Глава 43

В понедельник утром Бетси Грант предстояло выступить последним свидетелем защиты. В очереди из зрителей, выстроившихся к дверям зала судебных заседаний, одними из первых оказались Эльвира и Уилли. Накануне они долго обсуждали, когда сообщить Дилейни новость о том, что Бетси Грант – ее биологическая мать, и в конце концов решили подождать до вынесения вердикта. Оба хорошо понимали, сколь сильное эмоциональное потрясение ожидает их подругу, и знали, что ей придется отказаться от освещения процесса на телевидении. Расположившись в зале, Эльвира и Уилли обнаружили, что Дилейни сидит прямо перед ними, как всегда, в первом, выделенном для прессы, ряду.

Первая бомба уже взорвалась накануне вечером. Какая-то женщина в Милуоки опубликовала на своей странице в «Фейсбуке» фотографию явно беременной девушки, держащей в руках платье. Под фотографией хозяйка страницы написала: «Чуть в обморок не упала, когда поняла, что Бетси Грант – это Бетси Райан, работавшая у своей тети в магазине готового платья в Милуоки двадцать шесть лет назад. Ее тетю я знала еще со школы и саму Бетси встречала несколько раз. Очень милая и приятная девушка. Я щелкнула ее после того, как она помогла мне выбрать платье для свадьбы. Не верю, что она могла убить мужа. Бетси и мухи не обидела бы».

Заседание началось без присяжных, которые еще находились в совещательной комнате.

– Ваша честь, – поднялся со своего места прокурор Элиот Холмс, – мы все знаем о посте в «Фейсбуке», появившемся накануне около десяти часов вечера и широко обсуждавшемся в одиннадцатичасовом и следующих выпусках новостей, а также в сегодняшних утренних газетах. Полагаю, перед судом стоят два вопроса.

Во-первых. Мы считаем, что указанная выше фотография является в высшей степени важной уликой. Мы обращаемся к суду с просьбой вспомнить показания Питера Бенсона о том, что он встречался с Бетси Райан во время учебы в средней школе. Но вскоре после выпуска ее родители объяснили всем, что их дочь слишком юна, чтобы идти сразу в колледж, и что она проведет год в Милуоки, работая в магазине готового платья своей тети. Мистер Бенсон показал, что вскоре после этого он потерял контакт с Бетси.

Ваша честь, теперь совершенно ясно, что истинная причина отказа от поступления в колледж – это ее беременность и что ради сохранения этого факта в секрете Бетси отправили в Милуоки. Предположу, что если она родила там, то ребенок был отдан на усыновление. Ваша честь, факт беременности обвиняемой, имевший место двадцать шесть лет назад, не был бы важен для сегодняшнего процесса, но мы должны поставить перед ней вопрос, не является ли отцом ребенка Питер Бенсон. Как я уже говорил во вступительном слове и как повторю в заключительной речи, обвинение считает, что главным мотивом убийства мужа было желание подсудимой начать новую жизнь с Питером Бенсоном. Если он – отец ребенка, этот факт будет серьезнейшим доказательством наличия еще более глубокой связи между подсудимой и мистером Питером Бенсоном.

И наконец, во-вторых, если обвиняемая передумает и предпочтет не давать показания, мы можем повторно вызвать Питера Бенсона и задать ему вопросы по открывшейся информации.

Прокурор перевел дыхание и продолжил:

– Ваша честь, полагаю, что, если мы признаем это сообщение уликой, нам следует опросить индивидуально каждого присяжного и выяснить, видели ли они эту информацию, а если видели, повлияла ли фраза «она и мухи не обидит» на их суждение по данному вопросу.

Судья Рот повернулся к Роберту Мейнарду:

– Что вы думаете, сэр?

– Ваша честь, я, конечно, разговаривал с подзащитной об этом посте в «Фейсбуке». Как и все, мы узнали об этом факте прошлым вечером из телевизионных новостей и категорически возражаем против представления его присяжным.

Дилейни внимательно слушала адвоката, и представленный Мейнардом аргумент показался ей необоснованным и хлипким. Удивило ее и то, что Мейнард не упомянул о том, признала ли Бетси Грант, что отцом ее ребенка был Питер Бенсон. Похоже, адвокат уже знает, что вопрос решен и его аргумент делу не поможет, а новая информация будет представлена присяжным как еще одно доказательство в пользу обвинения.

Дилейни посмотрела на Бетси Грант, которая смотрела прямо перед собой и не выдавала никаких эмоций. Сегодня она надела синий с белым твидовый жакет, темно-синюю юбку и черные лакированные туфли на высоком каблуке. На шее – нитка жемчуга, в ушах – маленькие жемчужные сережки, на пальце – широкое обручальное кольцо, на запястье – узкие серебряные часики-браслет. На протяжении всего процесса Бетси убирала волосы назад и скалывала их на затылке, но сегодня, возможно, по совету Мейнарда, распустила по плечам. В результате она выглядела еще моложе, лет на тридцать с небольшим, и была абсолютно неотразима. «О чем она думает? – спросила себя Дилейни. – Если отец ребенка – Питер Бенсон, то обвинитель прав: это докажет существование между ними еще более прочной и глубокой связи. А в умах присяжных это – приговор».

– Свидетельство, конечно, запоздалое, – заговорил судья, – но, несомненно, потенциально крайне важное. Обвинитель определенно не знал об этом обстоятельстве и потому не сообщил о нем защите. Будь так, я без колебаний запретил бы использовать его в процессе. Но информация опубликована в «Фейсбуке» вчера поздно вечером. Я поговорю с каждым присяжным индивидуально на предмет выяснения, знакомы ли он или она с указанным постом, и если да, может ли он или она оценить информацию беспристрастно и составить собственное мнение относительно вердикта, невзирая на комментарии в подписи к фотографии.

Следующие полтора часа судья Рот поодиночке вызывал к себе в офис присяжных и разговаривал с ними. Каждый из них уже читал пост или слышал о нем. Каждый заверил судью, что способен оценить информацию беспристрастно, а подпись к фотографии на его решение не повлияет.

Закончив, судья объявил, что, если Бетси Грант все еще намерена дать показания, новая информация будет разрешена к использованию. Если же она предпочтет отказаться от показаний, то обвинению будет позволено вызвать Питера Бенсона для повторных показаний.

– Ваша честь, – Роберт Мейнард поднялся с места, – Бетси Грант будет давать показания.

Судья Рот распорядился впустить в зал присяжных. Когда все расселись по местам, адвокат снова обратился к судье:

– Ваша честь, защита вызывает Бетси Грант.

Взгляды всего зала сошлись на ней. Бетси поднялась из-за стола и вышла вперед. Судья попросил ее поднять правую руку и принести присягу.

– Клянетесь ли вы говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды?

– Клянусь, – негромко, но твердо ответила Бетси и, повернувшись, прошла к свидетельскому месту. Представитель службы шерифа поправил стоящий перед ней микрофон.

Первые вопросы Мейнарда касались ее брака и жизни с доктором Эдвардом Грантом, деталей его продолжительной болезни и ее усилий обеспечить ему наилучший уход. Затем адвокат перешел к темам более серьезным и важным, которые, как он знал, повлияют на окончательный вывод присяжных. При этом Мейнард неизменно обращался к Бетси как к «миссис Грант».

– Миссис Грант, верно ли, что вечером, перед смертью вашего мужа, доктор Грант в порыве злости ударил вас по лицу за столом, во время обеда?

– Да, верно.

– И вы упали на стул?

– Да.

– И при этом вы несколько раз произнесли фразу «я так больше не могу»?

– Да, я так сказала.

– Не поясните присяжным, что вы имели в виду, говоря так?

Бетси повернулась к присяжным.

– На протяжении семи лет болезни мужа я делала все возможное, чтобы обеспечить ему по возможности самый лучший уход. Я очень любила его. За два года до его смерти я ушла с работы в школе и прекратила волонтерскую работу, чтобы оставаться дома и быть с ним постоянно. Но в последний год жизни Эдвард неоднократно набрасывался на меня и оскорблял словесно.

Голос ее дрогнул. Отпив глоток воды, Бетси продолжила:

– Мой собственный врач, наблюдая это все, посоветовал поместить Теда в специализированное учреждение. Я всегда была против, понимая, что пребывание в таком учреждении лишь усилит его депрессию и беспокойство. Но после того как он ударил меня за обедом, я пришла к выводу, что больше так не выдержу. Я поняла, что пришло время принять определенное решение.

– И что это было за решение?

– Я знала, что должна сделать то, чему всячески сопротивлялась, а именно: поместить его в частное лечебное заведение.

– Миссис Грант, в тот вечер, прежде чем лечь спать, вы включили систему сигнализации?

– Я была так расстроена, что просто не помню. Не думаю, что я ее включала. Проверить это невозможно, поскольку система сигнализации у нас старая, и функция электронной записи включений и выключений в ней не предусмотрена.

– Но обычно вы включаете ее на ночь?

– Да, обычно это делала либо я, либо Анжела.

– Миссис Грант, после того как гости и сиделка ушли, вы заходили в спальню к мужу, проверяли, спит ли он?

– Да, заходила и проверяла. Тед спал. Я знала, что Анжела дала ему таблетку снотворного.

– Когда это было?

– Примерно без четверти десять.

– Что вы делали потом?

– Я пошла к себе в спальню, которая находилась также на первом этаже, легла и сразу уснула.

– Когда вы в следующий раз увидели мужа?

– В следующий раз я увидела его около восьми утра, сразу после того, как Анжела Уоттс вошла в мою комнату и сказала, что он умер.

– Миссис Грант, согласно показаниям, представленным в этом суде, сигнализация утром, к приходу сиделки, была включена. Также согласно всем показаниям, после ухода гостей в доме остались только вы и ваш муж. Вы слышали, чтобы кто-то проник в дом в течение ночи?

– Нет, я ничего не слышала. Но убедившись, что Тед крепко спит, я тоже, что делаю крайне редко, приняла таблетку снотворного, потому что очень расстроилась в тот вечер.

– Кроме вас и сиделки, кто еще знал код системы сигнализации?

– Разумеется, его знала Кармен, моя домработница. Знал его и Тед, который, хотя и был болен, года за два до смерти еще пытался набирать комбинацию, бормоча код себе под нос.

– Вы давали код Алану Гранту?

– Нет, не давала, но я не знаю, давал ли ему код Тед – намеренно или случайно.

– У кого были ключи от вашего дома?

– У меня и Теда, конечно. А еще у Кармен и Анжелы.

– У Алана Гранта был ключ?

– Не знаю. Я ему ключ не давала, и Тед ни разу не упоминал, что давал сыну ключ. Что касается Кармен и Анжелы, то они никогда бы этого не сделали без нашего с Тедом разрешения.

– На момент смерти доктора Гранта где находился его ключ?

– В последние два года жизни мой муж никуда не выходил без сопровождающих. Его ключ висел на крючке в кухне. Время от времени Тед снимал его со стены, а я потом находила ключ на полке в библиотеке, которую переоборудовали в спальню для него.

– Как вы поступали, обнаружив ключ в его спальне?

– Просто возвращала его на прежнее место, на кухню.

– Когда вы в последний раз видели тот ключ?

– Месяца за три-четыре до смерти Теда я обратила внимание, что ключа на стене нет. Думала, что найду его в библиотеке, но не нашла.

– Впоследствии этот ключ нашелся?

– Нет. Мы с Кармен искали его, но так и не нашли.

– Вы очень беспокоились из-за пропажи ключа?

– Не особенно. Я считала, что он валяется где-то дома, или, может быть, Тед бросил его в мусорное ведро.

– В последние годы жизни вашего мужа оставался ли с ним наедине Алан Грант?

– Да, много раз. Иногда он брал его на автомобильную прогулку. Иногда они просто сидели в кабинете и смотрели телевизор.

– А теперь, миссис Грант, я задам несколько вопросов о посте в «Фейсбуке». Позвольте показать фотографию. Это вы на ней?

– Да, я.

– Вы беременны на этом снимке?

– Да. Здесь я на шестом месяце.

– И в то время вы работали в магазине готового платья у вашей тети в Милуоки?

– Да.

– Когда вы уехали в Милуоки?

– Я уехала в Милуоки в середине июля, после окончания средней школы.

– А когда вы забеременели?

– В конце мая, в ночь выпускного бала.

– До беременности вы планировали пойти в сентябре в колледж?

– Да, меня приняли в университет Джорджа Вашингтона в Вашингтоне, округ Колумбия.

– Как отреагировали на вашу беременность родители?

– Они очень расстроились и были сильно смущены. Особенно злился на меня отец.

– Ваши планы в отношении колледжа изменились?

– Да. Родители требовали, чтобы о моей беременности никто не узнал, кроме тети, сестры матери, жившей в Милуоки. Они объясняли всем, что мне еще рано идти в колледж, что я должна поработать год у тети в магазине.

– Вы родили ребенка?

– Да, родила. Девочку. Ее сразу же у меня забрали. Уже перед самой смертью мама призналась, что отец продал мою дочь людям, которые предложили за нее больше денег. Он получил сорок тысяч долларов. Для меня это – источник непреходящей боли.

– Вы говорили доктору Гранту, что у вас был ребенок?

– Конечно. Перед свадьбой. Я чувствовала, что так будет справедливо, что он должен знать.

– Как он отреагировал на ваше признание?

– Предложил помочь в поиске ребенка.

– И что вы сделали?

– Ничего. Мне было стыдно и неловко. Мой отец продал мою дочь. Двадцать лет спустя моя мать, умирая, сказала, что деньги планировалось потратить на мое образование. Но отец потратил их на свою нынешнюю жену, ухаживать за которой он начал еще при жизни моей матери.

Бетси вздохнула, сдерживая рыдания.

– Я скучаю по дочери с самого ее рождения. Каждый миг, каждую секунду. Работая в школе, я постоянно находилась в окружении учащихся примерно одного с моей дочерью возраста. И, глядя на них, постоянно спрашивала себя: где же моя дочь?

– Миссис Грант, кто отец вашего ребенка?

– Ее отец – Питер Бенсон.

– Вы абсолютно в этом уверены?

– Да, абсолютно. Питер был единственным, с кем я встречалась в школе.

– Вы говорили ему о беременности?

– Нет, не говорила.

– Почему?

– Потому что родители сослали меня в Милуоки. Они не хотели, чтобы Питер или кто-то еще знал о ребенке. Они не хотели ребенка и не хотели, чтобы девочку приняла семья Питера. А потом, как я уже говорила, мой отец продал собственную внучку.

– Следует ли понимать так, что с того момента, когда вы поняли, что беременны, и до прошлого вечера, когда в «Фейсбуке» появилась эта фотография, вы ни разу не сказали Питеру Бенсону об этом ребенке?

– Да, ни разу. Мне очень тяжело сознавать, что он, возможно, уже знает о том, что я родила его дочь.

– Миссис Грант, вы не отрицаете, что в течение примерно двух последних лет встречались с Питером Бенсоном раз или два в месяц?

– Нет, не отрицаю.

– У вас был роман с Питером Бенсоном?

– У меня не было романа с Питером Бенсоном.

– Расскажите нам о ваших отношениях.

– Все было так, как уже говорил в своих показаниях Питер. Года за два до смерти Теда мы случайно встретились в музее в Нью-Йорке. И он, и я были тогда не в лучших жизненных обстоятельствах. Питер незадолго до того потерял жену, а я переживала потерю моего замечательного мужа. Та встреча принесла нам обоим большое утешение.

– Вы испытывали сильные чувства к Питеру Бенсону?

– Я солгала бы, если б сказала, что со временем такие чувства не возникли и не укрепились. Как свидетельствовал Питер, он чувствовал то же самое.

– Вы обсуждали эту ситуацию друг с другом?

– Да, обсуждали. Я сказала ему, что не могу изменить мужу и никогда его не оставлю.

– Миссис Грант, в ночь с двадцать первого на двадцать второе марта прошлого года предпринимали ли вы что-то во вред своему мужу?

– Категорически – нет. Да, в тот последний вечер я приняла наконец решение поместить его в пансионат, но я никогда не сделала бы ничего, что пошло бы ему во вред.

Роберт Мейнард повернулся к судье.

– Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

– Обвинение, можете приступить к перекрестному допросу.

Элиот Холмс поднялся и медленно направился к свидетельскому месту.

– Миссис Грант, верно ли, что в без четверти десять вечера двадцать первого марта прошлого года вы одна находились в доме с вашим мужем?

– Да, верно.

– В ту ночь вы не слышали ничего такого, что указывало бы на проникновение в дом постороннего; это так?

– Да, так.

– Вам известно, что полиция не обнаружила никаких признаков проникновения в дом постороннего – ни разбитых оконных стекол, ни взломанного дверного замка?

– Да, я это знаю.

– Миссис Грант, вы признались, что в течение примерно двух лет до смерти вашего мужа регулярно встречались с Питером Бенсоном?

– Да, так было. Я уже говорила об этом.

– Вы обедали в Нью-Джерси?

– Нет, не обедали.

– Почему?

– Я хотела уюта и покоя в наших отношениях и знала, какой будет реакция, если меня увидит с ним кто-то знакомый. Я хотела, чтобы наша дружба оставалась нашим частным делом. Проблем мне и без того хватало. И в сплетнях я вовсе не нуждалась.

– Миссис Грант, разве это не факт, что вы убили мужа, потому что устали от его болезни и хотели как можно скорее соединиться с Питером Бенсоном?

– Мистер Холмс, я устала. Мне было тяжело. Но все то, о чем вы говорите, я могла получить, поместив мужа под надзор профессионалов. Тогда я могла бы чаще, чем раньше, встречаться с Питером. – Бетси привстала, подалась вперед и, нацелив в прокурора указательный палец, возвысила голос: – Если б я поместила Теда в специальный пансионат, я представила бы Питера моим друзьям, и они бы поняли меня и не осуждали.

– Когда вы в последний раз видели Питера Бенсона или разговаривали с ним?

– В последний раз я видела его здесь, в суде, когда он давал показания. В тот же вечер Питер позвонил мне, чтобы убедиться, что я в порядке. До того я звонила ему утром того дня, когда обнаружила, что мой муж умер ночью и…

– Вы звонили, чтобы обрадовать его хорошими вестями – муж умер и вы свободны? – перебил Бетси прокурор. Голос его сочился сарказмом.

Бетси вздрогнула и сжала пальцами подлокотники стула.

– Мистер Холмс, полагать, что смерть мужа могла быть для меня хорошей новостью, низко и недостойно.

– А разбить голову беззащитного, больного человека, спящего в своей постели, – это не низко и недостойно?

Объятая гневом, Бетси поднялась.

– Да, так, но я этого не делала. Я не размозжила мужу голову и не отправилась спать дальше. Я невиновна. Я не убивала Теда.

– Мэм, прошу вас сесть, – обратился к Бетси судья Рот.

Элиот Холмс тут же повернулся к нему и тоном закончившего свою работу палача произнес:

– Ваша честь, вопросов больше нет.

Судья посмотрел на Роберта Мейнарда:

– А у вас?

– Нет, ваша честь, спасибо.

Судья снова обратился к Бетси:

– Миссис Грант, можете вернуться на место.

Слова Рота долетели до нее будто издалека. Бетси начала подниматься, но вдруг ощутила слабость в ногах, а потом в глазах потемнело. В следующий момент силы оставили ее, и она упала на пол.

По залу пронесся шелест приглушенных встревоженных голосов. Приставы устремились на помощь, а судья распорядился очистить зал от зрителей и отправил присяжных в совещательную комнату. К месту происшествия поспешили фельдшеры «Скорой», и уже через десять минут судье доложили, что подсудимая в порядке. Переговорив с обеими сторонами, судья объявил перерыв до утра среды.

Все время, пока Бетси приводили в чувство, присяжные оставались за закрытой дверью. Обсудив ситуацию, Роберт Мейнард согласился на то, что судья выпустит жюри в отсутствие обвиняемой. Присяжным объяснили, что с миссис Грант всё в порядке и что заседание возобновится в среду. Судья Рот еще раз напомнил, что при вынесении вердикта они должны руководствоваться доказательствами, а не предубеждениями или симпатиями.