Книга: Ничего не бойся
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 18

Глава 12

Ди-Ди дала отбой и засунула телефон обратно в карман брюк. Ее взгляд был прикован к психотерапевту.
– Откуда вы узнали имя? – подозрительно спросила Ди-Ди.
– Он мой биологический отец.
– Гарри Дэй? Серийный убийца?
– Мне был всего год, когда он умер. Не могу сказать, что я знала его тогда, однако с течением времени я узнаю о нем все больше и больше. Я видела сегодняшнюю газету, детектив Уоррен, и видела статью об убийстве, произошедшем в ночь на понедельник. Я не могла не задаться вопросом.
Ди-Ди продолжала с подозрением смотреть на доктора. Та все еще стояла в дверном проеме и выглядела такой же спокойной и собранной, как и всегда. Неброские коричневые брюки, клюквенного цвета кашемировая водолазка. Ее каштановые волосы до плеч сегодня были распущены. На ногах были явно дорогие кожаные ботинки. Даже в свои сорок лет стройная и подтянутая, эта женщина, похожая на Энн Тейлор, вряд ли вызывала ассоциации с дочерью известного серийного убийцы.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказала Ди-Ди и вернулась обратно в кабинет.
Аделин посмотрела на часы:
– У вас осталось всего десять минут.
– Сеанс окончен.
Доктор пожала плечами:
– Если честно, детектив, то, кроме имени, вряд ли я смогу рассказать вам что-либо еще о Гарри Дэе.
– Спокойно, док. У вас свои методы, у меня свои. Пройдемте?
Ди-Ди указала в глубь кабинета. Еще раз пожав плечами, Аделин проследовала за ней к своему столу, а детектив пока пыталась собраться с мыслями. Учитывая ритуальный характер обоих убийств, ей стоило бы догадаться, что в ПЗООП найдется что-нибудь подобное. Однако Ди-Ди никак не могла учесть, что совпадение будет сорокалетней давности, а убийца, оказывается, уже давно мертв. Это все скорее осложняло дело, чем помогало в его распутывании. Возможно, у Гарри Дэя просто появился подражатель. Одному богу известно, сколько в наши дни фанатов у серийных маньяков, наверное, больше, чем у самых популярных кинозвезд. В этом нет ничего удивительного, если учесть количество сайтов и форумов, посвященных данной тематике.
Мало того, психотерапевт, с которым Ди-Ди встречалась всего дважды, не только знает имя убийцы, но еще и состоит с ним в близком родстве… На этом в понимании Ди-Ди заканчивались простые совпадения и начиналось нечто из области фантастики.
Уоррен не стала садиться на свое привычное место. Вместо этого она осталась стоять напротив Аделин, прислонившись к стене и плотно прижав руку к телу.
– Расскажите мне о своем отце, – попросила Ди-Ди.
– Доктор Адольфус Глен… – начала Аделин.
Детектив закатила глаза и вскинула здоровую руку:
– Да-да-да, это я знаю. Для вас нет другого отца, кроме приемного. Он вырастил вас, дал вам любовь и все остальное, в чем может нуждаться маленькая девочка, включая спасение от психушки.
– Что ж, раз уж вы об этом заговорили…
– Расскажите мне о Гарри Дэе.
Выражение лица Аделин смягчилось. Она вздохнула и откинулась на спинку кресла, не выражая восторга, но покорившись своей судьбе.
– Я знаю о нем только то, что вычитала из старых газет и полицейских отчетов. Когда Гарри умер, мне был всего год. Как я поняла, одной из его жертв, молоденькой официантке, удалось сбежать. Она помчалась прямиком в полицию. К тому времени, когда полицейские собрали группу и приехали, чтобы арестовать его, Гарри был уже мертв от многочисленных порезов запястий. У матери случился нервный срыв, и ее отправили в психиатрическую лечебницу, а обо мне и старшей сестре позаботилась служба опеки. В течение следующих шести недель полицейские переворачивали наш дом вверх дном. Под полом в гостиной они нашли два тела и еще шесть жертв обнаружили на заднем дворе магазинчика Гарри. Будучи плотником, он испытывал особую любовь к разным инструментам.
– Он пытал своих жертв, – безжизненным тоном передала Ди-Ди слова Фила. – Некоторые из них прожили у него несколько недель.
– Но вы ведь не из-за этого проводите параллель между Гарри и последними двумя убийствами, не так ли?
– Нет, не из-за этого.
– Тот, кого вы ищете, снимает с жертв кожу, верно? В «Бостонском вестнике» не слишком много подробностей, но, учитывая ваш интерес к Гарри, осмелюсь предположить, что кожа снята тонкими длинными полосками. Более того, вы пытались собрать все фрагменты в единое целое, и у вас это не вышло. Значит, преступник забрал часть кожи с собой. В качестве трофея. И еще. Если вы прочитаете дело Гарри Дэя, вы наверняка подумаете, что фрагменты кожи теперь законсервированы в специальном растворе формальдегида, точную формулу которого так долго совершенствовал с той же целью Гарри Дэй.
Устав стоять, Ди-Ди опустилась обратно на свой стул, при этом она бессознательно оперлась на левую руку, что заставило ее болезненно поморщиться.
– Чертовски странное совпадение. Двое убийц. Разница в сорок лет. Оба с нездоровой привязанностью к человеческой коже. Скольких человек, по-вашему, убил Гарри Дэй?
– Ему приписывают восемь.
– Восемь трупов обнаружили в вашем доме. Как после этого пресса стала его называть? Дом ужасов или что-то вроде того?
Аделин только пожала плечами. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Ди-Ди уже сталкивалась с подобным, когда члены семьи пытались забыть ужасную правду о своих близких. Или когда жертвы ничтоже сумняшеся пересказывали ужасы, случившиеся, по их глубокому убеждению, с кем-то другим.
– Коллекция трофеев Гарри Дэя, – продолжила Ди-Ди. – Мне сказали, полицейские нашли тридцать три стеклянных контейнера с человеческой кожей. Он спрятал их под полом в шкафу.
Доктор вздрогнула.
– Примерно треть контейнеров составляют обычные стеклянные баночки, – добавила Уоррен. – Но, как оказалось, с течением времени Гарри постоянно совершенствовался. Он не только довел до идеала раствор формальдегида, но также стал использовать для хранения кожи стеклянные пузырьки наподобие флакончиков из-под духов. На каждый он вешал бирку. Не с именем, нет. Он подписывал их в соответствии со случайными деталями, которые могли что-то значить лично для него: цвет волос, место, во что жертва была одета. В общем, такой вот уникальный и абсолютно бесчеловечный идентификатор для каждого лота его коллекции.
Аделин снова вздрогнула.
– Полиции удалось сопоставить фрагменты кожи с телами жертв? – спросила она. – Вроде бы я читала несколько лет назад, что у команды из отдела нераскрытых дел появилась идея произвести анализ… законсервированных фрагментов кожи… на предмет совпадения с данными женщин, пропавших без вести в конце шестидесятых. Полицейские надеялись достать ДНК кого-нибудь из членов семьи этих женщин и сопоставить.
Ди-Ди ничего об этом не слышала, хотя идея была вполне здравой.
– Я не знаю, – покачала она головой. – По крайней мере, это объясняет, откуда в ПЗООП столько информации по делу сорокалетней давности.
– Полицейские также собирались проверить нераскрытые дела об изнасилованиях. Многие маньяки начинают свою деятельность с изнасилований, верно? Извращенная фантазия со временем превращает их из вуайеристов в убийц и насильников. То есть у Гарри могло быть гораздо больше жертв.
– Только те восемь он держал у себя дома, – согласилась Ди-Ди.
«Чтобы проводить с ними побольше времени», – хотела добавить она, но передумала. Бывших серийных убийц не бывает, они не могут остановиться. Таким был Гарри Дэй, маньяк с полным набором инструментов для удовлетворения своей больной фантазии, с личным рабочим пространством и гибким графиком. Если бы та официантка не сумела от него сбежать, кто знает, сколько еще девушек он мог бы убить…
Аделин вдруг негромко заговорила:
– Рано или поздно все приемные дети начинают фантазировать о своих настоящих родителях. Мои мама и папа были королем и королевой, но когда я родилась, им пришлось расстаться со мной, чтобы защитить меня от злого волшебника, который хотел прибрать к рукам все королевство, ну и так далее. Мой приемный отец был генетиком. Добрейшей души человек, но с сердцем настоящего ученого. К примеру, когда я в первый раз попросила его рассказать правду о моих родителях, он рассказал. После этого мне в течение десяти лет снились невероятно реалистичные кошмары, в которых на меня набрасывался монстр и сдирал кожу.
– Сколько вам было, когда Адольфус вас удочерил?
– В три года у меня обнаружили врожденную невосприимчивость к боли. Отец как раз меня курировал. Через некоторое время он решил, что приемная семья не сможет постоянно оказывать мне всю необходимую помощь, и, сделав пару звонков, лично удочерил меня.
– Вам повезло.
– Это точно.
– А что насчет вашей старшей сестры? Вы рассказали ему о ней?
– У нее не было редкого генетического заболевания, – просто ответила Аделин. В ее мире это явно говорило само за себя.
– А ваша мать?
– Она умерла через полгода после смерти Гарри, так ни слова и не сказав. Нервный срыв привел к психическому расстройству, и до конца своей жизни она пребывала практически в бессознательном состоянии.
– Думаете, она знала, чем промышлял ее муж? – спросила Ди-Ди. – Гарри похоронил два тела прямо в доме. Оторвал половицы в гостиной, уложил туда трупы и присыпал их известью. Запах там, должно быть, стоял ужасный.
Аделин покачала головой, ее взгляд был прикован к глянцевой поверхности огромного стола.
– Я не в курсе. Приемный отец в свое время рассказал мне про обоих родителей. Все-таки семья – это часть тебя, и он хотел, чтобы я знала о ней. Так что позднее я сама стала искать информацию. Гарри Дэя соседи описывали как работящего умного парня с золотыми руками. По словам большинства, мои родители были не очень-то общительными, но, по крайней мере, если вы вдруг увидите Гарри на улице, он вполне дружелюбно с вами поздоровается. Одна из соседок, пожилая вдова, даже восторгалась тем, каким приятным человеком был Гарри: он помог ей вставить разбитое окно на кухне и смазал скрипящие дверные петли. Взамен он не попросил ни гроша, только кусочек ее домашнего яблочного пирога. Конечно, когда открылась вся правда, эти рассказы стали чуть ли не легендами: хладнокровный убийца с доброй душой. Но лично я, по правде говоря, во все это не верю.
– Думаете, соседи выдумали эти истории?
– Не совсем. – Аделин снова посмотрела на Ди-Ди своим безжизненным взглядом. – Гарри изо всех сил пытался им понравиться. Вот он высший пилотаж, делающий из простого преступника настоящего хищника, верно? Полагаю, в тот день, оставив в своей мастерской привязанной к верстаку какую-нибудь бедную девушку, он отправился помочь старушке. Даже если бы полицейские что-то пронюхали, то что бы они о нем узнали? Лишь то, какой Гарри Дэй хороший парень, – только вчера поменял соседке разбитое окно…
Ди-Ди кивнула. Она уже встречалась с подобным – «Как? Он ведь такой славный парень!» – так что не могла не согласиться с Аделин. Психопаты не бывают добрыми, они всего лишь актеры, которые хорошо играют свою роль в те моменты, когда им это нужно.
– Вы так и не ответили на вопрос о вашей матери, – с нажимом напомнила Ди-Ди.
– Потому что я ничего о ней не знаю.
– Не знаете или не хотите знать?
– Не знаю. Даже приемный отец, который, к слову, всегда находил необходимую информацию, не смог ничего на нее нарыть. Она была словно призрак. Ни семьи, ни прошлого. Я знаю только, что она переехала в Бостон откуда-то со Среднего Запада. По крайней мере, так она всем говорила. В свидетельстве о браке сказано, что ее девичья фамилия – Дэвис, но этого слишком мало для поисков. Она не отвечала на вопросы полиции, да и соседи, похоже, ее совсем не знали. Бенита Дэвис всю жизнь прожила словно тень, а потом и вовсе исчезла, ничего после себя не оставив.
От этих слов Ди-Ди непроизвольно поежилась.
– Может, это только доказывает, что она знала о том, чем занят ее муж. Она любила его, поэтому и помешалась после его смерти.
Аделин пожала плечами:
– Маловероятно. Вы не хуже меня знаете, каким страшным человеком был Гарри. Такие люди всегда доминируют. Даже если Бенита и знала правду, то она все равно ничего не могла сделать. Гарри все держал под контролем.
– Ваш отец, – поправила Ди-Ди, пытаясь соблюдать точность.
Выражение лица Аделин ни капли не изменилось.
– Учитывая, что я страдаю от редкого генетического заболевания, никто лучше меня не знает потенциальные ловушки ДНК.
Ди-Ди заинтриговали эти слова, она вся обратилась в слух:
– Могло у Гарри быть такое же заболевание? Есть вероятность того, что он тоже не чувствовал боли?
– Нет. Врожденная невосприимчивость к боли может быть вызвана только двумя рецессивными генами, то есть и мать, и отец должны быть носителями генетической мутации. Не говоря уже о том, что во всех Соединенных Штатах зарегистрировано менее пятидесяти подобных случаев, причем половина детей с этим диагнозом умирает от теплового удара. Такие, как я, кто дожил до зрелого возраста, не потеряв при этом конечностей… скорее исключение, чем правило.
– Каким образом дети умирают от теплового удара? – удивилась Уоррен.
– В силу нашей генетической мутации нам не бывает жарко. Поэтому мы не потеем. Это особенно опасно для новорожденных. Жарким летним днем их организм нагревается до критических пределов, причем внешне это никак не проявляется. Так что к тому времени, когда родители привозят своего ребенка в бессознательном состоянии в больницу, уже, как правило, слишком поздно.
Ди-Ди почувствовала, как по спине побежал холодок.
– Что же вы делаете летом?
– Лежу под кондиционером, пью много жидкости и по пятьсот раз на дню меряю температуру. Я не могу доверять своим чувствам, детектив, поэтому мне остается полагаться только на внешнюю диагностику, а иначе я не узнаю, в порядке ли мой организм.
– Все-таки Мелвин полезен, – пробормотала детектив.
– Мелвин очень полезен. Я в жизни никогда не загорала на пляже и даже просто не гуляла под палящим солнцем. Я даже в душевую кабинку не захожу, предварительно не проверив температуру воды. Что касается активных видов спорта или фитнеса… Мне нельзя бегать, плавать, играть в теннис или в баскетбол. Я могу выбить колено, сломать лодыжку, вывихнуть плечо и не знать об этом, даже не догадываться. Постоянная бдительность и осторожность – вот залог моего здоровья.
Ди-Ди кивнула. Ей показалось, что доктор чересчур будничным тоном описывала жизнь, в которой так много ограничений и лишений. На уроках физкультуры в школе она не могла играть с другими детьми и поэтому была вынуждена все занятие сидеть на скамейке. У Аделин никогда не было возможности солнечным днем прогуляться рука об руку с мальчиком. Или бежать по дорожке со всех ног, просто потому что так захотелось. Или прыгнуть из точки А в точку Б, чтобы проверить, получится ли у нее.
Серьезный взрослый человек, который раньше, несомненно, был не менее серьезным ребенком, вынужденным постоянно контролировать себя и свое тело. Из-за своего генетического отклонения Аделин с самого раннего детства превратилась в изгоя.
Мелвин полезен, но дело не в этом. Мелвин сближает людей.
Вот только Аделин – исключение. Поэтому она посвятила всю свою жизнь изучению ощущения, которое никогда не испытывала. Любопытно.
– А ваша сестра?
– У нее тоже нет моей особенности.
– Поэтому ваш приемный отец не стал ее удочерять?
– Да.
– Должно быть, это ее разозлило.
– Мне было три, ей – шесть. Она была слишком мала, чтобы хоть что-то понять, не то что разозлиться из-за этого.
– Что же с ней стало?
– Она осталась на государственном попечении и за период детства успела сменить много приемных семей.
– Вы поддерживаете с ней связь?
– Да.
– А имя у нее есть?
– Есть.
– Но вы мне его не скажете, верно? – проницательно заметила Ди-Ди.
Доктор поколебалась.
– К четырнадцати годам я стала задавать кучу вопросов о своей биологической семье. Тогда втайне от меня приемный отец нанял частного детектива, чтобы тот нарыл как можно больше информации обо всех трех ее членах. Мне кажется, детектив оказался бывшим полицейским, потому что основная информация, которую он предоставил отцу, – это копии фотографий из полицейских отчетов. Скорее всего, какой-нибудь старый знакомый пустил его покопаться в архиве. Как я уже говорила, данных на отца было много, на мать – мало, а что касается сестры…
Доктор Глен замолчала и лишь примерно через полминуты продолжила:
– В то время ей было семнадцать… Она все еще находилась на попечении, но, несмотря на это, папка с ее делом толще, чем папка отца. Ее преступления стали даже более легендарными, чем его.
Полностью обратившись в слух, Ди-Ди придвинулась ближе к столу.
– Самый красноречивый протокол, который я прочла только после смерти приемного отца, был написан со слов социального работника, который в тот день пришел в дом моих родителей. Именно он забрал нас под надзор государства и немедленно отправил мою четырехлетнюю сестру в больницу. Так вот, по его словам, вся спина, руки и внутренняя сторона бедер сестры были испещрены порезами. Какие-то уже давно зажили, какие-то оказались совсем свежие. В общем, всю ее кожу покрывали тонкие длинные порезы.
– Это сделал он? – опешила Ди-Ди. – Полагаете, Гарри Дэй издевался и над собственной дочерью?
Аделин приподняла одну бровь.
– Вряд ли она могла сама такое с собой сделать.
– Он срезал с нее кожу?
– Доктора утверждали, что нет. Но ведь действительно, зачем ему это? Гарри срезал кожу со своих жертв, чтобы оставить себе какую-то память о них. А моя сестра не была похищенным ребенком, от которого рано или поздно пришлось бы избавиться. Она была его дочерью, игрушкой, которая всегда под рукой. Эдаким небольшим развлечением между более крупными добычами.
Ди-Ди внимательно изучала Аделин. Ее взгляд оставался жестким, лицо ничего не выражало, но на челюсти появился желвак, которого раньше не было. Док старалась держать себя в руках, но это давалось ей с большим трудом.
– Над вами он тоже издевался? – задала Ди-Ди свой следующий вопрос.
– Если верить медицинским отчетам, на мне не было ни царапины.
– То есть сестру он трогал, а вас нет?
– Гарри Дэй умер за неделю до моего первого дня рождения. Интересно было бы узнать, сохранилась бы моя неприкосновенность восемью днями позже.
– Думаете, вас спас возраст? Ну конечно, вы были совсем малышкой. А вот когда вам исполнился бы год…
Аделин пожала плечами:
– Этого мы уже никогда не узнаем.
– Может быть, дело в вашей особенности? – предположила Ди-Ди. – Может быть, Гарри пробовал резать вас, только вы не заплакали. А ему непременно требовалось знать, что он причиняет боль, вот он и оставил вас в покое.
Аделин выглядела удивленной:
– За все эти годы я ни разу об этом не подумала.
– Серьезно? А мне это показалось очевидным.
– Конечно, это возможно, но маловероятно. В то время никто не догадывался о моей особенности. Ее обнаружили, когда мне было три, благодаря сестре. Она порезала меня.
– Шестилетняя сестра вас порезала? – уточнила Ди-Ди.
– Такова ее натура, которая вдалбливалась в нее день за днем: кровь значит любовь. Таким вот своеобразным способом сестра пыталась сказать мне, что любит меня.
– Не рискнула бы я приходить к вам на семейные праздники.
– Она порезала мне ножницами предплечья. Увидев, что я не плачу, порезала снова. На сей раз сильнее. На мой взгляд, это доказывает, что Гарри даже не пробовал меня порезать. Мне кажется, если бы я не заплакала, он бы, как и сестра, резанул еще глубже, и я бы тогда не выжила.
– Пожалуй, вы правы.
– Итак, детектив, вопрос дня: убийцами рождаются или становятся?
– Природа против воспитания.
– Точно. Так что вы думаете?
Ди-Ди покачала головой:
– Нет смысла выбирать. Мне кажется, верно и то и другое.
– Я тоже так думаю.
– Хороший человек может под воздействием внешних факторов стать плохим, а плохой человек – хорошим.
– И к чему вы клоните?
– К тому, что это не касается моей сестры. Над ней поработали оба фактора.
– Дочь серийного убийцы, – подытожила Ди-Ди, – которая на протяжении года подвергалась его садистским ритуалам, а затем затерялась в недрах системы опеки и попечительства.
Теперь, когда пролился свет истины, Ди-Ди прикрыла глаза, пытаясь понять, почему она раньше не смогла собрать все детали воедино. С другой стороны, с тех пор прошло уже тридцать лет, а Ди-Ди в то время была еще подростком, а не одержимым своей работой детективом. И все-таки, учитывая шумиху в прессе…
– Шана Дэй, – вспомнила Ди-Ди. – Вашу сестру зовут Шана Дэй. Самая молодая девушка-подросток, заключенная под стражу за убийство. В четырнадцать лет ее осудили без всяких скидок на возраст. Уже несколько десятков лет сидит за решеткой и отрывается на охранниках и сокамерниках. Та самая Шана Дэй.
Затем на Ди-Ди накатила еще одна волна прозрения:
– Она изуродовала его, верно? Я уже плохо помню все подробности дела, но вроде, задушив парня, она поработала ножом над его лицом. Отрезала ухо. И вырезала несколько полосок кожи… – Ди-Ди п�ели или как их там?
– Именно. Миссионеры обычно настроены против определенных групп людей. Ненавистники или мстители-линчеватели. Могут действовать из каких-либо социально-экономических побуждений, как, например, снайпер, снимающий только белых богачей с Уолл-стрит. Иногда мотивы известны лишь самому убийце. Был, например, один, который соблазнял замужних женщин. А после того как те с ним переспят, убивал их, потому что они были неверны своим мужьям и заслуживали смерти. Конкретно в этом случае жертвы, казалось бы, выбирались совершенно произвольно. Чтобы определить целевую группу, необходимо было понять, по какому принципу он выбирает женщин. И хотя в этом случае убийца занимался сексом с жертвами, но обычно миссионеры не прибегают к сексуальному насилию. Ими движет чувство мести, а не жажда власти, контроля или удовлетворения жестокой похоти.
Поразмыслив над услышанным, Ди-Ди решила выдвинуть свое предположение:
– Получается, наш убийца движим не сексом и не голосами в голове. Может быть, в таком случае он просто хочет отомстить…
– Женщинам, которые ему отказали? – вслух подумал Нил. – Шампанское, роза, даже меховые наручники. Может, он когда-то пытался поэкспериментировать со всем этим в реальной жизни. Над ним посмеялись. И с тех пор он жаждет отомстить.
– Обе женщины были одиноки, – добавил Фил. – Мы опросили друзей, вдруг жертвы состояли в отношениях. Ответ отрицательный. Наверное, стоит спросить, были ли у них ухажеры, которым они отказали.
– Все может оказаться куда сложнее, – сказала Ди-Ди. – Например, жертва могла и сама не понять, что кого-то обидела. Какой-нибудь незнакомец придержал для тебя дверь, а ты в последний момент передумала выходить, и бац – нажила себе врага. Кто ж его знает? Алекс прав, связь между убийцей и жертвой может быть очевидна одному только убийце.
– Ну, пока мы можем начать с явных для нас вещей, – отозвался Фил. – Если убийства не связаны с тягой к жестокости или с похотью, что ж… месть тоже отличная мотивация.
– Или, – продолжила Ди-Ди, – иная высшая цель. Только подумай: что, если нашего убийцу терзает вовсе не жажда крови – отсюда и относительно безболезненная смерть, – а необходимость пополнять свою коллекцию?
– Какую еще коллекцию? – не понял Фил.
– Из кусков человеческой кожи, разумеется.
Нил состроил гримасу:
– Поклонник Эда Гина?
Ди-Ди сразу догадалась, о чем он: Эд Гин – печально известный серийный убийца, в чьем доме были обнаружены различные изделия из человеческой кожи, включая костюм, в котором он любил расхаживать по дому.
– Сегодня утром, – продолжила она, – когда я пыталась нарисовать в своем воображении портрет нашего неопознанного подозреваемого, у меня перед глазами все представал одинокий паренек – хрупкого телосложения, совершенно нелюдимый. Только подумайте еще раз о его почерке: поджидает, пока его жертвы лягут спать, использует хлороформ для пущего эффекта, а затем оперативно их убивает. Мне кажется, его цель – не месть, а кожа. А это в теории означает, что мы ищем маньяка-социопата с пунктиком касательно человеческой кожи. Ну как? Правдоподобно звучит?
– Весьма, – нахмурился Алекс. – И зачем только я снова полез в психологию преступников?
– Потому что ты жаждешь все контролировать, – улыбнулась Ди-Ди. – Тебе нужно самому до всего докопаться.
Ее супруг закатил глаза, ведь они оба знали, кто из них двоих был диктатором: явно не он.
– Только вот проблема, – продолжила Ди-Ди. – Даже две. Первая – это моя рука. Кстати, познакомьтесь с Мелвином, – представила детектив коллегам свое левое плечо. – А вторая – та ночь, когда я упала с лестницы. Так вот, откуда у нелюдимого коллекционера кожи нашлось столько смелости, чтобы снова вернуться на место преступления? Пройти под полицейским ограждением – все равно что купить билет в один конец до тюрьмы. И это еще не говоря о том, что он напал на ведущего детектива и – я точно сказать не могу, но когда-нибудь обязательно вспомню, – столкнул его с лестницы. Какие-то чересчур отважные маневры для убийцы, атакующего спящих женщин.
Алекс поджал губы. Фил и Нил одновременно кивнули.
– То же касается и последних событий. С чего это вдруг наш социопат решил вломиться в дом копа? Да еще и среди бела дня? Приехал на фургоне охранной компании в соответствующей одежде, протанцевал через парадную дверь наверх в спальню и оставил в изголовье моей постели свою визитку. Этакая психологическая атака или чистой воды трюкачество. – Ди-Ди нахмурилась, ее плечо болезненно дернулось. – Мне кажется, что человек, заинтересованный в такой открытой борьбе, и тот, кто убивает женщин во сне, – разные люди. Я тут подумала, может, на самом деле…
– Убийц двое? – догадался Фил.
– Вполне вероятно, – согласился Нил. – Вожак сделал своей прерогативой охоту на детектива, в то время как его подчиненный должен работать с трупами, проводя с ними по несколько часов.
– Но следов сексуального насилия обнаружено не было, забыл? В делах, где речь идет о нескольких маньяках, работающих в команде, подчиненный никогда не насилует жертву, но альфа почти всегда имеет с ней половой контакт. Сексуальное доминирование является неотъемлемой частью ритуала. Без него… убийство было бы… неполным.
– Газета, – резко заговорил Алекс. – Что изменилось за эти шесть недель? О первом убийстве не знал никто, кроме полиции, а вот весть о втором разлетелась по всем газетам, включая подробности о бутылке шампанского, розе и наручниках.
Ди-Ди уставилась на него:
– Думаешь, газету прочитал мой некий тайный поклонник? И, узнав обо всех подробностях убийства, решил оставить мне такой же подарочек?
Алекс снова нахмурился:
– Может быть. Постой… «Желаю скорейшего выздоровления». Так ведь он написал? Но в газетах же не было ни слова о тебе. То есть наш незваный гость мог знать об этом только в том случае, если…
– Если он сам столкнул меня с лестницы.
– «Вдова Клико», – вставил Фил. – Именно эту марку шампанского он оставлял в домах своих жертв, и этот факт в газете не упоминался. Будем считать это нашей маленькой победой. Хоть что-то ускользнуло от пронырливых журналистов.
– Итак, кто бы сегодня к нам ни приходил, ему известны все подробности убийств, – подвела итог Ди-Ди и посмотрела на Алекса. – Он определенно к ним причастен… только как именно…
– Я все же думаю, что он действует в одиночку, – твердо заявил Алекс. – Маньяк, который старательно ищет отмщения и/или возможности пополнить свою коллекцию. Как бы то ни было, он очень серьезно настроен в своих стремлениях, считает себя настоящим профессионалом своего дела. А что необходимо каждому преступнику, который предан своей святой цели?
Ди-Ди поняла, к чему он клонит.
– Злейший враг, – предположила она.
– Точно. Сообразительная детектив-трудоголик, которая поклялась ни в коем случае не дать ему уйти.
– Ну да, я не люблю расстраивать своих фанатов, – иронично буркнула Уоррен.
– Желаю скорейшего выздоровления, – повторил Фил, вспомнив найденную наверху записку. – Может такое быть, что этот ублюдок искренен в своих пожеланиях? Ты нужна ему, чтобы завершить миссию. Без тебя…
– Его преступления потеряют всякий смысл. Его мир лишится красок. Не знала, что произвожу на людей такой эффект. Но, опять-таки, если я ему так сильно нужна, то почему он столкнул меня с лестницы тогда, шесть недель назад?
– Но ты же выжила, – внезапно заговорил Нил.
– Что?
– Ты выжила. Мы говорим о парне, который привык быстро расправляться со своими жертвами. Усыпляет ее, душит – и готово. Затем он возвращается на место преступления и встречает тебя. Что ему остается? Правильно, сделать все как обычно. Только на сей раз хлороформа под рукой не оказалось, и он решил столкнуть тебя с лестницы. Вроде должно было сработать, верно? Он думал, что ты мертва. Однако…
– Я осталась жива, – кивнула Ди-Ди.
– Да. Ты восстала из мертвых. Супердетектив против суперзлодея. Ты могла заставить его усомниться в своих силах – когда он осознал, что не довел работу до конца, или, наоборот, уверовать в твои силы и превратить тебя в достойного противника.
– К тому же ты от него отбивалась, – добавил Алекс.
– Имеешь в виду выстрелы?
– Да. Он столкнул тебя с лестницы, но вместо того, чтобы молча свалиться вниз, ты три раза выстрелила в его сторону. Учитывая его предыдущий опыт убийств с одинаково удачными финалами, это было что-то новое. Обычно этот тип проникает в дом жертвы, и все, игра окончена. Ты же дала ему отпор, что сделало тебя особенной в его глазах.
– Но я не хочу быть особенной, – пожаловалась Ди-Ди. – Я хочу внушать страх. Я стреляла в него и избегла уготованной мне участи. Он должен бояться меня, а не присылать открыточки.
– Полностью тебя поддерживаю, – мрачно сказал Алекс. – Не самое приятное чувство – осознавать, что новый поклонник твоей жены – серийный убийца, который собирает коллекцию кусков человеческой кожи.
– Кстати говоря… – начала Ди-Ди.
Взоры вс�нь нервничала, руки тряслись, но, на удивление, она почти не замечала боли в плече. Алекс аккуратно продел ее левую руку через рукав белой шелковой блузки. Ди-Ди тяжело вздохнула, просунула правую руку во второй рукав, и Алекс начал застегивать пуговицы.
– Так, для справки, – заметил он, – я предпочитаю снимать с тебя одежду. А надевать – это против моей природы.
Ди-Ди улыбнулась, хотя выглядела по-прежнему встревоженной.
– Она всего лишь очередная убийца, Ди-Ди. Скольких ты уже допросила за все годы своей работы?
– Несколько десятков.
– Именно. А Шана всю свою жизнь провела за решеткой, так что вряд ли с ней возникнут какие-либо трудности.
– Ей было всего четырнадцать. Просто в то время ей не хватило ни опыта, ни предусмотрительности для того, чтобы лучше замести следы.
– Она всего лишь очередная убийца, – повторил Алекс.
Ди-Ди кивнула, но они оба знали, что слова Алекса ничуть ее не успокоили. Затем приехал Фил. Он выглядел даже еще более взволнованно, чем Ди-Ди. Алекс пожал ему руку.
– Вы детективы, – сказал им Алекс. – Вы умнее, намного опытнее и наделены властью. А теперь поезжайте и узнайте, что вам нужно для того, чтобы уничтожить Пэт.
– Пэт? – спросил Фил.
– Долгая история, – ответила Ди-Ди.
– То, что надо, – улыбнулся Фил. – Я как раз расположен послушать длинную историю.
* * *
Аделин ждала их в холле здания, которое много лет служит Шане домом. Она была одета в свою привычную деловую одежду: темно-коричневые брюки и голубую водолазку. «Больше похожа на психотерапевта, чем на любящую сестру, – подумала Ди-Ди. – Очевидно, не сомневается, что нас ждет увлекательная беседа».
Доктор подошла поприветствовать полицейских и сообщить базовые правила для посетителей: все украшения, сумки, шарфы и прочее необходимо сдать в специальную камеру хранения. Филу пришлось сдать и пистолет, так как здесь даже охранникам запрещено иметь при себе огнестрельное оружие, чтобы снизить риск нападения заключенных.
Ди-Ди заметила на запястье Аделин медицинский оповещающий браслет. «Еще один намек на ее особенность», – догадалась Ди-Ди. Ведь в случае чрезвычайной ситуации врачам нужно знать, что пациент не чувствует боли и не в состоянии оценить свое самочувствие. Всегда есть возможность перегреться на солнце… Вдруг жарким летним днем Аделин посреди улицы потеряет сознание?..
Интересно, сколько раз в день Аделин спрашивают, что означает ее браслет? Охотно ли она отвечает на такие вопросы и достаточно ли правдиво?
К тому времени как детективы сдали вещи в камеру хранения, подоспела темнокожая женщина с изящными скулами. Аделин представила ее как суперинтенданта Ким МакКиннон. Суперинтендант повела гостей мимо охраны в комнату, где, по ее словам, уже сидела в ожидании Шана.
– Она еще не до конца оправилась после вчерашнего инцидента, – проинформировала МакКиннон, торопливо шагая по длинному коридору с грязно-белыми стенами. – Она потеряла много крови, поэтому очень быстро утомляется. Я бы посоветовала не ходить вокруг да около, а сразу приступить к главному, пока Шана еще в состоянии отвечать на ваши вопросы.
– Она порезала себя, верно? – уточнила Ди-Ди.
Суперинтендант кивнула.
– Сильно?
– Довольно-таки. Обнаружь мы ее на несколько минут позже, она была бы уже мертва.
– Она уже вытворяла подобное прежде?
– У Шаны очень тяжелая стадия депрессии, к тому же она страдает диссоциальным расстройством личности. Это можно расценивать так: она ненавидит саму себя настолько же люто, как и других.
– Мило, – пробормотала Ди-Ди. – Как давно вы с ней знакомы?
– С тех пор как я заняла пост суперинтенданта этого учреждения десять лет назад.
– Вы способны с ней справиться?
Суперинтендант вскинула идеально очерченную бровь:
– Тот, кто думает, что может справиться с Шаной Дэй, – глупец. Она слишком умна, надо отдать ей должное, и в то же время слишком опасна не только для себя, но и для окружающих.
– Звучит так, будто вы испытываете к ней определенное уважение.
Эти слова заставили суперинтенданта ненадолго задуматься.
– Шана попала за решетку в четырнадцать лет, – ответила она после паузы. – И провела здесь две трети жизни. Скажем так, я знаю, что происходит в стенах этого здания, но Шана знает вдвое больше. Я стараюсь хорошо к ней относиться, а взамен за время моей работы здесь от ее рук не погиб ни один охранник.
Суперинтендант произнесла последние слова как бы между прочим, хотя это скорее напоминало тонкий намек на былые грешки Шаны. Фил, который шел по другую руку от МакКиннон, весь передернулся.
Наконец они прибыли в пункт назначения – к окошку, по другую сторону которого находилась мрачного вида комната.
Остановились у самой двери. Фил нервно пытался оторвать заусенец на большом пальце левой руки, в то время как Аделин смотрела прямо перед собой, не выражая никаких эмоций. «Наш психотерапевт готова приступить к работе», – подумала Ди-Ди. Какие бы мысли, чувства и эмоции ни возникали у дока в голове по поводу допроса ее сестры о двух последних убийствах, она старательно паковала их в коробочки и прятала где-то в закромах своего сознания.
Комната для допросов была оборудована специальной аудиосистемой. МакКиннон помогла Филу вставить в левое ухо микронаушник, обеспечивающий возможность поддерживать с детективом связь, когда он войдет внутрь. Включив аудиооборудование, оставшиеся снаружи также смогут слышать все, что происходит по ту сторону стекла, в тесной, восемь на двенадцать футов, комнате.
Фил должен был войти вместе с Аделин, а Уоррен и МакКиннон – остаться снаружи и наблюдать за происходящим со стороны. Шане было предоставлено право на присутствие адвоката, но она отказалась.
Суперинтендант мельком окинула взглядом Аделин, стоявшую чуть в стороне, а затем пристально посмотрела на Фила:
– Вы готовы?
– Да, конечно.
– Понадобится перерыв – просто выйдете в коридор. Не забывайте, вы можете прийти и уйти, когда вам заблагорассудится. Это у Шаны нет выбора.
Кажется, эти слова взбодрили Фила. Он выпрямился и в знак понимания кивнул.
МакКиннон щелкнула выключателем внутри комнаты. В свете лампы суперинтендант и ее гостья увидели Шану, одетую в тюремную форму оранжевого цвета. Она сидела со связанными руками за небольшим столом. Как только дверь открылась и на пороге появился Фил, заключенная медленно подняла голову.
* * *
Вживую женщина-убийца выглядела совсем не так, как Ди-Ди себе ее представляла. Фотографии, которые она видела в Интернете, были изрядно потрепаны временем, так что Шану на них едва удавалось разглядеть, поэтому детективу оставалось только попробовать мысленно дорисовать ее образ. Аделин, которую легко можно принять за модель, сошедшую с обложки журнала, наводила Ди-Ди на мысль о вполне привлекательной брюнетке. На деле же Шана оказалась весьма далека от всего этого.
На плечи спадали спутанные волосы мышиного цвета. Бледная кожа, темные круги под глазами, впалые щеки. Губы слились в одну тонкую угрюмую линию. Даже огромных размеров комбинезон не мог скрыть ее худобу, даже костлявость. Тридцать лет заточения не слишком хорошо на ней сказались, и Шана, судя по выражению ее лица, тоже так думала.
Когда Фил и Аделин вошли, она на них и не посмотрела. Ее взгляд был прикован к единственному окошку, видеть через которое она все равно ничего не могла, но словно знала, что Ди-Ди и суперинтендант МакКиннон там стоят.
Затем Шана улыбнулась.
Легкая самодовольная улыбка, которая тут же накалила нервы Ди-Ди до предела.
– Шана Дэй? – начал Фил, подойдя к столу. – Меня зовут Фил. Я детектив из уголовного отдела полиции Бостона.
Заключенная продолжала смотреть на окно.
– Как вы и просили, в ходе всей беседы будет присутствовать ваша сестра. Полагаю, суперинтендант МакКиннон предупредила вас, что речь пойдет о двух недавних убийствах?
Не дожидаясь ответа, Фил выдвинул стул и сел. Аделин осталась стоять, скрестив руки на груди. «Решила сыграть роль группы поддержки», – догадалась Ди-Ди. В свете софитов блистать сегодня будет Фил.
Наконец Шана соизволила заметить присутствие детектива. Она оценивающе посмотрела на него, что-то пробурчала и переключила внимание на сестру.
– Мне нравится этот цвет, – заявила она. – Симпатичный оттенок синего. Это кашемир?
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Аделин.
– Какая тебе разница?
– Ты все еще думаешь, что я задаю подобные вопросы из вежливости?
– Я все еще думаю, что ты бы хотела оказаться где угодно, но только не здесь. Я думаю, ты бы хотела, чтобы приемный отец оказался биологическим и ты была его единственным ребенком.
Аделин демонстративно посмотрела на часы.
– Рановато для такой громадной порции жалости к себе, – иронично заметила она.
– Да пошла ты, – бросила Шана, хотя голос ее звучал скорее подавленно.
«Депрессия», – поняла Ди-Ди. Сначала она об этом не подумала, но теперь все встало на свои места. Ведь зачастую причиной ярости является отменя еще больше. Многие заключенные ищут отношений, даже такие жесткие, как Шана… Тем, кто помоложе и послабее, даже нравятся женщины вроде нее. Большинство приговоренных к пожизненному заключению, не важно считают они себя лесбиянками или нет, находят себе партнершу. А у Шаны за все это время не было даже подруги.
– И при мне она никого не упоминала, – добавила я.
– То же самое получается, если взглянуть на список ее передачек. Как и в реальном мире, одним из первых признаков многообещающих отношений являются подарки. Заключенные могут передать друг другу флакон шампуня, ароматизированный лосьон и все в таком роде. Но Шана никому не отправляла передачек, да и сама она ничего не получала. Во всяком случае, мне о таком неизвестно. – Кимберли умолкла, ее взгляд скользнул на меня.
Я согласно кивнула.
– Меня беспокоит почти полная социальная изоляция Шаны, – продолжила Кимберли. – Что бы вы ни думали, мы переживаем не только за физическое, но и за психологическое состояние наших подопечных. Депрессия приводит к злости, а та, в свою очередь, может вылиться во вспышку насилия. Я уже говорила доктору Глен, что встревожена переменами в поведении Шаны. Ее депрессия усиливается, так что меня нисколько не удивила ее вчерашняя попытка покончить с собой.
– Подождите, – перебила ее Ди-Ди. – То есть вы заметили значительные перемены в поведении Шаны? И давно это началось?
– Где-то три или четыре месяца назад. Я думала, это связано с приближением годовщины со дня смерти Донни, хотя, конечно, не могу знать наверняка. Но факт остается фактом: по мере психологического истощения Шана практически полностью отгораживается от окружающих.
– Кто ее наблюдает? – спросил Фил.
Я подняла руку:
– Я. Все-таки я лицензированный специалист и по совместительству единственный человек, с кем Шана готова разговаривать. Хотя лечить родственников и не совсем… в рамках врачебной этики… но нас с Шаной вряд ли можно назвать сестрами в полном смысле этого слова. Большую часть жизни мы даже не знали друг друга.
– Но ведь она зовет вас сестрой, – возразила Уоррен.
– Только когда пытается вывести меня из себя.
– Сестры часто так делают.
– Не только сестры, но и пациенты. – Я улыбнулась. – Вы удивитесь, когда узнаете, сколько всего говорят и делают пациенты мне наперекор.
Ди-Ди ответила на это улыбкой, в которой не было ни тени раскаяния. Затем повернулась к суперинтенданту:
– Число сто пятьдесят три вам о чем-нибудь говорит?
МакКиннон покачала головой.
– Думаете, Шана могла вступить в контакт с так называемым Убийцей с розой? Или, может, он сам каким-то образом мог с ней связаться?
– Весьма вероятно. Только я хотела бы знать, каким образом. Мысль о том, что серийный убийца поддерживает связь с одной из наших заключенных, точно не даст мне заснуть сегодня ночью.
– Позвольте, я скажу. – Три пары глаз обратились ко мне. – Мне кажется, сейчас не самое время думать о том, каким образом они поддерживают связь. Более уместным будет спросить – зачем? Шана совершила ужасное преступление, но с тех пор прошло уже много лет. Ее даже не показывали по новостям, поэтому информации о ней очень мало. Возможно, на следующей неделе, когда исполнится ровно тридцать лет со дня убийства, все изменится, но до тех пор…
– Она ни с кем не переписывается, у нее нет тайных воздыхателей, что весьма необычно, – пояснила суперинтендант. – Как правило, чем отвратительнее убийца, тем больше писем он – или она – получает. А то и предложений выйти замуж, – сухо добавила она. – В отличие от многих других убийц, Шана живет тихой спокойной жизнью.
– Что, если здесь замешан Гарри Дэй? – спросила Ди-Ди, уставившись на меня. – Скажем, наш убийца является его поклонником, и вот он захотел узнать побольше о вашем отце и…
– О Гарри, – не удержавшись, поправила я ее.
– О Гарри и его техниках, – спокойно продолжила Ди-Ди. – К вам бы он по этому поводу обращаться, разумеется, не стал. Вы ведь все-таки уважаемый психотерапевт.
– Мне иногда пишут. – Мой голос прозвучал словно со стороны. – Нечасто, но все же. Гарри уже давно умер, но, как вы понимаете, у него до сих пор есть фанаты. Этим же объясняется и непреходящая популярность Бонни и Клайда. Из-за моей генетической особенности мое имя фигурировало в некоторых научных статьях, и в них я упоминалась как дочь Гарри Дэя. Поэтому… я иногда получаю письма, связанные с Гарри. Примерно три-четыре раза в год. Иногда люди просто задают вопросы – каким он был, каково быть дочерью серийного убийцы. Но чаще это вопросы о памятных вещах. Осталось ли у меня от него что-нибудь и не хочу ли я это продать.
– Серьезно? – спросила Уоррен.
Она выглядела наполовину шокированной, наполовину заинтригованной. Именно такое впечатление Гарри Дэй производил на всех людей. С одной стороны, он внушал ужас, с другой – нездоровое любопытство.
– Продажа вещей, когда-то принадлежавших серийным убийцам, идет полным ходом, – сообщила я ей. – Есть несколько сайтов, через которые продают письма Чарльза Мэнсона, картины Джона Аллена Мухаммада и тому подобное. Я нашла эти ресурсы, после того как получила первую просьбу. За вещи наиболее печально знаменитых вроде Мэнсона, Банди и Дамера просят большие деньги. Гарри Дэй находится уровнем ниже. В списке с ценовым диапазоном от десяти до ста долларов его вещи оказались бы ближе к десяти.
– У вас остались те письма? – спросил Фил.
– Я их все порвала. Они не стоят ни моего времени, ни внимания.
– Их писали разные люди?
– Я даже не помню.
Ди-Ди повернулась к Филу:
– Что, если наш маньяк начал с писем к Аделин, а затем, не получив от нее ответа, нашел Шану и стал писать ей. Она ведь получает почту, верно? – Детектив посмотрела на МакКиннон.
– Конечно. Письма она получает. Не так уж часто, но все-таки.
– В прошлом году тоже?
– Надо уточнить.
– Возможно, она получила письмо. И может быть, даже решила ответить. Только она, конечно же, понимала, что, если будет вести с ним постоянную переписку, вы обязательно что-то заподозрите.
– Так и есть, – кивнула Кимберли.
– Поэтому она, так сказать, ушла в офлайн. Нашла какие-то другие способы связи. Возможно, ей помог один из заключенных или охранников. А то и ее адвокат? – Ди-Ди вопросительно посмотрела на нас с суперинтендантом.
– У Шаны есть государственный адвокат, – сообщила я. – Только они не ладят. Не помню даже, когда она виделась с ним в последний раз.
– Два года назад, – вставила МакКиннон. – Шана тогда чуть не откусила ему нос. За это мы отобрали у нее радио, но она сказала, что это того стоило.
Ди-Ди кивнула:
– Ну, хоть что-то у нас уже есть. Наш убийца – поклонник Гарри Дэя, который, возможно, установил контакт с его сумасшедшей дочерью. Отлично.
– Дочерью, которая предсказала, что завтра утром мы выпустим ее из тюрьмы, – медленно добавил Фил. – Думаю, ради этого она все и затеяла.
– Никто ее никуда не выпустит, – сказала Уоррен.
– Это точно, – твердо заявила МакКиннон. – Моя тюрьма – мои правила, точка.
Я смотрела на них двоих, изо всех сил желая разделить их уверенность. Вместо этого я прошептала:
– Сто пятьдесят три.
– Вы поняли, что это значит? – немедленно спросил Фил.
– Нет. Но зная свою сестру столько лет, думаю, мы очень скоро обо всем этом пожалеем.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 18