Глава 17
Нелегким делом было стоять на запятках мчащегося экипажа, изображая из себя две фигуры из немецкого фарфора, проносящиеся как ангелы небесные над грязью и отбросами лондонских улиц.
И все же, когда утром следующего дня – то есть во вторник, 14 апреля, – два выездных лакея направлялись в конюшню, Джек Мэггс, не дожидаясь инструкций, сам встал на свое место на запятках; он не попросил кого-либо показать ему, как чуть посвободнее согнуть колени, высоко вскинуть подбородок и, главное, не прозевать момент, когда следует соскочить с запяток до остановки экипажа. Даже Эдвард Констебл, всегда у всех находивший недостатки, был поражен, как безукоризненно выполнил все Джек Мэггс.
Их первая совместная поездка была в библиотеку патентов на Чансери-лейн. И хотя это была не какая-то срочная поездка, а всего лишь очередное удовлетворение желания хозяина – на сей раз поглядеть на чертежи нового вспомогательного двигателя, экипаж мчался на бешеной скорости, обгоняя все другие экипажи и повозки с таким риском и надменностью, что даже самые задиристые кучера Лондона – а их было большинство на улицах города – уступали дорогу красивому фаэтону с золотым львом на дверце. Для Эдварда Констебла стало очевидным, что его хозяин действительно получил «подарок» в лице второго лакея.
У патентного отдела библиотеки Констебл, открыв дверцу, помог хозяину сойти; тот, благополучно обойдя лужу, быстро засеменил вверх по ступеням крыльца. Один вид Перси Бакла, эсквайра, с его впалыми щеками и утиной походкой обычно портил настроение лакея. Для него было своего рода пыткой обслуживать и повсюду сопровождать такого безродного простолюдина, как его хозяин, но в это утро Эдвард Констебл почти не думал о мистере Бакле. Его мысли были заняты его сотоварищем, вторым выездным лакеем, хотя умение того справляться со своей работой занимало в раздумьях Констебла самое малое место.
Лакеи стояли рядом на пешеходной дорожке, ведущей к входу в библиотеку. Их разделяло всего несколько дюймов, но Мэггс все время старался сохранять дистанцию. Это раздражало Констебла, для которого чувства вины и благодарности стали теперь непосильным грузом.
– Вы занятный парень, – начал он.
Мэггс повернул к нему свое невозмутимое лицо, на котором ничего нельзя было прочесть.
– Если я поступил с вами не по-дружески, – продолжил Констебл, – собственно, здесь ни к чему «если», потому что я именно так с вами и поступил…
– Это все в прошлом. Забудьте.
– Мой друг умер. Это сделало меня несчастным и злым, а когда я чувствую себя таким, то говорю то, о чем потом сожалею.
– Тогда больше не говорите.
– Но я должен говорить, – вскричал Констебл. – Помогите мне, мистер Мэггс, я должен многое сказать вам. Я человек, который всегда отдает долги.
– Старая леди порядком выпорола вас, и я с превеликим удовольствием заткнул ей рот. Но если вы хотите поблагодарить меня за это… Кстати, вы знаете нашего кучера?
– Фостера?
– Вы, должно быть, достаточно знаете его, не так ли?
– Он работал у мистера Квентина, когда мы были в Бате.
– Вам приходилось оказывать ему какие-либо услуги?
– Мы знаем друг друга, мистер Мэггс. Что вам нужно? Только скажите.
– Скажите ему, что Джек Мэггс хотел бы приложиться к той фляжке, к которой он изредка прикладывается.
– Я ваш должник, мистер Мэггс, и помню это.
– Вот вам мой совет. Спросите его.
– Но, мистер Мэггс, вы просите о том, чего я не могу сделать.
– Ваша деревянная культя в порядке, не так ли? Пойдите и скажите этому старому фермеру, что его брат лакей хочет потанцевать с его сестрицей мисс фляжкой.
– Я сам люблю джин, мистер Мэггс, но никто не должен видеть лакея в ливрее, пьющим из фляжки.
– Вы сами сказали, что я мошенник, а не лакей… Рыцаря Радуги не тянет на спиртное, а вот подлеца… Ну давайте же, мистер Констебл, у меня разболелась щека. Вы же не хотите, чтобы я пошел в этот паршивый трактирчик? Я уверен, они будут только рады, если я раскошелюсь у них. Странное явление эти распивочные, они очень любят нас, мошенников. Мы для них, что дар небесный,
– Я поговорю с Фостером, мистер Мэггс.
Тощий долговязый кучер, откуда-то с западной части Англии, сидел на облучке, закутав ноги ковром, и со своего высокого трона вел переговоры с Констеблом долго и с завидным упорством. Наконец договоренность была достигнута, и он передал лакею свою фляжку.
– Вы заплатили ему? – полюбопытствовал Мэггс.
– Счел за честь. – Констебл окинул взглядом обе стороны улицы; на ней, кроме них, не было никого, похожего на господскую челядь. – А теперь пейте, – сказал он Мэггсу.
Увы, в тот самый миг, когда Мэггс приложил фляжку к губам, на ступенях крыльца библиотеки показался как всегда спешивший Перси Бакл.
– Куда теперь, сэр? – спросил его кучер, однако он не успел помешать мистеру Баклу увидеть то, что ему не следовало бы видеть. Хозяин нахмурился и всплеснул руками в перчатках.
– Однако, вы ведь знаете… – растерянно промолвил он, глядя то на Фостера, то на Мэггса, и, помолчав, сказал: – Знаете, сегодня я займусь новым делом…
– Новый патент, сэр? – воскликнул Фостер, хотя сам, видимо, побаивался, что сегодня именно тот день, когда он навсегда распрощается со своей серебряной фляжкой.
– Новый книжный магазин, – поправил его Перси Бакл. – Самый большой в Лондоне.
Констебл распахнул перед хозяином дверцу экипажа.
– «Боус и Боус», сэр? – спросил он нервно.
– Вот и не угадали, мой друг, – поправил его мистер Бакл, вынимая из кармана конверт с адресом. – Нечто совсем другое. Это будет Дворец муз в Лейкингтоне.
– Никогда не слышал о нем, сэр, – признался Констебл.
– Что ж, вы не знаете Лондона так, как знаю его я, – торжественно сказал Перси Бакл. – Это на Финсбери-сквер.
– На Холборн-Хилл? – сокрушенно простонал кучер.
– Боюсь, что так, – подтвердил Перси Бакл. – Боюсь, что это на старой доброй горе Холборн-Хилл.
У подножия Холборн-Хилл лакеи, сойдя с запяток, бежали рядом с каретой, пока кучер изо всех сил хлестал лошадей. Мэггс, помогая Перси Баклу выйти из экипажа на Финсбери-сквер, чувствовал, как весь взмок и устал.
– Отдайте мне это, – внезапно сказал ему хозяин.
– Простите, сэр, что?
– Фляжку, – сказал Перси Бакл, чувствуя, как красные пятна выступают у него на щеках.
Констебл, застыв, смотрел на Мэггса и видел, с какой ненавистью он глядел на Перси Бакла и как ежился и дергался хозяин под взглядом слуги. Но затем, к его великому облегчению, Джек Мэггс все же вынул из заднего кармана серебряную фляжку кучера и вложил ее в руку хозяина.
