IX

В тот день Аарон Карр должен был ехать на совещание в Балтимор. Поначалу он собирался провести первую половину утра в больнице и отправиться оттуда часов в десять. Однако, рано проснувшись после дурно проведенной ночи, неожиданно передумал, вспомнив, что до сих пор так и не дозвонился до мистера Крауча. Вчера позвонил слишком поздно и не застал президента на работе, а когда позже перезвонил домой, горничная сообщила, что мистера и миссис Крауч дома нет и вернутся они только поздно вечером. Он решил позвонить с утра пораньше, но после такой кошмарной ночи (бессонницей он прежде всего был обязан попыткам облечь в связный текст то, с чем обратится к мистеру Краучу) додумался до того, что, наверное, будет проще (и куда желательнее) переговорить с ним лицом к лицу. Если выехать пораньше и сделать совсем небольшой крюк, можно будет заехать в Нью-Ольстер. А если выехать сразу же, то добраться до конторы «Крауч карпет» можно как раз к началу работы.

Торопливо одевшись, Аарон на цыпочках, так, чтобы не потревожить миссис Стайн, вышел из дома и поехал к больнице. По счастью, Рагги был уже на месте и охотно согласился взять на себя заботы старшего коллеги. Замешкался индиец только тогда, когда Карр попросил его провести утренний и дневной осмотр больного Уайлдера. Причиной такого сопротивления, пусть и весьма слабого, явно была неудачная попытка Рагги затеять разговор с Уайлдером в начале недели, и все же неуступчивость индийца заставила Аарона Карра еще раз оценить ситуацию и не спешить очертя голову. Понял: Уайлдер легко может неверно оценить его отсутствие.

– Хорошо, я загляну к нему на минуточку прямо сейчас и все объясню, – согласился Карр. – А чуть попозже вы к нему зайдете.

В пальто и шляпе, с портфелем в руке он зашагал по коридору. За столиком дежурной по этажу сидела Мэри Уэлч. Утром у больного состояние было хорошее, сообщила она, и, когда Карр уведомил, что должен уехать из города и доктор Рагги утром наведается к Уайлдеру, пообещала все объяснить пациенту. Попросив на прощание:

– Передайте ему, что я вернусь к обеду и вечером зайду к нему, – Карр чуть ли не бегом поспешил на стоянку.

Как ни подбодрили его слова медсестры, как ни мог он на нее положиться, а все равно чувствовал за собой какую-то вину, что не зашел к Уайлдеру сам и хоть как-то не смягчил удар, причиненный газетной заметкой. Только что он мог поделать? Что сказать? Крауч нарушил свое обещание, тут и сомневаться нечего, только это ведь вода, хлынувшая через плотину. Теперь лучшее, что можно сделать, – это добраться до Крауча и убедить Уайлдера, что его положению в компании ничто не угрожает. Ни о чем больше он просить его не станет, не потребует ничего для самого себя: ни объяснений, ни извинений, – понятно же, что ущерб, нанесенный Краучем ему лично, уже не исправишь, президент поставил его в положение, когда усомнились в его честности, когда он сделался уязвим для обвинений в хитроумном двуличии, в чем постоянно упрекают врачей-евреев. Ночью, перебирая весь запас из тысячи пережитых оскорблений, Аарон Карр убеждал себя, что и это тоже нужно пережить, проглотить и забыть.

Усевшись в машину, он взглянул на часы. До Нью-Ольстера сорок две мили. Добираясь до Марафона, он в среднем делал по тридцать две мили в час. Нелегка задачка на упражнение арифметикой в уме, но к тому времени, когда Карр добрался до шоссе, он с ней справился. Он прибудет в Нью-Ольстер в девять часов и две минуты.