14
Турбаза “Си-эф-эс”, оз. Форд, Миннесота
Все еще пятница, 14 сентября
– А мне вот что интересно, – говорит Фик, мрачный господин в сафари, примерно через тридцать секунд после того, как узнал, что Вайолет занимается наукой. – Почему эволюция должна противоречить Библии?
Вайолет жует, как ни в чем не бывало, предпочитая его не слышать. Но за нашим столом не так уж много разговоров, чтобы это прокатило. Люди Реджи на нашей стороне стола – Дэл и Мигель – не проронили ни слова, но после того как Фик представил свою жену, “миссис Фик”, как “домохозяйку”, Мигель пошутил: “Клево – мы с Дэлом тоже в домах хозяйничаем”, – а мистер Фик даже не улыбнулся.
За наш стол посадили и одного из телохранителей братьев Тен, но он занят то ли непониманием английского, то ли тем, что притворяется, будто не понимает. Дэйви, наш серьезный молодой проводник, сидит на другом конце и ни на что не обращает внимания.
Выяснилось, что у Дэйви есть жена, такая же стройная и высушенная солнцем, зовут Джейн. Сейчас Джейн сидит за другим столом, рядом с Тайсоном Гроди, и Дэйви, кажется, обеспокоен.
Я бы тоже обеспокоился. Привлекательным Гроди не назовешь, это уж точно, но он источает энергию мангуста и бесстыдство. Знакомясь со мной и Вайолет, он представил нам своих охранников, клянусь, как “мои чернички”. Причем никто из них вроде бы не обиделся. Ни на прозвище, ни на факт существования Гроди как такового.
– Мисс, – говорит Фик, – мисс!
– Это вы мне? – наконец спрашивает Вайолет.
– Вам, конечно.
– Не передашь супчик? – просит она Мигеля.
Я как раз тоже положил глаз на кукурузный суп. С детства его не ел. Особенно такого, когда сверху корочка, чуть-чуть подгорелая по краю.
Мигель пододвигает ей супницу. Фик повторяет:
– Почему эволюция должна противоречить Библии?
– Не знаю, – отвечает Вайолет. – А она должна?
– Я считаю, нет.
Вайолет зачерпывает суп:
– Вот и хорошо.
– Однако я должен сказать: хотя многие, кто верит Библии, уважают ученых, немногие ученые уважают людей, которые верят Библии. Отчего так?
– Понятия не имею, – говорит Вайолет.
– Вот вы веруете в то, что сказано в Библии?
Она смотрит на него:
– Вы что, интересуетесь моим вероисповеданием?
– А что, вы атеистка? По моему опыту большинство ученых – атеисты.
– Пожалуй, я не уверена, что в мире вообще бывают атеисты, – отвечает Вайолет. – Каждый верит во что-нибудь иррациональное, хотя бы, например, в то, что будет счастливее, если обзаведется машиной получше. – Она поворачивается ко мне: – Только не гони на мою тачку. Подключайся, как захочешь, но не гони на мою тачку.
– По-вашему, верить Библии – иррационально? – спрашивает Фик.
Вайолет обводит взглядом всех за столом. Дэл и Мигель кивают, подначивая ее. Я просто ем, но я впечатлен. Я никогда не спорю с людьми, чье мнение мне безразлично.
– Верить в то, что это Слово Господа? – говорит она. – Ну, не знаю. Какие тому есть подтверждения?
– Людей, которые верят в это, – больше, чем тех, кто не верит.
– Стало быть, истина определяется демократическим голосованием?
– Нет, но если не существует доказательств обратного, коллективная мудрость – неплохое подспорье.
– Доказательства обратного существуют. В Библии сказано, что люди были сотворены на той же неделе, что и планета. Иисус говорит, что конец света настанет еще при жизни его слушателей. Вы можете как угодно вертеть смысл этих утверждений, чтобы они не противоречили вашей гипотезе, но это никак не будет рациональным. Это просто вера.
– Не знал, что в вере есть что-то ущербное.
Вайолет смотрит на него:
– Разве я начала этот разговор?
– Нет…
– Хорошо. Я не говорила, что в вере есть что-то ущербное. Но, очевидно, она вас не так уж и удовлетворяет, раз вы испытываете потребность докапываться до таких, как я, и склонять к своей точке зрения.
– Ух ты! – выдыхает Дэл.
Фик говорит:
– Пожалуйста, давайте соблюдать приличия.
– С чего бы это? – разошлась Вайолет. – До сих пор ведь никаких приличий никто не соблюдал. Вот что непонятно мне: с каких это пор слово “религия” означает не “то, во что люди имеют право верить”, а “идеи, которые все остальные обязаны уважать, даже если они откровенно ошибочны”? И почему это не работает в обе стороны? Вы же явно не считаете нужным уважать рациональность.
– Может, я просто не понимаю, почему вера в эволюцию рациональна. Доказать теорию эволюции пытаются со времен Дарвина, и до сих пор это всего лишь теория. – Он с улыбкой смотрит на соседей. – Вот что я называю верой.
Вайолет уставилась на него:
– Вы это серьезно?
– Абсолютно.
– Теория эволюции – это теория в пифагорейском смысле, то есть общее правило, которое подтверждается множеством примеров в реальном мире. А не в том смысле, что у нее нет доказательств. Доказательства этой теории появляются постоянно. Каждый раз, заболев гриппом, вы доказываете теорию эволюции. – Вайолет напоминает мне: – Я уже говорила, подключайся, когда захочешь.
– Это что, судак? – говорю я.
– Да я про разговор.
– Я с тобой совершенно согласен.
– Так может, вы ответите на вопрос, который я задал? – говорит мне Фик.
– Это вряд ли.
– Эволюция происходит, потому что все живое старается выжить, так?
– Так.
– Но само это желание – воля к выживанию, – откуда оно взялось?
– Я сдаюсь.
Вайолет наступает мне на ногу.
– Хотя вот доктор Хёрст знает, – добавляю я.
Вайолет вздыхает и опускает вилку:
– Для эволюции не нужна воля к выживанию. Для эволюции достаточно тенденции к выживанию. Если взять кучку разных молекул и любые две из них случайно проявят тенденцию к соединению, то в конце концов получится соединение из этих двух молекул. Если некоторые из этих соединений случайно образуют такую форму, что они проявят тенденцию соединяться с другими соединениями, они сформируют более сложные конфигурации. И так до тех пор, пока не получатся организмы. Воля к жизни может оказаться преимуществом для животных, обладающих таковой, но она – следствие эволюции, а не ее причина. Актинии хотят выжить не больше, чем героин хочет попасть в вену наркомана. И то, и другое просто проявляют такую тенденцию в определенных условиях.
– А как насчет второго закона термодинамики? – заявляет Фик.
– Я как раз хотел об этом спросить, – вставляет Мигель.
– И я тоже, – вторит Дэл.
– А что с ним не так?
– Ну, вы только что рассказали нам, причем пространно, что кучка молекул может соединиться в случайном порядке и стать человеком. Но второй закон термодинамики учит нас, что все имеет тенденцию к энтропии и хаосу, а не к сложности и организации. Значит, эволюция – просто случайное исключение из этого правила?
Вайолет явно раздражена:
– Второй закон термодинамики учит, что тенденцию к энтропии имеют замкнутые системы. Земля – не замкнутая система. Она постоянно получает материю и энергию из космоса. Она непрерывно получает сто двадцать петаватт энергии от одного только Солнца, большая часть которой снова рассеивается в космос. Эволюция не должна быть энтропичной, потому что она происходит в Солнечной системе – кстати, тоже не замкнутой, – которая сама по себе энтропична. Вы просто ничего не понимаете в физике. Знаете, – продолжает она, распаляясь, – наверное, в этом все и дело. Вам хочется верить, что все, чего лично вы не понимаете, – либо ошибочно, либо в принципе непознаваемо. Вы не понимаете физику – значит, физика ошибается. Вы не понимаете биологию – значит, биология ошибается. Все, чего вы не можете постичь своим умом, становится для вас аргументом в пользу сияющего дедушки с бородой, потому что уж его-то вы хотя бы можете себе представить. А поскольку вы на самом деле не хотите ничему учиться, “сияющий дедушка с бородой” служит вам объяснением для всего на свете. И теперь я с какой-то радости должна эту позицию “уважать”. Но что здесь вообще уважать?
Фик скалит зубы:
– Ой, ну будет вам, теперь…
– Позвольте теперь задать вопрос вам, – перебивает Вайолет.
– Только если…
– Вы верите в Бога?
– Да, – настороженно отвечает Фик, – верю.
– Вы верите, что Бог верит в Бога?
– То есть, верит ли Бог в самого себя?
– Нет. Верит ли Бог в существование Бога над Богом?
– Нет, – говорит Фик, – разумеется, нет.
– А почему нет?
– А с чего бы Ему верить?
– А с чего бы вам верить?
– Потому что так сказано в Библии.
– А что, если у Бога есть книга, в которой написано, что есть какая-то высшая сила над Богом? Тогда он поверил бы?
– О черт! Дыра во времени! – восклицает Мигель.
– Процессор плавится! – добавляет Дэл.
– Мисс ученая взорвала мне мозг! – снова Мигель.
– Если бы эта книга действительно была написана высшей силой, тогда конечно.
– Что, если нет никаких доказательств того, что книга написана высшей силой, хотя куча людей твердит Богу, что так оно и было?
– Это нелепица какая-то, – говорит Фик.
– Вот именно. Нелепица. Но, по крайней мере, вы не считаете Бога настолько тупым, чтобы пользоваться вашими аргументами.
Мигель изображает звук щелчка хлыстом.
– Это просто щелчок хлыстом или щелчок хлыстом по яйцам? – спрашивает Вайолет.
– Не знаю. И то, и другое, наверное, – говорит Мигель.
– Тогда все путем. – И Вайолет чокается с Мигелем пивом.
– Я попросил бы вас не употреблять таких слов в присутствии миссис Фик, – заявляет мистер Фик.
– Каких? – уточняет Вайолет. – “Яйца” или “эволюция”?
– Ох, глядь! – голос Тайсона Гроди с соседнего стола.
Фик встает:
– Ну всё. Мы уходим.
– Только не уходите из-за меня, – говорит Вайолет.
– А из-за кого же прикажете нам уйти?
Повисает неловкая пауза, пока все пытаются сообразить, что имел в виду Фик.
– Послушайте, – наконец говорит Вайолет, – если я вас обидела, я прошу прощения.
– Да, обидели, и да, извиниться стоит.
– Хорошо. Давайте просто договоримся не обсуждать религию. И науку. Боже!
Фик обращается к Реджи:
– Мы собираемся переночевать в Или. А завтра, может быть, вернемся, а может быть, и нет.
– Надеюсь, вернетесь, – говорит Реджи.
– Я тоже, – любезно добавляет Вайолет.
Уходя, Фик хлопает сетчатой дверью.
– Извиняюсь, – говорит в пространство Вайолет.
– Он первый начал, – успокаивает Мигель.
– Ну да. И все-таки не стоило наваливать кучу на его концептуальную модель.
– А по мне, так стоило, – говорит Дэл.
– Спасибо, но все-таки не стоило. Если собака трахает твою ногу, то это можно понять. Если же ты трахаешь ногу своей собаки, то это проблема.
– Для собаки, может, и проблема, – парирует Дэл, – а для меня нет.
Мигель толкает его в бок:
– Дэл, старичок, не все хотят развивать эту тему.
Лай лежит на полу и смотрит на них как будто с улыбкой, словно знает, что говорят о ней.
– Да-да, типа мы с Лай занимаемся сексом. Мы с Лай не занимаемся сексом. Мы любим друг друга. Это две большие разницы.
– Что правда, то правда, – говорит Мигель. – Я смотрел видео.
– Ты заплатил, чтобы посмотреть это видео.
– Черт, ребята, – говорит Вайолет, – надеюсь, вы не собираетесь обсуждать такие вещи в присутствии миссис Фик. Если, конечно, мистер Фик приведет ее обратно. Реджи, извините.
Реджи отмахивается:
– Вернутся они или нет, мы горевать не будем.
– Доктор, а можно я у вас кое о чем спрошу? – подает голос Уэйн Тен.
Я поворачиваюсь к другому столу, но Тен, естественно, обращается к Вайолет, а не ко мне.
– Конечно, – кивает Вайолет.
– Вы верите в удачу?
– В удачу?
– Мне в жизни очень, очень повезло. И мне сложно не увидеть в этом свидетельство существования чего-то такого.
Тайсон Гроди целует тыльную сторону своей ладони:
– Только послушайте.
– У меня тоже рука счастливая, – говорит Дэл.
– Если бы я не верила в удачу, – говорит Вайолет, – разве я предложила бы всем вместе поехать в казино в резервации оджибве?
– Давайте серьезно, – говорит Тен.
– А я серьезно: сразу после ужина давайте махнем в казино, в резервацию оджибве.
Тен смеется:
– Ладно. Пока приму такой ответ. Кстати, у меня в машине найдется место.
– И у меня тоже, – говорит Гроди.
– Поехали с нами, – приглашает меня Вайолет. – Конечно, я вряд ли прощу тебя за то, что ты не помог мне с этим кретином. Но чем черт не шутит.
– Да уж, извини. Я как раз собирался сказать кое-что, отчего он сразу изменил бы свое мнение, но в последний момент передумал. Ну и все равно я, пожалуй, останусь тут.
– Почему?
Даже на корабле, где самые красивые женщины работают крупье на блек-джеке, я и близко не подхожу к казино. Как и удивительное множество других заведений на круизных кораблях, казино – это независимые владения, которые платят круизным компаниям за аренду площади. Если какой-нибудь части лайнера и грозит захват мафией, так это казино. И даже если этого не произойдет, казино станет любимым местом развлечения братвы. Ну конечно, когда там начнут подавать закуски.
– Я уже верю в статистику, – отвечаю я.
К тому же мне точно не стоит бухать с Вайолет прямо перед совместной ночью в одном домике.
– Да мы не будем играть, зануда, – говорит она. – Мы будем бухать. Поехали. Наверняка тебе там включат по телику “Суд идет”.
– Мне еще нужно кое-что сделать.
– Например, что?
– Посмотреть почту. В том числе написать Милл-Оту и спросить, зависать ли нам тут до приезда судьи.
– Неубедительно. Что еще?
– Почитать надо кое-что.
– Возьми с собой.
– Тогда нам аванса не хватит. Выпей за меня пина-коладу. Запиши на счет Милл-Ота.
– Я тебя еще не так хорошо знаю для пина-колады.
– Ну, тогда содовой.
– Знаешь, твое прогрессирующее занудство меня беспокоит, – говорит Вайолет. – Прямо захотелось остаться с тобой.
– Было бы здорово, – отвечаю я и понимаю, что нет у меня совершенно никакой силы воли.
– К счастью, это желание уже прошло. К тому же после всего этого дерьма с гребаными Фиками частичная трезвость потеряла свою прелесть. Что?
– Ничего.
– Ты считаешь меня алкоголичкой.
– Разве я так сказал?
– Нет.
– Может, лицо какое-то сделал?
– Нет. У тебя вообще нет мимики. А это совсем не здорóво. Ну как может у человека не быть вообще никакой мимики?
Я смотрю на нее без выражения.
– Прекрати. Ты меня пугаешь. И хватит пытаться поставить мне диагноз.
– Если ты беспокоишься о плате сверх страховки, мы можем договориться.
– Знаешь что, отправляйся с этой шуточкой на Катскилл.
– Откуда ты знаешь про Катскилл?
– Я много чего знаю, друг мой. Например, что я – не алкоголичка. Знаешь, откуда я знаю?
– Потому что ты не отпираешься от этого?
– Да как ты смеешь? Потому что мне необязательно пить, чтобы хорошо провести время.
– Рад слышать.
– Потому что обычно я и так уже пьяная. Поедем с нами.
– Не могу. Развлекайтесь, доктор Хёрст.
Вставая, она проводит рукой по моему плечу:
– Вы тоже, доктор Занудин.