Глава 38
В лучах славы

Помимо четверки путешественников внутри вертолета находились еще семеро людей: два члена экипажа, представитель парагвайского МЧС, сотрудник британского консульства, врач, психолог и репортер «Уорлд ассошиэйтед пресс». Места хватало всем – просторный светлый салон был снабжен комфортными креслами. Быков сидел у окна, радуясь, что соседнее место пустует. Он смотрел вниз, на густой покров джунглей, а в голове у него звучала старая мелодия про зеленое море тайги.

По просьбе Быкова вертолет взлетел почти сразу, чтобы ачега наконец перестали волноваться и успокоились. Первичный медицинский осмотр состоялся уже в воздухе. Врач с внешностью Дон Кихота, сбрившего усы и бороду, опросил путешественников, выясняя, имеются ли у кого-нибудь травмы, нарушения сердечной деятельности и прочие отклонения от нормы. Быков пожаловался на шатающийся зуб. Врач проникновенно попросил его подождать прибытия в Асунсьон. Женщина-психолог вплотную занялась Камилой и Морин, и все было бы прекрасно, знай они испанский язык. Дипломат скрупулезно записал данные англичанки и стал звонить в консульство, что-то согласовывая и выясняя. Спасатель беседовал с Виктором, допытываясь, каким образом произошло крушение воздухоплавательного аппарата. Одним словом, на протяжении первого часа в салоне было очень шумно и суетно, и Быков с удовольствием воспользовался возможностью отдохнуть.

Он с детства любил побыть один. Не потому, что был мизантропом или нелюдимым человеком. Просто в одиночестве хорошо было обдумывать важные вещи и прислушиваться к тому, что нашептывает душа.

Глядя на проплывающие внизу пейзажи, Быков пытался представить себе, как вернется домой, позвонит в дверь, обнимет маму. Она, наверное, извелась от неизвестности. Столько дней ни единой весточки от любимого сына!

Очнувшись от созерцательной мечтательности, Быков встрепенулся, пересел поближе к сотруднику консульства и спросил, сможет ли тот помочь ему дозвониться домой. Мистер Дилан недоуменно поднял брови:

– Разве вы не можете сделать это сами, мистер Быков?

Пришлось рассказать ему о похищенных гаджетах.

– А но́мера мамы я наизусть не помню, – сокрушенно признался Быков. – Внес его в память и успокоился. Оказывается, напрасно.

Через двадцать минут он уже разговаривал с матерью, крича так, словно нелегкая занесла его на Луну, где он вынужден был обходиться без спутниковой связи.

Поначалу Лия Артамоновна, не помня себя от радости, лишь всхлипывала и восклицала, однако длилось это до тех пор, пока она не убедилась, что с ее единственным сыном все в порядке. После этого тон ее начал меняться. Стал сухим и жестким.

Вообще-то мать Быкова отличалась исключительной добротой и деликатностью. Даже если бы наступил конец света, она, наверное, все время извинялась бы за то, что причиняет неудобства окружающим. Но, сталкиваясь с нарушением общепринятых правил или с несправедливостью, Лия Артамоновна преображалась, становясь решительной и непреклонной. Быков не стал объяснять ей, в каких передрягах побывал, а просто сказал, что потерял мобильник и не имел возможности приобрести новый. Услышав это, мать вскипела:

– Не имел возможности? Лучше скажи: не имел желания! Ты ведь не в затерянном мире находился, Дмитрий, а среди людей. Разве нельзя было взять на время у кого-нибудь телефон, чтобы успокоить меня? Я тут места себе не находила! На валерьянке и нитроглицерине жила.

– Извини, мамочка, – потерянно пробормотал Быков.

– Сначала пообещай мне, что прекратишь мотаться по свету и займешься каким-нибудь нормальным делом.

Профессия фотографа представлялась Лие Артамоновне чем-то вроде забавы, позволяющей отлынивать от настоящей работы. Она предпочла бы видеть сына ученым, как его покойный отец. Но Быков не променял бы свою профессию ни на какую другую. Во-первых, она ему ужасно нравилась. Во-вторых, давно миновали те времена, когда ему приходилось подрабатывать в дешевых газетах, малоизвестных журнальчиках и даже на свадьбах. После того как работы Быкова были размещены в крупных мировых изданиях, заказы хлынули на него сплошным потоком. Журналы, солидные и глянцевые, всевозможные агентства, интернет-порталы – все они распахнули перед Быковым электронные двери и кошельки.

Он полностью переключился на свою любимую пейзажную съемку, обзавелся первоклассным оборудованием, наладил связи в различных изданиях, довел до нужного уровня свой английский. Его жизнь кардинально изменилась. Быков много путешествовал, общался с интересными людьми, обрел личную и профессиональную независимость. И что же, взять и отказаться от всего этого? Похоронить мечту? Или, как образно выражались когда-то, наступить на горло собственной песне?

– Мама, – твердо произнес Быков, – об этом даже не проси. Я ни за что не брошу свою работу.

– Даже если я тебя не прощу? – возмутилась Лия Артамоновна.

– Даже тогда, мамочка.

– В таком случае, – произнесла она, – в таком случае, сын, я тебя прощаю.

Оба засмеялись с облегчением, поболтали еще немного и попрощались. Потом к Быкову подсела Камила и весело сообщила:

– А у меня радость!

– Виктор сделал тебе предложение? – холодно поинтересовался Быков.

– Пока нет, но, думаю, это событие не за горами, – заявила Камила, улыбка которой сделалась несколько натянутой. – Возможно, помолвка состоится завтра или послезавтра. За время путешествия мы так сблизились, что стали почти одним целым.

– Что ж, поздравляю.

– Спасибо. Но я не о помолвке пришла поговорить.

– А о чем же?

– Фотографии не пропали, – произнесла Камила с загадочным выражением лица.

Несмолкаемый шум двигателей делал ее голос непривычно резким и высоким, порой даже визгливым.

– Какие фотографии? – не понял Быков.

– Нашего полета над водопадом, – пояснила Камила. – Я только что говорила с журналистом. Как звали парня, который вас обокрал?

– Мануэль. А что?

– Этот Мануэль продал твой фотоаппарат, а снимки не удалил. Покупатель увидел сюжет в новостях и сообразил, что к чему. Он отправил фотографии в Си-Эн-Эн. Это была сенсация. Массмедиа полны сообщений об «унесенных ветром». То есть обо мне и о Викторе.

– Здорово! – обрадовался Быков. – Вот так удача!

Он хотел обнять Камилу, но, перехватив пристальный взгляд Морин, воздержался. Тем более что, повинуясь знаку австралийки, Виктор поднялся со своего места и облокотился на спинку ее кресла. Почему-то этим двоим захотелось быть вместе во время этого разговора. Камила сделала вступление, а продолжать намеревалась в присутствии своего бойфренда. Как будто ей не хватало решимости произнести то, что она намеревалась сказать дальше.

Быков насторожился. Он не ожидал услышать ничего хорошего. И предчувствие его не обмануло.

– У нас есть просьба, – начала Камила, подняв голову, чтобы встретиться взглядом с Виктором.

– Скорее условие, – поправил тот, дружелюбно улыбаясь.

– Давайте свою просьбу-условие, – кивнул Быков.

Его пальцы непроизвольно вцепились в подлокотники, как будто вертолет накренился или попал в воздушную яму.

– Наш предыдущий договор отменяется, – сказала Камила, снова поднимая взгляд. – Да, Вик?

– Это логично, – подтвердил он, глядя на Быкова.

Сейчас они напоминали двух плохих актеров, разыгрывающих спектакль для публики. Пьеса была никудышная. Быков еще не вполне разобрался в сути сюжета, но уже испытывал почти невыносимую неловкость.

– Какой договор? – спросил он.

– Об оплате фотосессии, – пояснил Виктор. – Мы собирались приобрести у тебя фотографии, Дима. Верно? Но ты их потерял. Вместе с авторскими правами. Теперь снимки являются всеобщим достоянием. – Его улыбка сделалась сочувственной. – Их в тот день мог сделать любой человек. Как ты докажешь, что это именно твои фотографии?

– Да, – подтвердила Камила. – Как ты это докажешь?

Быкову хотелось зажать уши ладонями и не слушать. Хотелось уснуть, проснуться и обнаружить, что все это был дурной сон.

Он потряс головой. Быков помнил, как они вместе с Камилой плыли к подросткам, вокруг которых кружили акулы. Тогда они были с ней единым целым. И в минуты опасности, и в моменты страсти. Как же случилось, что от этого не осталось ничего, кроме воспоминаний? Ведь Камила не притворялась тогда, в Австралии. Она и теперь не притворялась. Какая же Камила настоящая? А какую подменили?

«Не имеет значения, – сказал себе Быков мрачно. – Правда заключается в том, что сейчас ты имеешь дело с этой Камилой. Которая заглядывает Виктору в рот и оправдывает любые его подлости. Теперь они друг друга стоят».

– Я не собираюсь ничего доказывать, – произнес Быков. – Мне от вас ничего не нужно. Совсем.

– Ты нас неправильно понял, Дима, – поспешно сказала Камила. – Просто мы хотим пересмотреть сумму твоего гонорара. Она уменьшилась по объективным причинам.

– Мы все подсчитаем и примем решение, – пообещал Виктор.

– Исчезни, – сказал ему Быков. – И ты тоже. – Он посмотрел на Камилу. – Не желаю вас больше видеть и слышать.

– Конечно, зачем тебе наши деньги, когда ты собираешься сорвать куш со своей англичанкой? – Тут голос Камилы стал особенно резким и неприятным. – Вы и так неплохо заработаете на нашей славе. Если не ошибаюсь, у вас в планах книга и фильм?

– «Адам и Ева», – вставил Виктор.

«Морин успела проболтаться, – понял Быков, внезапно почувствовав усталость. – Как бы прогнать их всех? Видеть никого не хочу. И не могу».

– Я бы вздремнул, – сказал он. – Хватит о делах. Спать хочется.

– Но мы договорились? – спросила Камила.

– У тебя нет претензий? – подхватил Виктор.

– Нет, – буркнул Быков.

И закрыл глаза.

Больше до самого конца пути никто его не трогал. Правда, для этого Быкову пришлось всю дорогу просидеть зажмурившись, с головой, склоненной на плечо, но игра стоила свеч: его оставили в покое. Сквозь шум моторов он слышал оживленные голоса, но не испытывал ни малейшего желания принять участие в общей дискуссии и обсуждении. Он был здесь лишним. Быков знал, что сбежит из Америки при первой же возможности. И пусть Морин не обижается – ей придется заниматься проектом самостоятельно. Быкову ничего не хотелось, разве что побыть одному.

Что, конечно же, было невозможно.

По прибытии вертолет окружили десятки телерепортеров и представителей прессы. Они не давали путешественникам проходу, тянули к ним свои микрофоны и выкрикивали вопросы. Пришлось устроить импровизированную пресс-конференцию. Говорили в основном Морин, Виктор и Камила. Быков держался за их спинами, неопределенно улыбаясь.

Улыбка не исчезла с его осунувшегося бородатого лица, даже когда Камила выложила журналистам правду о храме ачега. Быков ничего не мог с этим поделать. Не мог заставить умолкнуть ни ее саму, ни ее дружка, который, по его собственным словам, стал чуть ли не предводителем индейцев, которые боготворили его за ум, отвагу и силу.

– Когда наш шар упал, – говорил Виктор, – мы с Камилой вынуждены были выживать в невероятно тяжелых условиях. Мы были как Адам и Ева…

– Минутку, – пискнула Морин, – это плагиат!

– У тебя есть авторские права на Библию? – громко осведомилась Камила.

Реплика была встречена дружным хохотом.

Англичанка смешалась, а Виктор продолжал говорить правильно построенными, хорошо обдуманными предложениями:

– Мы с Камилой планируем написать книгу о своих приключениях. Разумеется, с расчетом на то, что впоследствии она будет экранизирована.

– Ты забыл, кто вас спас! – крикнула несчастная Морин.

Австралийка бросила на нее безмятежный взгляд.

– Да, под конец к нам присоединились Морин Клайв и Дмитрий Быков. – Тут Камила поочередно указала театральным жестом на товарищей. – Правда, еще неизвестно, кто кого спасал. Мы все оказались заложниками дикарей…

– Настроенных весьма воинственно, – уточнил Виктор. – К счастью, их отношение к нам изменилось после того, как я помог им отстоять храм, защитив его от искателей сокровищ…

Быков почувствовал себя так, будто у него было тяжелейшее похмелье, когда все мысли и чувства заторможены, а явь мешается с бредовыми видениями. Незаметно выбравшись из толпы, он нашел свой рюкзак, продел руки в лямки и пошел прочь, еще не зная точно, что, когда и как собирается делать. Ясно было одно: в этом балагане он принимать участие не намерен.

В его душе не было ни обиды, ни горечи, ни злости. Мир не стал другим. Зато сам Дмитрий Быков во многом изменился. Прокладывая дорогу через горы, болота и леса, он на самом деле шел к себе.

Это очень важно – идти к себе. Сквозь любые испытания, которые приготовила для нас Судьба.