Глава 21

Сознание вернулось всего на несколько мгновений и, похоже, только для того, чтобы продемонстрировать: смотри, Игорек, что бывает с теми, кто считает себя умнее других. Смотреть в прямом смысле этого слова я не мог, так как на лице была плотная маска из резины. Но, судя по ощущениям, я лежал на полу движущегося автомобиля. Правая рука в холодном браслете наручников висела над телом, очевидно, пристегнутая к креслу. Левая была заботливо придавлена ботинком того, кто сидел рядом. Собственно, это все, что успело зафиксировать мое восприятие, когда мне удалось ненадолго прийти в себя. Пытаясь высвободиться из-под облегающей лицо маски, я сделал глубокий вдох и вновь провалился в глубокий сон.

Следующее пробуждение было более приятным. Учитывая обстоятельства, конечно. Очнулся легко, без головной боли и неприятных ощущений. Открыв глаза, сощурился – в комнате было очень светло. Прямо надо мной посреди идеально ровного белого потолка висела квадратная лампа с матовым колпаком. Я пошевелил конечностями. Руки и ноги свободно двигались, никаких фиксаторов и ремней. Это приятно удивило. И левое плечо было в норме: ни опухоли, ни боли, ни раздражающего зуда. Я осторожно сел и осмотрелся.

Это была небольшая комната, отдаленно смахивающая на больничную палату. Большую ее часть занимала моя кровать, которую сложно было отнести к мебели. Она скорее напоминала робота-трансформера: куча рычажков, роликов, какие-то панели и приводы. Наверное, если уметь всем этим управлять, кровать можно было превратить и в кресло и в диван и бог знает во что еще. По бокам располагались столики, которые, также, можно было отодвинуть или вовсе убрать. В изголовье же размещалось и вовсе что-то монструозное – целая стойка с различным оборудованием, экранами и клавиатурами. Все это светилось, мигало индикаторами, рисовало цветные графики, но при этом работало удивительно тихо. Там же на штанге висела капельница, от которой в вену на правой руке тянулась тонкая прозрачная трубка с иглой на конце, закрепленной пластырем.

И я, как король, восседал в центре этой космической лежанки. От нормальной человеческой кровати здесь был только матрас, более ничего. Но, во-первых, здесь было тепло, во-вторых, голым я не был. Прежде чем разместить здесь, меня одели в типичный такой халат-распашонку с завязками на спине.

Дальнейший осмотр ничего не дал. В палате, собственно, больше ничего не было. Светло-серый пол в крупную плитку, белые стены и белый потолок с единственной лампой. Дверь была в стене справа: без ручек, без петель, без окошка или глазка. Собственно, понять, что это дверь, можно было лишь по узкой щели, обозначающей ее контур.

Я аккуратно вытащил иглу капельницы из руки и положил ее на прикроватный столик. Разгладил пластырь на вене и спустил ноги с кровати. Вновь прислушался к своим ощущениям. На первый взгляд все отлично. Ничего не болит, ничего не беспокоит. Стянул с левого плеча халат, осмотрел: о ранении напоминал лишь небольшой шрам. Ну что ж, видимо, действительно подлечили, как и обещал Бонд.

Дверь не открывалась. По правде сказать, было непонятно даже с какой стороны к ней подходить. Я надавил слева, справа, попробовал толкнуть обеими руками. Даже пытался зацепить ногтями кромку и потянуть. Все безрезультатно. Это не палата, это камера, блин. «Ну, да, а как ты хотел?» – задал я себе риторический вопрос. Ни одной из моих вещей здесь, конечно же, не оказалось. Мне оставалось только бродить из угла в угол, да осматривать чудо-кровать. Однако это быстро наскучило, и я снова развалился на приятном пружинящем матрасе, заложив руки за голову.

Что будет дальше? Можно было только гадать. Наверное, соберут какие-то анализы, попытаются выудить больше информации о том, как проходили «прыжки», а потом передадут полиции. Ну, то есть, все, как мне выдал в предсказании руководитель этой конторы. И что мне теперь делать? Этот вопрос так же был задан самому себе и так же оставался безответным. Активатор прыжка отобрали, а кто я без него? Обычный хрен с горы, который наломал дров, ошибочно возомнив себя повелителем времени.

Прошло немало времени, может, два или три часа, прежде чем дверь открылась. В палату, или, вернее, камеру, вошла полноватая женщина в медицинском халате. В руках она держала поднос с едой: блюдо, накрытое крышкой; мисочка с салатом из овощей; пара кусков хлеба и два стакана – с молоком и с соком. Что там было под крышкой, неизвестно, но, по запаху, вроде плов. Желудок предательски заурчал, а рот мигом заполнился слюной. Я сел на кровати и, протянув руки, чтобы принять поднос, поздоровался с женщиной:

– Добрый день!

– Добрый вечер, – сухо ответила она, – Через час обследование, так что спать не ложитесь.

– А могу я узнать…

– У меня вы ничего узнать не можете, – отрезала женщина, поставила поднос на стол, игнорируя мои протянутые руки.

– … где тут туалет? – закончил я свой вопрос.

– Судно в ящике под ногами.

Мотнув головой на угол кровати, где, видимо, и размещался тот самый ящик, неприветливая мадам развернулась и, ни говоря больше ни слова, вышла из комнаты. Дверь сама собой открылась перед ней – мне удалось увидеть кусочек коридора с бледно-зелеными стенами – и, выпустив, тут же закрылась.

– С такими крутыми кроватями и дверями могли бы и унитаз нормальный поставить! – крикнул я неизвестно кому и потянулся к еде.

Под пластиковой крышкой на блюде и правда была огромная порция риса с мясом. Я с удовольствием принялся за еду. Это был отличный обед. Или что там? Ужин? Неважно, главное, что очень сытно и вкусно. Если я и находился в заключении, то такая пайка меня вполне устраивала. На зоне наверняка так не кормят. Неожиданная мысль о тюремной похлебке вдруг напомнила мне об ожидающей меня участи и настроение тут же испортилось. В самом деле, я ведь им уже, по сути, не нужен. Свое устройство они забрали, данные с моей тушки, скорее всего, уже почти все получили. Неизвестно еще, сколько они меня тут продержали в беспамятстве, может и несколько дней.

Так, в грустных размышлениях, я и просидел до того момента, пока дверь снова не открылась. В этот раз никто не вошел, но из скрытого динамика где-то в изголовье кровати, уже знакомый мужской голос скомандовал:

– Иди в кабинет с литерой «Д», прямо по коридору.

Я повернулся туда, откуда шел звук и спросил:

– Одежду какую-нибудь дадите?

– Шевелись, давай, не заставляй отправлять за тобой ребят, – ответил голос.

Распашонка полностью покрывала меня спереди, но спина и зад были совсем голые, прикрытые лишь редкими узелками завязок. Да и черт с вами, любуйтесь! Я подошел к дверному проему. Коридор был не очень широким – так, чтобы два человека спокойно разошлись, не более, но зато очень длинным. Сделав шаг, отметил, что здесь заметно прохладнее. Идти босиком по холодной керамике пола было неприятно. Через дюжину шагов в стене справа обнаружилась дверь, такая же, как в моей камере – без ручки. В верхнем левом углу черной краской было отпечатано: «ПП 2». Я прошел дальше. Спустя полтора десятка метров, коридор упирался в дверь, и расходился от нее в обе стороны. Получался такой Т-образный вестибюль, а моя камера была в самом тупичке. Этот участок был скудно освещен, а уходящие влево и вправо коридоры и вовсе тонули в темноте. На двери передо мной была напечатана крупная буква «Д». Помявшись немного, я постучал по холодному твердому пластику. Раздался тихий щелчок, и дверь открылась в мою сторону на ширину ладони. В коридор пробилась полоса яркого света. Я все еще не решался войти. И все тот же командный голос настойчиво произнес:

– Заходи уже, не томи!