Глава 11
– Это не я, честное слово! – горячо заверила его взволнованная леди Марджори.
– Но если все же вы, – покровительственно произнес Алек, – тогда будьте искренни, и вы наверняка легко отделаетесь. Присяжные обожают прелестных девушек, которых сбили с пути истинного бесчестные мужчины в возрасте. Не удивлюсь…
Его тираду оборвал стук в дверь. Показалась голова лакея.
– Прошу прощения, сэр. Тут мистер Джеффри спрашивает: мол, если он вам нужен, то нельзя ли поскорее, пожалуйста, а то он собрался ехать верхом.
Алек незаметно вздохнул.
– Передайте, что я приглашу его следующим, через несколько минут. – Дверь закрылась, и инспектор вновь посмотрел на леди Марджори. – Понимаете, я не верю в то, что вы хотели убить Аствика. Вам, скорее всего, вынесут условный приговор.
– Вы правда думаете, будто это я сыграла над Стивеном злую шутку? – Девушка неистово замотала головой. – Не я! Почему я?!
– Я такого не говорил, леди Марджори. Вы далеко не единственная, кого можно подозревать. Я лишь объясняю, что чистосердечное признание настраивает судей на снисходительный лад и что в таком случае можно не бояться тяжелых последствий.
– Признание в том, чего я не совершала?!
– Просто обдумайте мои слова. Скажите…
– Жаль, что я никого не привела с собой.
– Можем кого-нибудь позвать. – Алек не желал прослыть мучителем. – Кого именно? Отца? Тетю?
– Папеньку? О, нет. Тетушку Джо тоже не надо. Не хочу, чтобы они слушали… А можно Дэйзи? Она не расстроится.
– Конечно, можно. Если она согласится.
Выбор леди Марджори удивил и немного развеселил Алека. Он вызвал лакея. Видимо, все попытки отстранить Дэйзи от расследования обречены на провал.
Пока они ждали, Алек задал еще один вопрос:
– Скажите, а кто-нибудь еще имел привычку кататься на коньках по утрам? Кроме Аствика?
– Нет, конечно! Катание на коньках должно быть в удовольствие. А Стивен по утрам упражнялся. У него целая система была: холодная ван… Погодите. Кто-то – Филипп Петри, кажется, – говорил, что тоже хочет попробовать. Не Уилфред, точно. Я не особенно прислушивалась. Не знаю, ходил ли Филипп на пруд. Он бы увидел, как Стивен упал в прорубь, правда? И вытащил бы его.
– Или провалился бы под лед сам.
– О боже, верно! Какой ужас. Вдруг утонул не тот? То есть никто не хотел утопить Стивена, но лучше уж он, чем Филипп. Филипп такой милый балбес.
– Да, безобидный джентльмен, – мрачно кивнул Алек.
Ответ леди Марджори ничего не прояснил. Как и следовало ожидать.
Вошла Дэйзи: лицо подобающе серьезное, лишь в голубых глазах веселые искорки. Несмотря на ее дурные предчувствия, участвовать в расследовании ей нравится, понял Алек.
Дэйзи озорно ему улыбнулась, села рядом с леди Марджори и спросила:
– Он тебя обижал?
– Вот еще, нет. Не обижал… Просто задавал щекотливые вопросы, но такая уж у него работа, да? Надеюсь, ты не против, что я попросила тебя составить мне компанию?
– Ничуть. Никому не хочется, чтобы его родные слушали ответы на щекотливые вопросы.
Дэйзи говорила с таким искренним сочувствием, что Алек невольно подумал про ее собственных родных.
– Ладно, старший инспектор, выкладывайте, – повернулась к нему леди Марджори.
– Благодарю. Поясните, пожалуйста, почему вы, узнав о смерти Аствика, слегли от горя? Если причина крылась в большой любви, то вы на удивление быстро оправились.
Леди Марджори зарделась.
– Вам отлично известно, что никакая это была не любовь. Глупое увлечение. Мне льстило внимание Стивена и нравилась зависть друзей. Я уже прозрела, когда он… умер.
– Тогда как вы объясните свое ужасное самочувствие? Доктор Феннис даже прописал вам успокоительное.
Розовые щеки Марджори заалели, и она с отчаянной мольбой взглянула на Дэйзи.
– Я догадываюсь, – мягко успокоила та. – Рассказывай, не бойся.
– Я хотела убедить всех в том, будто страшно расстроена, – едва слышно промолвила леди Марджори. – Я так носилась со своей «любовью», что выглядела бы полной дурой, если бы просто сказала «туда ему и дорога».
– Понятно, – кивнул Алек. – Теперь же вас все жалеют.
– Вот именно. Понятное дело, меня все равно считают дурой – раз я влюбилась в такого подлеца.
Вновь подозрительная искренность. Вдобавок леди Марджори призналась, что сумела симулировать истерический припадок. Да как талантливо! Даже врача обманула. Однако стыдливый румянец у нее настоящий.
Алек задал ей еще несколько вопросов и отпустил.
– Я хочу обсудить с вами этот допрос, мисс Дэлримпл, но чуть позже. Юный Джеффри сгорает от нетерпения.
– Да, он хочет поездить верхом. Я посоветовала ему сперва поговорить с вами.
– А, так это вы? Следовало догадаться. Спасибо.
– Вы планируете беседовать с Аннабель? Я тогда узнаю, понадоблюсь ли ей, а потом уже поползу наверх к своей печатной машинке. Столько ступенек!
– Да, планирую. И с графиней, и со всеми остальными. Я, конечно, умудрился задать главные вопросы вчера, несмотря на свое полусонное состояние. Сегодня я бодр и полон сил, а потому надеюсь услышать от семейства Беддоу то, что упустил вчера. Возможно, возникнут какие-то зацепки. У меня мало надежд обнаружить новых подозреваемых. Марджори и Джеффри, конечно, да еще лорд Вентуотер, пожалуй.
– Марджори просто…
– Потом, все потом.
Дэйзи негодующе вскинула голову, и Алек улыбнулся:
– Я уверен, что к вечеру тем для обсуждения наберется больше. Попробуем свести их воедино и увидеть картину в целом.
– И то верно, мне обязательно нужно сегодня поработать над статьей.
Дэйзи удалилась, и вошел Джеффри. На бесстрастном лице не было и тени того чувства, которое вчера подвигло его напасть на брата. Тем не менее улики свидетельствовали о том, что за этой невозмутимой маской бурлят любовь и ярость.
– Расскажите о вчерашнем вечере, – предложил Алек.
Ладони Джеффри крепко сжались в кулаки, затем слегка обмякли, точно он усилием воли приказал себе расслабиться.
– О вчерашнем вечере? Вам уже наверняка передали все в подробностях, – бесцветным голосом произнес он.
– Хотелось бы услышать вашу версию.
– Джеймс начал гнусно клеветать на Ан… мою мачеху. Пришлось его остановить.
– Вы часто выходите из себя и устраиваете потасовки?
– Нет! Боже мой, нет. Я выступаю за университет, а боксер, который постоянно выходит из себя, не может боксировать технично. Вчера я… Я просто взбесился.
– Что же вас так взбесило?
– Я не стану повторять гадости, которые изрыгал Джеймс. – Джеффри упрямо поджал губы.
– Нет-нет, этого не нужно. Я скорее хотел спросить: вы так разозлились, потому что заподозрили брата во лжи?
– Он лгал, я точно знаю! Аннабель – ангел. Она не способна на низость или коварство. Меня взбесило то, что Джеймс намеренно ее ранил. Произнести такое при всех, при отце!
– Вы боялись, что лорд Вентуотер поверит в эту ложь?
– Да. Он не поверил. Он сам мне сказал.
– Почти все утверждают, что леди Вентуотер проводила много времени в обществе Аствика. Как вы объясните их очевидную близость?
Оживившийся было Джеффри вновь погас.
– Нечего тут объяснять. Они познакомились за границей несколько лет назад, а теперь он злоупотребил давним знакомством. Она же по своей доброте не стала выгонять Аствика, несмотря на его приставания.
– Вы пытались ей помочь.
– Я, когда мог, нарушал их tete-a-tete, но Аствик являлся гостем, и просить его об отъезде должен был отец, а не я.
– Ваш отец этого не сделал, и вы решили разобраться сами: отпугнуть Аствика, искупав его в пруду.
Выражение лица Джеффри ни на йоту не изменилось.
– Может, и решил бы, если бы Аствик досаждал мачехе на берегу в летний день. Но мне и в голову не приходило ломать лед и ждать, пока Аствик под него провалится. Да и как бы его это отпугнуло? Он списал бы все на случайность.
– Ну, вы могли бы потом открыть ему правду и пригрозить, что дальше будет хуже, – не слишком убежденно предположил Алек.
Джеффри и впрямь не походил на человека, который склонен строить планы мщения и угрожать в темном углу. Юный Беддоу скорее при всех врезал бы Аствику кулаком – как вчера Джеймсу. Пора браться за других подозреваемых.
– Леди Вентуотер знает, что вы ее любите?
– Нет! – вылетело у Джеффри. Его лицо сперва побелело, а затем налилось кровью.
Врет, решил Алек. Впрочем, не стоит винить мальчика. Пока его любовь остается тайной, положение Джеффри можно считать всего лишь печальным. Но как только мачеха узнает о чувствах пасынка, это положение станет невыносимым для обоих. Благородный Джеффри лжет о неведении графини, надеясь тем самым облегчить ее участь. Его же собственную сердечную боль успокоит время. Хотя он еще слишком юн, чтобы в это поверить.
В глазах Джеффри Беддоу застыли тревога и отчаяние.
– Не говорите отцу! – взмолился он.
– Не скажу, если не вынудят обстоятельства. Позвольте дать вам совет. По возможности уезжайте подальше от Вентуотер-Корта. Если же вам придется здесь бывать, избегайте общества леди Вентуотер.
– Да, сэр.
– И держите себя в руках, не то кулаки однажды доведут вас до беды.
Джеффри издал странный звук, нечто среднее между горьким смешком и сдавленным всхлипом: мол, я и так в беде, куда уж хуже? Алек разрешил ему уйти.
– Ну и ну! – подал голос Пайпер с дивана у окна. – Помните песню про несчастную долю полицейского? Так я вам скажу, люди сами себя доводят до несчастья. Так, шеф?
– Истинная правда, Эрни, – кивнул Алек. – Истинная правда.
Следующим по плану был допрос графа. Однако Алек вспомнил про Дэйзи: она ведь отложила работу, чтобы в случае необходимости составить компанию графине, – и послал за леди Вентуотер. К его профессиональному облегчению и личному разочарованию, та явилась одна. Она надела простое шерстяное платье бирюзового цвета, украшенное лишь кремовыми пуговицами спереди и того же оттенка поясом на бедрах. Этот наряд обрисовывал ее фигуру не менее соблазнительно, чем вчерашний шелк. Однако сегодня лицо Аннабель скрывала косметика, нанесенная по всем правилам нынешней моды.
Метаморфоза, противоположная той, что произошла с леди Марджори. С чего бы это? Пытливый взгляд Алека подметил розовую припухлость вокруг проникновенных темных глаз. Леди Вентуотер плакала.
О погибшем любовнике? О безнадежно влюбленном мальчике? Или о недоверии мужа, выказанном наедине после того, как на людях он ее поддержал? Лорда Вентуотера наверняка посещали сомнения – хотя бы временами. Впрочем, Алек понимал и Джеффри, его беззаветную веру в непогрешимость любимой женщины. Он боготворил Аннабель – для пылкого молодого человека это нормально.
– Почему Джеффри кинулся вчера на брата?
– Чтобы защитить меня от ложных обвинений Джеймса, – тихо ответила леди Вентуотер. – Джеффри – благородный, бескорыстный и отважный юноша.
– Он в вас влюблен.
– С чего вы взяли? – вспыхнула она.
– Из разговора с ним.
– Он вам сказал?… – Краска отхлынула от ее лица, на высоких скулах ярко заалели румяна. Леди Вентуотер умоляюще сжала на груди руки. – Не говорите Генри! Прошу вас, не говорите!
– Без нужды не стану, а нужда вряд ли возникнет.
Любопытно. Леди Вентуотер боится реакции графа так же сильно, как и Джеффри. В гневе лорд Вентуотер, должно быть, страшен. Остается надеяться, что Алеку его гневить не придется.
Зато можно попробовать вычеркнуть ее светлость из списка подозреваемых.
– Я также не стану передавать его светлости то, что вы расскажете мне о своих отношениях с Аствиком.
– Хотите знать, что у него на меня было? По-моему, это не имеет значения.
– Возможно. Если дело и правда в какой-то тайне. Но если вы добровольно вступили с ним в любовный роман… Тогда у вас не было мотива желать Аствику смерти, понимаете?
– Понимаю, – безнадежно кивнула графиня. – Раз уж я все равно нахожусь между молотом и наковальней, то лучше буду придерживаться правды. Я никогда не была любовницей лорда Стивена. Я его ненавидела.
Что ж, решил Алек, этим и удовлетворимся. Леди Вентуотер предпочла остаться подозреваемой в убийстве, но не прослыть неверной женой. Достойно восхищения.
Разговор с ее мужем пришлось отложить – подошло время обеда. Алеку с Пайпером принесли пирог с телятиной и ветчиной, кофе и бутылочное пиво. После еды Алек отважился раскурить трубку. Проглядывая записи вчерашнего допроса лорда Вентуотера, он принял решение. Хватит сдерживать себя из уважения к графскому титулу, пора задать все необходимые вопросы. Если его светлость надумает жаловаться комиссару, так тому и быть.
Лорд Вентуотер вошел, когда Алек вытряхивал в камин остатки табака из трубки. Пайпер торопливо метнул в огонь свою дешевую папиросу и отступил к окну.
Граф расположился в кресле, и Алек окинул хозяина дома внимательным взглядом. В благородных чертах не было и намека на сильные чувства, запечатленные фотоаппаратом Дэйзи. Лорд Вентуотер смотрел на инспектора с невозмутимым хладнокровием. Поразительная выдержка! Надо выбить этого человека из колеи, иначе от него ничего не добьешься.
– Насколько я понимаю, у вас с леди Вентуотер одна спальня, – пошел Алек в атаку.
– Это не секрет, да и ничего необычного здесь нет. – Графа вопрос, казалось, позабавил.
– Тем не менее вы обычно спите у себя в гардеробной. Так было и в ночь накануне смерти Аствика?
– Если вы про алиби, то у меня его нет. – Лорд Вентуотер вновь посерьезнел. – Я узнал, что жена решила лечь пораньше, и не стал ее беспокоить.
– Аствик тоже рано пошел спать. Вы заявляете о своем доверии к жене, но неужели ни разу не задавались вопросом: почему она не осадит Аствика, не возмутится?
– Не задавался. Вам наверняка известно о том, что раньше моя жена жила несколько… богемно. Она еще не свыклась с ролью хозяйки большого дома и не посмела нанести гостю оскорбление.
– Других причин для ее поведения не было?
– Это очень убедительная причина.
Если лорд Вентуотер и подозревал о шантаже, он ничем этого не выдал.
– Вы уверены, что домогательства Аствика были ее светлости неприятны? Я не намекаю на ее готовность поддаться соблазну, просто даже самые добропорядочные дамы порой любят немного пофлиртовать.
– Возможно, для кого-то они и добропорядочные, – ледяным тоном заявил граф. – Было совершенно очевидно, что моя жена не поощряет мерзавца и не получает удовольствия от его ухаживаний.
– Отчего же тогда вы сами не вмешались и не осадили его? – чеканным тоном поинтересовался Алек.
Щеки графа слегка порозовели, но голос остался ледяным.
– Видимо, я вынужден мириться с вашим бестактным любопытством. Однако тема столь щекотливая, что вы вряд ли поймете.
Алек с трудом подавил раздражение.
– Возможно, я не пойму джентльменского кодекса чести, вынуждающего вас принимать у себя мерзавцев, – язвительно заметил он, – зато, смею надеяться, определенной чуткости я не лишен. Попробуйте объяснить.
– Супруга могла расценить мое вмешательство как недостаток доверия к ней.
Безапелляционный тон графа говорил о том, что он уверен в собственных действиях – точнее, бездействии. Однако постановка фразы выдавала сомнения.
– Могла, – признал Алек.
Воображение тут же нарисовало несчастную молодую жену, брошенную на съедение мстительному и беспринципному шантажисту. Если она и в самом деле невиновна, то Алеку ее жаль. Графа, кстати, тоже жаль, несмотря на его положение в обществе и деньги.
– Хорошо, вы оставались в стороне, но вас это наверняка тревожило и злило.
В глазах лорда Вентуотера вспыхнул недобрый огонек.
– Не настолько, чтобы опуститься до ребяческого розыгрыша над Аствиком, уверяю вас.
– Вы знали о его утренней привычке кататься на коньках.
– Неужели?
– Вам говорил об этом камердинер.
– Старший инспектор, я не слушаю – и тем более не запоминаю – разную ерунду, которую во время бритья болтает мой камердинер.
– Жаль. От него вы могли бы узнать о стойкой неприязни лорда Беддоу к леди Вентуотер.
Наконец-то невозмутимая маска дрогнула. За один короткий миг на лице графа, сменяя друг друга, промелькнули ярость, боль и отчаяние. Затем он взял себя в руки и с ледяным спокойствием произнес:
– Поведение моего сына непростительно. Я горько сожалею о том, что ничего не знал. Можете не сомневаться.
– Разве вы не поверили его обвинениям?
– Будто Аннабель виновна в смерти Аствика? Если бы вы ее знали, мистер Флетчер, то не задавали бы подобных вопросов. Моя жена – добрейшая душа. Она не решалась оттолкнуть Аствика даже на словах, как же можно подозревать ее в намеренной жестокости?
– В жизни всякое бывает… Вам не приходило в голову, что лорд Беддоу сам подстроил несчастный случай – дабы обвинить в нем мачеху?
Вот теперь маска невозмутимости слетела с лорда Вентуотера.
– Нет! Боже милостивый, нет! – в ужасе воскликнул он и, ссутулившись, обхватил голову руками. – Если я только узнаю, что это так, извещу вас в ту же секунду.
Именно этого Алек и добивался. Жаль, конечно, что он отчаянно напугал бедного графа, однако реакция его светлости говорит о многом. По опыту Алек знал: мужчины, умело скрывающие свои чувства, не способны на притворство, когда эти чувства выходят наружу. Лорд Вентуотер любит жену; если бы он сам погубил Аствика, то не пришел бы в ужас при мысли о возможной вине сына.
И все же считать графа вне подозрений пока нельзя.
– Конечно, мы всегда благодарны за помощь, – кивнул Алек, – но, должен признать, ваше предложение меня удивляет. Вы ведь категорически не хотели обращаться в полицию.
– Не хотел. – Лорд Вентуотер быстро взял себя в руки и вновь стал невозмутимым. – Я считал происшедшее несчастным случаем. Собственно, я до сих пор не услышал ни единого доказательства обратного. Хотя вы, полагаю, убеждены в том, что кто-то умышленно подстроил падение Аствика – или даже его убийство.
– Верно, убежден.
– Но я-то верил в случайность и потому не видел необходимости привлекать местных полицейских. Не хотел, чтобы они совали нос в дела Аствика в Вентуотер-Корте. Какой бы ни была правда, неизбежно поползли бы неприличные слухи. Вы наверняка слышали, что мы с Уэтерби, начальником здешней полиции, не в самых добрых отношениях.
– «На ножах», – процитировал Алек Дэйзи.
– Весьма близко к истине, – с сухой усмешкой подтвердил его светлость. – Теперь, если вы обнаружите в моем парадном зале мертвого Уэтерби и из его спины будет торчать кинжал… Естественно, когда Ментон убедил меня в том, что без полиции не обойтись, и предложил позвонить в Скотленд-Ярд, я дал согласие.
Алек был склонен поверить графу: вряд ли тот полагал, будто столичные сыщики, в отличие от местных, не сумеют раскрыть преступление. С другой стороны, лорд Вентуотер мог рассчитывать на то, что в случае необходимости он надавит на скотленд-ярдовского знакомого Ментона, тогда как на полковника Уэтерби повлиять не вышло бы никак. Нет, хозяин Вентуотер-Корта остается в списке подозреваемых.
Возглавлял этот список по-прежнему Джеймс Беддоу – пока, правда, бездоказательно. Зато какой подходящий кандидат на роль злодея!
Алек послал за ним.
Сегодня графский наследник выглядел совсем не таким высокомерным и злобным, как накануне. Вид он имел пристыженный и жалкий. Вчерашний нахал и задира тяжело опустился в предложенное кресло.
Алек не стал выказывать сочувствия и сразу спросил:
– Хотите ли вы что-нибудь добавить к своим вчерашним показаниям?
– Показаниям?! – ошеломленно переспросил Джеймс. – Нет, послушайте, мои вчерашние слова были домыслами чистой воды. Если вы зовете это показаниями, то я беру их обратно. Порвите их!
– Увы, не могу. Но я отмечу, что ваше мнение изменилось.
– Вы, конечно, уже слышали про вчерашний вечер. – Джеймс мрачно ткнул пальцем в лиловый синяк на подбородке.
– Насколько я понял, вы в присутствии своего отца обвинили леди Вентуотер в том, что она убила любовника. Верно?
– Я пошутил! Если бы Джеффри не взбеленился, никто бы не воспринял мои слова всерьез. Аствика ведь не убили. Он случайно провалился под лед, такое сплошь и рядом случается. Этому идиоту следовало сначала проверить крепость льда, да и вообще – что за глупость кататься на коньках одному!
– Лед был крепким, а по ночам стоял хороший мороз.
– Толщина льда не везде одинакова, знаете ли. – Джеймс презрительно ухмыльнулся. – Аствик попал на тонкий участок. Не повезло. Роковая случайность.
– «Случайность», в которой вы попытались обвинить мачеху. «Случайность», которую вы же и подстроили, чтобы обвинить в ней мачеху?
– О боже, нет! Не выдумывайте!
– У меня есть доказательства того, что надо льдом поработали.
– Не я! Вы ошиблись! Аствик провалился случайно.
Флетчер покачал головой.
– Почему вы тогда так уверены, что это не она? – запаниковал Джеймс. – Я ничего не делал, клянусь. Зачем мне топить Аствика?
– Чтобы взвалить вину на мачеху, – безжалостно подсказал Алек.
Джеймс вновь стал настаивать, что полицейские ошиблись, что Аствик просто попал на участок тонкого льда.
– Такое с любым могло произойти, – твердил Джеймс.
– С Филиппом Петри, например?
– Или со мной. – При упоминании брата бывшей невесты лорд Беддоу поморщился. – Но с нами бы кто-нибудь был и вытащил нас.
Значит, похвальбы Петри Джеймс не слышал. Еще один аргумент против него. С другой стороны, Джеймс обнаружил тело не один, а вместе с Фенеллой. Неужели он столь бессердечен, что мог намеренно подвергнуть тяжелому испытанию безобидную девушку? Да, мог – его отношение к мачехе тому доказательство.
Алек вновь подробно расспросил про то, как был найден утопленник, в надежде, что Джеймс оговорится и чем-нибудь себя выдаст. Надежды не оправдались.
Следующим был Уилфред. Он небрежной походкой вошел в голубой салон и с порога заявил:
– Не верьте тому, что брат наговорил про Аннабель. Жалкий он человек. Бедный папенька просто раздавлен.
Алек поймал себя на мысли, что молодой щеголь ему симпатичен. Он так беззастенчиво радуется устранению угрозы, исходившей от Аствика! Причем не похоже, чтобы сам Уилфред приложил к этому устранению руку – если только он не хитрец, которому нет равных. Тем не менее вычеркивать его из списка пока рано.
То же самое и с Ментонами, хотя вторая беседа с ними новых улик не добавила. В целом список остался прежним – сместился лишь акцент подозрений. Даже полноценный ночной сон ничего для Алека не прояснил. Он послал за Дэйзи.
Когда лакей постучал в ее дверь, она смотрела в окно. Небо заволокло тучами, упали первые капли дождя. К утру снег, скорее всего, растает, и зловещая улика – дыра во льду – уйдет в прошлое.
Дэйзи поспешила в голубой салон.
Алек радостно ее поприветствовал и доверительно сообщил:
– Надеюсь, вы сумеете выровнять мои мысли, а то они все время ходят по кругу.
– Мои тоже. Я никак не могу сосредоточиться на статье и почему-то все меньше верю в реальность происходящего… Хорошо бы мне все это просто приснилось!
– Если вы не хотите…
– Нет-нет, я помогу, чем сумею.
– Спасибо. Давайте для начала вернемся к Марджори. Она настолько убедительно разыграла истерический припадок, что даже доктор поверил. Однако я готов поклясться: объясняя мне причину своего поступка, леди Марджори смутилась по-настоящему. Нельзя ведь покраснеть намеренно?
– Нет, конечно. Правда, моя подруга Люси, с которой мы вместе снимаем дом, такое умеет: просто начинает думать про что-нибудь ужасно неприличное. По ее словам, румянец – неотъемлемая часть флирта. А у меня не получается, – печально добавила Дэйзи.
– Значит, это тоже могло быть притворством… Что, если леди Марджори не красилась сегодня специально? Разыгрывала невинность?
– Возможно, но, по-моему, ей просто было перед всеми ужасно стыдно.
– Не исключено. Леди Вентуотер поступила наоборот: попыталась косметикой скрыть следы слез.
– По моему совету.
– Вот как. Все равно ее печаль выглядит странно, ведь графине больше не нужно опасаться Аствика.
– Она не в печали. Аннабель плакала из-за невероятной доброты лорда Вентуотера. – Дэйзи наморщила носик при виде недоверчивого лица Алека. – Конечно, у мужчин чужая доброта слез не вызывает, однако поверьте…
– Хорошо! Граф проявил к жене невиданную доброту, жена расплакалась. Он в курсе любви младшего сына к мачехе?
– При чем здесь это?
– Как знать. У меня уже ум за разум заходит, я хватаюсь за соломинку.
– Я тоже задавалась таким вопросом. Лорд Вентуотер не видел, как Джеффри смотрел на Аннабель в гостиной. Не видел граф и фотографию. Он вполне может считать, будто Джеффри напал на брата исключительно из благородных побуждений: хотел защитить Аннабель или даже отца. Графа ведь обвинения Джеймса тоже задели.
– Верно. Знал – знает – ли его светлость о том, что Аствик шантажировал графиню? Или лицо графа на фото искажено обычной ревностью?
– Не уверена. Он посетовал – мол, Аннабель что-то скрывает. Однако, насколько я поняла, лорд Вентуотер не разгадал, что дело в какой-то ее прошлой тайне. Он скорее не сердит на жену, а расстроен и опечален. Наверное, хочет, чтобы Аннабель ему доверилась.
– Чтобы она верила ему так же, как он верит ей… – Алек умолк, поскольку в раскрывшейся двери возникла голова лакея. – Да? В чем дело?
– Вас к телефону, сэр. Инспектор Жиллет из Уинчестера.
– Спасибо, сейчас буду. – Алек вскочил. – Эрни, найди Тома, пусть идет в парадный зал. Если это то, о чем я думаю, мы уезжаем.
Дэйзи последовала за инспектором, чтобы узнать о его дальнейших планах. Она ждала в стороне, а он слушал, быстро говорил и вновь слушал. Вошли сержант с констеблем, и Алек повесил трубку.
– Жиллет сообщил о смерти Аствика Пэйну, и тот созрел для разговора. Надеюсь, Том, пока мы доедем, парень не передумает. Эрни, ты вновь остаешься здесь дежурить. Мисс Дэлримпл, благодарю за помощь. Мы вернемся.
Алек с Трингом поспешили через заднюю дверь к гаражу. Дэйзи вышла на парадное крыльцо глотнуть свежего воздуха. Через несколько минут по подъездной аллее промчался желтый «малютка Остин» и исчез в дождливом мареве. Дэйзи зашла в дом. В холле безутешным столбом застыл Пайпер.
– Вам бы, наверное, хотелось присутствовать при допросе Пэйна, – посочувствовала она.
– Да, мисс, еще как.
– Вы больше нужны здесь, иначе мистер Флетчер вас не оставил бы. Вы работали с ним раньше?
– На выездном деле – первый раз, мисс.
– Его часто отправляют на выезды?
– Частенько, мисс. Он у нас главный по всем ювелирным ограблениям, да и по другим делам, где замешаны важные шишки. Шеф умеет с такими обращаться. У него манеры, знаете ли.
Дэйзи отметила, что ее Пайпер к «важным шишкам» больше не относит. Желая побольше разузнать об Алеке, она небрежно осведомилась:
– Его семья, должно быть, очень по нему скучает, ведь он постоянно в разъездах?
– Полицейские вечно перерабатывают, мисс, – не разгадав подтекста вопроса, ответил констебль. – А мы, детективы, так вообще день и ночь на службе. Моя девушка в курсе, с кем связалась.
Не успела Дэйзи проявить вежливый интерес к девушке Пайпера, как зазвонил телефон, и в холле как по волшебству материализовался Дрю.
– Спрашивают старшего инспектора, – объявил дворецкий.
– Он уехал, – растерянно сказала Дэйзи.
– Я отвечу, – значительно кивнул Пайпер и забрал аппарат у Дрю; дворецкий исчез так же быстро, как и появился. – Алло, алло! Говорит констебль Пайпер из уголовной полиции.
Трубка сердито закудахтала, не дав Пайперу объяснить отсутствие начальства. Он торопливо пошарил в кармане, извлек записную книжку и карандаш. Дэйзи помогла раскрыть книжку, и Пайпер принялся что-то лихорадочно строчить.
– Да, сэр, вроде бы понял, только… Алло, оператор? Черт возьми, оборвалось! – Он покраснел. – Простите, мисс.
– Ой, да не переживайте. Кто звонил? Что вам сказали?
Констебль ошеломленно посмотрел на свои каракули.
– Это был доктор Ренфру, мисс. Патологоанатом. Он говорит, что покойный утонул не позже чем через два часа после ужина.
