Думайте об этом

Я не был уверен, что это был нужный мне дом, когда такси остановилось по адресу, который мне дал Ричард Талер. По одну сторону улицы был ряд старых одноэтажных домов. На стороне Талера было гораздо, гораздо приятнее, даже несмотря на то что его дом был всего в нескольких минутах от пригорода Ла-Хойя, который состоял из множества перекрестков с бензоколонками, ресторанами быстрого питания и такими магазинами, которые бывают в округе, когда жильцы крайне нуждаются в торговом центре. Я попросил таксиста подождать и пошел к двери. Я все еще пытался понять, почему один из ведущих экономических мыслителей своего поколения и многолетний кандидат на Нобелевскую премию по экономике торчит в пригороде Сан-Диего. Он говорил мне, что ему нравилось зимовать вдали от Чикагского университета. Зима в Чикаго холодная, поэтому это было рациональным решением. Но этот район все же приводил меня в замешательство.

Когда он распахнул гигантскую деревянную дверь, я понял, что я сделал то, о чем часто говорил он сам и его коллеги – поведенческие экономисты, и что люди делают постоянно: я сформировал мнение, основанное на моих существующих предубеждениях, которые заставили меня сделать ряд предположений, которые оказались совершенно ошибочны. Я увидел захудалый центр города с путаницей из домов и подумал об этом великом теоретике: насколько иррациональны мы можем быть в принятии финансовых решений, если он сам нерационален. Теперь, когда открылась дверь, я увидел прекрасный мраморный пол, остекленную стену, а за ней Тихий океан. Теперь было понятно, почему дома на этой стороне улицы были лучше.

Талер был вежливым и немного странным, когда пригласил меня внутрь. Стоя рядом с огромной дверью, он напоминал волшебника страны Оз в пляжном костюме. Он был ниже ростом, чем я ожидал, будто бы экономисты должны быть определенного размера, и, когда он повел меня к окну, я обратил внимание на его немного выпирающий живот. Он не знал точно, почему я решил поговорить с ним, но он согласился со мной встретиться, когда я сказал, что я буду в Сан-Диего. Я хотел узнать о его исследовании, проведенном в 1970-х и в начале 1980-х, которое положило начало бихевиористской экономике. Эта область науки, вместо того чтобы исходить из того, что мы думаем рационально и действуем в соответствии с собственными интересами (или хотя бы корректно реагируем на финансовые стимулы, как считает классическая экономика), предполагает, что мы часто делаем противоположное. В одной из своих книг «Толчок к решению» Талер развлекался с этой идеей, описывая различия между «Эконами», которые взвешивают все возможные варианты и выносят рациональное решение на основе всей необходимой информации, и людьми, которые так не делают. Для меня его раннее исследование было основой для практически всех моих продуктивных размышлений о деньгах и состоятельности. Понимание его работы было необходимо для того, чтобы понять, как мы ведем себя, когда зарабатываем, тратим, сберегаем, хвастаемся и в некоторых случаях теряем деньги. Это отделило состоятельных от просто богатых и для меня послужило основой для тонкой зеленой линии.

Я хотел поговорить с ним о таком термине, как «ментальный учет». Один из самых известных примеров этой теории – метод воображаемых корзинок. Если мысленно раскладывать в них деньги, предназначенные для определенных трат (таких как аренда, еда, сбережения, путешествия), то принимать финансовые решения будет проще, чем если думать о деньгах как об одной большой сумме, которую нужно потратить. Они ставят себе цели на определенную крупную сумму денег. Если вы изучали классическую экономику, то такое отношение к деньгам покажется вам совершенно нерациональным: эти корзинки не существуют, так зачем притворяться, что у вас они есть, если вы можете просто тратить и откладывать, полагаясь на экономические стимулы? В теории этот взгляд верен. На практике он не работает. Понимание этого стало прорывом Талера: эти несуществующие корзинки с деньгами помогают нам организовывать наши финансы и принимать более рациональные решения. Они помогают нам лучше думать о деньгах или по крайней мере не быть перегруженными этими размышлениями. Они дают нам шанс мыслить как состоятельный человек, даже если мы зарабатываем куда меньше, чем то, что можно было бы посчитать богатством.

«В реальной жизни это подход, используемый бедными людьми, – думать, будто деньги в неких сосудах, – сказал мне Талер за бокалом белого вина. – Интересно, что то же самое может облегчить жизнь человека с сотней миллионов долларов».

Еще до того, как я что-то узнал о Талере или его исследовании, я был профессионалом в ментальном учете – не потому, что я был амбициозным экономистом или подражателем Алекса Китона. Когда я был подростком, у меня было недостаточно денег, чтобы заплатить за все, что я хотел. И хотя я не пользовался коробками из-под печенья, чтобы физически разделять деньги – все они оставались на моем сберегательном счете, – в голове я создавал отдельные денежные фонды для того, в чем я нуждался и что хотел приобрести, вроде бензина, еды, партий в гольф, свиданий. Я оттачивал этот навык в колледже, и это продолжилось, когда я начал работать на полную ставку после аспирантуры. Я мог взглянуть на свою зарплату и решить, что я потрачу ее с идеальной точностью, предполагая, что останусь без денег только к последнему дню месяца, уже купив то, что я хотел, и то, что мне было нужно. Но я набирался опыта. Без этой техники я мог бы истратить все деньги на 28-й день, а затем обнаружить, что мне нужно что-то на 30-й, в который я пожалел бы о том, что я купил что-то мне ненужное на второй день. Но если я складывал деньги в мнимые сосуды – на аренду, еду, членство в спортивном клубе, свидания, – я мог строить планы. И это работало. Я перестал растрачивать все деньги и стал более дисциплинирован в отношении расходов и сбережений.

Этот процесс придал деньгам физическую форму, которой для меня раньше не существовало. У меня появилось развитое чувство денег в рамках бедности и богатства. Но все же я мало думал о заработках, тратах и платежах. Все это происходило со мной, когда деньги были еще осязаемы, а не просто переводимыми между дебетовыми и кредитными картами. И в этот момент вступают ведерки. Любой, кто надеется перейти на состоятельную сторону тонкой зеленой линии, должен знать, где находятся деньги и на что они будут использованы. Такой человек будет знать назначение денег. На другой стороне люди, чьи деньги приходят и уходят без четко обозначенного плана – или, того хуже, с предположением, что деньги будут всегда. Эта группа людей не подумает, как распределить деньги по ментальным ведеркам, пока они не появятся перед ними.

Талер начал размышлять о решениях, которые люди принимают касательно денег, когда изучал, казалось бы, нечто совершенно несвязанное: цену смерти. Будучи выпускником Университета Рочестер, он пытался посчитать, сколько стоит жизнь человека, точно так же, как кто-то мог бы оценить подержанный автомобиль. Он задавал вопросы, не думая о более расплывчатых понятиях, которые идут в ход, когда люди оценивают друг друга, – вроде любви, сострадания, юмора, доброты, жадности, эгоистичности или вялости. Он рассматривал жизнь, как если бы человек был холодильником с затратами на ремонт. Его способ определения цены жизни состоял в том, чтобы измерить, насколько больше кто-либо запросил бы денег, если бы его попросили выполнить рискованную работу – например, если ему предложили быть шахтером. «Я понял, что люди не вели себя так, как следовало бы ожидать, – сказал Талер. – Они вели себя не как рациональные субъекты рыночных отношений».

Он придумал два вопроса, которые он задавал разным людям. Сколько бы вы заплатили за то, чтобы устранить риск немедленной смерти с шансом один на тысячу, и сколько бы вы захотели денег, чтобы принять такой риск? Ответы его изумили. В них не было никакого смысла. Типичным ответом на первый вопрос было «$200», в то время как они хотели бы, чтобы им заплатили $50 000, чтобы они приняли на себя этот риск. Эта несоразмерность нелогична, или, говоря языком экономистов, иррациональна. Это был один и тот же риск, только сформулированный по-разному. Люди подсчитывали затраты и выигрыш в своих головах, но ответы менялись в зависимости от того, как был задан вопрос. Для них пойти на риск умереть должно стоить больше денег, чем избавиться от этого риска. Этот вопрос был преобразован многократно. Более простым для понимания может быть ответ на вопрос: «Вы бы предпочли пойти к врачу, у которого показатель эффективности в операционной 90 %, или к тому, у которого 10 % его пациентов умирает?» К тому, кто убил 10 % своих пациентов, конечно, поскольку 90 % его пациентов выжили.

Когда Талер уловил изменчивость нашей несовершенной логики, он начал думать о том, как эти искажения деформируют наше представление о деньгах. Тогда он придумал корзинки. «Наклеивание ярлычков на эти ведерки та еще головоломка, но это полезно», – сказал мне Талер. Он привел пример. Кто-то владеет состоянием в $10 миллионов, в том числе домом за $1 миллион, и вкладывает $3 миллиона в резервный фонд на случай, если что-то пойдет не так. Другой человек также мог попросить, чтобы его портфель на 10 % состоял из недвижимости, на 30 % из наличных, а остальное было вложено в акции. Распределение одинаковое. «Если мы навесим ярлычок на эти наличные как на деньги резервного фонда, ничего не изменится, – сказал Талер. – Но на каком-то уровне все переворачивается с ног на голову. Это их успокаивает».

Через несколько десятилетий после того, как Талер впервые додумался до этого, финансовые консультанты досконально изучили идею корзинок. В целом им выгодно говорить клиенту, возмущенному падением стоимости его портфеля на 10 %, что все эти деньги были в корзинке, которая клиенту не нужна – вроде благотворительности или наследства. Другие корзинки – для трат на жизнь, поездок – в безопасности. В случаях с более богатыми клиентами консультант может зайти еще дальше. Он может вложить деньги на жизнь в наличные, деньги на отпуск во что-то более рискованное, а деньги, которые не понадобятся в ближайшее время, – в самые рискованные инвестиции. С краткосрочными и среднесрочными расходами на жизнь, вложенными в консервативные инвестиции, и деньгами, которые понадобятся не скоро, в самых изменчивых инвестициях, клиент сможет спокойно спать по ночам. «Независимо от того, слышали ли специалисты по финансовому планированию о ментальном учете, – говорил Талер, – они интуитивно догадались, что это успокаивает людей».

Ментальный учет показывает, что то, что мы говорим себе о деньгах, имеет значение. Формирование бюджета имеет смысл: оно помогает понять, сможем ли мы оплатить счета или позволить себе что-то, прежде чем мы это купим. Но разговоры о бюджете скучные. Это как диета. Ментальный учет разделяет бюджет на более удобоваримые кусочки, которые вы можете перемешивать до тех пор, пока они не станут более аппетитными. Это похоже на карточки Deal-A-Meal Ричарда Симмонса, благодаря которым люди могут считать калории, как если бы они играли в карточную игру, а не сидели на уроке математики. Ментальный учет совершенно точно нарушает базовый принцип экономики, состоящий в том, что деньги взаимозаменяемы, что они текучи, как вода. Но наше поведение также нарушает те же принципы. Если бы мы были рациональны, мы бы никогда не покупали себе домов, которые не можем позволить, и откладывали бы достаточное количество денег для учебы в колледже и для выхода на пенсию. Но мы беспокоимся обо всех этих вещах, и причина веская: если не мы сделаем ошибку, то по крайней мере один из наших друзей точно ее сделает.

Я восхищался успехом Талера в том, как он обрамлял самые важные вопросы таким образом, что они, как он говорил, подталкивают людей в нужном направлении. «Я тридцать лет пытался понять, как создать экономическую модель, которая бы достаточно хорошо описывала то, как люди ведут себя, и ментальный учет – это значительная часть этой модели», – говорит Талер. Пенсионные сбережения – одна из его страстей, и это та корзинка, которую часто люди наполняют недостаточно. Согласно исследованию готовности людей к пенсии Института исследований вознаграждений работникам (Employee Benefit Research Institute, EBRI), около 56–58 % людей будут иметь достаточно денег, чтобы покрыть по крайней мере базовые траты после завершения работы. Остальные 40 %, скорее всего, не накопят достаточно денег. Пенсионные сбережения будут иметь большое влияние на то, по какую сторону от тонкой зеленой линии вы будете находиться, хотя они и не удержат вас там, если у вас не будет ограничения ваших трат. Но с этого неплохо начать. В то время как люди не очень хорошо умеют откладывать деньги на уход с работы вообще, они поступают глупо, когда речь заходит о том, чтобы вложить деньги в план 401(к). Во многих случаях компания выполняет обещания – удваивая процент денег, которые они вкладывают, – в то время как люди часто даже не записываются на этот план, не говоря уже о том, что они и сами не откладывают деньги с каждой зарплаты. Отчет EBRI говорит о том, что 61 % работающих американцев могут записаться на план 401(к), но только 46 % из них его используют. Чтобы учесть человеческую лень, Талер придумал стратегию, которую назвал «Отложите деньги завтра» (Save More Tomorrow). Этот план состоит из трех пунктов: во-первых, он автоматически записывает работников компании в план 401(к), так что их выбор состоит в том, чтобы отказаться от участия в плане, а не войти в него; во-вторых, он позволяет работникам увеличивать свои вклады в план 401(к) в будущем, и если они согласны, то увеличение вклада будет происходить каждый раз, когда они будут получать повышение, так что они не пропустят увеличения удержания из зарплаты; и, в-третьих, это предоставляет некоторые возможности для инвестирования денег, так что большинство работников будут вкладывать деньги в достаточно разноплановый портфель. В результате будут компенсированы худшие привычки людей, которые мало знают о том, как инвестировать средства, и, скорее всего, плохо распоряжаются своими деньгами. Пенсионное ведерко наполняется само собой, а им даже не нужно об этом думать. Люди, которые избрали этот вариант, как показала работа Талера, получили увеличение своих сбережений приблизительно в четыре раза, с 3,5 % дохода до 13,6 % через 40 месяцев участия в программе. Эта стратегия заставляет их действовать благоразумно. Она в полной мере исключает любое желание как-то распорядиться деньгами, которые находятся вне их контроля. Кому-то это покажется непрошеным вмешательством, но это помогает людям, выбравшим этот план, иметь шанс на то, что они будут на верной стороне от тонкой зеленой линии, когда они уйдут на пенсию, – не впадать в панику и не менять свою жизнь кардинально.

Ум Талера не ограничивается только учеными мыслями. Он много думает о вине, которое очень любит. Он сказал, что некоторые из его друзей – винных коллекционеров – могут посчитать, сколько бы им стоило выпить редкие дорогие бутылки вина. Сколько денег будет стоить выпить бутылку вина, которую они купили за $50, но сейчас она стоит $500?

«Большинство людей скажет, что это не будет стоить ничего, – говорил Талер. – Некоторые люди, которых я очень люблю, даже говорят, что я даже заработаю на этом, поскольку оно стоило для меня всего $50. Это и есть ментальный учет».

Правильный ответ – $500. Причина, по которой они дают неправильный ответ, состоит в том, что они не понимают разницы между издержками истекшего периода и издержками упущенных возможностей. Издержки истекшего периода – это те деньги, которые вы уже за что-то заплатили – $50 десять лет назад за бутылку вина. Издержки упущенных возможностей – это то, от чего вы отказываетесь, делая что-то сейчас. В случае, если вы выпиваете вино, вы отказываетесь от того, чтобы продать его за $500, выпиваете и получаете $500, выраженные в форме удовольствия сейчас, или храните его еще несколько лет, чтобы посмотреть, не увеличится ли оно в цене. Это возможность, которую вы упустите, если выпьете вино. Весьма вероятно, что некоторые из этих коллекционеров, которые решают выпить вино, вряд ли купят за $500 такую же бутылку вина и выпьют ее за ужином, хотя это именно то, что они делают, если решают выпить ее сейчас. Они предпочитают думать, что выпить ее – это хорошее решение, потому что они заплатили за нее $50 несколько лет назад.

Талер говорил, что у него есть всего один друг, которого можно назвать совершенно рациональным, и когда речь заходит о вине, этот друг приводит Талера в бешенство: «Он любит говорить людям, что у него есть бутылки вина, которые он не может позволить себе выпить, и когда они спрашивают его, что он имеет в виду, он отвечает, что у него есть бутылки вина, стоящие тысячи долларов, и он может их продать. Что он и делает, потому что он совершенно рационален. Это сводит людей с ума. Я хочу сказать, что он слишком жадный для того, чтобы вскрыть ее и разделить со мной».

Я бы сказал, что его друг, скорее всего, на верной стороне тонкой зеленой линии. У него есть чувство стоимости и ценности, не присущее просто богатым людям. И я также уверен, что он изредка вскрывает одну из этих дорогих бутылок и наслаждается ей, зная, что он продал другие с огромной прибылью.

Я не мог уйти, не спросив Талера, что, по его мнению, делает человека состоятельным. У него был фантастический второй дом, который заставил меня думать, что он достаточно богат и, учитывая его академическое образование и опыт, возможно, состоятелен. Он не стал говорить о своих деньгах, но сказал кое-что о других людях: «Мое определение… – это иметь достаточно денег, чтобы вам не нужно было беспокоиться о деньгах». По его стандартам, немногие люди достигли этой цели. «Поезжайте в Costco и посмотрите: на парковке стоят в основном BMW и Lexus. Они платят себе минимальную зарплату за то, чтобы доехать сюда на этих автомобилях, так какова стоимость их времени?» Он считал, что эти люди стали бы богаче, если бы заплатили полную стоимость в аптеке неподалеку от дома, но с пользой использовали свое время для того, чтобы сделать что-то более продуктивное.

Талер совершенно точно был состоятельным. Сколько бы денег он ни заработал в академии и на консультациях, как это делают высококлассные экономисты его уровня, он определенно умело обращался со своими корзинками. Эта его способность в большей степени, чем способность к зарабатыванию большего количества денег, полезна, когда речь заходит о разнице между состоятельными и богатыми в непрерывном движении тонкой зеленой линии: состоятельные держат свои корзинки Талера полными на случай различных обязательств, в то время как богатые пытаются сделать так, чтобы их карман не опустел до того, как придет новая порция денег.