VII
Родезия, Кейптаун, Санрайз-Бульвар,
паб «Чёрный лев»
Уф!.. Хорошо… Почти поставив кружку на стол, передумываю и делаю ещё глоток. Благодать… Вертел я все эти ваши охоты…
– …ему говорю – стреляй, чего ждёшь-то? А он такой «пусть бегает, жалко ведь, давай лучше местного с автоматом в саванну выпустим, и на него поохотимся»…
Ян, в красках описывающий Майку и Харрису наши охотничьи приключения, жизнерадостно расхохотался и тоже отхлебнул пива. Харрис, посмеявшись, поворачивается ко мне.
– Если тебе и правда интересно подобное, Ви́тали, то особых проблем нет – что в Дагомее, что в АХНиС такие охоты проводят. И не сильно дорого стоит, тысяч семь за саму охоту, ну и накладных расходов ещё двушка, максимум.
Ишь ты, какие знания… Откуда, интересно? Впрочем, не очень-то и интересно, честно говоря. Машу головой.
– Нет, хватит с меня на ближайшие полгода охоты. Может, попозже, когда-нибудь…
– Ну, смотри, смотри…
Нафиг. Не хочу никаких приключений, хочу спокойно рулить залом, зарабатывать денежку и думать об обзаведении семейством. Ну, иногда можно куда-то съездить, развеяться, дабы совсем уж не закиснуть. Но не в Дагомею, и не в Нигер, спасибо большое. В Нью-Рино, например. Точно. Или в Сао-Бернабеу. У них там через месяц какой-то знаменитый карнавал должен проходить, между прочим. В старом мире я на карнавал в Рио так и не попал, хоть здесь посмотрю.
Делюсь своими взглядами на правильный отдых с собравшимися. Ян пренебрежительно кривится, он поклонник активного отдыха на природе, либо пьянок с друзьями. Майк не против туризма, но он слишком уж прикипел к Югу. У него, кстати, в Н’Жимайе, столице Нигера, такой же курятник, как и в Мандела-Сити. Проболтался по пьяни. А вот со взглядами Харриса по рекреационному вопросу я пока не знаком, не так уж часто мы с ним общаемся. Интуитивно, сдаётся мне, что он вообще не слишком много отдыхает, повёрнут на работе человек. А когда всё-таки выбирается, то на что-то неортодоксальное, типа охоты на негров.
Том кивает.
– Нью-Рино – да, там совсем неплохо. Я, правда, по делам в основном бываю…
Ну, вот, я же говорил.
– …сейчас удобнее стало – запустили авиарейс до Нью-Рино через Форт-Линкольн.
Да, аэропорт, конечно, отличная штука. Понятное дело, нормальная ВПП с твёрдым покрытием и все службы обеспечения обошлись в копеечку, зато теперь мы на глазах становимся главным хабом на Юге. С учётом вечного бардака у всех соседей, ничего удивительного, хе-хе. А если ещё вспомнить, что у нас здесь ещё база Ордена с тремя воротами, порт, уже весьма развитая инфраструктура развлечений, несколько крупных частных банков и активная торговля – готов поставить хорошую суму на то, что быть нам вскоре местным Гонконгом или Сингапуром. С поправкой на масштабы, конечно. Собственно, я вышеупомянутую сумму уже поставил, когда решил здесь бизнес открывать. Похоже, не прогадал.
Мужики, тем временем, пустились в обсуждение последних новостей с Войны Трёх Халифов, как её полуиронически называют в газетах.
– … «чёрные» полезли в горы, на комми. Немного потеснили, но особо не продвинулись, те хорошо окопались. А мекканцы тоже не дураки, поднапряглись, закупили танки за ленточкой, наняли белые экипажи на Севере, пехоту в Имамате, и вперёд… Говорят, уже вплотную к Куртубе вышли. – Майк с многозначительным видом одним глотком уполовинил пиво в кружке. Ян скептически поморщился.
– Ага, кто говорит-то? Сами мекканцы? Они точно так же заявляли, что в Куртубе всё спокойно, когда там уже полгода Шура «чёрных» сидела. Из них вояки, как из дерьма пуля.
– Так я ж тебе говорю – наняли белые экипажи для техники, и имаматских как ударные отряды пехоты. У «чёрных» -то основной контингент точно такой-же, как и у мекканцев, тоже «сено-солома».
– Ну… не знаю. Всё возможно, конечно. Но как-то сомнительно, что мекканцы сильно потеснят «чёрных». Те, хоть и больные на всю голову, воюют получше.
Майк пожал плечами.
– Я же тебя не убеждаю, что мекканцы вот-вот «чёрных» раздавят. Что слышал, то и говорю. У меня там контрагентов нет, так что…
Харрис вступил в разговор.
– У меня там несколько партнёров есть, по финансовой линии. Пару недель назад один сюда прилетал, на переговоры. Говорит, в Мекке подрывы смертников через день идут. Полиция и солдаты меньше, чем десятком не ходят, а ночью вообще исчезают. Так что не похоже, что у Его Высочества Галеба II всё под контролем… Люди с деньгами из Мекки пытаются сейчас наводить мосты насчёт переезда везде, где только могут. Но у нас их не принимают, только как туристов, на Севере тоже. В Нью-Рино, разве что, но там только очень богатого мусульманина согласятся принять. Кому не по карману, перебираются в Имамат. Знакомый этот говорил, в Джохар-Юрте строительный бум, виллы как грибы растут. Имаматчики – ребята серьёзные, даже если Мекка падёт, они к себе «чёрных» не пустят, я думаю. А вот падёт она в итоге, или нет – это вопрос на миллион, ха-ха.
Решаю тоже поучаствовать в обсуждении.
– Городская герилья – это одно, а контроль территории – совсем другое. Первое со вторым не слишком связано. Пока основные источники доходов в руках у властей – запас прочности у них есть. А до нефтяных вышек, как я понимаю, «чёрные» пока не добрались?
Ян покачал головой.
– И не факт, что доберутся. Там охрану не местные несут, а ЧВК с Севера. Галеб не дурак, когда дело касается власти и денег.
– А к нам сюда «чёрные» лезть не пытались?
– Ну, напрямую – нет. Они и до Нигера-то не добрались пока, только юг Судана заняли. Вот среди рабочих «безопасники» проповедников ловили. Поэтому сейчас рабочие визы в основном дагомейцам выдают, нигерийцев берут, только если у них квалификация есть.
– А о коммунистах кто-то что-то знает? На западном побережье которые? Интересно просто – как они там среди мусульман коммунизм строят.
Харрис задумчиво кивнул.
– Да, странное сочетание. Насколько я слышал, у них там всё очень жёстко. Казнят за нелояльность не меньше, чем «чёрные». Только те сжигают, а комми расстреливают. Но раз уже столько времени держатся, значит, хватает и искренних сторонников. На одной голой силе и добровольцах с Севера долго не усидишь, нужна поддержка местных. А они же ещё умудряются одновременно с Меккой и Куртубой воевать.
Ну, вот. С такими соседями – как не стать местным гибридом Гонконга со Швейцарией? Только если очень постараться. А здесь дураков нет, стараться в этом направлении. Всё-таки, удачно я место чтоб осесть выбрал, хе-хе.
***
Родезия, Кейптаун, Бенд-лэйн,
казино «Жакаранда»
Тощий, одетый во всё те же потёртые джинсы и застиранную майку суданец появился в зале с утра. Я сам только полчаса, как приехал, даже кофе ещё допить не успел, сижу за стойкой нижнего бара, просматривая книгу учёта. Вежливо салютую ему чашкой.
– Доброе утро, Умар!
– Доброе утро!
Проходит к аппарату в углу, закидывает в купюрник две сотенных бумажки и включает «Бар Оливера». Оригинал, однако, не сказать, чтоб эта игрушка пользовалась популярностью. Зря, кстати – там на призовых можно неплохо срубить, если повезёт. Ладно, пусть играет, а мне пока кое-что нужно сделать.
Дабы не беспокоить игроков, выхожу для звонка на улицу. После кондиционированного помещения уличная жара словно обволакивает тебя горячим, влажным полотенцем. Вот не зря я кондиционеры не люблю. Набираю номер.
– «Мир электроники», чем могу помочь?
Ага, Сэм ответил. Странно, номер-то мобильного, и давала мне его Сюзанна, а ответил её папаша. Ну да ладно, это их внутреннее дело.
– Сэм, привет! Это Ви́тали. Я тут к тебе заходил некоторое время назад, насчёт жёсткого диска…
– Да, мне ребята говорили. Надумал брать?
– Ага.
– Отлично! Я тогда младшего пришлю, он всё быстро установит. Когда можно?
– Да когда тебе удобно, хоть сейчас. Я пока что сам тут, ну а если и уеду – администратору скажу, разберутся.
Сэм на пару секунд задумался.
– Хорошо… он тут у меня немного занят, пока что. Часа через два нормально будет?
– Да, конечно.
– Вот и отлично! По цене ты с Сюзанной договорился?
А то он не знает, ага.
– Да, она сказала полторы сотни с установкой, если я прежний диск отдаю.
– Да, нормально. В общем, через два часа младший будет. Максимум, через три.
Отключаюсь, убираю телефон и прохожу обратно, в кондиционированную прохладу. Совсем с этими ежедневными посиделками подсел на искусственный холод, уже и дома без кондёра становится неуютно. Ничего, скоро вернусь в нормальный жизненный ритм, с парой часов на работе.
Так, что у нас тут… В верхнем зале дюжина игроков, две трети чёрные, остальные местные, забежавшие кинуть ставку-другую. Тоже подсаживаются потихоньку, что хорошо. Для моего бизнеса хорошо, в смысле, так-то не очень, конечно.
В нижнем, более дорогом, пятеро играют, один из них Умар. Ещё трое глазеют, чьи-то прилипалы, но не суданца, точно – он один зашёл. А почему, кстати, он один ходит? Человек занимается не самым безобидным бизнесом, вообще-то, я бы на его месте без пары телохранителей на публике не показывался. С другой стороны, телохранители – это скорее страховка от похищения и всяких случайностей. Захотят убить – убьют, без вариантов. Похищение в Кейптауне выглядит почти невероятным, полиция работает, как часы, да и случайности с богатыми туристами у нас тоже как-то не случаются, хе-хе. Во всяком случае, такие, от которых может защитить охрана. Опять же – вполне может оказаться, что охрана ждёт на улице. Там кафе напротив, несколько чёрных на веранде сидели. Может, не хочет уважаемый оружейный торговец и предполагаемый рабовладелец таскать их за собой в казино. По разным причинам. Другой вариант – я же его уже входящим в нижний зал увидел. Ну, «нижний» условно, так-то он дальний, но как-то прижилось именно «нижний». Так вот – вполне возможно, что охрана осталась в верхнем, дешёвом. Ладно, не важно это всё, лишние мысли лезут в голову от мандража.
Юра, чтоб его черти взяли, сказал «подействует через несколько часов». Два-три часа – это «несколько», или меньше? Как-то нет у меня ни малейшего желания, чтобы эта суданская скотина свалилась у меня прямо в зале с печёночными коликами. Значит, надо его травить попозже. С другой стороны – как бы не упустить. В прошлый раз он не слишком задерживался, насколько я помню. Точно не больше двух часов. Как будет на этот раз – знает лишь всемогущий Ктулху.
Ладно, надо решать. Мм… час подожду, потом начинаю действовать. Уж час-то он точно просидит. Эхе-хе-х… Чёртовы «рыцари плаща и кинжала», подкинули работёнку.
Час прошёл без особых событий. Игроков в зале прибавилось, теперь заняты девять одиннадцать машин, плюс ещё полдюжины зевак и прилипал тусуются за спинами игроков. Умар проиграл три сотни, ставки особо не повышает, спокойно играет дальше. Вскоре после появления заказал одно пиво (красный эль, если конкретнее), неспеша выхлебал и пока что на этом успокоился.
Пожалуй, пора приступать. Поворачиваюсь к бармену.
– Шалк, налей кружечку красного эля, пожалуйста. Маленькую.
Нетипично субтильный для бура, Шалк быстро выполняет поставленную задачу, выкладывает на стойку бумажный квадратик, ставит на него кружку и придвигает мне.
– Спасибо. Слушай, как думаешь, виски не маловат у нас выбор? – показываю пальцем на полки с бутылками у него за спиной. Молодой бур оборачивается и я, стараясь двигаться непринуждённо, протягиваю левую руку к кружке. Разжимаю пальцы – готово! Маленькая серая таблетка исчезает в красноватой жидкости. Шалк разворачивается обратно, качая головой.
– Да нет, нормально, я думаю. Все самые популярные сорта есть. Вот сидр грушевый стоило бы добавить. Хорошая штука, и в Дагомее его знают.
– Хм… налей ещё белого нефильтрованного маленькую, пожалуйста, эль я не себе.
Шалк, наливая вторую кружку, продолжает развивать мысль.
– Есть одна семья, недалеко от Солсбери, Кутзее. Выпускают отличный грушевый сидр. Думаю, среди наших клиентов из Дагомеи он хорошо пойдёт – Кутзее больше половины продукции туда отправляют.
– Хм… Да, что-то такое я видел, но не пробовал ни разу. Подумаю над этим.
Шалк молча кивнул и аккуратно приземлил на стойку вторую кружку. Тоже на квадрат из плотной бумаги. Я же говорю – буры, они основательные.
– Энджи!
Девушка-оператор, только что закончившая помогать одному из клиентов запихивать деньги в купюроприёмник, обернулась ко мне. Киваю на кружку, потом на угол, где сидит Умар. Энджи подходит к стойке, и тихо уточняет.
– Худой, с золотыми цепями?
– Ага.
Умар, получив пиво в подарок от заведения, бросает взгляд на меня, и благодарно приподнимает кружку. Отвечаю тем же, продолжаю движение вверх и делаю глоток. Суданец, после секундного колебания, делает тоже самое. Но что-то без особого энтузиазма. Пей, дружище, пей…
Следующие минут пятнадцать проходят в напряжённом ожидании, при этом внешне стараюсь выглядеть, как обычно. И на Умара особо не глазеть, разумеется. Вроде, получается. Чёрт, пиво закончилось. Взять ещё одно? Мм… не, хорош. Краем глаза замечаю, что суданец свою выпивку тоже прикончил. Энжи забирает пустую кружку. Отлично! Сейчас её помоют, и все улики пропадут. Хорошо бы, конечно, совсем от неё избавиться, но как это сделать так, чтобы оно не бросилось в глаза персоналу, не знаю. Ладно, очень сомневаюсь, что кто-то будет проводить тут экспертизу всей посуды.
Умар продолжает играть, как ни в чём не бывало. Спустил ещё три сотни, поднял две, спустил их. Хм… может, домой поехать? Хотя, нет, подозрительно получится – последнее время я сидел до обеда. Да и за заменой жёсткого диска надо самому присмотреть – мало ли что…
Через час появился Сэм-младший. Упитанный брюнет прошёл вместе со мной в подсобное помещение, быстро стёр данные со старого диска (разумеется, зачем бы ему съемки моего рабочего процесса?), заменил его на новый, проверил работоспособность системы, получил деньги и был таков. Всё бы хорошо, вот только перед удалением данных он спросил, хочу ли я перекинуть их на новый диск. Пришлось сделать на пару секунд задумчивую морду, после чего небрежно махнуть рукой. Нафиг, мол, ничего интересного там нет. Оно-то мелочь, конечно, но нехорошо…
Выйдя из подсобки вслед за юным электронщиком, обнаруживаю, что Умара на месте уже нет. Хм… Интересно, ему играть надоело, надо куда-то по делам или самочувствие ухудшилось? Ладно, ушёл и ушёл. Я бы и сам ушёл, но придётся теперь до обеда сидеть. Взять, всё-таки, ещё пива, что ли?
***
Родезия, Кейптаун, Фёрст-Флит-сквер,
спортивный городок
…Ocho! Nueve! Diez! Once! Doce! Фуф!
Спрыгнув с турника, делаю небольшой круг пешком вокруг тренажеров, чтобы отдышаться. Ну, не спортсмен я, не спортсмен. Тот же Ян у себя в усадьбе полтинник делал без видимых усилий. Спрыгнул с турника, не потому, что больше не мог, а потому, что надоело. Монстр, конечно, я так и в молодости не мог. Впрочем, мне же не понту ради, а здоровья для. Так, теперь на ноги три подхода…
Интересная штука – в целях поддержания мозговой активности, в каждом подходе веду счёт на другом языке. Как раз, удобно – делаю всего по три подхода, считаю на английском, африкаансе и испанском. А? Нет, африкаанс я раньше не знал, кроме пары расхожих фраз, уже здесь начал учить. Даже на курсы записался, хожу три раза в неделю. Зачем? Мм… Да просто так. Нейронную сеть развивать, хе-хе. Бизнес не сказать, чтоб требовал очень уж много усилий в своём текущем виде, а пахать как проклятый ради того, чтобы к старости стать миллионером – это не ко мне. Пьянствовать каждый вечер тоже не слишком привлекает, ходить по борделям – аналогично… Надо же чем-то заниматься. На стрельбище вот тоже трижды в неделю езжу – повышаю пряморукость. Почему именно африкаанс? Ну… почему бы нет? Он, в конце концов, один из двух официальных языков тут. Понятно, что в реале все говорят на английском, а бурское наречие разве что дома используют, да и то процентов десять населения, не больше. Но, как уже сказал – мне не для практических целей, а в качестве гимнастики ума…
Так вот, к чему я это всё. Поначалу попытался менять язык с каждым разом, а не с каждым подходом. Ну, «one», «twee», «tres» и так далее. Не получается. Мало того, что сбиваюсь, так ещё и результат получится хуже. Не двенадцать раз выходит подтянуться, а девять или десять, например. Чем это вызвано – не совсем понятно. Видимо, организм тратит слишком много ресурсов на обеспечение серого вещества добавочной энергией, и на мышцу́ уже не остаётся. Впрочем, даже с разделением по подходам, всё равно приходится постоянно сосредотачиваться, иначе сбиваюсь. А самое забавное, что сбиваюсь не на английский, который из трёх этих языков знаю лучше всего, а на испанский. Почему так – тайна сия велика есть.
Сажусь, просовываю ступни под короткую перекладину, и приступаю к упражнению.
One! Two! Three!..
Блин, надо, всё-таки, всерьёз озадачиться обзаведением семейством. Как-никак, середина четвёртого десятка уже. Пора. А то, в итоге, закончу как Майк – без нормальной семьи, зато с пьянками каждый вечер и двумя-тремя гаремами из негритянок.
Dieciséis! Diecisiete! Чёрт! Ну вот, я же говорил. Опять сбился.
***
Родезия, Кейптаун,
Улунди-стрит
Дикие, всё-таки, здесь люди. В магазинах нет гречки! Да-да, самой обыкновенной гречки. Большинство даже не подозревают о её существовании. Хотя, казалось бы, с их-то любовью к мясу во всех его разновидностях… Но нет – тыквенное пюре в родезийское понимание гарнира укладывается, а вот гречневая каша – никак. Нашёл в единственном месте на весь город. Где? Будете смеяться – в аптеке. Как питание для язвенников или кого-то там ещё в этом роде. Добрая пожилая продавщица ещё на меня с таким участием посмотрела, когда я купил сразу четыре килограмма (на всякий пожарный, вдруг больше не будет). Мол, такой молодой и (с виду) здоровый, а уже проблемы с желудком. Я не стал объяснять, что с желудком у меня всё нормально, просто гречку люблю. Может, потому и нормально, хе-хе.
Люблю я её во всяких и разных видах, один из которых – с молоком и солью. Нет, сахар там не нужен от слова совсем, а вот кусочек сливочного масла очень даже не помешает. Собственно, именно его я и кидал в миску с горячей кашей, когда в дверь постучали. Блин, кого это принесла нелёгкая?
Открываю. На площадке перед дверью стоят двое мужиков в штатском, с небольшими папками в руках. Ну, то есть, они-то во вполне себе гражданских брюках и рубашках, а кобура на поясе тут у двух прохожих из трёх, как минимум, но некоторый опыт общения с правоохранителями у меня есть (и даже кратковременное нахождение в их рядах, в славном городе Донецке, имело место быть), так что я-то отчётливо вижу – товарищи именно в штатском. И пришли они явно не пробовать экзотическое блюдо «bokwiet pap met melk en sout». Сказать, что меня нет дома? Мм… не, не поверят.
– Здравствуйте.
– Добрый день! Мистер Чернофф?
– Да. – Млять. Неужели копают-таки насчёт Умара? Больше недели уже прошло, я было успокоился. Зря, кстати, видеонакопитель менял – так и так уже бы всё стёр. Ну да знал бы прикуп, жил бы в Сочи… а Сочи я не люблю, мне тут больше нравится.
– Старший инспектор О’Лири, это инспектор Тейшейра. – синхронным движением извлекли из набрюшных сумочек жетоны, продемонстрировали и так же синхронно убрали, – Мы из Си-Ай-Ди. Нам нужно с вами поговорить.
Эхе-хе-х… CID – это серьёзно, считай, «по особо важным». И контрразведка, между прочим, тоже по их части. Интересно, в «Жакаранде» они уже были? Полагаю, что да, иначе как-то нелогично получается. А вот почему мне оттуда никто не позвонил? Нет, понятно, что эти двое дали такое указание, но, будь персонал русским, кто-то да маякнул бы. А тут, блин, все законопослушные, и полицию уважают, мать их…
– Я вас слушаю.
О«Лири располагающе улыбнулся. Вообще, забавно – дай мне кто-то их фамилии и изображения по-отдельности, я бы точно решил, что ирландец – это невысокий крепкий шатен с зеленоватыми глазами, а португалец – высокий, худой и кареглазый брюнет с орлиным профилем. Но, как не странно, дело обстоит строго наоборот, и дружелюбно улыбающийся брюнет носит классическую фамилию с Изумрудного острова. А вот акцент у него точно не ирландский, но вот какой именно – не пойму.
– Может быть, вы нас пригласите внутрь? Было бы удобнее, чем тут в дверях стоять.
Ну, это кому как, знаете ли. Я бы вот лучше в дверях вкратце пообщался, и завершил разговор.
– Могу я для начала узнать, в чём собственно дело?
– Просто хотим задать вам пару вопросов об одном из ваших посетителей, попавшим в поле зрения полиции.
– О ком конкретно?
На смуглом лице старшего инспектора проступила лёгкая укоризна. Мол, что же вы так, гражданин, в штыки воспринимаете родную полицию, не хотите в дом пригласить. Ну-ну. Как там говорится в одном из моих любимых фильмов: «Я тойдарианец, на меня эти фокусы не действуют».
Убедившись, что прорваться внутрь с наскока не получится, полицейский вновь дружелюбно улыбнулся (уже чуть более натянуто, как мне показалось) и извлёк из папки фотографию.
– Вы знаете этого человека?
Умар, ага. Фото, скорее всего, переснято с ID.
– Ну, «знаю» – сильно сказано. Он несколько раз приходил в моё заведение, поиграть. Зовут Омар, кажется, из Судана.
О«Лири одобрительно кивнул.
– Совершенно верно. У вас отличная память. Всех своих клиентов помните по именам и откуда они?
Ну, гражданин начальник, это уже совсем детская разводка. Впрочем, расслабляться не следует, я и так нарушаю одно очень важное правило – общаюсь с копами без адвоката. Делать так ни в коем случае не следует, не важно, о чём идёт речь и каким боком вы там. Но пока что рановато, думаю, не стоит вызывать у них излишние подозрения. Чёрт, вот так вот они всех и разводят, а потом сидит человек за решёткой и думает «какого хрена я вообще рот открывал?».
– Стараюсь. Это помогает в работе. Больше ничего о нём не знаю. Могу вам ещё чем-то помочь, господа?
Тоном стараюсь дать понять, что это риторический вопрос, и пора бы им откланяться. На инспектора, впрочем, ни малейшего впечатления это не производит.
– Да, ещё пара вопросов. Может быть, всё-таки пройдём внутрь? Жарко сегодня, – он вновь широко улыбнулся, – мы с напарником с удовольствием посидели бы пару минут под кондиционером, остыли.
– Я не пользуюсь кондиционером, увы. Простываю от него.
– Понятно… Скажите, а имя Таийиб Набтаб вам о чём-то говорит?
– Нет.
Инспектор несколько секунд ждёт, не спрошу ли я «а кто это?», но, разумеется, не дожидается.
– Это настоящее имя данного человека, «Умар» – прозвище, скорее.
Молча пожимаю плечами. О’Лири вновь ждёт несколько секунд, после чего, не дождавшись более ярко выраженной реакции, в очередной раз обаятельно улыбается. А вот его напарник, кстати, всё это время стоит со скучающей и не слишком-то дружелюбной физиономией. Будут в доброго и злого полицейского играть?
– Мистер Чернофф, ну правда, мы с самого утра на ногах. Может, всё-таки впустите нас? Я бы с удовольствием пару минут посидел, а то уже ноги гудят. Годы, увы, не те – когда-то, в молодости, носился по Перту с утра до вечера за плохими ребятами, а сейчас… эх… – Он горестно вздохнул. Австралиец, значит? Понятно, что за акцент, и почему я не опознал – в тех краях не бывал, и с их уроженцами дел не имел. Впустить их, что ли? А то и правда начинаю подозрительно выглядеть.
– Ладно, но вам придётся снять обувь.
– Ээ… снять обувь? – на этот раз, готов поручиться, удивление на лице обоих (и раздражение у португальца) совершенно искренни. – Зачем, если я могу поинтересоваться?
Чтоб вы передумали ко мне напрашиваться, вот зачем. Для местных идея снять обувь, придя в чужой дом – дикость, они даже на диванах сплошь и рядом в ботинках валяются. Никогда этого не понимал, кстати, что в старом свете, что в этом.
– Я не хожу дома в обуви, и никого к себе в обуви не пускаю. Национальная традиция. Вот, видите? – киваю на свои босые ноги. «Национальные традиции» – тут хрен чего возразишь. Особенно с учётом того, что мужик из Австралии – там толерастия цветёт и крепнет, насколько я в курсе.
Инспектор Тейшейра вступает в разговор. Грубый, хриплый голос – с таким самое оно выступать в «злом» амплуа.
– Уверяю вас, мистер Чернофф, что наша обувь совершенно чиста. Дождя не было со вчерашней ночи, на улице сухо. Так мы зайдём? – и делает движение в направлении двери, явно рассчитывая, что я отступлю в сторону. А вот не угадал. Я остаюсь на месте, и полицейскому, почти упёршемуся в меня носом, приходится шагнуть назад.
– Как я уже сказал – можете, если снимете обувь. Либо, если вас это не устраивает, можете задать оставшиеся вопросы здесь – я не возражаю.
Австралийский ирландец в очередной раз улыбнулся.
– Нет-нет, мы с удовольствием воспользуемся вашим любезным приглашением. Национальные традиции – важная вещь, всегда восхищался людьми, которые сохраняют их даже далеко от родины. Я вот, к сожалению, кроме как напиться в день Святого Патрика ни одной ирландской традиции не знаю, да и ту здесь забросил, ха-ха. Снимем обувь, не переживайте.
Эхе-хе-х… Не сработало. Ну, ладно, не включать же теперь заднюю.
– Пожалуйста, проходите.
Распахиваю дверь и отступаю в сторону, жестом показывая на стоящую у стены обувь. Мол, разувайтесь здесь, гости дорогие. Австрало-ирландец так и поступает, а вот португалец (чёрт его знает, конечно, откуда он там, но фамилия вроде португальская) что-то не спешит, мнётся на коврике у входа. Дождавшись, когда его напарник закончит снимать туфли, шатен, как ни в чём не бывало, шагает вслед за ним вглубь моего скромного жилища.
– Инспектор Тейшейра!
С забавной смесью недовольства и смущения оборачивается ко мне. Зачем вообще эту клоунаду устраивать, не понимаю. Кажется, О’Лири тоже смотрит на напарника с лёгким удивлением.
– Да?
– Вы забыли снять обувь.
– Я же сказал – она чистая! Что за ерунда…
Ага, подставился. Получи прямой наводкой.
– Господа, я пригласил вас к себе в дом, хотя совершенно не обязан это делать. В благодарность за это, вы решили оскорбить традиции моего народа. – О’Лири пытается что-то сказать, но я поднимаю руку, прося его помолчать, – Кажется, вы решили злоупотребить моим гостеприимством, так что я вынужден попросить вас удалиться.
Старший из копов явно немного растерян.
– Антониу, да сними ты туфли, в чём проблема? Здорово даже, хоть ноги отдохнут немного. – он с преувеличенным удовольствием пошевелил ступнями в серых носках. Антониу (говорю же – португалец) что-то раздражённо пробурчал себе под нос, сделал два шага к стене, и резкими, дёргаными движениями скинул туфли.
– Всё, мистер Чернофф? Ваши национальные традиции соблюдены? Теперь мы можем перестать заниматься ерундой и перейти к делу?
Ишь, какой нервный. Валерьянку пей, долбодятел.
– Инспектор, это не вы делаете мне одолжение, а я вам. Если же вас что-то не устраивает, то вы можете прямо сейчас покинуть мой дом, я вас не держу.
Судя по лицу Тейшейры, он с трудом удержался от резкого ответа. Вопрос, конечно, сколько во всём этом наигранности. Не стоит недооценивать ментов, они ещё и не такие спектакли могут устраивать, и то, что ты не понимаешь «зачем», ещё не означает, что это самое «зачем» отсутствует. Впрочем, некоторая причина для смущения у португальца была – из большой дырки на левом носке выглядывают аж два пальца, и мужик этого явно стесняется. Бывает, хе-хе.
– Прошу, присаживайтесь. Кофе, чай?
Полицейские располагаются на диване, при этом Тейшейра ставит левую ногу так, чтобы торчащие из дырки пальцы не были на всеобщем обозрении. Ну-ну.
– Если можно, холодную воду. – с готовностью отзывается О’Лири. Его напарник обиженно молчит, из чего я заключаю, что ему пить не хочется. А переспрашивать не буду, обойдётся.
– Минералку, или из-под крана? «Смитсон» есть.
– Минералку, если можно.
– Ну, было бы нельзя, я бы не предлагал. – Старший инспектор с готовностью смеётся над незамысловатой шуткой.
Достаю из холодильника графин с минералкой, наливаю в бокал. Минералка здесь отличная, кстати, похожа на старосветский «Donat». Вкус специфический, но мне очень нравится.
«Злой коп» проводил стакан грустным взглядом, но спрашивать «а мне?» не стал. Что ж, за гордость надо платить, как и за хамство. В данном случае – жаждой, хе-хе.
О«Лири с видимым удовольствием ополовинивает бокал, после чего продолжает.
– Скажите, мистер Чернофф, а прежде вы с этим Умаром не сталкивались? В этом мире, или в старом, возможно?
Опять развести пытается. Я, конечно, знаю, что бедняга Набтаб родился уже здесь, но демонстрировать это было как-то совсем уж глупо.
– Нет.
Убедившись, что комментариев не последует, инспектор продолжает.
– Вы уверены?
– Да. К чему все эти вопросы, старший инспектор?
– Обычная проверка, пытаемся кое-что понять. Как я уже говорил, господин Набтаб попал в наше поле зрения.
Токсикологическую экспертизу, что ли, провели? Скорее всего…
Ирландец, поняв, что «подач» от меня не дождаться, больше не тратит время на ожидание.
– Вы помните, когда господин Набтаб в последний раз был у вас в зале?
– На прошлой неделе.
– Не могли бы вы назвать точную дату?
– Нет.
Тут, конечно, есть вариант сказать «можно проверить по камерам наблюдения», но я воздержусь, пожалуй.
– По нашим данным, он побывал у вас в четверг.
Пожимаю плечами. О’Лири настаивает:
– Вы это подтверждаете?
– Я подтверждаю, что он был на прошлой неделе. Когда именно – не помню. Если вы говорите, что следили за ним, и это было в четверг – вам виднее. Зачем тогда спрашивать меня? – позволяю прорваться некоторому раздражению. Инспектор, впрочем, совершенно не впечатлён моим спичем.
– Я не говорил, что мы за ним следили. В нашем деле, мистер Чернофф, очень важно сопоставлять сведения, полученные из разных источников. Извините, что отнимаем у вас время, но это важно.
Жестом предлагаю ему продолжать.
– Спасибо. Вы не помните, что именно делал господин Набтаб?
– Играл. – подпускаю в голос сарказма, который австралиец (да, пожалуй, с Австралией он у меня больше ассоциируется, чем с Ирландией) невозмутимо игнорирует.
– Да, конечно, я понимаю. Но что-то ещё? Может быть, общался с другими клиентами? Сидел в баре? Флиртовал с официантками?
– Мм… ну, я за ним специально не следил. В баре он точно не сидел, потому что там сидел я, книги проверял. А остальное – не знаю.
– То есть, вы точно помните, когда он посетил ваше заведение? Раз помните, что проверяли книги в баре, так?
Млять. Длинный мой язык. Знаю же, что надо ограничиваться односложными ответами, какого хрена…
– Сейчас вспомнил, когда мы стали обсуждать.
Полицейский опять улыбнулся. Заколебал он уже лыбиться, честно говоря. Как-то мне его португальский напарник стал больше импонировать. Сидит себе надувшись, как мышь на крупу, милое дело.
– Понятно… Может быть, ещё что-то вспомнили?
– Нет.
– Вы уверены? Попробуйте припомнить получше, это важно.
– Увы.
– Жаль, жаль… Скажите, у вас же установлена в заведении система видеонаблюдения?
– Да.
– Нельзя ли нам ознакомиться с записями камер за прошлый четверг? Это может существенно продвинуть наше расследование.
– Расследование чего именно?
Австралиец виновато развёл руками и снова улыбнулся. За-ко-ле-бал.
– К сожалению, это тайна следствия. Но, уверяю вас, к вам это не имеет ни малейшего отношения, нас интересует только господин Набтаб. Так как бы нам ознакомиться с записями?
С мстительной радостью в душе принимаю сокрушённый вид и развожу руками в ответ.
– К сожалению, это было бы с моей стороны грубейшим нарушением приватности гостей моего заведения. Увы, но не могу вам помочь.
– Я понимаю, но нас-то ваши гости не интересуют. Нам бы только увидеть, чем занимался Набтаб. Кадры, на которых его нет, мы и смотреть не будем.
– Сожалею, но это невозможно. Во-первых, у камер довольно широкий план, они неизбежно захватывают сразу несколько машин. Во-вторых, даже если бы там был только господин Набтаб – он тоже мой клиент, и у него ровно столько же прав на сохранение приватности, сколько и у всех остальных. Тот факт, что им интересуется полиция, ничего в данном случае не меняет. Сожалею.
Португалец перестал изображать мрачную тучу и подключился к разговору.
– Мы можем прийти с судебным постановлением, и тогда вам придётся отдать записи. Конечно, не хотелось бы до этого доводить, но…
Пауза явно предназначена для того, чтобы я её заполнил, но предпочитаю воздержаться.
– …если вы отказываетесь от сотрудничества, нам придётся пойти по этому пути.
Напугали ежа голой… мдя. Пожимаю плечами.
– Ваше полное право. Если будет постановление суда, я, разумеется, выполню его в точности. Между прочими, у вас носок порвался. – тычу пальцем в сторону левой ступни португальца. Тот слегка краснеет, и пытается спрятать её за правой.
– Да, спасибо. Я заметил.
Австралиец пытается вернуть разговор в конструктивное (с его точки зрения) русло.
– Может быть, вы припомните ещё что-то, связанное с визитом господина Набтаба? Хоть что-то, любая мелочь будет полезна.
– Увы, всё, что я смог вспомнить, я вам уже рассказал. А сейчас извините, вынужден завершить нашу встречу. У меня обед остывает. Рад был познакомиться, будут ещё вопросы – заходите.
«Не забудьте постановление суда с собой захватить» я не произнёс, но постарался выразить тоном как можно яснее и, уверен, оба полицейских это поняли. О’Лири поднялся с дивана, вслед за ним Тейшейра. Австралиец с интересом смотрит на стоящую на столе миску.
– Простите моё любопытство, а что это такое? Какое-то русское блюдо?
Блин, да свалите вы уже отсюда наконец?!
– Да. Гречка.
– С молоком и сахаром?
С дерьмом, млять. Идите на хрен оба, достали.
– С молоком и солью.
Во взглядах обоих полицейских совершенно явственно проскользнуло, что они обо мне думают. Ничего хорошего, хе-хе. Чудак, в лучшем случае, и как бы не букву «м». Сами такие, что бы вы понимали в человеческой еде.
Проводив назойливых гостей, пару минут сижу в глубокой задумчивости над остывшей тарелкой, после чего тянусь за телефоном.
– Джебедайя? Здорово! Слушай, вопрос такой есть. У тебя батя сегодня до скольки работает? Отлично! Дай телефончик его, пожалуйста. Ага, спасибо. Да, понадобилась вот консультация, срочно. Рассказывал обо мне? Ну, вот и замечательно. Да, конечно, с удовольствием по пивку… Тогда вечером созвонимся? Всё, давай.
Как-то так, мдя.
***
Родезия, Кейптаун,
Санрайз-бульвар
Жаль, что город расположен на восточном берегу полуострова, а не на западном. Закаты отсюда смотрелись бы просто потрясающе. Впрочем, и так вид неплохой. Солнце уже опустилось за зелёные горы позади нас, и их силуэты чётко прорисовываются на фоне оранжевого заката. Этим зрелищем можно любоваться всего минут десять, не больше, закаты вблизи экватора очень короткие, но оно стоит того, чтобы выйти на Грань. Собственно, многие так и делают, самое популярное время для прогулок после рабочего дня. Далеко-далеко внизу над морем уже сгущаются сиреневые сумерки.
– Хреновая ситуация, что я могу сказать.
Равнодушный к романтическому пейзажу подполковник Грэм харкнул через парапет и задумчиво проводил глазами плевок, понесшийся навстречу крутому склону в паре сотен метров внизу, под обрывом.
– Почему? Никаких прямых улик нет, и даже косвенных нет – сплошные подозрения. Ли-старший говорит, они вообще дело не должны были заводить с таким набором на руках, скоро закроют. Да и кто из-за какого-то суданца будет землю рыть?
Ян скривился и покачал головой.
– Ты не догоняешь. Люди в АХНиС и Дагомее мрут часто, там жизнь такая. Болезни, ядовитые насекомые, змеи и так далее. Да, он попал в нашу больницу, и доктора диагностировали отравление. Но это случилось в день его прибытия, он не гражданин Родезии, родственников у него тут тоже нет. Что сделал бы нормальный полицейский? Подшил бы в папку бумажку «вероятно, жертва прилетела и гуляла по городу уже мёртвой» и закрыл дело.
Ну, да, я как-то так себе всё это и представлял, когда планировал.
– …а вместо этого что? Вместо этого дело передали в Си-Ай-Ди, причём не кому-нибудь, а О’Лири. Я о нём слышал, да и общался пару раз – он отличный коп, ему самые важные и сложные дела дают. В темпе провели токсикологическую экспертизу, восстановили маршрут этого Умара от аэропорта до морга – тоже не так-то просто, у нас же на улицах камер нет.
Я, кажется, начинаю понимать, куда он клонит. Юра, ну сучонок, попадись ты мне…
– …старается бизнес не теребить. А ты не просто бизнесмен – гражданин, герой Войны за Независимость, имеешь влиятельных друзей. Плюс – туризм даёт городу треть бюджета, никому не нужны слухи, что у нас тут людей травят… – Последнее друг произнёс с явным упрёком. Ну, да, косяк на мне, не спорю.
– …на всё это, пресса молчит, расследование идёт, и постановления суда об изъятии записей они добились за один день, и тебя завтра уже официально на допрос вызывают. О чём всё это говорит, сам сообразишь, или подсказать?
Да чего уж тут. Не идиот, как-никак. Не совсем, по крайней мере.
– Он тут с кем-то работал? У кого хорошие связи?
Ян взглянул на меня с сожалением.
– Опять не догоняешь. У нас тут не банановая республика, и люди в полиции и прокуратуре себя уважают. Они бы не стали так усердствовать просто потому, что какая-то шишка их попросила. А раз они усердствуют, значит, речь не идёт о частном интересе.
Млять. Как-то совсем хреново получается.
– Он с правительством сотрудничал?
Това… ээ… господин подполковник отправил в долгий полёт ещё один плевок.
– «Правительство» – размытое понятие. Я об этом Умаре прежде не слышал, ну да это ещё ни о чём не говорит. Но Майк с Харрисом не слышали тоже, а вот это уже на определённые мысли наталкивает.
– Какие? – не знаю всех местных бюрократических хитросплетений, увы.
– Такие, что у нас тут каждый, а не только официальные служаки, вносит свой вклад, если ты не заметил.
Хм… Ишь, как заговорил… Ян, впрочем, замечает появившееся на моём лице выражение и тут же исправляется, примирительно подняв руки.
– Извини, не то хотел сказать. Понятно, что ты свой тоже внёс. Я к тому, что Майк занимается, помимо бизнеса, разведкой в Дагомее и АХНиС, а Том – созданием каналов, назовём это так, с более отдалёнными соседями. Финансы – дело такое, он вон то в Мекку, то в Нью-Рино, то в Порто-Франко мотается…
Что-то не пойму я, куда он клонит. О чём без обиняков и заявляю.
– Клоню к тому, что, раз Майк и Том не в курсе, с большой долей вероятности этот Умар сотрудничал с кем-то, кто занимается заленточными вопросами. Есть у нас такие. А с учётом его рода занятий, и недавних событий, можно кое о чём догадаться…
Млять. Вот это я попал. Звиздец.
– Хочешь сказать, что «сюрпризы» для бриттов через него сюда попали?!
Тяжелый вздох, пожатие плечами.
– Точно не скажу, конечно. Но вполне возможно. Я справки немного навёл – у этого чувака были выходы на мекканские сертификаты-«конечники». ВИХ – крупнейший покупатель оружия на Новой Земле, и никаких специальных ограничений Орден на них не накладывал. Те же ПТУРы им вообще без вопросов отпускают, только деньги плати. Да и с ПЗРК особых проблем нет, если вагонами не заказывать.
Юры, тварь. Не мог же не знать, урод! Как подставил, а…
– И что теперь делать? – понимаю, что звучит малость унизительно, но куда деваться?
– Да вот хрен его знает… Поговорю с Майком, намекну ему на отдельные моменты… во время осады аэродрома. Он узнает, кто стоит за накатом на тебя, попробует как-то договориться. Наверное, будет проще, если у него появятся какие-то идеи, зачем кому-то понадобилось травить этого суданца…
Выражение лица родезийца не оставляет простора для толкований: «хочешь помощи – колись, зачем замочил полезного для страны человека». Зачем-зачем… дебил, потому что! Не Умар, я. Повёлся на дешёвую разводку…
Впрочем, это всё лирика. Надо свою версию двигать.
– Ну, возможно, кто-то узнал, что Умар покупает в Имамате белых рабынь. И любит их для развлечения замучивать до смерти. Это я просто предполагаю, конечно.
Собственно, два и два тут любой сложит – рабыни в Имамате, с большой долей вероятности, будут русскими. После выхода Новороссии к западному побережью, Имамат больше ни с кем на севере и не граничит.
Ян пытливо вгляделся мне в лицо, после чего медленно кивнул.
– Это… уважительная причина. Но вот как этот кто-то мог о таком узнать?
Логичный вопрос. Только вот во всех подробностях мне на него отвечать что-то не хочется. А то можно, вдобавок к убийству, схлопотать ещё и обвинения в шпионаже и государственной измене. «Закон что дышло» не только в РФ, знаете ли. А уж такие вещи точно ни малейшего понимания ни у кого тут не вызовут.
Пожимаю плечами.
– Ну, откуда же я знаю. Мир не без добрых людей, наверное, подсказал кто-то.
Собеседник с явной иронией хмыкнул.
– Ну-ну. Ладно, не переживай. Думаю, решим вопрос. Главное, на допросе завтра ничего лишнего не брякни.
Да уж постараюсь, хе-хе.
***
Родезия, Кейптаун, Лонг-стрит,
здание полицейского управления
Интересно, а за этим односторонним стеклом в полстены кто-то есть? Что-то мне подсказывает, что да.
Мой адвокат, Ли-старший, раздражённо пробарабанил пальцами по старенькому, видавшему виды столу.
– Антониу, ты ещё долго нас тут мариновать собрался? В повестке сказано – одиннадцать-сорок-пять. На часах три минуты первого.
Широкоплечий американец (как выяснилось – из Лос-Анджелеса, переехал в детстве из Бразилии с родителями) не слишком убедительно изобразил раскаяние.
– Простите, мистер Ли. Небольшая техническая заминка. Старший инспектор О’Лири будет с минуты на минуту.
Отец Джебедайи (командира 102-го взвода, если кто вдруг забыл) достал из кармана пиджака носовой платок и протёр окружённую венчиком рыже-седых волос лысину. Кондиционирование в «интервью-рум» (она же допросная) оставляет желать лучшего. Может, дабы клиенты скорее «дозревали», а может, просто сделали неудачно.
– Антониу, мой клиент – занятой человек, у него бизнес, которым нужно управлять. И у меня тоже дел хватает, если ты вдруг не в курсе. Поэтому, ровно в двенадцать-пятнадцать мы встанем и покинем это душное место. Ибо дольше получаса терпеть вашу неорганизованность закон нас не обязывает.
Тейшейра, судя по выражению лица, хотел было ответить что-то вроде «Вызовем ещё раз, себе же хуже сделаете», но передумал. Видимо, решил не связываться со стариком Ли. Как-никак, отец моего сослуживца человек в Кейптауне известный и уважаемый, шесть лет был окружным прокурором. Если бы на эту должность можно было выдвигаться больше двух раз – до сих пор был бы, наверное. А теперь вот заместитель председателя городской гильдии адвокатов. Столп общества, короче, хоть с виду и неказист. Но вот голос поставлен будь здоров – пока не услышишь, ни за что не поверишь, что невысокий, с узкими плечами и пивным животом старичок обладает столь звучным, глубоким баритоном.
Хотелось бы знать, почему задерживается О’Лири. Пытается выбить меня из равновесия, готовит какую-то пакостную неожиданность или просто задержало что-то никак со мной не связанное? За последние несколько дней старший инспектор успел прийти ко мне аж с двумя судебными постановлениями – первый раз на записи с камер наблюдения, второй – на взятие смывов с посуды, бара и мойки. Причём вторую бумагу он умудрился раздобыть всего за пару часов – видимо, судья не очень обрадовался, когда узнал, что записей уже нет. Эхе-хе-х, зря затеял всю эту операцию со сменой жёсткого диска. Тогда казалось хорошей идеей, но сейчас понимаю – ошибка. Выглядит очень подозрительно.
Минутная стрелка на круглых часах на стене с лёгким кликом встала на цифру «10», Ли бросил на Тейшейру очередной ехидный взгляд, тот открыл было рот для оправданий… и с явным облегчением закрыл. Дверь открылась, и в комнате появился старший инспектор О’Лири. С кожаной папочкой подмышкой и совершенно не выглядящий запыхавшимся, между прочим, как оно полагается опаздывающему на двадцать пять минут. Что не преминул вслух ответить мой адвокат. Австралиец улыбнулся в своей привычной манере.
– Сожалею, Мозес. Не поверишь – колесо спустило. Простите, мистер Чернофф, что заставил вас ждать.
Вот то-то и оно – не поверю.
Старший из полицейских, тем временем, расположился на стуле с другой стороны стола и включил стоящий с краю магнитофон, после чего официальным тоном произнёс дату, время и место происходящего и перешёл к представлению присутствующих.
– …старший инспектор отдела по расследованию тяжких преступлений Килиан О’Лири, инспектор отдела по расследованию тяжких преступлений Антониу Тейшейра. Мистер Ви́тали Чернофф, владелец и управляющий казино «Жакаранда», и его адвокат, мистер Мозес Ли. Мистер Чернофф предупреждён о…
Да-да, обо всём предупреждён. Зря, что ли, с одним из трёх самых дорогих в городе адвокатов пришёл?
Первые несколько вопросов заданы явно для протокола. Действительно ли владею и управляю казино, как долго проживаю в Кейптауне и так далее. Затем пересказываю события интересующего господ инспекторов дня. Они внимательно слушают, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов. Заканчиваю. О’Лири ждёт ещё несколько секунд, словно желая убедиться, что больше я ничего не скажу, после чего приступает.
– Скажите, мистер Чернофф, почему вы не выполнили судебное постановление, предписывавшее вам передать полиции записи с камер видеонаблюдения?
Ишь, как резво с места в карьер… «Не выполнили судебное постановление». Пожимаю плечами и открываю собираюсь было ответить, но Мозес деликатно хлопает меня по руке. Мол, он сам. Не вопрос, я только за.
– К тому моменту, как полиция появилась в заведении моего клиента с этим постановлением, старший инспектор О’Лири, указанные записи уже не существовали в природе.
Килиан (блин, ну и имечко) чуть ехидно посмотрел на меня, хотя ответил, вроде как, адвокату.
– А сам ваш клиент этого ответить не может?
Слабенькая попытка, гражданин начальник. На такое меня не разведёшь. Адвокат незамедлительно парирует.
– Если бы все общались с вами без адвокатов, я бы умер от голода. Неужели вы хотите смерти бедного старика, инспектор?
О«Лири покачал головой с преувеличенным ужасом.
– Ну что вы, советник… Как можно… Мистер Чернофф, когда именно вы решили заменить видеонакопитель в вашем заведении?
– Мм… точно не помню. Недели три назад, где-то.
– А зачем?
Вновь вмешался Мозес.
– Мой клиент иногда отлучается из города на продолжительный срок. Соответственно, он хочет иметь возможность точно знать, что, за время его отсутствия, происходит с его бизнесом.
Австралиец несколько раз кивнул, демонстрируя полное понимание весомости этой причины. Интересно – отвечает ему адвокат, но смотрит он всё равно на меня, и вообще ведёт себя так, словно мы вдвоём только разговариваем.
– И почему вы не заменили его тогда же, три недели назад?
– Мой клиент не обязан отчитываться в том, как он управляет своим бизнесом. Его полное право производить изменения, как и когда он сочтёт нужным.
Опять понимающий кивок, адресованный не адвокату, а мне.
– Несомненно. Никто не подвергает сомнению ваше право, мистер Чернофф, вести бизнес так, как вам представляется целесообразным. Но вы же можете объяснить полиции причины, почему вы произвели замену не сразу, а именно в тот конкретный день? Если, конечно, вам нечего скрывать.
Не, опять слабенько. Может, ослабляет мою бдительность?
– Как я уже сказал, старший инспектор, мой клиент не обязан отчитываться, как он управляет своим бизнесом.
– Разумеется. Но «не обязан» и «отказывается» – несколько разные вещи, не так ли. Так вы отказываетесь объяснить полиции, почему вы заменили видеонакопитель именно в интересующий нас день, мистер Чернофф? Разумеется, вы не обязаны, но просто, чтобы внести ясность – вы отказываетесь?
Ли-старший саркастически улыбнулся.
– Старший инспектор, не надо пытаться выдавать белое за чёрное. Права моего клиента на владение и управление его бизнесом защищены законом. Он не обязан объяснять вам свои мотивы, как-то обосновывать свои действия и оправдываться, почему он сделал что-то тогда, когда сделал, а не когда-либо ещё. Так что, мой клиент не «отказывается объяснить что-то полиции», а реализует свои защищённые законом права. У вас есть ещё какие-то вопросы, или мы так и будем танцевать вокруг одного и того же?
Смуглая, тонкая физиономия австралийского ирландца остаётся всё такой же безмятежной.
– Разумеется, у нас много вопросов… Но прежде, чем мы к ним перейдём, хотелось бы всё-таки внести ясность – мистер Чернофф, так вы отказываетесь пояснить нам, почему вы заменили видеонакопитель именно в тот день?
Опять двадцать пять… Он что, рассчитывает, что я не выдержу, и начну отвечать сам, вместо адвоката? Держите карман шире, гражданин начальник. Пусть Мозес отбрехивается, в конце концов, он за это деньги получает. Не такие уж и маленькие, между прочим – одно только его присутствие на допросе обошлось мне в три сотни. И это он ещё скидку сделал, как другу сына.
– Старший инспектор, у вас проблемы с памятью? Как я вам только что объяснил… странно, кстати, что приходится разъяснять такие очевидные вещи столь опытному сотруднику…
Это всё ерунда. Вот что действительно интересно, так результаты экспертизы тех образцов, что они взяли в баре. Нашли следы яда, или нет? Хочется верить, конечно, что нет – всё-таки, времени прошло уже немало, а чистоту у меня в заведении наводят тщательно, я за этим слежу.
– Мистер Чернофф, расскажите, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах вы в первый раз услышали о Таийибе Набтабе?
Хм… интересно сформулировано.
– Уточните вопрос, пожалуйста.
Полицейский захлопал глазами с деланным недоумением.
– Что именно уточнить? Вопрос очень простой, как мне кажется: когда и при каких обстоятельствах вы в первый раз услышали о Таийибе Набтабе?
Ну-ну.
– В прошлую пятницу, от вас. Вы назвали это имя, когда приходили ко мне в квартиру. Фото показали ещё.
Выкуси, хе-хе.
– А до этого, вы никогда не слышали о человеке на фотографии?
– Я видел его пару раз у себя в заведении, но он представился, как Омар. Или Умар, он с сильным акцентом говорил, а переспрашивать я не стал.
О«Лири остался всё так же расслаблен, а вот его напарник чуть-чуть, почти незаметно подался вперёд. К допросу, впрочем, не подключился.
– Вы с ним общались?
– Перекинулись парой фраз, как и со всеми новыми клиентами. Это часть моей работы.
– О чём именно, можно спросить?
Пожимаю плечами.
– Ну, представились… он сказал, что прилетел из Омдурмана, и что играть не умеет, но какие-то знакомые рассказывали ему о моём заведении. Потом ему другие клиенты показывали, как играть на аппаратах, и мы больше не общались.
– А вы сами ему не стали показывать, как нужно играть?
– Нет. Это запрещено нашими внутренними правилами, во избежание конфликтных ситуаций.
Килиан вновь понимающе кивнул. Ну, хоть не так много улыбается, на этот раз, уже хорошо.
– Вы не могли бы точно вспомнить содержание вашего разговора с мистером Набтабом?
Отрицательно цокаю и мотаю головой.
– Отвечайте вслух пожалуйста, мы же записываем всё на магнитофон.
– Нет, не помню.
– Он не говорил вам, чем зарабатывает на жизнь?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да.
– Но вы же не помните точно, о чём говорили? Как же вы можете быть уверенны?
Мозес подключился к разговору.
– Старший инспектор, если вы намерены продолжать эти детские уловки, может, мы пойдём, а вы пока на зеркале потренируетесь? Мой клиент ответил вам, что разговор свёлся к нескольким фразам, общее содержание он тоже вам сообщил. То, что он не может воспроизвести диалог дословно, никак не подрывает доверия к его словам. Вы сами способны сейчас точь-в-точь повторить всё, что говорили неделю назад? Очень сомневаюсь.
О«Лири примирительно поднял ладони.
– Не надо так нервничать, советник. В вашем-то возрасте, совсем не полезно… Я всего лишь пытаюсь установить истину, только и всего.
Похоже, они друг друга недолюбливают.
– Мистер Чернофф, вы сотрудничаете с правительством какой-либо страны, кроме Республики Родезия?
Млять! Неужели раскопали что-то? Уже собираюсь ответить «нет», когда Мозес предостерегающе дотрагивается до моего плеча.
– К чему этот вопрос, старший инспектор?
– Вопрос имеет непосредственное отношение к существу дела. Мистер Чернофф, отвечайте, пожалуйста – сотрудничаете ли вы с правительством какой-либо страны, кроме Республики Родезия?
– Мой клиент имеет полное право сотрудничать с кем угодно, пока это не нарушает законов Республики. И не обязан ни перед кем отчитываться. Поэтому, либо задавайте конкретный, относящийся к сути дела вопрос, либо переходите к следующему.
Показалось, или на невозмутимо-добродушном лице австралийца мелькнула тень раздражения? Вполне возможно, он же тоже не железный.
– Мистер Чернофф обсуждали ли вы с кем-либо мистера Набтаба до того, как мы с напарником пришли к вам в пятницу?
– Нет.
– Вы уверены?
– Мой клиент уже ответил на ваш вопрос, инспектор.
– Знали ли вы, чем мистер Набтаб зарабатывал на жизнь?
– Нет.
– Знаете ли вы это сейчас?
– Этот вопрос не имеет отношения к делу. Какую бы информацию мой клиент не собрал после вашего появления, инспектор, она никак не относится к тому, что произошло с мистером Набтабом.
– Это же простой вопрос, мистер Чернофф, ответ на него ничем вам не грозит, как совершенно правильно подсказал ваш адвокат. Сейчас вам известно, чем Набтаб зарабатывал на жизнь?
– Инспектор, я вам уже ответил. То, что мой клиент знает сейчас, не имеет ни малейшего отношения к существу дела.
– Вы знали, что Набтаб – торговец оружием?
– Нет.
– Подозревали, возможно?
– Нет.
– Вы знали, что он поставляет оружие в Имамат?
– Нет.
– Вы русский?
Адвокат подался чуть вперёд.
– Старший инспектор, мой клиент – гражданин Родезии, каковой статус был присвоен ему досрочно, за героизм, проявленный в Войне за независимость. Его этническое происхождение, равно как и гражданство в Старом Мире, не имеет ни малейшего значения.
Ишь, как оттарабанил. И голос торжественный такой. О’Лири, впрочем, не впечатлился.
– Лояльность – сложная штука, советник. Я ни в коем случае не собираюсь отрицать заслуги вашего клиента перед Родезией. Разумеется, для закона не имеет ни малейшего значения, кто мистер Чернофф по происхождению. Но вот для выявления всех обстоятельств смерти Таийиба Набтаба – очень даже имеет. Мистер Набтаб поставлял оружие в Имамат. Имамат – противник России. Пусть даже официально у них действует мирный договор, столкновения на границе не прекращаются. И то, что ваш клиент – русский, вполне могло толкнуть его на мысль немного помочь соотечественникам. Не ставя под угрозу интересы Родезии, разумеется.
Возможно, мне показалось, но последняя фраза прозвучала с некоторой иронией. Впрочем, куда больше иронии звучит в ответе Мозеса. Иронии и преувеличенного восхищения.
– Браво, старший инспектор! Вы не подумывали оставить карьеру полицейского, и начать зарабатывать на жизнь написанием романов? А то у нас тут с писателями как-то не очень, пока что. Килиан О’Лири, основоположник великой родезийской литературы. Что скажете?
Если подколка и задела инспектора, он этого никак не показал.
– Мистер Чернофф, это вы отравили Таийиба Набтаба?
– Нет.
– Вы специально отвлекли внимание бармена, Шалка де Са, чтобы отравить предназначавшееся Набтабу пиво?
– Не отвлекал и не травил.
– Вы русский?
– Мой клиент – гражданин Родезии, старший инспектор. Ещё одна отсылка к его происхождению – и я подам на вас жалобу в комиссию по этике.
– Вы разговаривали с людьми из разведки Новороссии?
– Мой клиент имеет полное право разговаривать с кем угодно и сохранять это в тайне, старший инспектор. До тех пор, пока это не нарушает закон. Если вы хотите спросить, не шпионил ли он на Новороссию в военных и других государственных структурах Республики – так и спрашивайте.
– Если не возражаете, советник, я буду формулировать вопросы самостоятельно, без вашей помощи. А то, зная вас, вы потом счёт за это пришлёте. – И, не давая старику возможности ответить, продолжил. – Мистер Чернофф, вы передавали информацию разведке Новороссии либо другого государственного образования?
– Вот видите, старший инспектор – без моей помощи вы неспособны правильно сформулировать вопрос. Мой клиент имеет полное право собирать и передавать любую информацию кому угодно. До тех пор, пока это не нарушает законов Родезии. Каковые, если вы вдруг не в курсе, определяют закрытый перечень сведений, разглашение которых является преступлением.
– Ваш клиент, советник, является энсином Кейптаунской милиции, командиром взвода. И для него, как для военнослужащего, любое сотрудничество с другими государствами без ведома командования может послужить основанием для обвинения в государственной измене.
Там, вообще-то, есть существенное уточнение – во время призыва на службу. Ну, плюс выдача служебной информации, это уже в любое время.
Ли-старший с деланым недоумением огляделся по сторонам.
– Похоже, Альцгеймер меня-таки догнал. До последней секунды я был уверен, что сижу в здании полицейского управления Кейптауна. А я, оказывается, сейчас в службе военной юстиции? Почему же вы не в форме, господин …ээ… майор?
О«Лири чуть пожевал губу перед ответом.
– Не надо паясничать, советник. В случае, если в ходе расследования нами выявлено преступление, находящееся вне нашей юрисдикции, мы обязаны передать информацию в соответствующее ведомство.
– И как? – спросил Мозес с нескрываемой издевкой. – Выявили?
– Посмотрим, мистер Ли, посмотрим… Мистер Чернофф, вы встречались с агентом разведки Новороссии Юрием Самариным?
Млять!
– Нет.
– Вы уверены?
– Я не встречался ни с кем, кто представился бы агентом разведки Новороссии Юрием Самариным.
Полицейский ехидно улыбнулся и достал из лежащей перед ним папки фотографию, которую и передал мне.
– Вам знаком этот человек?
Юра, кто же ещё. Фотка, похоже, с ID. На погранконтроле взяли, наверное. Надеюсь, взяли только фотку, а не самого Юру.
– Да. Это Юрий, радист с «Владимира Аверьянова». Заходил несколько раз ко мне в зал.
– О чём вы говорили?
– Закон защищает право моего клиента на неприкосновенность частной жизни, старший инспектор. Он не обязан пересказывать вам всё содержание своего общение с этим… как там его. Задавайте конкретный вопрос.
– Мистер Чернофф, знали ли вы, что Самарин – агент разведки Новороссии.
– Нет.
– Передавали ли вы ему какую-то информацию?
– Инспектор, любое общение подразумевает передачу информации. Просто представившись, мой клиент уже передал этому Самарину какую-то информацию о себе. Задавайте конкретный вопрос.
– Передавали ли вы Самарину военно-политическую информацию о Родезии? Или Свободной Африканской Республике, до провозглашения независимости?
– Инспектор, простой ответ на вопрос «как тут у вас дела?» уже подразумевает передачу «военно-политической информации». «Разногласия с Британским союзом, народ волнуется». Задавайте моему клиенту конкретные вопросы. Если у вас их нет – мы с удовольствием вас покинем.
– Передавали ли вы Самарину военно-политическую информацию о Родезии, добытую с использованием вашего служебного положения в милиции?
– Нет.
– Обсуждали ли вы с Самариным мистера Набтаба?
– Нет.
– Самарин ставил вам задачу устранить Набтаба?
– Инспектор, мой клиент уже ответил, что мистер Набтаб в беседах не фигурировал. Вы тратите своё и, что куда хуже, наше время.
О«Лири с непонятным выражением хмыкнул и поднялся с места.
– Что ж, господа, попрошу вас потерять ещё три минуты вашего драгоценного времени, и мы закончим, на сегодня.
После чего старший инспектор вышел за дверь, а просто инспектор остался сидеть и бросать на нас недружелюбные взгляды. Впрочем, отсутствовал О’Лири действительно минуты три, не больше. Вновь усевшись за стол, он достал из папки бумагу, подписанную помощником окружного прокурора. Согласно ей, мне вменяется в обязанность в случае выезда из Кейптауна сообщить об этом в полицию не позднее восемнадцати-ноль-ноль предшествующего дня. Типа, чтобы успели «принять меры», при необходимости. Мозес покривился, но подтвердил, что всё законно – на неделю имеют право такое выписать, а вот продлять дальше – только по решению суда. Ну, ладно, это я переживу.
О«Лири опять поднялся со стула.
– Мистер Чернофф, я вас больше не задерживаю. Спасибо, что уделили время.
– Пожалуйста, инспектор. Всегда рад помочь.
Вместе с Ли-старшим спускаемся по лестнице и выходим на улицу. Как оно всегда бывает после кондиционированного помещения, жара бьёт по голове влажным горячим мешком. Мозес в очередной раз протирает платочком лысину. Довольно противно выглядит, кстати, хоть бы ему намекнул кто, что ли…
– Что думаете?
Старик пожал плечами.
– Если никаких улик вдруг не всплывёт, за юридическую часть я совершенно спокоен – прокуратура даже в суд такое дело никогда не направит, они себя тоже на посмешище выставлять не хотят.
– Но?..
– Но вот то, что они так давят на тебя, означает, что кто-то давит на них. Вернее, не давит, скорее всего, но выставляет тебя в крайне неприглядном свете. А если власти захотят, они способ испортить человеку жизнь найдут. Это так в старом мире, и в новом ничего принципиально не изменилось. Впрочем, будем посмотреть.
Мдя… Ну, куда деваться. Будем посмотреть.
