Глава 25

Поставив цель найти биологическую мать Дилейни, Эльвира не намеревалась от нее отказываться.

– Шаг второй, – объявила она Уилли, перекрывая голос навигатора. Машина шла в Ойстер-Бэй по северной стороне Лонг-Айленда. – Хочу взглянуть на дом, где росла Дилейни.

– Оно сказало «повернуть направо через пятьсот футов». – Уилли надеялся, что не ошибся; местность была незнакомая, и он изо всех сил старался сосредоточиться на поступающих указаниях. После поворота карта изобразила растянувшуюся по меньшей мере на милю прямую линию, а механический голос сказал: «Одна миля до поворота направо».

– Я к тому, что район приятный! – с восхищением продолжала Эльвира. – Помнишь, мне когда-то давно предложили работу уборщицы в доме в Ойстер-Бэй. С понедельника по пятницу. Одно неудобство – без машины туда не добраться, а машина была нужна тебе для разъездов.

– Помню, милая, помню, – подтвердил Уилли. – Ни за что тогда не поверил бы, что мы с тобой выиграем в лотерею.

– Я тоже. – Эльвира вздохнула, вспомнив времена, когда, работая уборщицей, ей приходилось не только пылесосить, вытирать пыль, но и носить в подвал, где находилась прачечная, тяжелые тюки простыней и полотенец.

Последний поворот привел их на Шейди-Нук-лейн, заканчивавшуюся тупиком улочку с домами на участках площадью в акр и больше. На деревьях еще обильно зеленела листва, а вдоль подъездных дорожек красовались азалии и хризантемы.

Одни дома являли собой чудесные образцы тюдоровского стиля с облицовкой из кирпича и штукатурки, другие демонстрировали все достоинства представительного загородного особняка усадебного типа с парадным входом.

Уилли посматривал на почтовые ящики.

– Этот, – сказал он, сбрасывая скорость и останавливаясь перед длинным двухэтажным строением.

– Напоминает Маунт-Вернон, – одобрительно кивнула Эльвира и, помолчав, добавила: – Сразу видно, что в нем никто не живет, – на окнах нет штор. Но Дилейни говорила, что дом уже продан, так что новые хозяева вот-вот въедут.

– Я бы сказал, что Дилейни повезло попасть в такую семью, как Райты, – заметил Уилли. – При таком вот частном удочерении все решает случай, и она могла попасть к каким угодно родителям.

– Согласна. А теперь давай-ка поедем да потолкуем с ее старой няней. Нам тоже улыбнулась удача – она все еще живет здесь.

Минут через тридцать они припарковались перед домом в стиле ранчо в Левиттауне, микрорайоне, построенном после Второй мировой войны для возвращавшихся ветеранов.

Бриджет О’Киф, бывшая няня Дилейни, сама открыла дверь гостям. Бодрая и еще крепкая с виду, семидесятивосьмилетняя старушка с короткими седыми волосами приветствовала их с неподдельной теплотой и сразу пригласила в го́стеную, где на кофейном столике уже стоял поднос с чашками и печеньем.

– Выпить чаю всегда приятно, – сказала она. – Вы тут устраивайтесь, а я сейчас вернусь.

И ушла на кухню.

– Теперь понятно, почему Дилейни так сильно ее любила, – прошептал Уилли.

Бриджет вернулась через несколько минут с еще клокочущим и выдыхающим парок чайником.

– Этими нынешними пакетиками я не пользуюсь. К тому же, когда делаешь настоящий чай, всегда можно узнать судьбу по чайным листьям.

Разлив по чашкам чай и передав сливки, сахар и печенье, хозяйка перешла прямиком к делу.

– Так вы пытаетесь разыскать родную мать Дилейни. – В ее интонации не было и намека на вопрос.

– Пытаемся, – подтвердила Эльвира. – Мы даже нашли женщину, жившую по соседству с акушеркой, но ей ничего не известно. – Она сознательно не стала упоминать, что акушерка продавала детей, которых принимала.

– Я начала работать на Райтов в тот самый день, когда они привезли Дилейни домой. Такая красотуля, вы бы только видели… Новорожденные, знаете ли, не очень-то привлекательны, пока не подрастут чуть-чуть, но она была прелестна – с этими совершенно роскошными карими глазками и белой, как слоновая кость, кожей.

– А что они вам сказали? Как объяснили, откуда она взялась?

– Подруга миссис Райт, Виктория Карни, которая и организовала все это удочерение, рассказывала, что мать была совсем юная девушка из семьи с ирландскими корнями.

– И ничего больше о ее родной матери вы не знали?

– Нет. Думаю, и сами Райты не больно много знали. Но в три года малышка узнала, что она приемная, и с тех пор стала мечтать о своей матери.

– Да, примерно это же она нам и рассказала. А как насчет той подруги миссис Райт, которая, по вашим словам, организовала удочерение?

– Виктория Карни… Очень приятная была леди. Умерла, когда Дилейни исполнилось десять лет. Райты очень, очень переживали.

– Об этом Дилейни нам тоже рассказывала. Ей удалось связаться с племянницей Виктории Карни, но та ответила, что тетя никогда не делилась с ней деталями рождения Дилейни, а все ее бумаги она после смерти тети сожгла.

– Все это мы уже знаем, – огорченно вздохнула Эльвира, – как знаем и то, что она не самым лестным образом высказывалась в адрес акушерки, все это удочерение провернувшей. На ваш взгляд, есть ли кто-то еще, с кем мы можем поговорить, и кто может что-то знать о родителях Дилейни?

– Я думаю об этом с того дня, как вы мне позвонили. – Бриджет поставила на стол чашку, поднялась, подошла к рабочему столу в углу комнаты и, выдвинув ящик, достала какую-то фотографию. – Я откопала вот это. Уже забыла, что она у меня есть. Однажды мисс Карни пришла в дом и попросила меня сфотографировать ее саму и ее подругу Эдит Хоуэлл, которая сопровождала ее с Дилейни. Мол, так расхваливала малышку, что подруга захотела с ней сфотографироваться. В общем, мисс Карни дала мне фотоаппарат, и я их щелкнула: мисс Карни и мисс Хоуэлл с Дилейни на руках. Потом, сделав фотографии, она прислала две штуки мне. Здесь и надпись есть на обратной стороне.

Эльвира тут же потянулась к снимкам. На обратной стороне одной было написано: Дилейни и я. Рядом стояла дата. Надпись на другой гласила: Дилейни, Эдит Хоуэлл и я.

Вторая женщина на фотографии была заметно моложе Виктории Карни.

– Вам известно что-либо о том, где живет Эдит Хоуэлл? – спросила Эльвира.

– Знаю только, что она была соседкой мисс Карни в Уэстбери, – ответила Бриджет. – Искала ее в телефонном справочнике. Эдит Хоуэлл – та ли или другая, сказать не могу – все еще живет там.

«Ниточка, конечно, тонкая», – устало подумала Эльвира. Но если Эдит Хоуэлл и впрямь была соседкой Виктории Карни, то оставалась еще надежда, что, может быть, однажды, за чашкой чаю или бокалом вина, Виктория и поделилась с подругой подробностями удочерения Дилейни.

Поблагодарив от всей души любезную хозяйку, Эльвира поднялась и направилась к выходу, но у порога остановилась и обернулась.

– Бриджет, вы ведь регулярно разговариваете с Дилейни?

– Да, частенько.

– Пожалуйста, не говорите ей пока о соседке Виктории Карни. Я это к тому, что она, услышав, может начать тешить себя надеждами, а потом, когда ничего не получится, расстроится.

Бриджет пообещала молчать, а потом, рассмеявшись, добавила:

– Мы, когда были детьми и давали какие-то обещания, говорили так: «Чтоб мне провалиться на этом месте».

Супруги уже сидели в машине, когда Уилли сказал:

– Дорогая, почему бы нам не позвонить этой леди? Мы могли бы, если она будет не против, заглянуть к ней на минутку.

– Я уже думала об этом, но решила не торопиться. Ты ведь слышал, что сказала Бриджет. Мол, мой звонок всколыхнул ее память. Вот я и хочу точно так же предупредить Эдит Хоуэлл, чтобы всколыхнуть ее память.

– Что ж, вполне разумно.

Уилли уже отметил, что идущий на запад поток машин становится плотнее. Приготовившись к долгому путешествию домой, он включил радио и узнал, что на Лонг-Айленд-экспрессуэй произошла автоавария и едущих в западном направлении ждут большие пробки.