11

Утром следующего дня прилетел коптер. Сел в сторонке, чтобы мусор не разметать винтами, из него выпрыгнул Валерий с еще двумя бойцами, которые затем вытащили большие и тяжелые сумки. После них из кабины выбралась Настя. Поцеловались, она спросила:

— Как вы тут?

— Да как на природу выехали. В палатках прохладно, еды хватает, делать нечего, сидим и отдыхаем.

— Вы тут поосторожней отдыхайте.

— Да ты нас знаешь, у нас осторожность прямо на знамени написана. И всегда в обход идем. О, и американцы летят, — поднял я голову.

Все верно, они должны высадить наблюдателей, которым Валерий передаст подрывные радиомашинки, и которых потом сменят наши. Их коптер вынырнул из-за вершины холма, завис, развернулся на месте и опустился рядом с нашим. Из его десанта выскочили двое с большими сумками и снайперскими винтовками в чехлах, а следом за ними еще двое, явно в помощь, вещи тащить, а заодно и с лопатами, потому что народ здесь надолго устраивается. Ну и последним показался заместитель шерифа из Фортуна-Хиллз, тот самый, с хвостом, который сначала подошел к нам, поздороваться.

— Наши ребята готовы, два самых лучших стрелка, — сказал он, пожимая мне руку. — Если хави появятся, то они им головы поднять не дадут.

— Ну и отлично. А мы дальше двинемся, подождем их там.

Мой народ лагерь уже почти собрал, может отбывать, в нас здесь больше надобности нет, американцы хороший пост выставляют, во все стороны видно.

— Берегите себя.

— Вы тоже. Любимая? — повернулся я к Насте. — Нам пора, — притянул ее к себе.

— Ты правда осторожно, хорошо? — шепнула она мне на ухо. — Нам нужно себя беречь теперь, ты понимаешь? У нас появилась нормальная жизнь.

— Все я понимаю, — так же тихо ответил я. — Абсолютно все. И в драку мы лезть не будем вообще, пропустим их мимо и подадим сигнал.

— А дальше?

— А дальше у нас маршрут рейда проложен. Экспедиция, считай. С познавательными целями. До пляжа доедем, к слову.

— Я к вам туда прилечу, найду повод, — она поцеловала меня в губы. — Ты обещал, запомнил?

— Запомнил.

Все же дождались Валерия, который вернулся с довольным видом, показал большой палец.

— Должно все накрыть, если они здесь будут. Сто килограмм зарыли в четыре порции, плюс три мины в мусоре. Мусора, правда, пришлось добавить.

— Не сдует?

— Нет, все приклеил. Ты все, выдвигаешь?

— Да, уже готовы.

— Давай, ждем сигнала.

Пожали друг другу руки, я помахал Насте, залезавшей в кабину коптера, и разошлись. Пикап уже стоял рядом, мне осталось только забраться в кабину, и машина рванула с места.

Идти в нужном направлении было несложно, хавийя здесь ездили не раз, и полностью следы ветры не стерли. То тут отпечатки колес, то там. Ну и хорошо, наши следы на этом фоне тоже потеряются. Накатали тропку, вот мы и воспользуемся.

Федька крутил руль, дымил сигаретой и даже что-то там напевал. Остальные развалились в креслах в кузове, притянув себя ремнями, а Шутихин при этом умудрялся даже дремать. Мысли текли лениво, пейзаж действовал убаюкивающе, холмы остались далеко позади.

Вот такой общий вопрос: а мне вообще важно, Цитадель ли организовала целую сеть «дверей» вокруг себя или просто воспользовалась возможностью? Пожалуй, что и неважно. Хочу я уйти из этого мира? Нет. Даже в свой не хочу, пусть и с Настей. Пока мы пытались выбраться из других миров лишь потому, что они были категорически неправильными, поломанными и умирающими. А этот не умирает, нет, он скорей возрождается. Это чувствуется во всем, и главное, что всеми. Пусть и не совсем обычный мир, но так даже интересней. Мы едем вот в этот самый рейд, пусть даже и не очень дальний, и мне именно что интересно, мне хочется увидеть новые места и новые земли, мне хочется этого просто не описать как. Тут словно вернулись времена великих географических открытий, первопроходцев, пионеров. Стоит ли менять его на свой дом в Подмосковье, офис, хлопоты с бизнесом и всем прочим? Тут настоящее, а там какое-то если и не искусственное, то мелкое, суетливое. Баланс, показатели, прибыль, потом можно, выкроив время, в Париж слетать, провести половину по магазинам.

А здесь? А здесь нам надо найти место под новый город, проложить дорогу к нему, а потом, наверное, еще и в его основании поучаствовать. Будет у меня такая возможность там? Смешно даже думать про это. И ощущение того, что ты делаешь что-то большое и важное для всех — оно окрыляет. И не только это, еще и обычное любопытство ведет вперед, хочется видеть то, чего еще никто не видел. Я даже к стыду своему, чтобы вслух не говорил, уже хочу с Федькой добраться до мертвых городов, просто увидеть их, плевать на всяких гоблинов, у меня для них автомат есть.

Кстати, о гоблинах… а ведь тут, наверное, можно как-то сделать что-то вроде легкой пластиковой чешуи? О чем я у Федьки и спросил.

— А на фига тебе?

— Не только мне, тебе тоже. Ты же в города покататься хочешь?

— Решился все же? — он усмехнулся. — Я знал, я знал, куда ты на фиг денешься. Подумать надо, в Цитадели вообще-то всякие умельцы есть. Броники две частных лавочки делают, одну наши держат, другую американцы, с ними потрындеть бы надо. А вообще идея хорошая. И подработаем.

— Федь, хочешь честно? Мне и заработать не так важно, как… черт его знает, просто посмотреть хочу. На что тут тратить? У меня и так все есть, я в город на стриптиз не катаюсь.

— Тихо ты, — прошипел Федька.

— А, ну да, — усмехнулся я. — И ты не покатаешься. Но вот реактор я бы с тобой все же поискал.

— На кой тогда реактор?

— Кибуц на берегу хотим ставить? — ответил я вопросом на вопрос. — А если там смогут батареи заряжать, куда публика потянется?

— Логично, — согласился он. — Но ты глянь, как ты за народное дело впрягся.

— Иногда полезно, хотя бы для разнообразия.

— Может, ты и прав, — Федька протянул чуть задумчиво и повторил: — Может, ты и прав.

Пейзаж вокруг соответствовал карте. Слева тянулась мелкая река в непропорционально широкой долине, справа, чуть поодаль, холмы, не такие высокие, как те, сквозь которые мы проехали, но вполне позволяющие спрятать машину и лагерь. Следы поездок хавийя тоже просматривались время от времени, убеждая меня в своей правоте. К реке они тянулись и по ней ориентировались. Когда мы проехали часа четыре, я решил, что вполне достаточно, и скомандовал искать место для лагеря.

Лагерь мало, надо чтобы еще и позиция для наблюдения была подходящей, так что на это потратили еще с полчаса. Но все же нашли место, откуда и видно в обе стороны далеко, и где машина в узком распадке скрывается полностью, ниоткуда не разглядишь. И пока остальные разбивали лагерь, мы с Аникиным с немалым трудом выкопали, скорей даже выковыряли окоп для наблюдателя на вершине и замаскировали его сеткой. К счастью, травы тут много и она сухая, так что со стороны позиция не заметна. Окоп сидячий, глубже не надо, а лежачий делать — шея уставать будет, да и все брюхо отлежишь за несколько дней. Туда же, в окоп, закинули «аварийную» рацию, как раз самая высокая точка на местности.

Впереди неизвестно сколько дней терпеливого ожидания, больше тут делать нечего особо. Распределили смены, затем Шутихин изъявил желание пройтись по окрестностям, которые предварительно обследовал с помощью дрона, а заодно предложил мне составить ему компанию. Я подумал и согласился, почему бы и нет. Не устал, моя смена еще нескоро, а так за время езды засиделся, полезно конечности размять. Броник со шлемом и всем остальным надевать не стал, как и мой спутник, жарко в этом, да и не жду никаких перестрелок, местность вокруг пустынна, а в общении с тем же раптором это лишь мешать будет, наверное. Или не будет, но все равно жарко. Даже кобуру с пистолетом и запасные магазины оставил в машине, а подвесную с автоматными накинул так, подогнав ремни под новый свой размер. Потом, вспомнив, сменил магазин в автомате на тот, что с «пустоголовыми» патронами, для зверья такие лучше.

— Не думаю, что придется стрелять, — сказал Шутихин, наблюдая за моими действиями. — Рапторы холмы не слишком любят. И разогнаться негде, и видно недалеко, так что они больше по равнинам шляются.

— Поговорку про Аллаха и верблюда напоминать надо?

— Тоже верно. Пошли?

Над холмами дул постоянный, но несильный ветер. Вершины обдувал, в распадках чуть закручивался или наоборот затихал. Пахло нагретой землей, пылью, в колючих кустарниках стрекотали кузнечики или что тут за них. Поймал себя на том, что несмотря на то, что мы тут вроде бы боевое задание выполняем, я отдыхаю. Отдыхаю от мыслей, которые грызли меня раньше, от бывших забот, которые просто ушли и растворились в небытии, от всего. Просто холмы, а за холмами степь, и мы тут одни, наедине со всем этим огромным миром. Даже то, что этот мир погиб, не гнетет, потому что погиб он давно и без нас, мы никогда его не знали и не должны были узнать. И мы в нем, как ростки новой травы, пробивающейся сквозь высохшую от многолетней засухи землю, когда вдруг снова пошли дожди.

Кстати, о дождях.

— Дожди здесь вообще бывают?

— Осенью и зимой. Дожди сильные, с грозами, реки от них разливаются. Но все равно тепло, ниже десяти градусов температуры не помню даже. Мягкая зима.

Мы поднялись на очередной пологий холм, остановились, оглядываясь. Вроде и монотонный пейзаж, а все равно красиво. Небо с легкими белыми облаками, над головой куполом, птицы в вышине.

— Птицы сохранились в большинстве своем, — перехватил мой взгляд Шутихин. — Не все, но многие.

— А что тут вообще случилось?

— Биологическая катастрофа, рукотворная, насколько я понимаю. Вывели нечто, доигрались.

— Что вывели?

— Микроорганизм, который поражал не только человека, но многие виды, по ряду белков ориентировался. Не для войны вывели, с агрокультурными целями, так сказать. То есть зараза сначала разошлась, а потом началось угасание. Отказала репродуктивная функция в первую очередь, потом пошли разные болезни. Мир вымирал долго, просто угас. В основном из-за бездетности, но и все остальное добавило.

— А как Цитадель уцелела? Не они это, часом, устроили?

— Нет. О ней много писали, как о последней надежде. Специально собрали ученых, изолировали от мира, дали им все для работы, включая вечный источник энергии. Разных ученых, не только по профилю.

— А они не были заражены?

— Когда проект организовывали, тогда еще не весь мир был поражен. Отбирали.

— Это чья версия?

— Версия газет из раскопок, — усмехнулся он, — не их собственная. С тех пор они существовали как на космическом корабле, доступа сюда не было никому. На поздней стадии они даже нашли способ лечить, но было уже поздно. Спасти мир не успели.

— А сейчас с этим микроорганизмом что?

— Очагов почти не осталось, но теперь все лечится, даже без больших усилий. В санчасти предупредили, что будете сдавать кровь на анализы раз в шесть месяцев?

— Да, — кивнул я.

— Вот это как раз и есть профилактика. Иногда люди все же цепляют эту дрянь, с дюжину случаев в кибуце сам помню. Но не больше. И без фатальных последствий.

— Откуда цепляют?

— Укусы насекомых в основном. Оводы преимущественно, они переносчики. Причем подхватывают не от животных, а по наследству передают, еще с тех времен.

— А репродуктивная функция как же?

— Просто переносчики, им самим это не вредит. Так что оводов гоняйте, если не хотите курс из десяти уколов ниже спины.

— А самих оводов никак не извести?

Шутихин усмехнулся.

— Пытаются вроде, но пока результата нет. Доигрались они уже с этим, поэтому осторожничают. А вот мух вывели. Да не бойтесь, это действительно теперь лечится. Инкубационный период у болезни чуть не три года, так что обнаруживают всегда вовремя.

— Ну, хотя бы так. А животные не заражаются?

— Нет. Их уже вывели такими.

— Радует.

— А вот это интересно, — биолог оживился и показал пальцем куда-то левей. — Варан. Искусственный тоже, но они недавно совсем появились. Видите?

И точно, по распадку неторопливо двигалась большая, метра в два, наверное, ящерица. Серопесчаных цветов, полосатая, на хвосте полосы контрастней, чем на теле.

— Вывели специально для холмистой и горной местности, как хищника, рапторы сюда не забираются. Сам пока не видел, — пояснил он и достал из сумки камеру.

— То есть редкость?

— Своего рода. Здесь все быстро размножается, в кладках много яиц. Это запрограммировано, Цитадель пытается заселить мир как можно быстрей.

Варан почуял нас, остановился, длинный тонкий язык несколько раз высунулся и убрался в пасть. На всякий случай я перехватил автомат поудобней. Шутихин покосился на меня, но ничего не сказал. То есть, я не неправ, наверное.

Ящерица замерла совершенно неподвижно, больше напоминая сейчас скульптуру, чем животное, даже язык убрался. Она уже на визуальном контакте. Но мы тоже пока стараемся быть неподвижными.

— Может напасть?

— Не знаю, если честно. Если бы она было естественного, так сказать, происхождения, то сказал бы, что нет, размер не тот. Но от искусственных ждать чего угодно можно. Их программировали как территориальных хищников, но черт его знает — какая там система классификации угроз.

— Не ядовита?

— Думаю, что почти ядовита, как и комодский варан. Там столько дряни на зубах, что тяжелейшая инфекция гарантирована. Знаете байку о том, как на острове Комодо вараны охотятся на оленей?

— Нет.

— Кусают и идут по следу до тех пор, пока олень не ослабеет настолько от болезни, что его можно жрать. Хотя это все же байка. Так что здесь механизм может быть таким же. В любом случае берегите ноги, комодские вараны всегда атакуют сухожилия в первую очередь. Для этого варана тоже зифодонтия характерна.

— Что? — не понял я.

— Режущие кромки зубов зазубрены, как серейторная заточка у ножа.

Ящерица вдруг развернулась и побежала, извиваясь всем телом, по низине дальше, решив нас просто проигнорировать. Правильное решение, потому что если бы она решила напасть, то с такой дистанции я бы ее на запчасти разобрал.

— Похоже, что на размер запрограммировали, — усмехнулся Шутихин. — Интересно, в степь вараны выбираются? По идее вполне могли бы в траве поджидать лам, и интересно было бы глянуть на методы охоты.

— А млекопитающих хищников выводить начнут, интересно?

— Кто знает? Думаю, что рано для этого в любом случае. Когда рептилии размножатся в достаточном количестве, можно и тех, а пока лучше так, менее прожорливых и более плодовитых.

Ожидание в холмах превратилось в приятно-медитативный процесс. Я много читал, благо скачал в планшет великое множество книг, смотрел фильмы, занимался с Линой и Шутихиным боевой подготовкой. Ученый хоть и был опытным полевиком и хорошим стрелком, о войне знал мало. Но учился с удовольствием, такие люди вообще все новое осваивают с радостью. Лина тоже вела со всеми курсы оказания первой помощи и даже приняла экзамены по содержимому аптечек и его применению, а потом взялась обучать пользоваться уже ее фельдшерским комплектом. Шутихин читал почти что настоящие лекции, много рассказывал о своих походах по северам, потом показал шрамы на ноге и поведал, как его среди ночи из палатки потащил медведь. Хорошо что двустволка рядом была, заряженная пулями, он успел ее схватить и бабахнуть из двух стволов дублетом мишке в башку, от чего тот и скончался.

Кстати, один дробовик был у нас с собой, как раз Шутихин и прихватил. На всякий случай. Оказался он вроде бы вполне традиционной помпой, патроны снаряжены керамической дробью, что дало возможность одновременно и увеличить навеску, и почти ликвидировать амортизатор контейнера, потому что керамика при выстреле не деформируется. Ну и пороховой заряд представлял собой совсем тоненькую прессованную пластинку, так что патроны вышли куда короче привычных, и в магазин умещался целый десяток. Ружье держали в лагере дежурным, от змей и всякого подобного, мелкая дробь сразу все проблемы снимала. Я раза три стрельнул по крупным скорпионам, из спортивного интереса, не вызвав никаких возражений биолога.

— Их слишком много, птиц не хватает на них охотиться, — пояснил он. — А сами себя они добычей обеспечивают, насекомые почти все уцелели. Слышал, что вроде есть какая-то птица в планах, которая ими питаться будет, но не знаю. Это я так, из «Вестника Цитадели» узнал, есть такая газета, можно в кибуце скачивать.

Поскольку в бой мы все равно вступать не собирались, к посту наблюдения сильно привязаны не были, так что попарно народ гулял по окрестностям, обнаружив по ходу дела небольшой родник, который ручейком уходил в реку, так что еще и проблема свежей воды решилась сама по себе, особенно учитывая то, что у нас хорошие керамические фильтры есть, убирающие из нее почти все лишнее. И в любом случае решилась проблема мытья, а то до реки добирались осторожно, боялись как раз там лишние следы оставить.

Один раз с Шутихиным дошли почти до самой степи по холмам, где нас попытался атаковать довольно крупный раптор, но я спугнул его шумовой гранатой, по совету биолога. Этого хватило, рептилия резко развернулась и понеслась в обратном направлении, не остановившись до тех пор, пока не скрылась из виду.

— Странно, что они не запрограммировали эту животину не нападать на человека.

— Лишнее это все, — покачал головой Шутихин. — Никогда не знаешь, во что это потом выльется. Люди без оружия в степь не ездят, так что справляются. У нас в кибуце только один случай гибели человека после атаки раптора. Ребенок, решил сам погулять, на велосипеде в степь уехал. Не уследили.

— Не слышал, что рапторы есть в окрестностях.

— А их и нет, отстреляли. Да и ламы близко не подходят, так что рапторам смысла нет там крутиться. Если новый городок на берегу будем закладывать, то опять придется оглядываться.

— Жалко, что охоты нет, раз ламы невкусные.

— Зато там рыбалка будет, — засмеялся он. — Рыбы полно. А когда-нибудь и охота появится, я думаю.

Вот так и прошло шесть дней. Когда появились хавики, на посту был как раз я. Сначала увидел вдали легкий шлейф пыли, потянувшийся к реке из-за изгиба холмов.

— Всем внимание, занять позиции по расписанию, — схватился я за рацию.

Лагерь мгновенно затих, люди разбежались в стороны на прикрытие. Затем в долине показалась небольшая колонна, три пикапа и большой четырехосный грузовик с закрытым кузовом, даже не с тентом, а с кунгом. Что там, спальник, запасы или это для потенциальных пленных?

Так, сколько их? Без головного дозора идут, кстати, в безопасности себя чувствуют… или они всегда без него? По четыре человека в пикапах… нет, в замыкающем пятеро… и трое в кабине грузовика. Может быть, в кузове есть еще, но не видно. Только сейчас, когда машины подошли где-то на сотню метров, я услышал звук двигателей и хруст земли под колесами. Да, услышать их сложно… как и нас.

Вооружение… пулеметы сплошь единые, точно, не дают им там крупняк для рейдов. Экипировка бойцов стандартная, но все без касок, кто в чем-то вроде шемаха, а кто-то в кепке. Головами не крутят даже, едут себе и едут. Колонна прошла мимо меня, я заглянул в грузовик сзади… да, кузов пополам разделен, задняя часть открыта, там еще двое сидят. Четыре, четыре, трое, пятеро и еще двое… восемнадцать человек, немалый отряд по местным меркам.

Колонна удалялась, шли они довольно быстро. Часа через три с чем-то будут на месте, если темп удержат. Я дождался, когда они отъедут подальше, чтобы шар не увидели, дал отбой тревоге и, скинув сетку, выпустил шнур с антенной в небо.

— «Овраг-Один» вызывает «Биржу», «Лабаз-Один» и «Пальму». «Овраг-Один» вызывает «Биржу», «Лабаз-Один» и «Пальму», как слышите? «Овраг-Один» вызывает «Биржу», «Лабаз-Один» и «Пальму», как слышите?

«Пальма» — это наблюдательный пост в засаде.

Откликнулись почти сразу все, подтвердили прием.

— Здесь «Овраг-Один», мимо меня проследовала колонна из трех пикапов и грузовика, не меньше восемнадцати человек личного состава, на месте встречи будут примерно через три часа. На пикапах единые пулеметы, наблюдал стрелковое оружие. Подтвердите прием.

— «Овраг-Один», здесь «Биржа», подтверждаем прием, четыре борта и от восемнадцати бандитов. Объявляем готовность, — откликнулся ПБУ голосом Валерия. — Оставайтесь на месте до моего приказа, как понял?

— «Биржа», я «Овраг-Один», принял оставаться на месте до приказа, подтверждаю.

— «Овраг-Один», я «Биржа», конец связи.

Вот и задвигалось все, пришло в движение. А я вот все думаю, не заложить ли фугас прямо в колее? Взрывчатка у нас есть, средства взрывания тоже, на случай, если кто вырвется из них… только как вырвешься? Не должны, не получится уходить три часа по степи под обстрелом с воздуха, а на нашем коптере один из пулеметов сменили на крупняк, он и машины раздолбит. Нет, нереально это, из области чистой фантастики. Но все же… да ладно, выкопать потом можно, я прямо так блоками и заложу, кил пять. Это не танки и не МРАПы, им такого хватит, тем более что и моторы, и батареи — все внизу, у днища.

— Аникин, смени меня здесь, Лина, давай с ним тоже, — скомандовал я по короткой связи.

Заложу, хуже от этого точно не будет. А если и будет, то не нам.

Через полчаса мы с Федькой прикопали и замаскировали в колее несколько связанных вместе брикетов полимерной взрывчатки, двумя закладками, снабдив детонаторами и выведя сигналы на радиомашинку. Рядом кинули несколько камней как ориентир. Не думаю, что кто-то помнит эту дорогу до последнего камня. Потом вернулись на позиции. Федька с Аникиным заняли места в машине, за рулем и за пулеметом, Лина с Шутихиным выдвинулись в тыловое охранение.

Затем заговорила рация:

— «Лабаз-Один» вызывает Овраг-Один», как слышишь?

— «Лабаз-Один», здесь Овраг-Один», слышу тебя хорошо.

— На место встречи прибыло три борта, три, два пикапа и грузовик, как понял меня?

— Принял три борта, «Лабаз-Один», подтверждаю. Проследовали в твоем направлении четыре, как принял?

— Принял. Один где-то отвалил. Через десять минут начинаем, коптеры на подлете. Наблюдай маршрут, будь готов встретить.

— Принял, «Лабаз-Один», готовы, встретим.

— Конец связи.

Та-ак, один куда-то пропал. Пошел своим маршрутом? Возвращается? Что-то увидел или заподозрил? Дрон поднять, пусть повисит и понаблюдает? Нет, не надо, небо чистое, в нем «кольцо» можно даже случайно рассмотреть. Если пропавший пикап возвращается, так пусть и идет тем же самым маршрутом. А вот шар он точно заметит! Я снова связался с командиром, доложил о необходимости опустить антенну, после чего нажал на кнопку в чемоданчике с рацией. И в ней тут же зажужжал моторчик, втягивая в себя тонкий шнур, шар пополз вниз.

Прошло около часа напряженного ожидания. Все на своих местах, наблюдают свои сектора. Я снова накрылся сетью, рядом поставил ручник. Если придется стрелять, то лучше из него, с сошек. И тут же рядом поставил гранатомет с гранатой в стволе. Если удастся воспользоваться фугасами, то машина встанет вполне себе в радиусе применения, почти что в прямом выстреле.

И затем исчезнувший пикап появился. Он ехал обратно, оставляя за собой шлейф пыли, по которому я опять его сначала и обнаружил. Идет по своему следу, хоть и не совсем точно, настоящей колеи там нет… но вроде на один из зарядов точно наедет… Большой палец правой руки нежно поглаживал кнопку машинки, на которой часто мигал красный светодиод, подтверждая, что он на связи с зарядом.

Вон камни, пикап все ближе и ближе, тут самый момент не пропустить, чтобы рвануло где надо, не перед машиной и не за ней, тогда гнаться придется. Еще чуть-чуть, совсем немножко… й-йесть!

Одновременно со словом «есть» палец утопил кнопку. Взрывы выбили огромные облака пыли и песка, один заряд точно сработал сбоку, а вот второй, как мне показалось, прямо под правым передним колесом машины. Та вылетела из облака наклоненной набок, вновь упала на колеса, но колеса были уже не все на месте, и ее тут же развернуло поперек дороги. Пулеметчик исчез.

— Огонь! — скомандовал я и тут же схватил гранатомет, поймал цель в рамочный прицел, выстрелил, ощутив резкий толчок в плечо и услышав громкий «пом!».

Граната рванула на борту машины, не причинив, как я думаю, особого вреда, но напугать точно должна. Люди в кабине есть, они даже не выскочили, и я даже не знаю — живы ли они, но в угадайки играть некогда. Я просто уронил гранатомет, схватил ручник с уже откинутыми сошками, кинул его на бруствер, поймав кабину в оптический прицел, и тут же выпустил очередь патронов на десять, и следом вторую, третью. Пулемет мягко завибрировал, пули хлестнули по керамической броне на двери, тут же влетели в ее вырез внутрь, точно попали в того, кто сидел справа. Он дернулся и поник головой. Второго прикрывало стекло, которое сразу пошло белыми пятнами, и я уже не мог его разглядеть. Выпустив еще пару очередей по кузову на случай, если там прячется живой пулеметчик, я отскочил от ручника и снова схватил гранатомет, нажав на клавишу защелки ствола, и тот опустился, выкинув пустой поддончик гильзы.

Еще гранату… прицел… пом! Полетела, рванула прямо в кабине, выбросив облако серого дыма, сквозь которое я разглядел тусклую вспышку. Еще одну, кашу маслом не испортишь… Пом! Разрыв на дуге за кабиной, кажется, должно и кузов достать.

Наш пикап вылетел из-за холма, затрещал пулемет, щедро посыпая пулями и кабину, и кузов.

— По кругу его обходи!

Федька прибавил ходу, Аникин продолжал осыпать машину противника пулями, выбивая из нее облачка пыли и осколков. Еще граната, пока они не приблизились, в кузов бы закинуть… Пом! Не попал в кузов, опять в борт… Еще одну, пока не поздно… Пом! В самый край, видел, как влепилась.

Наш пикап обогнул стоящий, Аникин прошелся пулями по кузову, сзади это было проще сделать, затем наугад, кажется, прочесал огнем пространство за ним. Потом стрельба прекратилась, а я снова перескочил к ручнику.

— Что там?

— На глушняк двое в кабине, и один в траве лежит, — заговорил Федька. — Больше никого не вижу.

Я только двоих в кабине разглядел, когда они ехали в мою сторону. Третий в кузове был, наверное.

— Больше никого?

— Проверим.

Пикап тронулся с места, описал круг по траве, остановился возле чего-то, что я не видел, и Федька прямо из кабины трижды выстрелил из автомата вниз. Аникин при этом продолжал крутить стволом пулемета.

— Все вроде бы, — доложил Федька. — Трое было.

— Проконтролируй тех, что в машине, я связь с «Оврагом» установлю.

— Сделаем.

Опять не по уставу. Балбес.

Запросил командира, ответили сразу.

— Перехватили один пикап, в нем трое, все двухсотые. У нас без потерь, — доложил я. — Что у вас?

— У нас все, только холодные, сработало все по плану, потерь тоже нет, — обрадовал он меня встречной новостью. — Определяйтесь на месте и дальше действуйте по плану рейда, если ничего не мешает. Только в Бартер-Таун не лезьте, смысла теперь нет. Так присмотримся.

— Принял, есть действовать по плану рейда, Бартер-Таун пропускаем.

Вот и все, разобрались с хавиками. Думаю, что это должно подействовать, период веселых набегов для них закончился. Пошли разбираться — кого мы тут воевали.

Фугас рванул прямо возле правого переднего колеса, судя по всему, и оторвал его полностью, а заодно сильно повредил кузов. Стрелка просто выбросило из машины, и когда Федька его добивал, он был как минимум без сознания. А может и вовсе убился. Из кабины никто не выбрался, думаю, что и не могли, их оглушило, но пули и влетевшая внутрь граната добили их с гарантией, на трупы даже смотреть не хотелось.

Один автомат был разбит пулями, остался еще один и ручник, их подобрали, естественно. Сняли единый пулемет. Это хорошо, его можно и с сошек использовать, так что у нашего маленького отряда мощи прибавилось. Из десяти батарей уцелело семь, но запасных не было. Может быть, их грузовик вез. Демонтировали с задней оси два электромотора, передние погибли. Запаска. Масксеть. Брезент. Много патронов. Два пистолета, у одного из убитых короткого ствола не было. С десяток гранат. Две мины. Взяли канистры с водой и холодильник, вывалив из него еду. Рации, только короткие. Собрали со всех айди на всякий случай. Потом Федька, спохватившись, выкрутил все четыре фары, сказал что пригодятся, и еще какие-то узлы свинтил на запчасти. Пока он копался, я проверил все трофейные стволы на работоспособность. Все в норме, все стреляет. Пригодятся. А патроны точно лишними не бывают.

Интересно, почему они поехали обратно? Что-то заподозрили? Сомневаюсь. Не поделили что-то, скорей всего, заранее. Ладно, какая в сущности разница? Никакой, правильно. Все равно мы закончили операцию по плану, а больше ничего и не требовалось. Другое дело, что их скоро начнут искать, с гарантией, и на место лагеря кто-нибудь приедет, но это учли, пусть приедут и посмотрят. Там и плакат должны оставить, в котором говорится, что пересечение хребта вне дорог будет рассматриваться как агрессия и проникшие уничтожаться. А просто сидеть и ждать тут следующих уже сил нет, засиделись мы в этих холмах.

Загрузили свою машину, свернув лагерь, прибрали за собой, да и поехали.

— Ты в Бартер-Тауне был? — спросил я у Федьки.

— Один раз, один день, катались туда с грузом. Бардак малость там, но забавно, народ отовсюду живет и приезжает.

— Большой городок?

— Не, меньше кибуца. А вот кабаков больше и всего прочего. Даже казино есть, прикинь.

— Типа Сальцево?

— Один в один, считай. Те тоже с торговли жили.

Я задумался. Все же законы развития общества выглядят фундаментальней законов физики даже, наверное. Люди с определенным уровнем цивилизованности всегда организовываются по одним и тем же принципам, а анклавы занимают строго отведенные экологические ниши. Выбрось людей в десяти любых опустелых местах и сравни через несколько лет, и увидишь, что созданные структуры совпадают до мелочей. Это не книги про постапокалипсис и одиноких героев, бродящих по пустошам, это как человеческий организм, который может существовать только в таком порядке. Выживание зависит от ресурсов, и достаточно большие группы людей берут их под свой контроль. Затем возникают пути и на перекрестках создаются торговые анклавы, куда проще и удобней везти свой товар отовсюду. Даже любимых авторами мега-злодеев, мечтающих покорить весь мир исключительно из злодейства, на самом деле не существует. Даже Гитлер не мечтал покорить весь мир, он лишь претендовал на отжим колониальной системы, дополнительные плодородные земли и определенные ресурсы. И стремился ослабить или уничтожить возможных конкурентов. Все его планы диктовались экономикой и лишь в малой степени тараканами в голове.

Нигде нет всех ресурсов в одном месте сразу. Кто-то сел на одно, кто-то на другое, кто-то обеспечил торговлю. Даже злодеи хавийя на самом деле не злодеи, а просто анклав с другим менталитетом, типичные восточные люди, в большинстве своем предпочитающие жить с ресурсов и торговли, но не брезгующие и грабежом с откровенно практическими целями. «Все в дом, в хозяйстве все пригодится». Просто их заскоки надо учитывать в планировании, не больше. А дальше видно будет, или перевоспитаются, или их перевоспитают, когда всем окончательно надоесть успеют. Примеров тому много, что Крым, что Хива. Так вот и они все равно встроены в естественную структуру общества. И погибшая от суперкори Америка точно так же формировала свои анклавы, по такому же принципу, правда, там еще и отклонения были в виде «синдромников», но и те по-своему проявляли рационализм.

Земли заселяются. Люди продолжают проваливаться, а еще тут рожают по три-четыре ребенка, здесь это просто. И уровень медицины высокий, и рождаемость поощряют везде, и легко создать хорошие условия для семьи, и детям просто расти на этих просторах, под высоким небом, так что рано или поздно все эти земли заселятся, городки превратятся в города, анклавы соприкоснутся границами и тогда, возможно, возникнут уже новые конфликты, но до этого пока далеко.

И черт, как же хорошо осознавать, что мир, в котором ты живешь, именно растет и крепнет, а не умирает, отрывая листы с календаря в ожидании последнего, и не живет в мрачном тупике искусственно расслоенного общества, где со своего шестка не слезешь при всем желании. Последний мой мир, несмотря на всю его кажущуюся нормальность, произвел на меня самое тяжкое впечатление, просто чистилище какое-то. Хуже всего, что я видел до этого, даже Углегорск, при всей его тяжкой жизни, был как-то оптимистичней, что ли.

Нет, здесь не так, здесь хочется жить. По-настоящему жить, дышать полной грудью, видеть все. Хоть бы тот проход от побережья через холмы был бы проходим. Зачем? Я хочу видеть, как закладывается новое место, хотя бы даже за этим. Не гибнет, не поглощается Тьмой, а возникает и растет.

Где-то высоко в теплых потоках воздухе парит большая птица. Засмотрелся, и сидящий прямо за спиной Шутихин сказал, похлопав меня по наплечнику:

— Почти птеродактиль на самом деле.

— Тоже вывели?

— Да. Что-то среднее между рептилией и птицей. Тоже из новых, но их довольно много появилось, кладки большие, а гнездятся в скалах обычно, туда разве что ящерицы за яйцами добираются. Вот жду, как дальше замыкать цепочку будут.

— В смысле?

— Слишком легко размножаются, угроза для самой популяции. Наверняка кого-то создадут, кто их яйца ворует и одновременно служит им пищей.

— А как называется?

— Просто стервятниками зовем. Они и есть в большей степени стервятники, хотя не брезгуют и всякую мелочь ловить.

Машина выехала на шоссе, скорость прибавилась, а тряска исчезла, совсем благодать. Мелькнул указатель «Бартер-Таун, 30 км» на развилке, но мы туда сворачивать не стали. И вправду, какой теперь смысл? Если там и есть какая-то группа поддержки рейдеров, то даже хорошо, если они их искать поедут.

— А как тут такие дороги делают?

Давно вопрос в голове крутился, да вот задать его как-то оказии не было.

— Это показать надо, — ответил Федька. — Интересная машина. Там свой реактор, маленький, то есть мощи — вообще край. Здоровая такая дура, просто едет и едет. Перед ней другая машина, копает и песок фильтрует. Видишь сколько сора на обочине? — показал он пальцем.

— Замечал.

— Ну вот. И уже в процессоре с реактором этот песок чуть не плавится, туда еще что-то добавляется, типа силикона, и волокно, которое тоже из песка делают. И тут же все укладывается. И как затвердело, так и все, сам видишь. Две такие работают, ползут по километру в день.

— Они чьи, Цитадели?

— Ага. Если найти маленький реактор с зарядом, то они еще такую построят, и она куда тебе нужно поработает, например. Плюс там всякие премии обещают и всякое прочее. Реально надо пошукать, я серьезно говорю.

— А вывозить?

— С Цитаделью договариваться, они сами вывезут.

На дороге было довольно оживленно. Кто бы куда и откуда ни ехал, но до перекрестка с указателем всем нужно. Потом машин снова стало меньше. Вскоре, если карте верить, шоссе свернет к западу, а от поворота в сторону моря тянется грунтовка, по ней и поедем.