Пролог

Таким пронзительным был первый крик младенца, что две пары за стеной родовой палаты акушерки Коры Бэнкс одновременно охнули. Джеймс и Дженнифер Райт переглянулись, и глаза их вспыхнули радостью. На лицах Мартина и Роуз Райан отразились облегчение и усталость – только что от бремени разрешилась их семнадцатилетняя дочь.

Друг друга пары знали как Смитов и Джонсов и вполне этим довольствовались. По прошествии пятнадцати минут и первые, и вторые с нетерпением ожидали возможности увидеть новорожденного ребенка. Это была сонная девочка семи фунтов весом, с завивающимися колечками черными волосиками и светлой кожей. Глаза, когда они открылись, оказались большими и темно-карими. Дженнифер Райт потянулась к малышке, но акушерка с улыбкой остановила ее.

– Полагаю, нам еще нужно завершить одно маленькое дельце, – сказала она.

Джеймс Райт открыл небольшой чемоданчик, который принес с собой.

– Здесь шестьдесят тысяч долларов. Пересчитайте.

О матери новорожденной они знали, что ей семнадцать лет, что она окончила школу и забеременела в ночь выпускного бала. Факт этот скрывали ото всех, а родственникам и друзьям родители говорили, что идти в колледж их дочери рано и она будет работать у своей тети, в магазине женского платья. Отец ребенка, восемнадцатилетний парень, поступил в колледж, так и не узнав о беременности девушки.

– Сорок тысяч долларов на учебу в колледже для юной матери, – объявила Кора, пересчитав и вручая деньги родителям девушки. О том, что оставшиеся двадцать тысяч достанутся ей в оплату за оказанные профессиональные услуги, акушерка умолчала.

Родители роженицы приняли деньги молча.

– Я так счастлива, – прошептала Дженнифер Райт, протягивая к малышке руки.

– Мне нужно зарегистрировать факт рождения и выписать свидетельство с указанием ваших данных, – сказала Кора с сухой улыбкой, никак не отразившейся на ее ничем не примечательном, круглощеком лице. В свои сорок акушерка выглядела, по крайней мере, лет на десять старше. – Пусть поспит несколько часов, а потом забирайте ее домой, – добавила она, поворачиваясь к родителям роженицы.

В родовой палате семнадцатилетняя мать постепенно приходила в себя от действия успокоительных. Груди, словно запомнившие те краткие мгновения, когда она прижала к себе дочурку, продолжали набухать. Я хочу ее видеть, хочу, хочу, кричала душа. Не отдавайте мою малышку. Я сама позабочусь о ней. Я что-нибудь придумаю…

Через два часа ее устроили на заднем сиденье семейной машины и повезли в ближайший мотель.

А на следующее утро она, уже без сопровождающих, улетела на самолете назад в Милуоки.