То, что местные сантерийцы пафосно и громко именовали Белым замком, по факту оказалось всего лишь двумя высотками, чьи стены на уровне первых трех этажей были исписаны непонятными для меня знаками белого цвета. Чем ближе мы подходили к «замку», тем отчетливее я слышал барабанный грохот и какое-то хоровое пение, словно несколько десятков человек дружно тянули своими голосами одну низкую ноту.

Кстати, те дома, по крышам которых я немного попрыгал, находились неподалеку, я узнал их, когда наша процессия проходила мимо. Но больше знакомых ориентиров я не встретил. Так что вариант самостоятельного побега отпадал, отыскать спуск в туннель, по которому мы убегали вместе с Зитой, мне вряд ли удастся.

Да, я уже продумал варианты для отступления, несмотря на то что меня, побитого, со связанными за спиной пластиковым шнуром руками, вели под конвоем из четырех человек прямо в логово Барона Субботы. Все потому, что по натуре своей я не то чтобы оптимист, скорее фаталист. В успех я верю. Но не трачу время на размышления о том, что будет, если у меня ничего не выйдет и я не смогу спасти себя, своих друзей и свою любимую девушку. Я просто делаю то, что считаю правильным. И нечего сопли на кулак наматывать.

Признаюсь честно, банд с религиозным уклоном я побаивался гораздо сильнее обычных уличных гангстеров. Фанатики сами по себе люди опасные. А уж если они при этом занимаются незаконными видами бизнеса и откровенным криминалом, то дело пахнет керосином.

Впрочем, чиновники Великой Республики в моем понимании недалеко ушли от религиозных организаций. Для меня понятие «государство» стало тождественно понятию «бог». Не какой-то конкретный бог, как Иисус, Шива или Аллах, а собирательный образ высшего существа. У этого бога есть жрецы (чиновники, вожди Великой Республики), обряды и догмы (законы). И этому божеству мне необходимо приносить жертвы (платить налоги) и обращать свои молитвы.

Поясню свою мысль на примере. В моей хижине холодно, хвороста для обогрева очага не хватает, а поля не дали урожай. Я беру последнюю козу и иду в храм. Там я отдаю козу в жертву и прошу жреца передать мои молитвы и чаяния нашему божеству. Жрец режет козе горло, брызгает ещё теплой кровью на алтарь и впадает в транс. После он радостно сообщает, что бог услышал мою просьбу, и вслед за неурожайной осенью и холодной зимой по его велению наступят теплая весна и благодатное лето. Я ухожу домой к голодным детям. Жрец на вечер угостится наваристым рагу из мяса жертвенной козы. А молчаливое божество будет смотреть на меня слепыми глиняными глазами и обещать, что все будет хорошо.

В общем, для меня религиозные фанатики, государственные чиновники и бандиты зачастую стоят на одном уровне. И самое страшное, что без них наше общество представить невозможно.

Тем временем мы подошли к центральному входу в так называемый Белый замок. По сути, это были двухметровые ворота, сделанные из нескольких кусков жести, досок и прутьев арматуры. Ворота перегораживали проход между домами и охранялись целым отрядом, я насчитал как минимум два десятка человек, вооруженных дубинками, ножами и уже хорошо мне знакомыми бумерангами. А вот стрелометов я ни у кого из них не заметил. Их только сейчас нет в арсенале религиозных фанатиков или сантерийцы предпочитают использовать бумеранги в качестве оружия дальнего боя?

Пение и барабанный бой здесь звучали гораздо громче.

Навстречу нам устремилась группа из пяти бойцов в белом. Дальше произошла своеобразная торжественная передача моего помятого тела с рук на руки. Я успел заметить, что с жестянщиками расплатились не коккой, а шестью коробками наборов для выживания. Ого, значит, Барон Суббота оценил мою голову в полугодовой продовольственный запас. Много это или мало? Не знаю. И если честно, даже знать не хочу.

– Пойдем, – ткнул меня в спину один из бойцов, охранявших ворота, и дальше меня повели уже под усиленным конвоем из шести человек.

Внутрь Белого замка мы попали не через основные ворота, а через боковую калитку. И, как оказалось, в это время у сантерийцев как раз проходила культовая церемония, «кормление» священных камней.

Прямо за воротами, на площадке между домами, выстроились те самые барабанщики и певцы, которых я слышал ранее. Все они, естественно, были облачены в неизменные для этих мест белые одежды и белые маски.

Музыканты стояли в особом порядке вокруг вкопанных в центре площадки камней. Я не удержался и спросил у одного из своих конвоиров, что тут вообще происходит. Тот покосился на меня и с явной неохотой ответил:

– Согласно поверьям сантерии, искусные певцы и барабанщики, особенно барабанщики-бата, обладают тайным даром создавать из сочетания звуков и ритмов мост, соединяющий видимое и невидимое, материальное и духовное, Бога и человечество. Когда стук священных барабанов, на которых играют посвященные, сливается с песнями и возгласами, с небес сходят ориши и на время вселяются в своих почитателей. Чтобы достичь желаемого результата, каждая песня должна быть исполнена точно так, как велит традиция. Один пропущенный удар, одно неверно произнесенное слово – и ориши не придут.

– Сурово тут у вас, – уважительно покивал я головой. – А вот эти камни в центре, это что, алтарь?

– Это ориши, наши священные камни. Три раза в год, во время церемоний мы окропляем ориши кровью жертвенных животных и омываем ритуальным настоем. На большой земле каждому камню соответствует свой настой и свой вид животного, но в этом городе у нас нет больше возможности выбирать и баловать ориши их любимыми жидкостями. Но они все понимают и не обижаются на нас.

На этом мой краткий экскурс в историю культа был прерван гортанным выкриком старшего из конвоиров.

– Не болтать с пленным. Барон потребовал доставить его к нему в покои сразу же по прибытии. Так что не стоит его расстраивать, шевелитесь.

Для того чтобы ускорить выполнение приказа, сантерийцы буквально подхватили меня под руки и поволокли в темный подъезд одного из домов-башен Белого замка. Но прежде чем меня затащили в подъезд, я успел заметить автоматон, оборудованный в небольшой нише в стене дома. И судя по тому, что дисплей аппарата светился ровным тусклым светом, аппарат работал. Это хорошо. Даже замечательно.

Затем наша процессия миновала широкий холл, где на стенах красовались все те же таинственные белые знаки. В основном это были геометрические фигуры и фракталы, но среди них я заметил что-то похожее на примитивные рисунки в виде паука, собаки и рыб. Но больше всего меня удивило очень реалистичное и детальное изображение распятого на кресте Иисуса. Все-таки странные это ребята, ничего не скажешь.

В конце холла мы зашли в грузовой лифт. К моему удивлению, он работал, и натужно взревев двигателями, кабина пришла в движение. Поднимались мы долго, на самый последний этаж. Когда створки лифта раскрылись, нас встретили две смуглые девушки, чей цвет кожи весьма контрастировал с местной униформой.

– Барон уже ждет вас, – почему-то хором произнесли девушки. Дальше мы пошли в компании всего двух охранников и того сантерийца, кому меня сдал Густаво. Обстановка на этаже тоже была весьма примечательная. Религиозные бандиты практически задрапировали все стены в коридоре белой тканью, оставив открытыми лишь дверные проемы. Дверей нигде не было, а по периметру косяков висели гирлянды из бумажных цветов. Одним словом, у попавших сюда должно было складываться ощущение, что они вознеслись на небо ещё при жизни.

Наконец мы дошли до конца коридора, где прямо в стене сантерийцы пробили высокую арку. Похоже, что о таких мелочах, как целостность капитальных стен, они особо не задумывались. За аркой оказалось неожиданно темно, лишь в противоположном конце помещения горела одинокая свеча. Сопровождавший меня сантериец почтительно склонил голову и сказал, обращаясь к кому-то во мгле:

– Барон, мы выполнили ваше приказание. Вот тот человек, что осмелился осквернить плантацию священной кокки, – после этих слов он кивнул и стоявшие за моей спиной девушки без всякого предупреждения втолкнули меня прямо во тьму.

Несмотря на многочисленные ушибы и синяки, оставшиеся у меня от близкого общения с жестянщиками, я смог удержаться на ногах и не пропахать носом землю. Да-да, оказалось, что весь пол в этом огромном темном помещении был покрыт толстым слоем земли. Я вспомнил, что уже видел такое совсем недавно. Точно, на крыше той самой плантации, где я нашел ретранслятор и неприятности в лице обиженных сантерийцев.

– Подойди ближе, юноша, – раздался в темноте чей-то властный, но совершенно неожиданно приятный голос. Я сразу понял, что подойти следует к тому месту, где горит свеча. Поэтому стал аккуратно продвигаться по направлению к ней, старательно водя перед собой вытянутыми руками. Больше всего я боялся не наткнуться на какой-нибудь предмет мебели, это пустяки. А вот что если в полу окажется дыра, да ещё и сквозная, на пару десятков этажей? Перспектива угодить в такую не из приятных. – Не бойся, в этой комнате ничего нет кроме стен, пола и потолка. Ну и меня, само собой.

Я не сильно обрадовался такому раскладу, но пришел к выводу, что вероятность того, что Барон Суббота решил коварно заманить меня в дыру в земляном полу, крайне мала. Поэтому я сделал глубокий вдох, затем столь же глубокий выдох и уверенно зашагал к источнику света.

Барон Суббота сидел прямо на земле, упершись спиной в стену, и смотрел на меня поверх пламени огромной толстой свечи. На нем были неизменные одежды белого цвета, но в отличие от рядовых членов религиозной банды, кутавшихся в какие-то простыни и занавески, Суббота щеголял в блузе, брюках и мокасинах из тонкой кожи. Интересно, а ему не жалко пачкать такую красоту землей?

Но потом я понял, что именно меня смущает в Бароне. На его лице не было маски. Вместо этого его гладковыбритый череп был покрыт сплошным рисунком, точнее даже татуировкой. Затейливый растительный орнамент, бутоны цветов, кресты, слова и целые фразы на незнакомом мне языке. Честное слово, это не череп, а произведение искусства.

– Доброго времени суток, юноша, – поприветствовал меня сантериец с улыбкой.

– Доброго времени суток, Барон, – рассеяно пробормотал я в ответ, все ещё поглощенный представшим передо мной зрелищем. А потом задал моментально возникший у меня вопрос: – А вы не боитесь ходить без маски?

– Все мы носим маски. Я не говорю о тех масках, что носят жители этого города. Наше общество устроено так, что, попадая в определённые жизненные ситуации, люди надевают на себя «маски» с не всегда осознанной целью представиться окружающим в более выгодном свете. Это всего лишь защита от излишнего общения и других психических воздействий. Это уход от общения на уровне формального взаимодействия с другими людьми.

Ого, как задвинул! Интересно, а у него зрачки расширенные из-за кокки? Я успел заметить, что на земляном полу перед Бароном стояла пиала, наполненная теми самими листьями с синими прожилками. Приглядевшись чуть внимательней, я понял, что это не просто пиала, а половинка скорлупы кокосового ореха. Интересно, откуда он тут взялся. Неужели сантерийцы научились выращивать в здешнем климате ещё и тропические растения?

Барон проследил за моим взглядом, улыбнулся и, подняв пиалу, протянул мне.

– Угощайся, если хочешь.

– Нет, спасибо большое, – я постарался отказаться максимально вежливым тоном. Еще не хватало мне для полного счастья закинуться местной наркотой. Конечно, при подготовке к тюрьме я не обошел стороной вопрос усиления своего иммунитета, на случай отравлений некачественными продуктами или токсичными газами. Многочисленные статьи об условиях содержания заключенных единогласно уверяли в том, что пища и воздух там не самые лучшие. Поэтому я проглотил и вколол себе несколько курсов лекарственных препаратов, способных помочь в подобных ситуациях. Но я понятия не имел, способны ли они нейтрализовать или смягчить действие наркотиков. Для того чтобы как-то сгладить ситуацию, я ткнул указательным пальцем на пиалу: – Меня заинтересовала тара, а не её содержимое. Неужели это настоящий кокос?

– Ну что ты, юноша, – громко рассмеялся в ответ бандит, – это просто искусственная имитация, вылеплена из обыкновенной глины. Кокос занимает особое место в нашей вере, поэтому ритуальные чаши мы делаем в форме этого священного плода.

– А почему он священный? – я продолжил изображать искреннюю заинтересованность.

Суббота вернул чашу на место.

– В детстве моя мама рассказывала мне сказку. Один из детей Обаталы, князь Оби, жил в прекрасном сверкающем дворце высоко в кронах пальмовых деревьев. Всю свою свиту Оби облачил в белоснежные одежды несказанной красоты. Обатала сделал Оби покровителем оришей одного процветающего края. Оби содержал самый роскошный двор в мире. Цари со всего света приезжали к Оби, чтобы выразить ему свое почтение.

Брат Оби, непредсказуемый Элегуа, заметил, что молодой князь стал высокомерным и чванливым. Он пренебрегал заботой о бедных и попавших в беду, а в своем замке принимал только богатых гостей. Как-то раз на один из пиров Оби были приглашены самые могущественные цари. Элегуа, переодевшегося нищим, в замок брата не пустили.

«Как смеешь ты надеяться, что пройдешь на пир в таких лохмотьях?! – завопил Оби, не узнав Элегуа. – Стража! Уведите этого человека!»

Элегуа помчался к Обатале и рассказал ему о том, что случилось. Обатала тоже переоделся нищим и отправился в замок Оби вместе с Элегуа.

«Это что еще такое?! – гневно воскликнул Оби. – Еще один оборванец? Бросить обоих в темницу!»

«Я думаю, ты ошибаешься, Оби».

Князь Оби сразу узнал властный отцовский голос и, упав на колени, закрыл лицо руками.

«Прости меня, отец, не ведал я, что творю», – сказал он.

Оби убрал руки от лица и увидел Обаталу в его привычном сияющем облике «Царя Белых Одежд». Подняв руку, Обатала произнес проклятие:

«Отныне те белые одежды, которыми ты так гордился, будут внутри тебя, а снаружи на тебе будут грязные грубые лохмотья. Снова и снова ты будешь падать с этой пальмы, а дети ради забавы будут пинать тебя ногами. Твои братья-ориши и смертные прорицатели разрежут тебя на куски, и станешь ты самым простым из всех оракулов. Тебе перестанут поклоняться – тебя будут использовать».

– Так именно поэтому вы носите одежды белого цвета?

– Да, именно так, юноша, – ответил Барон, и я заметил, что взгляд его совсем затуманился.

Я понял, что это мой шанс. Если бандит находится в состоянии наркотического транса, то можно попробовать аккуратно раскрутить его на интересующую меня информацию. Поэтому я сел на землю, скрестил ноги в позе лотоса и попытался изобразить всем своим видом максимальную заинтересованность.

– То, что вы говорите о масках, это очень интересно. Признаюсь, я и сам думал о чем-то подобном, только у меня не получалось так точно сформулировать свою мысль. – Барон рассеянно кивал на мои слова, после чего протянул руку, взял из пиалы несколько листьев, засунул их себе в рот и принялся жевать, словно жевательную резинку. – Но сперва я хотел бы принести вам свои извинения за то, что случайно вторгся на вашу плантацию. Я не знал, что на этой крыше вы выращиваете ваш священный кустарник.

– А для чего же ты проник на крышу? – удивился Барон.

– Я искал там один прибор.

– Что за прибор?

– Ретранслятор. Его, кстати, забрал себе ваш человек. Тот, что привел меня к вам из казино Густаво.

Барон продолжал рассеяно кивать и вдруг, резко выкинув правую руку в сторону, потянул притаившийся в темноте шнур. Где-то вдалеке я услышал звон колокольчика. Барон дернул шнур ещё два раза, после чего вновь обратил на меня свое внимание.

– Продолжай.

– Собственно, рассказывать мне больше и нечего. Я честно не знал, что в своих поисках зайду на вашу территорию. Человек я в городе новый, всего третий день как с шаттла слез.

В этот момент позади меня раздались шаги. Обернувшись, я увидел, что к нам чуть ли не бегом бежит тот самый сантериец, что привел меня к Барону. А ещё я обнаружил, что мои глаза уже успели привыкнуть к царившей вокруг темноте.

Не доходя до нас пары метров, сантериец остановился и почтительно склонил голову.

– Слушаю вас, Барон!

– Ты забрал у этого юноши некий предмет, ретранслятор, верно?

– Да, Барон, – сантериец порылся в сумке и достал оттуда мой монстро-гаджет. Уже присвоить успел, жучара. Суббота требовательно протянул руку и сантериец суетливо подбежал и вложил в ладонь Барона рукоять ретранслятора.

– Можешь идти, – отмахнулся от него Суббота свободной рукой.

– Слушаюсь, Барон!

Через минуту мы вновь остались вдвоем. Суббота крутил мой прибор, поворачивая его и так, и эдак, пытаясь рассмотреть его получше в слабом свете одинокой свечи.

– Расскажи мне, для чего он тебе понадобился? – Суббота наконец-то нарушил молчание, положив ретранслятор перед собой на землю и вновь зачерпнув горсть листьев из пиалы. Но на этот раз он не стал их жевать, а посыпал их на пламя свечи. Так как листья были высушены, они тут же вспыхивали. Окружающее нас пространство наполнил сладкий аромат, напомнивший мне запах ванили.

– Хорошо, я расскажу, – кивнул я. – Только сперва расскажите мне об этих листьях. Говорят, ваша кокка отличается от той, что выращивают остальные жители города.

Барон пристально посмотрел мне в глаза, и я решил, что сейчас меня точно выбросят из окна. Но к моему огромному облегчению, он не потянулся за шнуром и не вызвал охранников.

– Кокка, которую мы выращиваем на крышах нашего города-тюрьмы, отличается от той, что привезли сюда наши братья по вере много десятилетий назад. И не только особым синим оттенком листьев. Семена нашей кокки прошли ферментацию в желудочном соке Полоза.

– В смысле? Он что, кого-то съел, а вы потом… – мне сразу вспомнился рассказ лесной сестры о смешном зверьке, из чьих экскрементов готовили самый дорогой сорт кофе.

– Нет, что ты, – улыбнулся Барон Суббота. – Все было несколько иначе. Дело в том, что в первое время застенники пытались запрещать заключенным выращивать кокку в городе. И тогда наши братья были вынуждены возделывать её тайно, в катакомбах, ежедневно рискуя потерять не только урожай, но и собственную жизнь. И однажды на плантацию выбрался Полоз. Он убил и съел присматривавших за участком людей, после чего принялся поедать кусты кокки. Этого мои братья стерпеть не могли. Они не просто прогнали змея, а преследовали его по подземным коридорам несколько часов. Загнав Полоза в угол, они набросились на мерзкого гада, как стая отважных обезьян атакует тигра, и порвали его на куски. Вскрыв желудок твари, они извлекли из него остатки побегов. Пищеварительные процессы у Полоза медленные, он не успел переварить кокку, так что семена остались целыми. Мои братья забрали уцелевшие семена, которые все же успели пропитаться живительными соками змеиного царя. Братья посадили эти семена, и когда они проросли, их листья приобрели тот самый синий цвет. Так появилась та самая священная кокка, которую мы употребляем сегодня для общения с нашими духами и богами.