6
Когда утром Эмили неожиданно решила, что поедет вместе с мужем в Филадельфию, Мэтт Крауч нехотя согласился взять на сутки номер в «Бельвью-Стратфорд». Зато сейчас, вернувшись в гостиницу от Элберта Коу, он в душе был признателен Эмили за то, что она заставила его заплатить. Права она была, говоря, что ему потребуется немного отдохнуть, прежде чем они отправятся в обратный путь в Нью-Ольстер. Бог свидетель, была она права и в том, что они могут себе это позволить, куда больше права, чем сама знать могла еще утром.
Трясущейся рукой пытаясь открыть дверной замок ключом, возбужденный предвкушением нежданного признания, он настежь раскрыл дверь, торопливо закрыл ее за собой, увидев полураздетую, в сбившемся халате, Эмили, которая спала, свернувшись калачиком на постели. Заметив, что она зашевелилась, он забарабанил по портфелю и оглушительно заорал:
– Все улажено, черт побери!
Эмили уселась в постели, будто ее пружиной подбросило.
– Улажено? О, Мэтт, уж не хочешь ли ты сказать?.. – Одним прыжком, как чертик из табакерки, спрыгнув с кровати, она, будто на двадцать лет помолодев, обвила его шею руками. – Ты ведь это хочешь сказать, да? О, Мэтт, большего счастья мне и не надо. Даже если ты и не получил всего, чего хотел…
– Это ты про что – я не получил всего, чего хотел?
– Мэтт, не может быть!
– Погоди, дай рассказать, как все было. Помнишь, я говорил, когда мы сюда ехали, про то, чтобы выставиться по сорок пять долларов за акцию, для возможности поторговаться и кое-что выцыганить. Так вот, когда я прибыл туда, то меня уже ждал не кто-нибудь, а Гаррисон Хортер.
– Сам?!
– Так точно, он самый.
– Ты никогда с ним не встречался прежде, верно?
– Отличный, черт, малый оказался к тому же. Никаких там разговоров вокруг да около. Сразу увел меня в сторонку, мы заходим в маленький такой кабинетик – только мы вдвоем. Ну, он и говорит, мол, адски тяжко было время отыскать, чтоб сегодня вырваться из Нью-Йорка, но, черт возьми, он подумал, что, если сам приедет, мы сможем уладить это дело. Ну, я говорю, мол, отлично – при том условии, что я получу чего хочу. Ну, тут он меня спрашивает, что именно я хочу, давай, мол, кончай дурачиться и заключаем сделку.
– И ты сказал – сорок пять.
– Думаешь, это было бы очень здорово, а?
– Ну, это больше, чем…
– Так вот, стоим мы в кабинетике, даже не сели еще. Я здесь, а он – вот как там, за углом стола. Тут блокнот лежит, желтого цвета, какими адвокаты всегда пользуются, ну, подталкивает он блокнот ко мне и вручает карандаш, говорит, мол, пиши свою окончательную цифру, от какой не отступишься, а он скажет, да или нет, тем дело и уладим прямо на месте. Что ж, я парень дурной, в их высоком финансовом бизнесе ничего не понимаю.
– Мэтт, хватит.
– Я такой дурной, что черт бы меня побрал, если я помнил, по какой цене собирался выставиться. Ты в самом деле хочешь знать, сколько я написал? Угадай.
– Ой, Мэтт! – воскликнула она, однако ее нетерпеливость была частью игры и она играла ее до конца, как всегда делала. – Ты скажи!
– Ну, поначалу я написал сорок восемь.
– Сорок восемь!
– А потом, просто чтоб, черт, выставиться, добавил еще семьдесят пять центов.
– Мэтт, и ты хочешь сказать, что он…
– Ну а он говорит, а семьдесят пять центов-то зачем. Ну, а я отвечаю, мол, жена у меня ходила сегодня по магазинам, скупая весь, черти его съешь, город.
Эмили залилась смехом:
– Да если хочешь знать, я не купила даже…
– Так вот, он говорит, мол, понимает, о чем я, и ничего в таких делал мужик сделать не может, так что нам остается только по рукам ударить и разделаться с этим ко всем чертям.
Эмили покачала головой, словно та у нее кругом пошла.
– Сорок восемь семьдесят пять! Мэтт, слушай, это ж почти…
– «Почти», как же! Хочешь знать, сколько всего получилось? Я тебе скажу. После того как мы уплатим все налоги, после налогов, пять миллионов долларов – вот сколько всего получается. И – наличными, ей-богу, не чертовыми бумагами. Пять миллионов наличными!
– П-пять… – начала Эмили и тут же рухнула на край кровати. – Мэтт, поверить не могу. Ты говорил, что если получишь…
– Недурно, а? Для старого ископаемого, который никогда «не стремился к прибыли».
– Чудо, Мэтт, просто чудо, – восторгалась Эмили. Но тут ее улыбающееся лицо затуманилось. – Он тебе звонил недавно.
– Кто мне звонил?
– Роджер Старк.
– Сюда? Откуда он узнал? А-а, я, кажется, и впрямь сболтнул мисс Фокс, да? Чего он хотел?
– Не знаю. Сказал только…
– Просто не терпелось узнать, что он свой куш сорвал, да? Знаешь, что я вчера говорил, гадая, чего это он от всего этого в сторонке держится, отчего позволил мне сюда одному приехать?
– Мэтт, ты его на работу не звал, ты же знаешь это. Ты говорил себе…
– Вот к чему он все вел – заставить меня продать свою долю. Я это сразу почувствовал. Эти гады: Коу с Хотером, вся их чертова свара – воры. А Старк у них заслонная лошадь, подстава чертова, вот кто он такой. Поэтому-то Коу и заставил меня взять его, чтоб был у них кто-то, изнутри знающий все, что происходит. Знаешь, сколько сам Старк получит за все за это, за все те акции, которые меня заставили ему отдать? Чего уж тут, к черту, дивиться, что ему стыдно.
– Мэтт, хватит.
– Черт, это правда! Как подумаю о его проделках, о том, как он обманом во все меня втягивал.
– Перестань! – оборвала она его. – Будь справедлив, Мэтт. Знаешь ведь, если бы ты продал три года назад…
– Я не про три года назад говорю. Я про прямо сейчас говорю.
– Помнишь ту ночь, когда ты из Нью-Йорка приехал? После того как попытался занять денег, чтоб хватило…
– Да-а, и, спорить готов, сейчас они чертовски жалеют, что…
– То было всего три года назад, Мэтт, а нынче ты продал свои акции за пять миллионов долларов. По-моему, у тебя есть все, чтоб радоваться. Если Роджер Старк сам что-то заработал – пусть, тебе он сделал гораздо больше.
– Не только в Старке дело. Взгляни на этого Коу с его сворой. Боже мой, Эмили, они же загребут…
– Да хватит! – воскликнула она, быстро встав на ноги и вытянув руку, будто собиралась ему рот закрыть. – Ты уже начинаешь говорить как старый скупердяй-миллионер. Иди прими душ.
– Да перестань. Надевай платье. Надо куда-нибудь сходить.
Эмили, смеясь, покачала головой.
– Никуда мы не пойдем, Мэтт. Останемся и тут отпразднуем. Я этого всю свою жизнь ждала – выбиться в жены-богачки, и вот выбилась – а значит, и жить начну, как они.
Как и всегда, отказать ей было невозможно.
– Что ж, раз за номер мы заплатили. – Он не сдержал ухмылки. – Так полагаю, раз уж ты собралась стать одной из них, так я могу и шампанского заказать, а?
– А почему бы и нет? – Эмили сопроводила эти слова величественным жестом.
Похмыкивая, Крауч снял телефонную трубку, вызвал обслуживание номеров и уже собрался было сделать заказ, как жена перебила его:
– Мэтт, подожди. Знаешь, что бы мне и вправду по сердцу пришлось? Большой-большой стакан свежевыжатого апельсинового сока. По-моему, они за него целое состояние сдерут.
– Попридержите-ка лошадок, мисс, и я скажу вам, чего я хочу, – произнес он, отвечая нетерпеливому голосу на другом конце линии. – Есть у вас там большие-большие стаканы, вроде стаканов для чая со льдом? Отлично, возьмите два таких стакана, возьмите лучшие, какие у вас только есть, апельсины и надавите их столько, чтоб хватило наполнить оба эти стакана. Вот именно, оба стакана. И не вздумайте всучить мне эту чертову замороженную гадость. Да, это все. Нет, минуточку, пришлите мне тарелочку ванильного печенья с начинкой из фиников. Печенье с финиками! Что значит, вы не знаете, что это такое? Все кругом… Ладно, просто пришлите апельсиновый сок. – Крауч повесил трубку. – Ну, слыхано ли такое, черт их возьми! Она, видите ли, не знает, что такое ванильное печенье с начинкой из фиников!
– Понимаю, дорогой, – сказала Эмили, прикрывая лукавой улыбкой искреннее сочувствие. – Ты всю жизнь вкалывал, как раб, так что можешь позволить себе любую роскошь.
– Черт побери, нет ничего плохого в добром финиковом печенье, – огрызнулся он, срывая с себя галстук и направляясь в ванную. Зайдя в нее, окликнул жену:
– Так что Старк сказал? Чего хотел?
– Не знаю, дорогой. Спросил только, не собираемся ли мы ехать домой через заставу на шоссе.
– Заставу? Какого черта он имел в виду? А что ты сказала?
– Сказала, что ты говорил, что собираешься поехать той дорогой, потому что думал заехать навестить Джадда, но это такой большой крюк.
– Ты не думаешь, что это и имелось в виду, что-то с Джаддом связанное?
– Я не знаю, дорогой. Он сказал только, что, если ты все же решишь поехать той дорогой, то, прежде чем выехать из Филадельфии, позвони ему.
– Может, я так и сделаю, – буркнул Крауч, потянулся, включая душ, и расплылся в улыбке, предвкушая удовольствие, с каким расскажет Джадду, как он для него все устроил с Хортером.
