Глава 3

– Как вы себя чувствуете? – спросил медэксперт, когда мы толпой вернулись в переговорную.

– Плохо, – прошептала Рыльская, – мне очень-очень-очень плохо.

– Федя, вызови «Скорую», – распорядился Макс.

– Нет! – испугалась Елена. – Не надо, они меня отравят.

– Если вы не доверяете муниципальным докторам, можем отправить вас в клинику с безупречной репутацией, – начал Макс, – она принадлежит моему другу, который никогда…

– Наша семья посещала центр «ФИСИ», – перебила Елена.

Я сказала:

– Отличное медицинское учреждение, мы сами там полис купили.

– Когда умер Вадик, – прошептала Лена, – папа сказал: «Дело нечисто». А потом они с мамой жутко поругались.

– Из-за чего? – поинтересовался Макс.

– Мама настаивала на кремации, – всхлипнула Лена. – У нашей семьи есть участок на Новодевичьем кладбище, там лежит вся родня матери еще с царских времен, на старой территории. Мамуля непременно хотела Вадюшу рядом похоронить. Ой, такой скандалище вышел! Раньше папа никогда так не орал. Ссоры в семье бывали, куда ж без них, но чтобы такие вопли… Родители вообще невероятно изменились. Прежде к нам гости часто приходили, а когда Вадюша умер, мама в тот же день всем друзьям объявила: «Все, наш дом для всех закрыт. Не хочу никого видеть». Самые близкие намеревались зайти – тетя Катя к нам рвалась, Лиза, Никита – все хотели соболезнования выразить, но мама жестко нам с папой сказала: «Если в квартире кто-то кроме вас двоих появится, я выпрыгну из окна». Я перепугалась, народ обзвонила, объяснила ситуацию… О чем я до этого говорила? Забыла!

– Галина Алексеевна предполагала дать сыну последний приют на Новодевичьем кладбище, – напомнил Макс.

На щеках Лены вспыхнули красные пятна.

– А отец возразил: «Не желаю, чтобы Вадик как на Красной площади лежал. Приду к сыну, а спокойно пообщаться с ним не дадут – вокруг народ, туристы с фотоаппаратами. Фанаты его набегут, начнут у памятника посиделки устраивать. Нет, я увезу сына в Осипово, упокою там, где похоронены мои родители». Мама закричала: «В деревню? В навоз? За двести километров от столицы? Никогда! Только на Новодевичье». Они так повздорили!

Федор вынул из своего чемодана какой-то пузырек и начал его открывать.

– И кто победил? Полагаю, женская половина?

– Да, – согласилась Елена. – Мама всегда отца затаптывала. Правда, в этом случае он сопротивлялся долго. Обычно папа уже к вечеру сдавался, говорил: «Ладно, поступай как знаешь». А здесь держался сутки, но потом все же сказал: «Хорошо, пусть мимо праха Вадика праздные зеваки бегают, а фаны на его останках бесчинства устраивают. Но запомни: меня должны похоронить около моих родителей». Мама на него чуть не с кулаками кинулась: «Замолчи сейчас же! Я только что сына лишилась, не желаю глупости слушать, тебе шестидесяти еще нет, перестань чушь нести». Папа ей в ответ: «Я видел сон – Вадюша стоит в пустой комнате с белыми стенами и говорит: «Отец, меня убили. Ты следующий, готовься». Мать давай рыдать, а я на папу разозлилась. Зачем он так себя ведет? Нам всем тяжело. Дядя Юра чуть в больницу с гипертоническим приступом не угодил, тетя Катя вся зеленая, Никита растерянный.

– Это кто такие? – наконец-то спросила я. – Не впервые их упоминаете.

– Юрий Михайлович, Екатерина Андреевна и Никита Волковы, наши лучшие друзья, – пояснила Рыльская. – Мама с тетей Катей за одной партой сидела, потом они одновременно замуж вышли, мальчиков почти в один день родили. Никита и Вадик росли как близнецы, постоянно рядом, даже часто в одной коляске лежали и вместе в садик пошли, в школу, в спортивную секцию… Короче, всегда рука об руку. Нам после ухода моего брата очень плохо было, но мы как-то держались, друг у друга на глазах не рыдали. А отец народ накручивал: «Вадюшу убили, не мог он сам умереть, молодой совсем, здоровый, спортсмен». Врач ему объяснил: с профессиональными боксерами такое случается, никто не виноват. Но отец решил нанять частного детектива…

– Кого? Можете имя назвать? – встрепенулся Макс.

– Нет, – протянула Елена. – Папа к нескольким обращался, не знаю к кому. Он очень странный стал, в истерику впадал. На маму орал, на меня, в сантехника табуретку бросил. Хорошо, что промахнулся, попал в буфет, посуду переколотил…

– Стресс меняет человека, – вздохнул Федор.

– Постоянно на маму нападал, – жаловалась Елена, – прямо изводил ее, припоминал все обиды. Один раз ни с того ни с сего подошел к ней и зашипел: «А помнишь, как двадцать лет назад ты меня при Катьке оскорбила?» Мама обомлела: «Сережа, ты в своем уме? Два десятилетия назад?» – «Да, – продолжал он. – Мы к Волковой на день рождения пришли, а ты в прихожей сказала: «Ты зачем нацепил этот свитер? У него же пятно на пузе. Полюбуйся, Катя, на кого он похож…» Мать растерялась, не зная, как на папины слова реагировать. А он не успокаивался: «Да только если у мужа одежда грязная, то кто виноват? Уж точно не он, а его супруга ленивая!» Мама сидит, моргает. И тут я решила отца приструнить: «Ты на самом деле полагаешь, что о такой ерунде можно спустя годы помнить?» Что тут началось…

Елена схватила бутылку, начала пить прямо из горлышка, говоря между глотками:

– Такой ор! Визг! Вопли! «Я вас содержу…» Смешно! Ничегошеньки он в своем магазине не зарабатывал, мы на мамины деньги жили, потом Вадик стал бои выигрывать…

Рыльская бросила пустую пластиковую бутыль в мусорное ведро.

– Вскоре папа умер от инсульта. Я тогда не очень удивилась – у него после смерти Вадима давление высокое поднималось, но лечиться он не хотел. А вскоре после его кончины уже мать стала истерики закатывать, ну прямо как папины, под копирку. Сначала мне по всяким пустяковым поводам замечания делала, придиралась, затем принялась бубнить: «А помнишь, как ты меня в два года укусила за палец? Рана месяц гноилась!» Я не знала, куда от нее деться, житья совсем не стало. И вдруг выясняется: у мамы ураганный рак. Она-то очень за своим здоровьем следила, каждый год полное обследование проходила, и – нате вам! В понедельник ей плохо стало, «Скорая» увезла в клинику, там вмиг диагноз поставили. Словно кирпичом меня по голове стукнули. Сижу в кабинете у доктора, как кино смотрю, думаю: «Не со мной это. Ну точно не со мной». Врач объяснять начал, что порой онкология буквально за несколько дней образуется, описаны подобные случаи в медицине. Потом, правда, успокаивать стал, сообщил, что сейчас есть новые лекарства, они таким больным, как моя мать, жизнь продлевают не на месяцы, а на годы. Я уехала домой слегка успокоенная, не завтра мама умрет, ее лечить будут, а там, глядишь, еще другие таблетки изобретут.

Елена схватила пачку салфеток и выдернула из прорези одну.

– Ой, ну и дура я наивная! На следующий день в полдень приехала в медцентр с сумкой фруктов, вхожу в палату – кровать пустая. Решила, что мамочку на обследование отправили. Спросила у медсестры: «А где больная Рыльская?» И услышала: «Она ночью умерла». Представляете?

– Ужасно, – поежилась я.

Девушка навалилась грудью на стол и зашептала:

– Вадик был совсем здоров – боксер, профессионал, во всех боях побеждал, много денег получал. Брат не пил, не курил, карьеру в спорте сделал, на международных рингах всегда первый. Вадюша на ринге прямо зверь был, а в обычной жизни – котенок, тихий и ласковый. Обожал подарки делать. Деньги он обалденные зарабатывал, рекламные контракты большие имел. Если б не умер, мог бы гору долларов получить, потому что договор заключил с производителем спортивного питания. Вадюша легко мог и квартиру собственную купить, и дом, но они с Наташкой у нас жили, потому что брат семью обожал. Он всех соседей по этажу отселил, три двушки в одни хоромы объединил.

Елена выпрямилась.

– Дайте мне еще воды, пожалуйста. Пить очень хочется.

Я встала, взяла в холодильнике бутылку и поставила ее на стол.

Рыльская словно не заметила минералки.

– А сегодня мне позвонила женщина. Не назвалась, сказала: «Твою семью отравили, иди в полицию, требуй, чтобы убийцу искали». Но я к вам пришла. Не верю полицейским. Они ничего делать не станут.

– Кто вам звонил? – спросил Макс.

– Не знаю, – вспыхнула Елена, – номер не определился.

Она секунду помолчала.

– Вот я и подумала: Вадим, папа, мама… все были здоровы… и – умерли. Друг за другом. Так же в обычной жизни не бывает. Значит, их правда отравили. Найдите того, кто это сделал. Прямо сейчас. Сегодня. У меня есть деньги. Я теперь наследница Вадика. Наташка ему не законная жена.

– Как фамилия Натальи? – спросил Макс.

– Вам зачем? – с подозрением поинтересовалась клиентка.

– Если погибает муж, то под подозрение первой попадает супруга, – деликатно объяснила я, не упоминая, что пристальное внимание надо уделить всем членам семьи покойного.

– Якименко Наталья парикмахер плохой. Кстати, – на одном дыхании выпалила Елена, – ой, почему я о ней не подумала, когда Вадик умер? Наташка вскоре уехала и больше мне ни разу не позвонила. Зато она после смерти мамы в мое отсутствие к нам домой вперлась. И унесла вещи!

– Невестка вас обокрала? – уточнил Виктор.

– Она нам никто, – покраснела Рыльская, – просто была сожительницей Вадика. Да, обворовала! После смерти матери я долго плакала, на улицу выходить не хотела, но пришлось – вся еда в доме закончилась. Через силу отправилась в супермаркет и долго там ходила. Меня от слабости прямо-таки качало. Часа три, наверное, у прилавков шаталась. Прихожу домой, а там… Сейчас, я все засняла, чтобы вам показать. Я не верю полиции, там одни взяточники сидят, они ничего делать не станут… Вот!

Лена сунула мне под нос свой телефон.

– Что вы видите?

– Снимок столика с четырьмя глубокими вмятинами и царапинами вокруг них, – ответила я. – На нем явно что-то стояло.

– Точно! – еще сильнее ажитировалась Елена. – Там ночник был. И где он? Нету. Листаю дальше. Шкаф открыт, вешалки пустые. Эта дрянь одежду уперла! А вот тумбочка в маминой спальне, на ней стояло фото Вадика в дорогой серебряной рамке. В серебряной! И нету его.

– Здесь на тумбочке тоже есть вмятины с царапинами, – заметила я.

– Да, да, да, – затвердила Лена. – Раньше ночник был у папы, вот, видите снимок? Потом его мама взяла, следом я. Наташке он тоже очень нравился. Гадина приперлась в чужую квартиру, выбрав время, когда меня не было, и унесла шмотье, рамку из драгметалла, ночник, украшения.

– То есть Наталья вас обокрала? – повторил Виктор. – Но зачем ей чужая ношеная одежда? Ее ни продать дорого, ни носить не получится.

– Тряпки ее были, – буркнула клиентка.

Я молча слушала Рыльскую. Когда человек забирает свое имущество, это не кража. И, возможно, не серебряная рамочка понадобилась бывшей подружке боксера, а портрет любимого, который был в нее вставлен. Девица ночник прихватила? Ничего особенного в нем нет, хотя он и симпатичный.

– У мерзавки ключи остались! – кипела Елена. – Мама, когда ей уходить приказала, связку не отняла, не подумала, что дрянь без спроса в наш дом войти посмеет.

Я посмотрела на Макса. Минуту назад Елена сказала: «Когда умер Вадик, Наташка вскоре уехала», а теперь выясняется, что подружку боксера выгнали сразу после его смерти.

– Сколько времени Вадим жил с Якименко? – спросил Вульф.

– С пятнадцати лет вроде, – ответила поэтесса. – А когда ей восемнадцать исполнилось, Вадик мерзавку домой привел и поселил у нас.

Я удивилась.

– Почему они тогда не оформили брак?

– Я очень любила брата, но никогда не лезла в его личную жизнь, – отрезала собеседница. – Неужели вам не понятно, что в сапогах в чужой душе не топчутся? Дайте пить.

Я показала на стакан.

– Вот вода. Хотя, наверное, она уже нагрелась. Если хотите холодной, я достану новую бутылку.

В глазах Елены зажегся злой огонек.

– Вы слышали? – громко спросила она. – Все слышали, да? Она упрекнула меня, что ей придется за минералкой к холодильнику идти! Да ты знаешь, кто я такая? Понимаешь? Мою книгу вот-вот издадут! У меня будет миллион читателей! Миллиард подписчиков в инстаграме! Да… да… да… Боже! Они все умерли! Остались только урны с прахом…

Елена вскочила, затопала ногами и – упала на пол. Федор бросился к ней, Макс схватил телефон и вызвал «Скорую». Я взяла подушку с дивана и хотела подсунуть ее под голову Рыльской, но не успела. Елена уперлась в пол пятками и затылком, сильно выгнула спину и замерла в таком положении. Глаза ее, не моргая, смотрели вверх.

– Что с ней? – испугался Витя.

– Не знаю, – растерянно ответила я. – Как она так держится? Упирается пятками и затылком, больше ничем.

– Каталептический мост, – пробормотал эксперт. – Грубо говоря, оцепенение. Когда я учился в институте, профессор рассказывал, что в девятнадцатом веке женщины и редкие мужчины часто самостоятельно впадали в это состояние во время истерических припадков, но в наше время подобного явления уже не случается. Такое состояние может вызвать только гипнотизер.

– Надолго она так зависнет? – испуганно спросил Витя.

Эксперт начал рыться в своем чемодане.

– Каталептический мост может держаться шесть часов, так сообщается в справочной литературе, но я лично никогда с этим не сталкивался.

Федя вытащил какие-то ампулы и сказал Максу с Виктором:

– Подстрахуйте ее, она может грохнуться.

Через пару мгновений после инъекции Елена моргнула, потом вздохнула и упала на подставленные ей под спину руки мужчин.

– Уложите девушку на диван, – скомандовал Федор, – будем надеяться, что «Скорая» сейчас прикатит.

Дверь переговорной открылась, появились двое мужчин в форменных кутках.

– Что тут у вас? – спросил тот, что постарше.

– Каталептический мост, – пояснил Федя. И показал на пустые ампулы: – Я вот это ввел.

– Вы врач? – быстро спросил приехавший.

– Медэксперт, – пояснил Леонов, – обычно с живыми дел не имею, но сейчас пришлось.

– У нас таких лекарств, как у вас, нет, – протянул приехавший. – Чем вы тут, господа сыщики, занимались? Неудачный сеанс гипноза?

– Она сама замерла, – пустилась я в объяснения. – Сначала впала в истерику, разозлилась, а потом…

– Да ладно, – отмахнулся врач. – Что-то вы, ребята, темните.

Макс показал на камеру, висящую под потолком.

– Здесь в режиме нон-стоп идет запись, ее можно просмотреть. Вы лучше отправьте девушку в клинику. Если сочтете нужным сообщить в полицию, то нет проблем, мы понимаем, что такова инструкция, и все объясним дознавателю.