«Гольфстрим» сделал вираж над водами Баффинова залива, и впереди стала видна цель путешествия. Пейнтер напряг глаза. Остров Элсмир кутался в ледяной туман. Скалистая береговая линия состояла из фьордов, бухточек, каменных завалов и отмелей, покрытых битым сланцем. Кое-где море выбрасывало на берег плоские льдины; сверху они напоминали россыпь игральных карт.

– Не очень-то гостеприимное место, – заметила Кэт.

Она сидела напротив через проход и тоже разглядывала пейзаж в иллюминаторе.

– Тем не менее и тут живут люди, – ответил Пейнтер, который во время полета читал об Элсмире. – Местные охотники заселили остров еще около четырех тысяч лет назад. Позже явились викинги, а за ними, в семнадцатом столетии, – прочие европейцы.

– А теперь – мы, – попробовала разрядить обстановку Кэт.

Пейнтер лишь кивнул. Внутри у него по-прежнему все сжималось от тревоги. В Вашингтоне он не стал терять ни минуты – сразу же согласовал операцию с шефом из УППОНИР, генералом Меткалфом. Тот выразил сомнение в необходимости тысячемильной прогулки за Северный полярный круг, однако Пейнтер настоял на своем. Они с Кэт вылетели на реактивном самолете «Гольфстрим G150». Дозаправились на авиабазе «Туле» – самой северной военной базе США, расположенной на северо-западном побережье Гренландии.

Если у Пейнтера и возникали вопросы насчет важности данного региона, то «Туле» давала на них ответ. На территории базы разместились станция глобальной сети управления спутниками и система раннего обнаружения баллистических ракет. Кроме того, «Туле» служила транзитным авиаузлом для военных и научных форпостов, которые во множестве усеивали Гренландию и окружающие острова, в том числе и для станции «Аврора» на Элсмире.

И это если говорить только о Соединенных Штатах.

Канада тоже имела здесь базы. На Элсмире, например, – «Алерт»: военный и научный персонал там работал постоянно, но состав его менялся посезонно. От Северного полюса базу отделяло каких-нибудь пять сотен миль.

Пейнтер попробовал разглядеть «Алерт», когда самолет пролетал над островом. Пилот держал курс между национальным парком Куттинирпаак на северной оконечности Элсмира и ледниками, лежащими южнее.

Под крылом выросли снежные вершины хребта Челленджер-маунтинс.

– Похоже, подлетаем, – сказала Кэт.

Станцию «Аврора» построили на северо-западном побережье острова. Пейнтер читал, что это место выбрали в первую очередь за его близость к северному магнитному полюсу, который был одним из объектов исследований «Авроры». Если географический Северный полюс имел относительно устойчивые координаты, то магнитный постоянно смещался – на несколько миль в год. Сейчас он медленно «дрейфовал» мимо берегов Элсмира на север, в Северный Ледовитый океан.

– Мы в двадцати милях, – объявил по радио пилот. – Будем на месте через десять минут. Судя по погоде, нам повезло. Вовремя долетели.

Пейнтер переключил внимание с земли на небо. Над островом облаков почти не было, зато на северо-западе мир скрывала темная стена. Кроу знал, что приближается буря, однако прогнозы ухудшались с каждым часом. Судя по всему, Элсмир станет недоступен для полетов на несколько дней – а возможно, и недель. Потому-то Пейнтер так настойчиво давил на генерала Меткалфа. Упустить это окно было нельзя – шансы на спасение Сафии с каждым днем таяли.

Впрочем, оставалась еще одна проблема, и Кэт ее озвучила:

– Мы застрянем тут до конца бури.

Метеосводки прогнозировали штормовые ветра, поэтому «Гольфстрим», высадив пассажиров на станции, должен был сразу подняться в воздух и полететь назад на «Туле», чтобы переждать непогоду там. Командир авиабазы «Туле», полковник Викрофт, получил секретный приказ: если гости из Вашингтона успешно проведут спасательную операцию, эвакуировать их безотлагательно в аварийном порядке. Однако даже полковник Викрофт предостерег Пейнтера, что буря может поставить эвакуацию под угрозу.

Кроу не дрогнул.

– У нас только одна дорога – вперед, – ответил он Кэт.

Та метнула в него взгляд, желая возразить, но передумала и вновь посмотрела в иллюминатор. Пейнтер понимал, что он ведет себя напористо и безрассудно; Кэт же, наоборот, ратует за осмотрительность. Пока что им удавалось не ссориться по-настоящему. В глубине души Кроу признавал, что она действует в интересах безопасности – и их собственной, и Сафии.

Кэт тихонько ахнула.

– Что? – спросил Пейнтер.

– Фотографии не передают и сотой доли… – Она не отрывала глаз от пейзажа.

Пейнтер тоже уткнулся в иллюминатор. Они заходили на посадку у станции «Аврора». Неподалеку стояло несколько небольших самолетов «Сессна»; их, судя по всему, пришвартовали в преддверии бури. Еще одно реактивное воздушное судно катило в металлический ангар.

Однако Пейнтер знал – совсем не эта картина исторгла возглас у Кэт.

За приземистыми научными корпусами раскинулось настоящее инженерное чудо. Комплекс для исследования ионосферы, ИРИ, занимал более трехсот акров голой тундры. Генератор излучений прятался под землей, зато две тысячи металлических игл-антенн представали во всей своей красе. Каждая антенна была высотой с десятиэтажку и стояла, гордо раскинув в стороны руки-реи.

– На Млечный Путь похоже, – прошептала Кэт.

Пейнтер ее понял. Если сто восемьдесят антенн ХААРП образовывали строгую решетку, то здешнее поле выглядело фрактальной спиралью, живой и текучей на вид. Произведение инженерного искусства, красивое и практичное одновременно.

В центре стального созвездия зияла глубокая дыра – бывшая шахта. На Канадском Арктическом архипелаге их хватало, он весь был изрыт такими ямами. Из мерзлой земли добывали медь, золото, свинец, цинк и даже алмазы. Арктика обладала несметными природными богатствами. Несметными – и почти нетронутыми. Впрочем, ситуация быстро менялась: Арктика таяла, обнажая все новые и новые территории.

– Что там торчит из центра дыры? – спросила Кэт.

Пейнтер прищурил глаза на остроконечную башню из стальных опор. Она указывала в небо и подпирала собой массивную сферу. Сверкающий шар покоился в гнезде из концентрических медных колец; его обвивали толстые кабели, соединявшие кольца с трапециевидными магнитами размером с «Фольксваген-жук» каждый.

– Свидетельство одержимости Саймона Хартнелла, – ответил Пейнтер. – Его попытка воспроизвести и улучшить творение своего кумира, Николы Теслы.

– Что же это такое?

– Хартнелловская версия «Башни Ворденклифф», одного из самых грандиозных проектов Теслы.

Пейнтер отметил внешнее сходство двух конструкций, пусть даже и поверхностное. Для сравнения он загрузил в «Айпэд» фотографию, полюбовался и протянул планшет Кэт.

– Тесла приобрел на Лонг-Айленде двести акров земли и построил силовую установку, которая питала деревянную восемнадцатиэтажную башню с гигантским куполом наверху. Тесла мечтал создать международную систему беспроводной радиосвязи, для чего хотел разместить по всему миру не меньше тридцати таких башен. Позже изобретатель заявил, что он даже сможет подключиться к некой «резонансной частоте земли» и при помощи своих башен наладить систему беспроводной передачи электроэнергии.

– Действительно грандиозная задумка.

– И, наверное, преждевременная. Все кончилось неудачей из-за проблем с финансированием. Башню бросили, а через несколько лет и вовсе снесли. – Пейнтер посмотрел вниз. – Тем не менее возвышенные стремления Теслы вдохновили многих других. Саймон Хартнелл, между прочим, выбрал имя для своей компании, «Клифф энерджи», в память о Ворденклифф, о надеждах и мечтах, которые олицетворял этот проект.

– А башня? – с любопытством спросила Кэт. – Для чего она Хартнеллу?

Кроу нахмурился.

– Хороший вопрос.

Пейнтер так спешил сюда попасть, что ознакомился с проектами «Авроры» лишь бегло. Если верить прочитанному, башня служила усилителем для антенной решетки, а внешний вид конструкции был просто данью уважения Тесле. Отчеты утверждали, что башня усиливает тот же сигнал-стимулятор ионосферы, который использовали и в ХААРП. Возросшая мощность сигнала якобы увеличивает исследовательские возможности антенной решетки и ведет к более точным результатам. То есть проект «Авроры» – это более масштабная версия ХААРП; он создан для тех же целей, что и его младшая родственница.

Тревожный узел в животе стал туже. Пейнтер настолько зациклился на Сафии, что не уделил данному проекту должного внимания, проигнорировал неувязки в спецификациях и протоколах.

– Пристегните ремни, ребята. Садимся, – вновь прозвучал голос пилота.

Пейнтер откинулся в кресле, твердо уверенный в одном.

Кэт знала, что будет холодно, но не предполагала, что настолько. При выходе из «Гольфстрима» ее словно окунули нагишом в горное озеро. С океана дул устойчивый ветер с привкусом соли и льда, забирался за шиворот.

Кэт вздрогнула, съежилась, одной рукой крепко стиснула воротник парки, другой подхватила чемодан. Температура держалась на рекордно низком для начала июня уровне – несколько градусов выше нуля – и продолжала падать в преддверии бури.

Кэт устремила взгляд в море – туда, где за кромкой битого плавучего льда стеной стояли черные тучи. На западе, у самого края штормового фронта, застыло низкое солнце – точно сжалось от страха. Однако солнцу было не убежать от бури: в полярных широтах оно уходило за горизонт лишь в начале сентября.

Слева, на черной взлетной полосе, мелькнуло что-то белое и юркнуло за заснеженный откос. Арктический беляк. Он напомнил Кэт о том, что жизнь есть и тут, на краю света. Это было царство белых медведей, тюленей, нарвалов и белух. По здешним просторам бродили стада северных оленей и косматых овцебыков. Старое инуитское название Элсмира звучало как «Умингмак нуна» – Земля овцебыков.

За взлетной полосой кое-где пробивались из-под снега пучки мятлика, а на прогалинах голой земли уже желтел полярный мак и белели крошечные цветы звездчатки.

Кэт почерпнула мужества у этих закаленных первопроходцев, выживших в столь немыслимых условиях.

Она перевела взгляд на бетонные здания неподалеку. Чтобы постройки не сливались с пейзажем, их выкрасили в оранжевый цвет. Пейнтер решительно зашагал туда, окрестности его не заинтересовали.

«Гольфстрим» пошел на разворот, готовясь к обратному полету на «Туле». Кэт посмотрела вслед исчезнувшему зайцу.

У главного входа в «Аврору» ждали встречающие. Они толпились внутри, в облаке пара, который выдыхали в жестокий мороз сквозь открытую дверь. Пейнтер целенаправленно шел к ним, словно бежал от стужи, однако Кэт понимала – его гонит вперед тревога за Сафию аль-Мааз.

Станцию, похоже, готовили к надвигающейся буре. По наклонному съезду в подземный гараж ползли два тяжелых гусеничных снегохода «Сноукэт». У взлетной полосы брезент и швартовочные тросы крепко удерживали несколько самолетиков «Сессна»; видимо, для этих малышей не хватило места в ангарах. В одном ангаре Кэт увидела ухоженный «Лирджет», в другом мелькнул хвост массивного грузового «Боинга», – и двери ангара задраили.

Хотя это, наверное, неудивительно – ведь станция находилась вдали от цивилизации.

Наконец Пейнтер и Кэт достигли открытых дверей и шагнули внутрь. Кэт пробыла на улице лишь несколько минут, но благодарно вздохнула, когда ее окутало теплом.

Двери за гостями плотно закрылись, и вперед с широкой улыбкой выступил глава делегации – Саймон Хартнелл собственной персоной. Он был в толстом шерстяном свитере с высоким воротом, в джинсах и изрядно поношенных рабочих ботинках. Кэт удивилась, что генеральный директор «Клифф энерджи» взял на себя скромную обязанность встречающего.

– Добро пожаловать на край света! – провозгласил он и махнул рукой в сторону севера. – Хорошо, пусть и не край, зато его отсюда видно.

Кэт улыбнулась, хотя шутка наверняка была частью давно отрепетированного приветствия и служила для раскрепощения новичков.

– Спасибо. – Кэт тоже начала играть свою роль и откинула капюшон. – Мы уж думали, что не доберемся к вам из-за бури.

Пейнтер сухо кивнул.

– Благодарю, что нашли возможность принять нас в сжатые сроки.

– Проверки – неотъемлемая часть жизни любой организации, – отмахнулся Хартнелл. – УППОНИР мы всегда рады. Если б не ваша работа с ХААРП, станции «Аврора» не существовало бы. – Его улыбка стала шире. – К тому же я смогу похвастаться. Мы очень горды своей работой, перспективы у нас многообещающие.

– Борьба с климатическими изменениями? – ненавязчиво полюбопытствовала Кэт.

– Именно. Сейчас мы ведем тридцать четыре разных проекта, но главная цель «Авроры» – изучать, отслеживать и тестировать расчетные модели для остановки глобального потепления.

– Благородный труд, – сказал Пейнтер.

– И, надеюсь, прибыльный, – пожал плечами Хартнелл. – Я, конечно, располагаю значительными средствами, только есть ведь еще и правление. Его нужно задабривать. Однако давайте отложим разговоры до утра. Хоть солнце по-прежнему светит, на самом деле уже поздно. Пойдемте устроим вас.

Он повел гостей по нежно-голубому коридору в нишу с лифтами.

– Жилые помещения обустроены на нижнем подэтаже станции, – пояснил Хартнелл, когда все вошли в кабину. – Там естественная изоляция, легче поддерживать тепло.

Он нажал кнопку В4.

Кэт рассматривала план «Авроры». Под зданиями располагались четыре подземных уровня: лаборатории, кабинеты, мастерские, склады, даже огромная зона отдыха с теннисными кортами, бассейном и кинотеатром.

Настоящий город.

Отыскать Сафию в таком лабиринте будет трудно.

Заметила Кэт и камеры слежения в холле у входа. Весь комплекс наверняка под наблюдением. Вспомнилось бледное лицо начальника здешней охраны: Энтони Васильев, он же Антон Михайлов.

Если Хартнелл взял на работу Антона с сестрой – двух людей, в прошлом связанных с Гильдией, – то охранять «Аврору» могли и другие такие же наемники.

Кэт чуть ли не физически ощущала на себе ледяной взгляд голубых глаз Михайлова.

Она не сомневалась, что Хартнелл тщательно проверил и своих гостей, и их легенду. Тот подтвердил это, едва все вышли из лифта.

– Пейнтер Кроу. – Хартнелл посмотрел на директора. – Я вас знаю.

– Правда? – Пейнтер продемонстрировал лишь легкое удивление.

Из-за нехватки времени они с Кэт не стали возиться с вымышленными именами. Оба имели длинный послужной список в качестве сотрудников УППОНИР – список был настоящий и отлично подтверждал легенду. Их связь с «Сигмой» – да и само существование «Сигмы» – не обнаружил бы никто, даже при самом внимательном изучении. Из-за той же нехватки времени служба безопасности Хартнелла располагала лишь несколькими часами для подготовки к внеплановому визиту проверяющих и, стало быть, читала их досье очень бегло.

– Да, – кивнул Хартнелл. – Полагаю, вы – тот самый Пейнтер Кроу, который запатентовал терморегулируемое микрореле.

– Верно. – Директор сделал брови домиком.

Хартнелл улыбнулся.

– У нас на станции установлено больше семидесяти тысяч ваших реле. Поистине блестящая разработка микроинженерии! Как вы решили вопрос с рассеиванием тепла… Гениально! – Он оглянулся. – Придется выкрасть вас у УППОНИР.

Хартнелл провел их через просторный общий зал, сейчас почти пустой. Несколько человек оторвались от подносов с едой, проводили гостей взглядом. Из кухни по соседству еще валил пар и пахло чесноком. Хартнелл указал в ту сторону.

– Еду подают круглосуточно. К сожалению, меню в столь поздний час ограничено. Зато у нас лучший в мире кофе.

Кэт, соблазненная последним, кивнула.

– Заранее приношу свои извинения. – Хартнелл свернул налево в коридор. – Хотя, боюсь, апартаменты довольно спартанские, я нашел для вас смежные комнаты.

– Нас все устроит, – заверил Пейнтер. – Управимся мы быстро, вы и глазом моргнуть не успеете.

Хартнелл протянул им две пластиковые карточки.

– Станция под полным компьютерным контролем. Обычно карта-ключ даже знает график работы своего владельца и в нужное время запускает в его комнате термостат. Эти карты отслеживают все.

Кэт стало немного не по себе. Может, Хартнелл того и хотел?

– Что ж, повторю еще раз. – Он поднял пустые ладони. – Отложим более близкое знакомство до утра. Завтра вы убедитесь, что УППОНИР не зря вкладывает в нас деньги.

– Спасибо. – Кэт подавила совсем не притворную зевоту.

– Я вас оставляю, располагайтесь.

Коротко кивнув, Саймон пошел прочь.

Пейнтер провел картой по электронному замку на своей двери и одновременно метнул взгляд на камеру под потолком.

– Не мешало бы поспать.

– Очень не мешало бы, – подыграла Кэт.

Они разошлись по комнатам.

Переступив порог, Кэт поняла, что ее представление о спартанской обстановке совсем не совпадает с представлением хозяина «Авроры». Такие апартаменты сделали бы честь роскошному отелю «Фор сизонс». Дорогой паркет с подогревом – снизу шло тепло, – огромная кровать, вся в дамасте и шелке. На одной стене висели шторы, они были раздвинуты и открывали плазменный экран с идиллической картинкой: залитый солнцем пляж, на который нежно набегают волны, словно ты на Карибах. Играла мягкая музыка. Беглый осмотр ванной выявил гидромассажную ванну и паровую душевую кабину.

Кэт покачала головой. Хартнелл, видимо, хотел устроить им сюрприз.

Кэт положила чемодан на кровать. Замаскированные внутренние отделения скрывали разобранный «ЗИГ-Зауэр». Она не стала доставать оружие. Вместо этого тщательно обследовала комнату.

Наконец в дверь между номерами постучали. Кэт провела картой по считывателю, впустила Кроу и замерла, скрестив на груди руки. Директор стал бродить туда-сюда по комнате, заглянул даже в ванную. В руке он держал прибор. Время от времени Пейнтер замирал, подносил устройство ближе к стене или вентиляционному отверстию.

– Похоже, в обеих комнатах чисто, – удовлетворенно кивнул он. – Можем спокойно говорить.

– Что дальше? – спросила Кэт и занялась сборкой пистолета.

– Найдем Сафию.

В глазах у Пейнтера застыла напряженная тревога. Нет, так нельзя. Он должен мыслить ясно и четко, иначе им несдобровать.

– Она жива, – заверила Кэт. – Ее не стали бы везти в такую даль, чтобы убить. Сафия им зачем-то нужна.

– Зачем?

– Хороший вопрос. Узнаем ответ – найдем Сафию. – Кэт посмотрела на двери. – Только с чего начать?

Пейнтер задумался, тревога его заметно ослабла. Наконец он махнул в сторону коридора.

– Начнем с лучшего в мире кофе. Потом познакомимся с соседями.

Сафия потерла усталые глаза и оглядела библиотеку «Авроры». Почти весь день они с Рори копировали иероглифы, вытатуированные на теле египетской царевны. Ее древность и мумификация делали эту задачу весьма утомительной. К тому же пленники работали в пневмокостюмах, что совсем не облегчало дела.

Одни участки читались довольно легко, словно их расписывали не тысячелетия назад, а совсем недавно. На других участках кожа не желала выдавать письмена без ультрафиолетового или инфракрасного излучения. Имелась еще и анатомическая проблема: как, например, разглядеть иероглифы между иссохших бедер или разобрать мельчайшие знаки на пальцах ног?

Девять часов кропотливой работы – и Сафия с Рори создали копию. Затем ее оцифровали и превратили каждый испорченный временем иероглиф в удобочитаемый символ. Сейчас Сафия рассматривала кусочек татуировки на экране своего ноутбука. Кусочек выглядел изъеденным молью – со множеством дыр и пропусков.

Несмотря на все старания, часть надписей восстановить не удалось. В последней попытке узнать больше Сафия и Рори установили возле фигуры на троне трехмерный топографический сканер. Четыре лазера должны были проникнуть в глубь эпидермального слоя и отобразить все его закоулки и складочки. Затем полученное изображение кожи предстояло растянуть при помощи специальной программы – и тогда, возможно, удалось бы прочесть что-то еще.

Однако процесс этот занимал не один час.

Сафия и Рори оставили сканер включенным на ночь, а сами перешли в библиотеку. Они работали над переводом текста с уцелевших участков, но пока топтались на месте.

– Сплошная тарабарщина, – заключила Сафия.

– Не может такого быть. – Рори сидел за столом напротив и бился над той же загадкой на своем ноутбуке. – Зачем наносить такую сложную татуировку на все тело, если в ней нет смысла?

– Вдруг это просто украшение? Говорят, некоторые набивают себе китайские иероглифы и даже не подозревают, что написанное – жуткая абракадабра.

– Мне как-то не верится.

– Мне тоже. – Сафия вздохнула. – Египетская царица хотела сохранить в веках что-то важное.

– Давайте продолжим завтра на свежую голову, – предложил Рори. – Уже поздно, мы оба устали. Попробуем восполнить пробелы с утра.

Она раздосадованно кивнула.

– Мы будто читаем книгу, где каждое второе слово отсутствует, а в оставшихся нету половины букв.

– Да еще задняя сторона мумии обожжена до неузнаваемости, поэтому конец книги утерян.

– Да.

Рори зевнул.

Сафия посмотрела на него с улыбкой.

– Попробуем снова, когда сможем держать глаза открытыми.

– Мой, наверное, откроется не скоро. – Рори указал на свой багровый заплывший глаз.

Болезненное напоминание о цене неудачи.

Виновник травмы сидел у двери. Взгляд Антона был почти все время прикован к пленникам.

– Мы разберемся, – пообещала Сафия Рори.

Они взяли со стола ноутбуки. Ей выдали компьютер с ограниченной функциональностью, но с его помощью Сафия могла связаться с Рори по электронной почте или в видеочате – и обсудить любую идею даже среди ночи.

– Последний вопрос, – произнесла Сафия. – Недостающая полоска кожи. Ты сказал, что ее отрезал отец для исследования.

– Да. Он хотел понять истинную природу мумификации. Она вызывала у него недоумение.

– Почему?

– Ритуал, через который прошла царица до своего погребения, отец считал уникальным. Но подробностей я не знаю. Нам разрешали разговаривать друг с другом лишь по часу в неделю. – Рори бросил взгляд на Антона. – Да и то если мы оба выполняли все требования.

Сафия мысленно представила отсутствующий кусочек татуировки.

– Отец скопировал иероглифы с отрезанной полоски?

– Понятия не имею. Даже если и скопировал, то потом, скорее всего, уничтожил вместе с другими материалами.

– Что же он хотел скрыть? – пробормотала Сафия себе под нос.

Рори услышал.

– Очевидно, то, ради чего стоило умереть.

– Это ужасно. – Она вздрогнула, ласково сжала его руку.

– А мне расхлебывать, – с горечью выдохнул Рори, уставился в пол и зашагал к выходу.

Сафия поспешила следом, ища слова утешения. Она не представляла, каково сейчас Рори. Он, должно быть, не только оплакивал потерю отца, но и злился на него – за то, что тот бросил сына. Гарольд предпочел рискнуть своей жизнью и оставить Рори в лапах тюремщиков. Теперь беднягу заставляли идти по стопам отца.

Сафия задумалась о поступке профессора.

Когда она догнала Рори, в дверь библиотеки постучали. Антон жестом велел им ждать и открыл дверь, загородив их своим телом от визитера. После короткого обмена репликами Антону вручили папку. Он закрыл дверь, протянул папку Сафии и объявил:

– Результаты.

Та опешила, но бумаги взяла. Внутри папки оказался анализ ДНК мумии, один из множества заказанных Сафией анализов. Она не предполагала получить результат так быстро. Выходит, зря не предполагала – не стоило забывать о финансовых возможностях тюремщиков.

Сафия отошла от выхода, увлекла за собою Рори. Ничего необычного от результатов она не ждала. Генетический анализ аутосомной и митохондриальной ДНК мумии понадобился лишь затем, чтобы отследить исторические корни царевны – возможно, это подсказало бы, в какой именно части Древнего Египта она жила.

Подробный отчет занимал больше тридцати страниц – термины, диаграммы, таблицы, – однако резюме было на верхней. Сафия зачитала последнюю строчку:

– «Объект несет несколько аллелей и маркерных генов; наиболее значимым является присутствие гаплогруппы K1a1b1a, указывающей на левантийское происхождение, и отсутствие субклада I2, характерного для египетского происхождения».

Рори поморщился.

– Никогда не любил археогенетику. Что это значит?

Сафия сглотнула. Перед глазами у нее встало истерзанное женское тело.

– На троне сидела не египтянка.

– Что?!

Сафия еще раз прочла самые важные слова заключения: «указывающей на левантийское происхождение».

– Похоже… – она подняла глаза на Рори, – наша царица – еврейка.

Из ледяного бассейна вылез обнаженный Саймон. Дрожа от холода, он схватил с подогреваемой вешалки полотенце и досуха растерся.

Это был ежедневный ритуал перед отходом ко сну. Личный бассейн Саймона имел всего ярд в ширину и двенадцать футов в глубину; температуру воды в нем неизменно поддерживали на уровне 55 градусов. Каждый вечер Саймон нырял в бассейн, хватал кольцо из нержавеющей стали, привинченное ко дну, и крепко держался за импровизированный якорь, пока хватало дыхания, и взмывал на поверхность.

Внутреннее напряжение начало отпускать – один из множества полезных эффектов ледяного погружения. Умные люди еще утверждали, что оно нормализует циркуляцию лимфы, укрепляет иммунитет и активизирует работу бурого жира, помогая худеть. И, конечно, тренирует сердечно-сосудистую систему – тут у Саймона сомнений не было, сердце у него сейчас стучало очень громко.

Он еще раз вздрогнул и закутался в толстый халат.

Такая криотерапия встряхивала организм, не позволяя ему путать день с ночью, – ведь в здешних краях по нескольку месяцев кряду царили то полная тьма, то неумолимое солнце. После купания Саймон гораздо лучше спал.

И думал яснее.

Например, о неожиданном визите проверяющих из УППОНИР.

До важного экспериментального испытания оставалось меньше сорока восьми часов. Условия складывались идеальные. Мало того, что грядущая буря несла с собой влажное тепло – большая редкость в этих засушливых местах, – она еще и совпадала с бурей геомагнитной: два дня назад на солнце зарегистрировали мощную вспышку. Все было подготовлено, и мысль об отсрочке сводила Хартнелла с ума.

Прокручивая в голове переменные составляющие, он покинул бассейн и босиком направился в библиотеку. Апартаменты Саймона занимали весь закрытый пятый подэтаж, и доступ сюда имели лишь несколько сотрудников. Саймон вошел в библиотеку, ноги ощутили приятное тепло от выскобленного вручную дощатого пола. В комнате старина мешалась с современностью. Три стены занимали полки из красного дерева, заполненные антикварными книгами и стеклянными витринами с экспонатами.

Одна стена была целиком посвящена Николе Тесле – настоящий музей. Даже плазменный экран, оживший при появлении Саймона, показывал вид на Манхэттен из окна отеля «Нью-Йоркер»: из номера 3327, где Тесла провел последние свои годы и где на дверях до сих пор висела мемориальная табличка в его честь.

Саймон посмотрел на самое ценное свое приобретение. За стеклом лежала толстая черная книга, мягко подсвеченная сверху.

Тесла умер в январе 1943 года. Его племянник Сава Косанович сразу поспешил в отель, но опоздал: тело дяди уже забрали, а комнату перевернули вверх дном. Пропало множество технических бумаг, среди них и записная книжка в несколько сотен страниц, которую Тесла завещал Саве сохранить. ФБР конфисковало все труды Теслы, все его технические расчеты, сославшись на национальную безопасность.

Саймон глянул на стену, где в рамочке висел экземпляр «Нью-Йорк таймс» за 11 июля 1934 года. Заголовок гласил: «Семидесятивосьмилетний Тесла представляет новый луч смерти». Статья описывала лучевое оружие, которое может сбить десять тысяч самолетов с расстояния в сотни миль. Однако Тесла считал свое изобретение не орудием войны, а средством мира: мол, если такой луч появится в каждой стране, то войны на планете исчезнут. Еще ученый планировал использовать это изобретение для беспроводной передачи энергии. Он даже хотел разогревать верхние слои атмосферы, создавать искусственное полярное сияние и освещать ночное небо по всей земле.

Саймон улыбнулся.

Тесла был мечтателем. Провидцем, опередившим свое время.

Зато теперь нужное время пришло.

Хартнелл посмотрел на черную книжку. Все записи в ней были на сербском, родном языке Теслы. Саймон обнаружил ее, когда частично финансировал реконструкцию и расширение музея Теслы в Белграде. В 1952 году бумаги изобретателя наконец вернули его племяннику, и тот поместил их в музей. Однако Сава считал, что много работ дяди осталось в правительстве США, в частности в НИКВО, Национальном исследовательском комитете по вопросам обороны. Тогда им руководил Джон Дж. Трамп, дядя известного нью-йоркского магната.

Сава был прав.

На поиск пропавших документов Саймон потратил миллионы. Затем он узнал, что умерший в 1985 году Джон Трамп завещал огромный научный архив своей альма-матер, Массачусетскому технологическому институту. Саймон отправил туда ученого следователя, поручил ему перелопатить этот вагон документов и отыскать все касающееся Теслы.

Саймон действовал не наугад. На склоне лет Джон Трамп основал корпорацию «Хай волтидж инжиниринг» и стал выпускать генераторы Ван де Граафа – устройства для выработки тока высокого напряжения. Генераторы эти не слишком отличались от трансформатора Теслы. Национальная инженерная академия даже провозгласила Трампа «первопроходцем в области научного, инженерного и медицинского применения аппаратов высокого напряжения».

К тому же Джон Трамп курировал роспуск НИКВО.

У Саймона возникли подозрения, поэтому он и послал на разведку в Массачусетс следователя. Тот перерыл архив, завещанный институту Трампом, и нашел толстый блокнот без опознавательных знаков. Записи внутри были на сербском.

Саймон посмотрел на тот самый блокнот под стеклом.

Неудивительно, что НИКВО счел ее малоценной. Она не содержала научных выкладок по созданию лучевого оружия – во всяком случае, напрямую, – а рассказывала нелепую историю, произошедшую в 1895 году. Однажды Тесла намекнет на тайну из этой книжки в своем интервью – заявит, будто он обнаружил истинную природу электроэнергии «в новом и неожиданном источнике».

Если Трамп с НИКВО приняли книжку за сочинение фантазера, то Саймон счел ее правдой. Чтобы проверить написанное, он стал жертвовать миллионы на благотворительность в Африке: например, начал вкладывать деньги в строительство жилых домов вдоль Нила – а значит, и в археологическое обследование тех мест. Многие университеты мечтали найти средства на научно-исследовательские проекты, в особенности на дорогостоящие полевые работы, поэтому Саймону несложно было использовать труд ученых в своих целях.

Десять долгих лет Хартнелл вел поиски, опираясь лишь на туманные намеки. И вот два года назад он наконец нашел то, что Тесла поклялся навсегда сохранить в тайне.

Это было настоящее чудо, но оно шло в комплекте с огромными рисками.

Нынешняя пандемия стала тому свидетельством.

Саймон хмуро смотрел на книжку. Он понимал, почему Тесла и два его товарища дали слово молчать. Им было не по силам обуздать собственное открытие; опасность в случае неудачи грозила чудовищными бедами.

Поэтому они так и оставили погребенное чудо в пустыне – до тех времен, когда мир созреет.

Саймон решительно сжал кулаки.

Во имя всего мира.

Не важно, какой ценой.

За спиной прозвучал перезвон. Саймон повернулся к единственной стене без книжных полок. На ней висело множество мониторов – его электронные глаза. Он принял входящий видеозвонок. Этот самый звонок Хартнелл принимал в полночь ежедневно.

В центре экрана возникло лицо Антона, готового к сегодняшнему отчету.

– Ты отправил подопечных в постель? – спросил Саймон.

– Доктор аль-Мааз заперта у себя в комнате, – доложил Антон. – Сегодня она достигла значительных успехов. Даже обнаружила то, что, по-моему, ускользнуло от внимания профессора Маккейба.

– О чем речь?

– Объект в лаборатории – мумифицированная женщина – не египтянка, а скорее, еврейка.

– Еврейка?

Антон пожал плечами.

– Работы завтра продолжатся.

Саймон сел на стул перед мониторами, обдумывая новость. После находки записной книжки Теслы, после выяснения его планов в отношении электрического микроба Хартнелл стал искать способы приручить столь опасный организм – хоть научными средствами, хоть историческими.

Тесла намекал на некое решение, однако его оно, похоже, смущало и пугало – причем настолько, что конкретики он избегал.

Только это и удерживало Саймона от перехода к завершающему этапу работ. В теории все выглядело правильно и понятно. И все же любая ошибка грозила экологической катастрофой, в сравнении с которой выброс нефти из танкера «Эксон Вальдез» покажется пролитой чашкой молока.

Тем не менее над миром нависла опасность пострашнее.

На Элсмире потепление уже вовсю меняло химический состав водоемов и болот, что влекло за собой исчезновение видов и сред обитания. И это только верхушка пресловутого тающего айсберга. Ученые предсказывали, что такими темпами мировая биосфера погибнет в течение столетия.

Саймон раздумывал. Запланированное через два дня испытание – первая фаза, локальный эксперимент, проба перед запуском в мировом масштабе. Однако стоило ли рисковать? Особенно сейчас, когда за станцией наблюдали?

– Как там наши гости? – спросил Саймон. – Друзья из УППОНИР?

– Сидят в кафетерии – пьют кофе и болтают.

– Ты уверен в результатах своей проверки?

Антон кивнул.

– Они работают в УППОНИР уже около десяти лет.

Новые проблемы Саймону были не нужны.

– Завтра устроим им официальную туристическую экскурсию и поскорее выпроводим.

Все же что-то в них его настораживало, только он не понимал что. Своему чутью Саймон доверял. Как говорил Тесла, «чутье опережает знания».

– Антон, гляди за ними в оба.

– Разумеется.

– Есть новости из Судана? Как дела у твоей сестры?

– Все идет по плану. Задача скоро будет выполнена.

– Отлично.

Они обсудили еще несколько вопросов и распрощались.

Саймон немного посидел, затем переключил монитор на другой охраняемый участок станции. Возникло изображение пещеры, ярко освещенной галогеном. Это была часть старой шахты Фицджеральда, где когда-то добывали никель и свинец. Полвека назад пещеру затопило, но на такой глубине вода не замерзла. Саймон вспомнил, как увидел ее впервые – тогда «Аврору» еще строили. Вода переливалась чудесной голубизной, словно в память о небе.

Старая горная выработка стала отличным резервуаром.

Саймон вгляделся в озеро. Гладкая поверхность отражала металлический помост вдоль одного берега. Однако во́ды больше не сияли хрустальной голубизной – они отливали темно-красным, словно целое море крови.

Саймон вздрогнул от мрачного предчувствия – он вспомнил другое изречение Теслы. Неужели мечтатель предсказывал, что произойдет, если тайна из его дневника выйдет наружу?

Впервые в жизни Хартнелл молил небеса о том, чтобы обожаемый им ученый ошибался.