Книга: Чужое место
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

Тысяча восемьсот девяносто третий год начался для меня с известия о том, что супружеская пара Семецких перебирается из Франции в Германию. Сведения об этом я получил сначала от Рогачева, который данный переезд инициировал, потому как во Франции толклось больно уж много русских, причем принадлежащих к высшему свету, что ставило под вопрос дальнейшее сохранение инкогнито молодых супругов. А потом — от кайзера, ибо разведка у него работала не так уж плохо и он знал, что на самом деле господина Юрия Михайловича Семецкого зовут Георгий Александрович Романов. Правда, кто такая его жена, он был не в курсе, но ему знать подобное и не обязательно. Имеющихся у Вилли сведений было достаточно для того, чтобы обеспечить молодым супругам негласную охрану, а больше в этом вопросе я от кайзера ничего не хотел.
И, наконец, пришло письмо от самого Георгия. В нем брат довольно тактично, чего я от него совсем не ожидал, извинялся за то, что пошел на поводу своих чувств и не смог противостоять обаянию Марины. Потом сообщал, что у них все хорошо, но он не может позволить себе быть приживалкой при жене, ибо отлично понимает, кому на самом деле неофициально платится великокняжеское содержание. Поэтому он решил сначала обучиться полетам у герра Отто Лилиенталя, а потом организовать свою летную школу с мастерскими при ней. И, значит, просит со вниманием отнестись к просьбе Лилиенталя о поставке нескольких русских моторов.
Отто в свое время не зря полгода проторчал в Залесье. Он не только научился летать, но и полностью прочувствовал аэродинамику дельтаплана. Настолько, что по возвращении в Германию смог модернизировать мой образец. Причем, что интересно, в сторону упрощения.
Так как моторы тогда производились только у меня, и я их никому не продавал, ибо самому не хватало, Лилиенталь додумался до канонической конструкции дельтаплана. Такого, у которого нет ни двигателя, ни тележки, а пилот висит на ремнях, держась за планку трапеции. Построил несколько штук таких, набрал учеников и летал с холмов около Потсдама.
Потом немцы все же как — то освоили производство двигателей по моей лицензии, и Лилиенталь, которому покровительствовал лично кайзер, получил первые моторы. Но в этом — то и крылась засада.
На моем производстве нормальным получался каждый третий двигатель. То есть в среднем из трех один почти наверняка имел явный брак, а один — скрытый. И если явный обнаруживался сразу, то со скрытым так легко не получалось. Его идентификация была процессом на грани шаманства.
Попробуйте — ка сквозь рев выхлопа движка и звон поршневых колец расслышать еле заметное «вж — вж» слегка перекошенных коренных подшипников! Причем это можно сделать только в самом начале обкатки, а потом вжиканье пропадет. И движок пройдет все сдаточные испытания, вот только ресурс его будет не тридцать часов, как записано в документации, а от силы десять. И, главное, никак нельзя сказать заранее, в какой именно из этих десяти он встанет. Ладно, если бы скрытые неисправности были только в коренных подшипниках… но увы. В моторе, при всей его примитивности, было вполне достаточно мест, где что — то могло работать почти штатно, но все — таки не совсем.
Я смог подготовить двух инженеров — испытателей, которые были способны находить скрытые дефекты, а немцы — пока нет. У них практически отсутствовал явный брак, но скрытого было, пожалуй, уж всяко не меньше, чем у меня, вот только определять его никто не мог. И, значит, у Лилиенталя на три новых дельтаплана — с тележкой, мотором и вертикальным хвостовым оперением — случилось уже четыре аварийных посадки и одна катастрофа, после которой пилот на всю жизнь остался инвалидом.
А теперь Георгий хотел учиться летать, но просил у меня русские двигатели для немецких дельтапланов. И в самом конце письма сообщил, что его жена просит о том же.
Вот ведь зараза, подумал я. Не «Марина», а «моя дорогая жена»! Даже тут не упустил случая поддеть. И почему она ничего не написала своей рукой, доверив пересказ своей просьбы Георгию?
Но сердиться на Марину я просто не мог. Против воли я вдруг ясно представил ее такой, какой она была на одном из последних свиданий, и аж зажмурился. Потом открыл глаза, и тут…
И тут в кабинет зашла Рита. Кажется, она хотела что — то срочно выяснить или сообщить, но, увидев меня, только широко раскрыла глаза и пискнула:
— Алик, что с тобой?
Я попытался было придумать, что бы такое получше соврать, но махнул рукой. Во — первых, врать жене у меня пока получается плохо. А во — вторых — зачем? Все уже прошло, вот только иногда это прошлое о себе напоминает.
Рита прочитала письмо очень внимательно, даже чуть ли не обнюхала его. После чего спросила:
— Его жена — это та самая, единственная, которую ты любил?
— Вообще — то я сейчас тебя люблю.
— Знаю. Но не так, как ее. Наверное, это к счастью, что я тебе не заслоняю весь мир, как когда — то она. Я про нее что — то слышала, что — то разузнала сама, но только сейчас поняла, кто это. Та черноволосая сероглазая девушка, что в самый первый раз помогала Людмиле меня причесывать. Так?
— Да, только у нее глаза не совсем серые, а скорее зеленые. И как ты догадалась?
— Зеленые? Да, возможно. А догадалась я очень просто — это письмо пахнет ее духами. Не знаю, какими именно, но теми самыми, какие она использовала тогда. Похоже, и ты их вспомнил, только не смог этого понять, поэтому на тебя и произвело такое впечатление письмо брата.
А ведь она права, подумал я, именно поэтому мне Марина и померещилась.
— Мне кажется, — заметила супруга, — что ты пока разбираешься в моторах все — таки лучше своих инженеров. И, наверное, именно тебе следует отобрать те несколько штук, которые ты отошлешь Лилиенталю.
Я об этом тоже успел подумать, но, честно говоря, сначала в несколько противоположном ключе. То есть уже начал было прикидывать, что бы такое привнести в движки, чтобы они казались абсолютно исправными, но при эксплуатации быстро вышли из строя, причем резко и в самый неподходящий момент, однако вовремя опомнился. Да мне же сейчас с Георгия надо пылинки сдувать! Потому как случись что с ним, и куда денется Марина? В Россию, больше ей некуда. Что явно не принесет пользы ни ей, ни мне. Так что действительно придется самому все проверять не менее тщательно, чем в свое время перед полетами Николая. Потом мне пришло в голову, что Марина ведь тоже может начать летать, а это значит, что движки придется проверять не как перед полетами брата, а еще дотошней.
— Я тебя ни за что не упрекаю и не испытываю к Марине никакой неприязни, — вздохнула Рита, — но все же ей, как мне кажется, лучше быть счастливой в Германии, нежели несчастной в России. Ведь тут, как только прознают, кто она такая, все твои родственники к ней слетятся, как мухи на… на мед! И во что — нибудь обязательно втянут, а она хорошая девушка и ничего такого не заслужила. Хочешь, я напишу Вилли, чтобы он повнимательнее отнесся к их охране? Тебе, наверное, про это писать не стоит, брат просто не поймет, с чего это ты так озаботился безопасностью Георгия, а мне можно, причем и Марину упомянуть будет к месту.
— Да, дорогая, конечно. И не волнуйся — что было, то прошло, я тебя ни на кого уже не променяю. И как ты себя чувствуешь, беременность нормально проходит?
— Хорошо. Если ты имеешь в виду, будут ли еще истерики вроде той, что случилась после твоего падения с мотоцикла, то постараюсь не допустить. Сама не понимаю, что на меня тогда нашло, ты уж извини. Но Боткину все равно почаще показывайся, а то мало ли.
— Да на здоровье, — сделал широкий жест я, — и к доктору буду регулярно ходить, и ты, если понадобится, можешь устраивать такое хоть каждый день. Переживу, коли тебе так легче. А если по расписанию, так оно будет и вовсе замечательно. Можно прямо в распорядке дня записать — с двадцати трех до двадцати трех пятнадцати плановая истерика ее императорского величества.
— А потом что?
— Потом я тебя утешаю.
— Каждый вечер? Ой, Алик, а вдруг надорвешься, мне же хуже будет, я ведь не знаю, где императрицы любовников ищут. Как — то не до того до сих пор было. И, кстати, пришла я к тебе вот зачем. Помнишь, ты просил уточнить, всерьез Мария Федоровна поссорилась с Владимиром Александровичем или они только делают вид? Так вот, по моим сведениям — всерьез, но это еще не все. Девочки вчера зафиксировали уже вторую встречу дяди Володи с начальником питерской охранки Секеринским, причем обе были не просто не афишируемыми, а прямо — таки тайными. Согласна, Владимир Александрович давно имеет репутацию театрала, хотя ранее он в большой любви к Михайловскому театру замечен не был, но чтобы этот полковник туда просто так пошел — такое даже представить трудно.
— Вот гады! — совершенно искренне констатировал я. — Тебе для продолжения наблюдения помощь нужна? Причем не только текущего, но и вообще.
— Да, назначь меня попечителем Смольного института благородных девиц. Сейчас этот пост занимает Мария Федоровна, но ее отставку с него можно прекрасно объяснить твоей сыновней заботой о больной матери. Ей ведь действительно теперь трудно туда приезжать.
— Ага, кто б еще поверил в эту самую сыновнюю заботу. Маман такое уж точно в голову не придет, но, разумеется, указ я напишу. И, пожалуй, перед этим съежу в Аничков и попрошу мать, чтобы она мне пожаловалась на здоровье, дабы все смотрелось прилично. С этим понятно, а денег тебе хватает?
— Пока да, но скоро, пожалуй, перестанет. Все — таки у императрицы в России не такое уж большое содержание.
— Так ты что, свои деньги тратишь?
— Дорогой, а ты чьи?
— Э — э–э…
— Вот именно. Я же не наемный работник, чтобы требовать возмещения каждого потраченного на дело рубля. В общем, я поручу рассчитать, сколько надо добавить для обеспечения нормальной работы моих девочек и их мальчиков.
— Давай, не задерживай. И ты не знаешь, кто из сотрудников охранки обеспечивает встречи дяди Володи с полковником? Не сами же они договариваются, где, когда и как.
— Пока удалось выяснить только одного — некоего Ивана Манасевича — Мануйлова. Он совсем молодой, ему всего двадцать три (тут мы с Ритой синхронно улыбнулись, ибо ей — то вообще двадцать), но уже считается перспективным агентом.
Я почесал в затылке. Разумеется, в прошлой жизни роман Пикуля «Нечистая сила» мимо моего внимания никак пройти не мог, а там этот самый Манасевич был описан весьма красочно. Правда, Валентин Саввич частенько позволял себе разбавлять скучные исторические факты художественным домыслом, причем так, что история в его описаниях иногда присутствовала в гомеопатических дозах, поэтому я тогда не поленился прояснить биографию Маначевича — Мануйлова из других источников. И убедился, что Пикуль описывал своего героя довольно близко к истинному положению дел. Даже, пожалуй, немного недолил черной краски — в частности, сэкономил на описании внешности. А зря, столь противную морду еще поискать надо! Это каким же талантом надо обладать, чтобы с подобным рылом еще и ухитряться втереться к кому — то в доверие? И, между прочим, внешне он здорово похож на небезызвестного Евно Азефа — у того табло тоже настоятельно просит кирпича. Интересно, а этот уже работает в охранке или его пока еще не привлекли? В общем, дело, похоже, серьезное, и пора, не отстраняя от наблюдения Ритины кадры, привлекать канцелярию, причем всю, включая Зубатова.
Однако с Михаилом и Петром Маркеловичем насчет внезапно вспыхнувшей у начальника питерской охранки любви к искусству я побеседовал в тот же день.
— Вот такие дела, дорогие мои, — так было закончено мое краткое выступление. — Миша, тебе, пожалуй, придется съездить в Москву, пусть Сергей с Бердяевым тоже подключаются. И проверьте, не проходил ли по каким — то документам некто Евно Фишевич Азеф. Ему должно быть около двадцати лет, точно не знаю.
— Он как — то замешан в этом деле? — поинтересовался Петр Маркелович.
— Не знаю, но может быть, ибо личность довольно подозрительная.
— Ясно, — кивнул Михаил, хотя ему явно хотелось спросить, откуда у меня сведения о подозрительности какого — то никому не известного Азефа.
Рогачев выехал в Москву на следующий день после разговора с императором, и меньше чем через сутки уже пил чай в квартире Зубатовых.
— Что же ты без молодой жены приехал, — попенял коллеге и приятелю Сергей, — я Юлю давно не видел, успел уже соскучиться.
— Ишь, по моей жене он соскучился… тебе за такую скуку Александра Николаевна ничего не оторвет?
— Вроде не должна, она ведь знает, кто такая Юлия.
— Надо же, я ей с недавних пор муж, и все равно этого толком не знаю. Спросить, что ли, у твоей супруги? Ладно, хватит болтать, давай перейдем к делу.
— Давай. Скорее всего, события, если они будут, начнут разворачиваться в Питере, — предположил Сергей.
— Не факт, совсем не факт. Даже если готовится покушение на Алика, то Питер — явно не самое удобное для этого место. Хуже только Гатчина. Но если целью является кто — то другой?
— Императрица?
— Какая именно?
— Вдовствующая, естественно. Ее смерть имеет смысл в том случае, если в причастности к ней удастся обвинить Алика.
— Вообще — то я имел в виду Николая Сергеевича, — усмехнулся Рогачев. — Представь себе, что в Москве убили какую — то достаточно высокопоставленную персону. Кто будет виноват? Ясное дело, генерал Бердяев, да и его пресс — секретарю Зубатову рикошетом может достаться. Хотя, конечно, риск для Марии Федоровны тоже есть.
— И что ты предлагаешь?
— В Питере поработаю я, а вам с генералом надо как можно тщательнее отслеживать появление в Москве людей, имеющих хоть какую — то связь с питерской охранкой. Вот, возьми — это ориентировки на возможных агентов.
Рогачев передал Зубатову краткое жизнеописание Манасевича — Мануйлова. Документ про Азефа был значительно короче — там красовались только фамилия, имя, отчество и предполагаемый год рождения.
— Интересно, откуда у Алика эти сведения? — задумчиво протянул Зубатов.
— Мне поначалу тоже было интересно, а потом перестало. Думаешь, мы у него единственные? Ага, держи карман шире. Мне кажется, что даже не первые. Иначе откуда бы он узнал о тебе? Или об этом бывшем сидельце, Морозове — Корине.
— Я считал, что от Петра Маркеловича.
— Не факт, ой как не факт, но обсуждать это я не считаю возможным. Если хочешь, можешь как — нибудь выбрать время и сам спросить у Алика. Мне даже интересно, что он тебе ответит.
— Зато мне — нет. Думаю, что ничего приятного для меня ответ содержать не будет, поэтому давай прикидывать, с чего начинать работу. За какие годы, как ты считаешь, следует поднимать архивы московской охранки?
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Денис
Перезвоните мне пожалуйста 8 (952) 364-04-10 Денис.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста 8 (962) 685-78-93 Евгений.
Вячеслав
Перезвоните мне пожалуйста 8 (962) 685-78-93 Вячеслав.
Евгений
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (499) 322-46-85 Евгений.
Виктор
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (996) 764-51-28 Виктор.