязненные самолеты временно выводились из эксплуатации для более тщательной проверки и очистки.

В начале декабря полоний-210 был найден в двух гостиницах, в которых Луговой останавливался 15–17 и 25–28 октября, в тех номерах, где он жил. 15 октября Луговой приезжал в Лондон вместе с другом детства Дмитрием Ковтуном. В номере гостиницы, где жил Ковтун, также нашли следы полония, причем более «грязные». Появилось предположение, что в этот первый приезд два друга привезли в Лондон неплотно закрытый контейнер с радиоактивным изотопом.

Пресса называла Ковтуна бывшим агентом КГБ. Это было неверно. Ковтун в 1986–1991 годах служил в армии, в частях, расположенных в Восточной Германии. Он был капитаном армейской разведки. После демобилизации, в 1991–2003 годах, жил в Гамбурге. Он был женат на немке. Вернулся в Россию в 2003 году после развода и занялся бизнесом, частично в партнерстве с Луговым. Самолет, на котором Ковтун и Луговой улетели из Лондона в Москву 3 ноября, тоже оказался загрязненным радиоактивностью. А. Луговой стал в начале декабря главным подозреваемым, Ковтун его соучастником. Полиция еще не делала ясных заявлений, но пресса обсуждала это более определенно. В большинстве воскресных газет 3 декабря были напечатаны фотографии Лугового и Ковтуна именно как главных возможных злоумышленников. Луговой в эти дни пришел в британское посольство в Москве, чтобы выразить какой-то протест. Комната, в которой он беседовал с атташе, была сразу обследована, и на кресле, где сидел Луговой, тоже обнаружили полоний.

Оставалась, однако, проблема со Скарамеллой. Березовский, Гольдфарб, жена Литвиненко Марина и друзья Литвиненко в Лондоне заявили, что отравителем мог быть лишь человек из Москвы.

Британская полиция обратилась в прокуратуру России с просьбой о разрешении на поездку в Москву, где они хотели провести интервью с Луговым, Ковтуном и их общим другом Вячеславом Соколенке, который вместе с ними находился в Лондоне 31 октября – 3 ноября и останавливался в той же гостинице «Миллениум». Для полиции в этом запросе они были еще свидетелями, а не подозреваемыми. Прямых улик пока не было, следы полония-210 были все-таки очень слабыми. Их могли оставить люди, которые имели полоний в собственном теле, загрязнившись при контактах. Полоний-210 был обнаружен и в доме Литвиненко на севере Лондона, и у его жены Марины, и у сына Анатолия. Полоний-210, как было уже известно следователям, быстро накапливается в коже человека, отравленного этим изотопом.

Прорыв в расследовании произошел 7 декабря. В этот день эксперты, изучавшие следы полония в гостинице «Миллениум», обнаружили чашку, имевшую очень высокую радиоактивность. Это был первичный полоний. Во время короткой встречи в «Сосновом баре» гостиницы Литвиненко с Луговым и Ковтуном последний заказал для всех джин. Литвиненко алкогольных напитков не употреблял и, по более позднему свидетельству его жены Марины, рассказывая об этой встрече, сказал, что пил чай. Каких-либо доказательств того, что загрязненная полонием чашка была именно той, из которой пил чай Литвиненко, не было. Посуда бара использовалась и для обслуживания номеров. С даты встречи в баре прошло больше пяти недель, и радиоактивная чашка уже сотни раз прошла через посудомоечные машины и наполнение новым чаем. Возможно ли, чтобы раствор полония, который мог быть в чашке 1 ноября, все еще мог регистрироваться дозиметрами? Для меня, как биохимика, это кажется невероятным. Но для прессы и полиции нет невероятных вещей. Стали проверять посудомоечные машины, затем канализацию гостиницы, а затем и слив канализации в Темзу. Проверили весь персонал гостиницы и у семи работников «Соснового бара» обнаружили радиоактивное загрязнение намного более сильное, чем у пассажиров загрязненных самолетов. 9 декабря проверили номера, в которых жила семья Лугового. Там тоже обнаружили значительную загрязненность полонием. На следующий день было сделано решающее открытие – нашли заварочный чайник, дававший на внутренней поверхности интенсивное альфа-излучение. Этот чайник, довольно большой, за прошедшие 40 дней так же, как и чашку, множество раз мыли и наполняли кипятком. Тем не менее он все еще сохранял сильную радиоактивность. На внутренних стенках заварочного чайника обычно остается осадок танина из чайного листа, который отмывается особыми растворами. Проверка внутренних стенок на радиоактивность от альфа-источника невозможна с помощью тех мобильных сцинтилляционных счетчиков, которые использовались для обследования поверхностей диванов, кресел и других предметов. Эти сцинтилляторы приводят в прямой контакт с поверхностью, так как альфа-частицы имеют, даже в воздухе, очень короткий пробег. Для проверки заварочного чайника на радиоактивность нужно в лабораторных условиях заполнить его сцинтилляционной жидкостью и в нее погружать детектор от стационарной установки. Чашку тоже можно проверить лишь таким образом. Но, чтобы найти такие чайник и чашку, следовало изучить все чайники и чашки в этой гостинице. Луговой, находившийся в это время в Москве в радиологической больнице № 6 на обследовании, заявлял, что эти новые находки первичных загрязнений кем-то сфабрикованы. Чтобы подобные улики считались доказательствами, необходимо было ставить контрольные эксперименты по многократному отмыванию загрязненной посуды.

10 декабря полоний-210 был обнаружен в Гамбурге, в квартире бывшей жены Ковтуна и его тещи. Дмитрий Ковтун прилетел в Гамбург 28 октября на пути в Лондон, чтобы продлить вид на жительство в Германии. Его единственный сын жил в Гамбурге, и Ковтун все еще считал Германию своим постоянным местом жительства. Он вылетел из Гамбурга в Лондон 31 октября. В офисе иммиграционной службы, который Ковтун посетил 30 октября, тоже обнаружили радиоактивность. В квартирах бывшей жены и тещи радиоактивность была обнаружена в кроватях, на которых спал Ковтун. Было очевидно, что это результат контакта с телом, содержащим радиоизотоп в коже, в волосяных сумках и потовых железах. Немецкая полиция, однако, быстро открыла дело о нелегальном провозе радиоактивных веществ через территорию Германии. В самолете, на котором Ковтун прилетел из Гамбурга в Лондон, радиоактивности не обнаружили.

Между тем у Ковтуна в начале декабря начали появляться явные признаки лучевой болезни. Наиболее заметным из них стало выпадение волос. 5-го или 6 декабря его положили в радиологическую больницу на обследование. Было установлено, что он действительно получил большую дозу полония. Вслед за ним на обследование в ту же больницу положили Лугового. У него тоже нашли признаки отравления полонием, но значительно более легкие, чем у его друга. В Лондоне Гольдфарб и жена Литвиненко заявили в телевизионном интервью, что Лугового и Ковтуна «спрятали в секретной больнице», чтобы уберечь от встречи с прибывающими в Москву британскими следователями. Это не так. Британские детективы смогли провести многочасовые опросы свидетелей, но они происходили в больнице, и детали вопросов и ответов не разглашались.

У следствия оставалось два главных вопроса: во-первых, появление полония-210 в Лондоне 15–16 октября и, во-вторых, полоний в теле Скарамеллы. Итальянец, вернувшийся домой в начале декабря, был обследован у себя на родине. Результаты доказали, что его выписали из больницы слишком рано. 10 декабря Скарамеллу снова вызвали в Англию и положили в ту же Университетскую клинику, в которой умер Литвиненко. Возле его палаты постоянно дежурил полицейский пост, не допускавший к госпитализированному представителей прессы. Данные обследований также не сообщались. Из интервью в Москве следователи уже узнали, что Луговой и Ковтун 16 октября были вместе с Литвиненко в том же японском суши-баре на Пиккадилли. Скарамелла показал то место в баре, где он встречался с Литвиненко 1 ноября. По материалам прессы можно заключить, что загрязнение полонием было обнаружено в другом месте бара. Полиция сделала вывод, что именно там сидели за ленчем трое русских 16 октября. Нашли еще одно загрязненное кресло. Сразу возникла версия о двукратном отравлении Литвиненко. Согласно этой версии, первая попытка отравления произошла 16 октября. Однако полученная в тот день доза оказалась недостаточной: симптомы лучевого поражения не появлялись. Поэтому отравители срочно приехали во второй раз и привезли значительно большее количество радиоизотопа, которое Литвиненко получил в баре гостиницы «Миллениум» 1 ноября. Из-за неумения обращаться с радиоактивными препаратами Ковтун и Луговой, переведенные теперь в категорию подозреваемых, проводя какие-то операции с раствором изотопа в гостиничном номере Лугового, загрязнили и сами себя, тоже во второй раз. Первое их загрязнение произошло 16 октября, и от него остались многочисленные следы в разных местах. Существовавшие следы полония в местах, которые посещал Луговой 25–28 октября, иногда объясняли тем, что он и в этот приезд привез ампулу с радиоизотопом, очевидно, на всякий случай.

Двукратное отравление полонием – это версия, которой придерживались пресса и телевидение. Скотленд-Ярд никаких четких комментариев по этому поводу не давал. Сценарий преступления получался слишком сложным, малопонятными были и его мотивы. Трудным оказывался и вопрос, почему организаторы ликвидации Литвиненко выбрали исполнителями Лугового и Ковтуна – бизнесменов и богатых людей, не только не имевших никакого опыта в обращении с радиоактивностью, но и вообще никогда не занимавшихся заказными убийствами. Оставалась нерешенной и проблема Скарамеллы. Его шеф Паоло Гузанти выступил в Риме и объявил, что заказчиком покушения на жизнь Литвиненко и Скарамеллы мог быть Романо Проди. Он якобы расправлялся с ними в связи с тем, что они нашли в «архиве Митрохина» материалы, свидетельствовавшие о том, что Проди в прошлом сотрудничал с КГБ. Имена политиков в этом архиве были зашифрованы псевдонимами, но характеристика какого-то итальянского политика давала основания для подозрений, которые были озвучены Скарамеллой и Литвиненко накануне выборов.

24 декабря, в канун Рождества, Скарамелле наконец разрешили покинуть Лондон. Но по прибытии в Италию он был арестован уже в аэропорту, до встречи с родственниками и друзьями. Его отвезли в Рим и поместили в тюрьму «Реджина Чели». Судья отказался отпустить его под залог и сдачу паспорта. Против него выдвинули несколько обвинений, не связанных с радиоактивностью и Литвиненко. Среди обвинений были и торговля оружием, и клевета, и многое другое. В Англии о нем сразу забыли и его имя уже не появлялось в прессе. Только через несколько месяцев промелькнуло короткое сообщение о том, что Скарамелла переведен из тюрьмы в больницу в связи с инфарктом. Обвинение против него никто не поддерживал. Но в Италии в предварительном заключении можно провести несколько лет. Со Скарамеллой этого не случилось. В апреле 2007 года после двух инфарктов и сильного истощения он был переведен в тюремную больницу. После двух месяцев лечения Марио Скарамелла с признаками хронической лучевой болезни (выпадение волос и нарушения в работе органов) был отправен в Неаполь для содержания под домашним арестом. Он не имел права встречаться с журналистами, хотя прежние обвинения с него были сняты. В деле Литвиненко Скарамелла больше не фигурирует.

К концу января 2007 года, когда лондонская полиция объявила об окончании следствия и передаче всех документов в Королевскую прокуратуру, существовала уверенность в том, что все основные места загрязнений полонием в Лондоне идентифицированы. Рестораны, бары, офисы, номера гостиниц, в которых был обнаружен полоний, закрывались по распоряжению полиции для исследования и дезактивации на длительное время – недели, а иногда и месяцы. Загрязненные самолеты временно выводили из эксплуатации. Неизбежно возникал вопрос: кто должен оплачивать убытки частных владельцев или компаний? Поскольку Скотленд-Ярд состоит на бюджете Лондона, сумма всех убытков, составившая несколько миллионов фунтов, покрывалась за счет налогоплательщиков. Предъявления исков, оценки убытков и другие действия по компенсациям осуществлялись частными юристами и агентами страховых компаний, работа которых не могла оставаться секретной. Решения городских властей по оплатам принимались только в августе 2007 года. Ко всеобщему удивлению и прессы, и публики, обнаружился факт сокрытия полицией некоторых мест, загрязненных полонием-210. По объяснению Скотленд-Ярда, это было сделано в интересах следствия. Фактически это было сделано явно по настоянию друзей и жены Литвиненко, так как необъявленные случаи загрязнения противоречили уже созданному образу скромного бедного семьянина, которому отомстили за деятельность против режима Путина. К тому же они противоречили версии Скотленд-Ярда о том, что отравление полонием произошло 1 ноября в баре гостиницы «Миллениум».

Основное внимание пресса сосредоточила на четырех новых местах загрязнения полонием. Это были элитный ночной стриптиз-клуб в центре Лондона, марокканский ресторан, где оказались загрязненными подушка и трубка для курения кальяна, собственный «мерседес» Литвиненко, которым он 1 ноября не пользовался, а также такси лондонского окраинного района Ламбет. Естественно, что прессу заинтересовал в первую очередь ночной стриптиз-клуб. По сообщениям газеты «Таймс» и Би-би-си, загрязнения в клубе были не только на креслах, но и в кабинах, где танцы исполнялись для индивидуальных клиентов. Также писали, что клуб «Хей Джо» был закрытым и популярным среди состоятельных русских клиентов. Владелец клуба подтверждал, что Литвиненко имел клубную карточку и иногда приводил в клуб своих русских друзей. Луговой и Скарамелла в составе членов клуба не значились. Были сообщения о том, что Литвиненко, Луговой и Ковтун посещали этот клуб 17 октября после ужина в марокканском ресторане. Для скорейшего введения ночного клуба в разработку именно там была проведена быстрая дезактивация.

На стриптиз-клуб и марокканский ресторан полиция вышла по счетам кредитной карточки Литвиненко. Пока рано давать оценку этим новым сведениям. Не исключено, что посещения Литвиненко ночного элитного клуба были связаны с его планами шантажа богатых новых русских, чему я уделю внимание в другой главе.