Глава 21
Разборки в кабинете и прочих помещениях

Как утята за мамой уткой, названные студенты потопали за начальством. На левом крайнем подоконнике, разумеется, сидели Янкина компания и Стефаль в придачу. Зачем руководству понадобилась их группа, оставалось только гадать, но высказывать претензии никто не стремился. Все равно они собирались не сегодня завтра предъявить улику и попросить у декана совета. А тут сработала знаменитая поговорка: не было счастья, да несчастье помогло.

Оказывается, личный кабинет декану факультета полагался не только в учебном корпусе блюстителей пророчеств, но и в общежитии. Весьма уютное на первый взгляд местечко в коричневых тонах. Тут имелись большой письменный стол, столик для совещаний поменьше, кресла, боковой диванчик и масса книжных полок.

Сюда Гад и привел ораву заговорщиков и потенциальных жертв, не отделяя агнцев от козлищ и козлиц. Сортировкой мастер занялся непосредственно в кабинете, стоило только тяжелой двери затвориться без скрипа, отрезав комнату от поднявшегося снаружи шума. Компании с подоконника было дозволено располагаться по своему усмотрению, а тройку виновных одним кивком головы направили к узкому боковому диванчику со спинкой, жесткой даже на вид.

Гад еще разок осмотрел отравителей, отстегнул с изнанки мантии булавку с прозрачным камешком в навершии и потребовал:

– Ивиана, дай руку.

Дриада, шмыгая носом, так обреченно протянула учителю подрагивающую на весу лапку, будто ее собирались отрубить по локоть. Гад всадил острие булавки в указательный палец девицы. Продержал секунды три и выдернул. Прозрачный камешек, принятый Яной за декоративное украшение, налился краснотой, потом багрянцем, в котором закружились черно-фиолетовые искры. Потом декан проделал ту же самую процедуру с Шейрой.

– Хм, Яна, ты оказалась права, – не без удивления резюмировал дэор и потребовал ответа: – Девушки, какую дрянь вы пили?

Студентки тут же стали так бурно отнекиваться, что в попытке сокрытия информации их заподозрил бы и последний дурак.

– Я жду ответа. Пока жду, – проронил Гад и многозначительно замолчал, давая возможность нерадивым отравительницам пофантазировать начет нависшей над их головами кары.

– «Любовь на двоих», мы бы брак-триаду заключили, – первой раскололась Шейра, выдав розовую мечту.

– Второй частью зелья, как я понимаю, вы планировали угостить Стефаля? – чисто для проформы поинтересовался мастер.

– Да, – подтвердила Ивиана, повесив нос и понурив голову. Зеленые пряди длинных волос скрыли лицо.

– А негодяй, продавший вам эту дрянь, не предупредил, что зелье надо пить одновременно с потенциальным партнером противоположного пола, выразившим согласие на ритуал, по крайней мере, в тот же день, и промедление может привести к безумию? – вкрадчиво спросил декан.

– Она что-то такое говорила, кажется… – беспечно пожала плечиками Шейра, хлопая глазками и не видя впереди никакой беды, кроме тяжелого труда на плантациях ядовитого растения.

– Мы и хотели, а он не сел со мной за стол, а все из-за этой… – наябедничала Ивиана, снова вскинув голову и одарив Янку очень «благодарным» взглядом. Негодование на разлучницу-обидчицу перевесило страх грядущего наказания.

– Мастер, теперь эти дурехи сойдут с ума, вернее, с того, что от него осталось? – практично осведомился вампир, отсевший от своих непутевых напарниц на самый дальний край дивана. Мог бы небось еще и противогаз надеть на случай заражения глупостью и безумием воздушно-капельным путем.

– Разумеется, если не примут антидот, – невозмутимо согласился Гад.

– Господин декан, пожалуйста, приведите этих… – староста – жертва девичьих интриг – проглотил непечатное слово, готовое сорваться с губ, и заменил его нейтральным, – студенток в порядок.

– Что ж, хорошо. Думаю, счет за лечение с описанием причин возникшей проблемы, отправленный родителям, будет достаточным наказанием, – поразмыслив, согласился декан, роясь в недрах стола. Судя по стеклянному и металлическому звону, там было немало любопытных пузырьков, вот только вытаскивать их на свет кабинетный мастер не стал. Может, опасался, что даже у сознательной части студенчества, прослышавшего о сокровищах в закромах мастера, возникнет искушение забраться в кабинет и что-нибудь прихватить на добрую память.

Гад вытащил маленькую бутылочку с чем-то ядрено-лиловым и пипетку. Набрал в нее самую малость, вновь убрал пузырек в ящик и подошел к белым как мел девицам. Кажется, даже сквозь захлестывающий остатки мозгов вал безумия пробилось зловещее обещание написать родителям.

– Открыть рот, высунуть язык, – скомандовал декан девицам, поскуливающим от страха.

Те повиновались и в отместку получили по тягучей яркой капле в рот. Судя по выпученным глазам и начисто сбившемуся дыханию, вкус был невообразимым. Слезы хлынули из глаз жертв целительной педагогики.

– Можешь их увести, как в себя придут, начинайте отрабатывать наряд, – велел вампиру Гад и со смешком прибавил: – Только коврик из шестой комнаты для начала выкинь. Дрянь, которой они Стефаля собирались поить, в канализацию спусти. И впредь получше присматривай за своими напарницами.

– Обязательно… извините, – пообещал мрачный Гардем, бесцеремонно сгреб задыхающихся девиц в охапку и уволок из кабинета.

– А ну как они новую порцию раздобудут? – предположил тролль, вызвав у старосты непроизвольную судорогу ужаса.

– Нет, я знаю, где Ивиана взяла эту дрянь – у себя в лесах, и у кого – тоже знаю. Больше не получит, я черкану пару слов мастеру, – рассеянно отозвался Гад, пряча пипетку в карман.

– Ну, коли так… – пожал плечами Хаг под тихий и усталый шепот замордованного эльфа: «Лишь бы другого чего не достали».

– Им не до того будет, – пообещал декан Гад, вздохнул и обратился к Стефу как к самому разумному из компании: – Теперь с вами. Во что опять первокурсники влезли?

– Почему это мы сразу влезли? – чуть ли не бия себя пяткой в грудь, возмутился несправедливому обвинению Лис.

– А что, нет? – удивился декан, у него, кажется, даже нос приподнялся от удивления, как слоновий хобот. – Зная вас всего три дня, я счастливо ошибся в предположениях?

– Оно само на нас влезло, – внес коррективы в почти беспочвенные обвинения Хаг.

– На Янку, – вставил Лис и, пока Стеф доставал блондинистый волосок, коротенько поведал о столкновении в башне. Напарники уже поняли, что Яна в отличие от многих девушек не большая любительница трепать языком, и взяли объяснения на себя.

– Понятно, – задумчиво констатировал Гад. Он слушал рассказ студентов не за столом на рабочем стуле с высокой спинкой, а в кресле, расположившись напротив ребят. – Волос я у вас забираю. Еще раз предупреждаю, сыщики, никуда лезть не вздумайте, если не желаете составить компанию троице в парниках с йиражжи или еще где похуже. Завтра поговорим. Я вас во время завтрака найду.

Сочтя разговор законченным, декан встал и указал глазами на дверь.

– Господин декан, – спохватилась Яна уже на пороге, – пожалуйста, поговорите с комендантом Олхрокхом, попросите его простить Ириаль! Она ко мне за огурцами заходила, чтобы с ним помириться.

– А в чем проблема? – нахмурился мужчина.

– Они во взглядах на моду не сошлись, – дипломатично высказался Лис, решивший простить грубиянку-вампиршу, и без того сегодня чрезмерно пострадавшую.

– Хорошо, поговорю. Девочка уже достаточно наказана, – вздохнул Гад. И, сойдясь с дракончиком во мнении, вновь покосился на дверь.

Пришлось убираться прочь. Поскольку что-либо творить декан студентам запретил прямо, да и вечер все увереннее намекал на свое желание превратиться в ночь, компания разбрелась по комнатам. Ушел в древесную обитель Стефаль, парни удалились в комнату с морским ковром, а Янка и Иоле – в свои апартаменты под номером шесть, успевшие лишиться отравленного коврика. Вместо него в прихожей остались аккуратный круг, выжженный просочившейся кислотой, и царапины от когтей Ириаль. Да уж, новым ковриком, да покрупнее, чтобы прикрыть все безобразие, стоило обзавестись поскорее.

Наученная «ядовитым опытом» ревнивой парочки студенток, Иоле педантично щелкнула замочком, прежде чем присоединиться к подруге в комнате. Янка привычно тянула время. Тщательно мыла руки и лицо, расчесывала волосы и вздыхала. Заниматься на ночь глядя не хотелось столь же отчаянно, как и утром. Но делать нечего, декан и его знаки завтра стояли в расписании первой парой. А при всей симпатии Донской к мастеру, добреньким и всепрощающим учителем он точно не был. Отчаянно зевая (зевота накатывала, стоило только подумать об уроках), девушка поплелась к справочнику и конспекту.

– Неохота? – Иоле только сочувственно вздохнула, готовясь засесть за свою стопку книг, брошенных при форс-мажорных трагических обстоятельствах.

– Неохота, – согласилась Янка и почти с ненавистью взглянула на пустышку листа Игиды, ожидавшую своей очереди после исполнения обязательной части подготовки к занятиям.

– Ты же понимаешь, декан не стал бы советовать, если бы не думал, что тебе это необходимо? – осторожно спросила ифринг. Она очень дорожила только-только зародившейся дружбой и ужасно опасалась сказать или сделать что-то неправильное, что могло отвратить от нее Янку, но и молчать считала не честным.

– Понимаю, но лень ужасно, – покаялась землянка, утыкаясь носом в описания и расшифровку значений знаков. Нет, заумными или странными они не были. Все четко, ясно, разложено по полочкам, чуть ли не разжевано, только в рот клади. Да вот, к сожалению, этих знаков и их смыслов было столько – Янка тоскливо прикинула толщину словаря, – что несварение желудка гарантировалось любому не шибко интеллектуальному читателю.

– Если что непонятно будет, спрашивай, постараюсь помочь, – подбодрила Иоле подругу.

– Спасибо, ты – настоящий друг, хоть и не Чебурашка, – пробормотала себе под нос Янка и, обхватив голову руками, зашевелила губами, вчитываясь в конспект. Ифринг открыла было рот, чтобы уточнить, кто такой Чебурашка, но решила отложить вопрос и не отвлекать подругу от учебы.

Донская читала и пыталась понимать. Шло туго, душу грела лишь одна мысль – троллеву песню к расоведению повторять не придется. Она крепко отпечаталась в памяти, слова и мелодия сами на ум приходили, стоило только вспомнить, как они шли всей оравой по академии и голосили, а уж как бурно возмущались случайно услыхавшие песню орки! Вот если бы так легко было со знаками или медитацией, стоявшей в завтрашнем расписании второй парой, аккурат перед обедом!

Практически час Янка пыталась заставить себя запомнить хоть что-нибудь из конспекта. А потом еще час или около того, ерзая на диване, кресле и ковре (пыталась понять, где удобнее), мучила пустой лист Игиды. Никакого прогресса в заливании силы в проклятую пластинку не наблюдалось! Ну ни малейшего! Не будь Яна по определению флегматичной особой, вооруженной изрядным запасом здорового пофигизма, болванка-тренажер давно отправилась бы из окна или была бы шваркнута о стену и затоптана ногами. Благо неуничтожимая! А так девушка только скривилась и подчеркнуто бережно отложила на край стола тусклый листик, поблескивающий тонкой каймой бледного света.

– Не переживай, сразу мало у кого, вернее, почти ни у кого не получается, – подбодрила Янку ифринг. – У меня прогресс только во втором семестре наметился.

– Да он вообще почти не светится, – скривилась Яна.

– Подожди, несколько циклад тренировок, и сама все увидишь, – вдохновенно пообещала Иоле, повергая подругу в еще большее уныние. Дитю информационных технологий и скоростного века несколько циклад, то бишь восьмидневных местных недель, казались столь же далекой перспективой, как и следующее десятилетие.

Унылая физиономия Янки от собеседницы не укрылась. Она повернулась к тумбочке, где рядом с чайником примостилась вазочка со сластями, и спросила:

– Хочешь чайку или печенья?

– Хочу, но не буду, если я все свои огорчения начну печеньками на ночь заедать, никаких печенек не хватит, – меланхолично заметила Яна, давно изучившая все особенности своего телосложения и зависимость колебания веса от съеденного прямо перед сном. В остальное время девушка себя в еде не ограничивала, и благодарный организм сюрпризов в виде внезапного отказа помещаться в привычный размер одежды хозяйке не устраивал. Сорок восемь, так сорок восемь.

Еще несколько минут тупо полюбовавшись на медленно затухающий ободок света злополучной пластинки, Янка от всей души зевнула и предложила:

– Давай лучше спать!

Иоле кивнула и с чувством захлопнула свою книжку. Видать, ей, прилежной ученице, тоже хотелось в кровать.

– Ян. – Шепот Латте не позволил Донской окончательно уплыть в сон.

– Ась? – отозвалась девушка, балансируя на грани встречи с грезами.

– Кто такой Чебурашка? – пытливо спросила из темноты соседка. Кажется, мысль о неизвестном создании не давала Иоле покоя.

– Зверек такой, сказочный, симпатичный, пушистый, с круглыми ушами. У него друзей много было: от крокодила до льва-а-а, – сонно пробормотала Янка и отрубилась окончательно.

Утро, начавшееся с воя иерихонской трубы, добрым назвать было бы сложно, если бы не обещание повара-силаторха приготовить на завтрак овсянку. Именно оно морально поддержало сонную девушку и заставило сползти с кровати. Холодная вода из-под крана окончательно прогнала сон.

Но даже если бы Яна, глупышка, вздумала задержаться в ванной, все равно спустя пятнадцать минут вынуждена была бы выскочить из-за грохота. Это тактично постучал в дверь Хаг. Лис приплясывал от нетерпения рядом с напарником, а за их спинами смущенно розовели уши Стефаля, считавшего нетактичным беспокоить девушек столь рано. Но кто спрашивал старосту? Его парочка негодников вытащила из кровати еще до сигнала побудки.

– Готовы? – шустро ввинтился внутрь дракончик, стоило только Иоле приоткрыть дверь. Не дождавшись ответа, парень огляделся вокруг, особое внимание уделил выжженному пятну и живописным меткам когтей на полу и резюмировал: – М-да, девушки, требуйте с отравительниц ковровую дорожку, да пошире.

– Обязательно, – хмуро согласилась Яна, самоотверженно сражавшаяся с волосами. Гримаса на ее лице подошла бы воину-берсерку, бросившемуся в безнадежную битву, закусив куском мухомора и кромкой щита в придачу.

Стефаль сочувственно вздохнул и вставил:

– Яна, мне неловко такое предлагать, но, возможно, ты предпочтешь воспользоваться моим гребнем, дабы сохранить в целости свои великолепные волосы?

– А в чем разница? – пропуская мимо ушей вежливый комплимент «великолепные», флегматично поинтересовалась девушка, с упорством мазохистки продолжая пытку.

– Мой гребень – простенький артефакт со знаком Игиды, облегчающим распутывание волос, – объяснил староста, протягивая первокурснице на вытянутой ладони расческу из какого-то зеленоватого минерала с вытравленным на нем символом в виде волны. Значение его Янка, разумеется, выучить еще не успела, но обещанный эффект прельстил. Гребешок был позаимствован и мгновенно пущен в дело. К великому облегчению вперемешку с удивлением, волосы действительно стали расчесываться безукоризненно, они чуть ли не сами распадались на кудрявые прядки, прежде чем их касались зубцы расчески. Пораженная девушка выпалила:

– Здорово! Спасибо, Стефаль! Я сегодня же куплю себе такую штуку и верну тебе твою расческу.

– Не стоит, Яна, прими гребень в подарок. Мне будет приятно, – возразил эльф, прижав руку к сердцу, и отвесил грациозный полупоклон, достойный любого дворца, но почему-то смотревшийся уместно и в предбаннике общежитской комнаты. Наверное, дело было в том, кто поклон отвешивал. Вот вздумай неуклюжая Янка ответить эльфу каким-нибудь реверансом, точно насмешила бы белый свет, а может, еще и запуталась в собственных ногах да грохнулась.

– Тогда еще раз спасибо, – вежливо поблагодарила девушка, поставив галочку напротив ФИО старосты в списке кандидатов на подарки и сноровисто заплела косу.

Янка, переступив черный круг, как самая голодная, первой подошла к двери с намерением возглавить шествие в столовую. Донская распахнула створки и замерла на пороге. На нее в упор смотрел вчерашний вампир, напарник инициативных отравительниц.

– А где коврик? – первым сориентировался Машьелис. – Принес?

Гардем, не ожидавший увидеть в девичьей комнате целую толпу народа и старосту в придачу, тряхнул головой и, кажется, решил, что такая масса свидетелей даже к лучшему. Через силу улыбнулся и выдавил:

– Ясного утра. Девушки, я хочу предложить вам деньги, чтобы вы выбрали себе коврик по вкусу. Полагаю, золотого будет достаточно?

– Даже много, – честно ответила Иоле, припомнив, в какую цену ей встал погибший в неравной борьбе с йиражжи экземпляр.

– А чего сам не купишь? – влез хмурый Хаг, очень не одобрявший того, что парень вчера не досмотрел за ушлыми напарницами, да и вообще позволил им ввязаться в такую пакостную авантюру.

Озабоченный вампир помялся, пошевелил острыми ушами, подергал себя за длинную прядь черных волос, махнул рукой и брякнул как есть:

– Я ничего не понимаю в ковриках для девичьих комнат, а если отправить моих напарниц, то, боюсь, феера заломит такую цену, что и трех наших стипендий не хватит. Тем паче что эти дуры уже почти все на шмотки, духи да побрякушки спустить успели.

– То есть коврик мы будем покупать на твои деньги? – уточнила Яна, мигом проникнувшись к несчастному парню сочувствием. Гардем только кивнул. Переглянувшись с Иоле, Янка огласила общее решение: – Давай деньги. Сдачу, если будет, а она, скорее всего, будет, вернем. Ты о другом скажи – вы насчет туфелек для Ириаль уже решили?

– Нет, – поморщившись, как от зубной боли, одолевшей оба клыка разом, признался вампир.

– Мы попробуем тебе помочь, – пообещала Донская. – Кстати, если феера определяет размер любого покупателя, то, наверное, и туфли для подарка подобрать сможет без Ириаль. Мы могли бы попробовать купить или к Юнине, ее напарнице, обратишься?

Гардем глянул на простую земную девушку, как на богиню, услышавшую его невысказанные мольбы, поднес запястья к губам, а потом приложил сложенные чашечкой ладони к сердцу:

– Я был бы признателен за помощь!

– Тогда вечером после занятий заходи, до этого времени постараемся все купить, – предложила парню Иоле.

Стефаль одобрительно улыбнулся, а Хаг только головой покачал, бормоча под нос: «Добрые вы, девчата».

– Мы не добрые, а справедливые. Он-то, – кивнула на вампира Янка, засовывающая три монеты (на всякий случай Гардем отсыпал побольше) в карман жилета, – не виноват, что таких напарниц шэ-дар послал.

– Как нам с тобой повезло! Ты ни на чьи коврики ничего не льешь! – прочувствованно объявил Лис, подхватил подругу под руку и поволок по коридору.

Янка звонко расхохоталась, представив себя гадящей на коврик какому-нибудь недоброжелателю, как какой-нибудь мстительный кошак. Засмеялись и остальные, вполне искренне улыбнулся даже замотанный Гардем.