Мы ждали до половины седьмого вечера, когда потемневшее пасмурное небо стало похоже на грифельную доску. Я вывел «Кадиллак» на шоссе номер 116, пустынную полосу асфальта, пересекающую безлюдное пространство между Вудсайдом и Бристолем. К этому времени снега в долине почти не осталось. Всю вторую половину дня температура держалась под сорок градусов по Фаренгейту, что растопило полдюймовый слой мокрого снега, выпавшего утром.

По обеим сторонам дороги мелькали сосны. Даже в салоне машины я ощущал их чистый, терпкий запах. Мы миновали несколько площадок для кемпинга, находящихся на территории национального парка Зеленые горы. Но мне требовалось место, где люди никогда не появлялись. В настоящий момент кемпинги опустели, и отходящие от них тропинки обеспечивали простой доступ вглубь леса. Однако если тепло вернется, а это обязательно случится, прежде чем земля промерзнет на зиму, по этим тропам снова толпами хлынут гуляющие, в том числе и с собаками. А у меня не было ни времени, ни сил, чтобы выкопать достаточно глубокую яму.

Я ехал по шоссе уже минут десять, когда обочина наконец расширилась настолько, что на ней свободно разместились бы бок о бок две машины. Сбросив скорость, я свернул с дороги, и колеса, скользнув по мокрой траве, остановились. Заглушив двигатель и погасив фары, я посмотрел назад в зеркало заднего обозрения. Прямая лента шоссе оставалась пустынной и темной.

– Ты полагаешь, здесь будет безопасно? – спросил Уолтер.

– Лучшего места нам вряд ли найти, – ответил я, вытаскивая ключ из замка зажигания.

Открыв дверь, я вылез на холодную, сырую траву. Звук захлопнувшихся дверей разнесся отголосками по лесу. Подняв крышку багажника, мы достали каждый по лопате и по паре кожаных перчаток, чтобы не закоченели руки.

Я первым направился к опушке. Углубляться далеко в лес мы не стали, поскольку отыскать место в безлунную ночь будет очень непросто. Нам предстоит тащить Орсона, и уже просто пробираться сквозь заросли, обремененным тяжелой ношей, будет нелегко. Белые сосны плакали тающим снегом, и уже через считаные минуты я дрожал от холода, с тоской вспоминая теплый камин в гостинице.

Через сорок ярдов я остановился. Деревья сомкнулись настолько плотно, что шоссе уже не было видно. Я нарисовал в толще опавшей хвои стрелку, указывающую в сторону дороги. Если мы заблудимся в лесу, возможно, нам придется бродить всю ночь в поисках шоссе.

– Давай копать, – сказал я, указывая на открытое пространство между деревьями.

Я пронзил лопатой слой сосновых иголок, и она воткнулась в сырую землю. Первоначально работать было трудно, поскольку мы замерзли, однако физическая нагрузка быстро заставила нас вспотеть. Вскоре мороз я чувствовал только раскрасневшимися щеками.

Первым делом мы обозначили границу, после чего принялись копать. Вдвоем быстро углубились на два фута. Прикинув, что яма достаточно глубокая, я улегся в нее, и Уолтер измерил, какой слой земли животному придется разрыть, чтобы достать до меня: получилось, что от поверхности Орсона будет отделять целый фут.

Выбравшись из ямы, я стряхнул грязь с джинсов, промокших и испачканных. Прислонившись к стволу ели, Уолтер закурил. В сгущающихся сумерках я не мог разглядеть его лицо, но чувствовал, что он как-то странно смотрит на меня. Огонек сигареты разгорался и угасал.

– В чем дело? – спросил я.

Уолтер лишь молча покачал головой.

– Нет, в чем дело?

Меня снова начинала бить дрожь.

– Мы с тобой собираемся убить человека.

– Не просто человека, Уолтер. А человека, который грозился натравить на твою семью психопата.

– Энди, возможно, тебе нисколько не страшно, но я сейчас точно наложу в штаны. Этой ночью я буквально глаз не сомкнул. Я постоянно думаю о том, что завтра миллион мелочей может пойти не так. Твой брат сбежит от нас. Убьет нас. Возможно, ему уже известно, что мы здесь. Ты об этом думал? Он психопат, а мы собираемся пойти против него.

Вдалеке хрустнула ветка.

– Разве ты делаешь это не для своих родных? – спросил я. – Думай о них, когда тебе становится страшно. Думай о том, что ты почувствуешь, увидев того зверя, который угрожал Дженне, истекающим кровью в яме.

В лесу сгустился пугающий мрак.

– Возможно, завтра придется туго, – продолжал я. – Быть может, нам придется… кое-что сделать с Орсоном, если он не скажет нам то, что мы хотим знать. Ты готов?

– Буду готов.

Уолтер направился в сторону шоссе. Подобрав лопату, я последовал за ним, отсчитывая шаги от могилы Орсона до опушки. Когда мы вышли из леса, шоссе было пустынным, и с высоких гор спускался туман. Теперь видимость составляла не больше сотни ярдов – а дальше черная непроницаемая мгла.

Я поставил свою лопату у самой большой сосны, какую только смог найти. Для того чтобы отыскать это место ночью, нам будут нужны какие-либо ориентиры. Когда мы забрались в машину, в салоне зажегся свет и запищало напоминание застегнуть ремни, и у меня внутри что-то оборвалось. Уолтер неправ. Быть может, всему виной туман и темнота, но мне было страшно. По дороге обратно в гостиницу мои руки, сжимающие рулевое колесо, дрожали. Я ломал голову, смогу ли осуществить задуманное. Несмотря на все, что сделал Орсон, он оставался моим братом. Братом-близнецом. Между нами была неразрывная связь.

Мы с Уолтером не обмолвились ни словом. Наверное, наше молчание было сродни тому, которое охватывает солдат накануне кровопролитного сражения. Нет места легкомысленной болтовне ни о чем. Только полная сосредоточенность на том, что предстоит в ближайшие часы, – и мысленная подготовка сделать нечто ужасное.