Крики и шум сражения понемногу затихли. Победители спешно осматривали все закоулки, кусты, ямы-землянки, где находили и добивали уцелевших врагов. Несколько самцов бросились в ущелье - и Он решил, что те сейчас разделятся. Это было плохо - их и так стало слишком много в этих скалах, дальше оставаться незамеченным уже трудно. Но нюх и зрение голокожих, куда хуже его собственного, кроме того, они поглощены иным делом и вряд ли станут обращать внимание на окрестные холмы. А зря… Он бы не один раз обвел все внимательным и цепким взором, прежде чем поверить в то, что здесь нет других хищников!

Оставшиеся собрали всех убитых в одно место - и он увидел, как их сбрасывают в разлом между камней, туда, где его чуткий нос улавливал запах тления и помоев. Что ж, ему не придется долго искать свой ужин… Правда, более нежное и сочное мясо самок было бы предпочтительнее - но эти, почему-то сбрасывали в расщелину только мертвых, чужих самцов. Своих убитых они уложили на выломанные из завала бревна. Он вгляделся - похоже, они никого не оставили в живых! У гладкокожих все неправильно! В его стае, после того, как добыча поймана, принято немного поиграть с жертвой! Впрочем, двух, из дурнопахнущих, пока еще не убили - самки заставили их встать на колени и чего-то ждать.

Ушедшие вернулись. Он насторожился - среди этих вновь появился тот, странный… так похожий на него самого. Не внешне - Он даже изобразил подобие усмешки, оскалив клыки, делающие честь матерому волку. Нет, гладкокожий нисколько не напоминал членов его стаи. Такой, как и все они - плохо видящий, медлительный и слабый. В орде Урхора слабых не любили. Слабый ли? Здесь, среди своих, этот - самый опасный! И Урхор в этом краю лишь потому, что видел его прежде! А себя - глазами этого…

Самцы-гладкокожие, быстро прошли в самый центр лагеря, где их уже поджидали остальные. Все о чем-то громко кричали, потом один резко взмахнул лапой - и один из тех, кто ожидал на коленях, стал заваливаться на землю. Второго грубо подняли и навесили ему на передние лапы куски жесткой травы. Через какое-то время они собрали многое из вещей новых, встали полукругом возле сложенных бревен, где сложили убитых, и зажгли под ними огонь. Он поморщился - огонь был ему знаком, он даже умел им пользоваться… но почти всегда предпочитал, есть мясо сырым. Но эти не собирались никого есть - они просто ждали, пока огонь громадного костра пожирал тела, сложенные на его вершине. Наконец, они ушли, унося с собой двух самок на ветках… Напоследок, тот, опасный, шедший последним, остановился и посмотрел на место сражения. Он снова замер - этот вожак гладкокожих, похоже, что-то заметил… или понял?

Он свел скулы, пряча блеснувшие клыки - настороженность гладкокожего ему не понравилось… Слишком внимательно тот водил своими суровыми глазами по окровавленным камням. И он ощущал еще что-то… Этот, со знакомым запахом, так похожим на его собственный, сжимал в руке страшное оружие - резко блестящую палку! - и был опасен! Он был из этих! Но, он был и как остальные самцы его стаи! Странно…

Человек не уловил его запаха… Более того, он повернулся и зашагал прочь, вслед своим.

Урхор соскользнул вниз. После ухода этого странного охотника, здесь, в расщелине между скал и этих грубых сооружений, никого живого не осталось. Почти… Нос Урхора уловил еле слышный вздох - кто-то из недобитых, лежа в теснине, захлебывался в луже крови и вонючих отбросов. Он спокойно вытянул одного с самого верха - глупые охотники… бросить столько еды! Стон повторился - кто-то, едва живой от полученных ран, упорно не хотел умирать. Урхор, оторвав сочный кусок, и, утолив первый голод, решил посмотреть…

Самец лежал на животе, чуть в стороне от прочих. Он пытался шевелиться, и Урхору стало смешно - с такой дырой в боку эта добыча не доживет и до утра! Если раньше его не разорвут в куски соперники вожака стаи по ночной охоте - большие и мрачные звери с жесткой бурой шкурой. Или любые другие - и таковых сейчас найдется немало в лесу, среди быстро темнеющих скал. Он проглотил мясо, довольно отрыгнул и одним прыжком оказался внизу, среди множества убитых. Тот, с раной, даже пытался встать! Урхор наступил ему на спину, несколько мгновений раздумывая - оторвать уцелевшему голову, или, сломать позвоночник? Когда он уже решил, что стоит попробовать разорвать раненого, вбив свои когти в спину - тот, наконец, смог что-то произнести…

-… Мама… Мамочка!..

Урхор поразился - этот, из новых, не был самцом! Как он мог так ошибаться? Он резко отскочил, потом поддел лежавшего и перевернул его на спину. Его удивленным зрачкам открылось искаженное болью лицо… Лицо самки! Урхор не сдержал рыка… Самка была привлекательна и даже не так плохо пахла, как все они, когда он внезапно оказывался на их тропе! Наверное, она не пахла страхом… Он склонился к ране - пожалуй, та вкусная и холодная вода в горах, сможет помочь ей, так же как помогла ему, когда он вытаскивал кусок острой палки из своей ноги. Эти, убившие всех здесь, тогда едва не убили его самого - и он лишь в последний момент успел спрыгнуть в обрыв. А самка могла пригодиться! Холодными ночами, когда в берлоге сыро и не греет даже шкура, украденная у этих. Притом, ее всегда можно съесть!

Урхор взвалил невесомое тело на шею - груз едва ли ощущался… взрослые остророгие, наверное, были даже тяжелее! Он ухватил свободной лапой ранее оторванную ногу одного из убитых и стремительно понесся прочь - уже слышалось заунывное шарканье громадных когтей… Следовало самому не стать добычей других охотников за мясом!

Луна лишь на миг осветила широкую и сплошь покрытую густыми волосами спину звероподобного - и тот пропал в ночи, столь же невидимый и неслышный, как сама ночь…